Сквозь времена и цепь сословий

      Николай Тертышный.
   
    О. Я., на его барона Мюнхгаузена
   
    ...Далёких зорь кровавую завесу
    Бродяга-ветер в клочья рвёт,
    Под зов безжалостный прогресса
    Я сам всхожу на эшафот.
    А мысли студит миг жестокий,
    На плечи – неба синь-снопы!
    Теперь я вдруг… не одинокий
    Здесь, над презрением толпы.
    Отсюда века ближе лик,
    К нему судьба моя вскричала…
    А смерть – лишь пробужденья миг
    И, как бессмертия, начало…
       1973г.?
   
    Памяти О.Янковского
   
    …Сквозь времена и цепь сословий,
    Через пространств великих жуть
    Мне не отправить послесловий,
    Руки к руке не протянуть,
    В ответ приветствий не услышать,
    Не уловить в прищуре глаз
    Усмешки милой… – это свыше
    Уже торопит Кто-то нас.
    И безответно стынет чувство,
    Ослабла тоненькая нить,
    Что не могла простым искусством
    Нас без знакомства подружить.
    Так мир безжалостно устроен:
    В нём прежде нужно умереть,
    Чтоб случай счастьем удостоил
    Без дружбы дружбу одолеть.
    Теперь иллюзии утратив,
    Мне на оставшемся пути
    Дано, неузнанному кстати,
    На встречу доблестно дойти…
       20 мая 2009г.
    
      
      Отрывок из повести «Родня» (Н.Тертышный, Владивосток 2000г).
      «…Подошли уж все сроки своё пройденное оценивать, себе оглянуться из второй половины в ту, скоротечно промелькнувшую, первую. Тем, кому сегодня пятьдесят или чуть больше, чуть меньше, уже есть что взвешивать…. Детство – счастливое, советское, на «развалинах сталинизма», когда догрохатывали отголоски войны на задворках в мальчишеских шалостях с найденной случайно гранатой или горстью патронов. И ещё детство помнится стриженным «под ноль». Мальчишки младших возрастов, как и новобранцы в армии в обязательном порядке подстригались налысо. Это теперь из сегодняшней маломальской сытости понимаешь, что не от хорошей жизни это было. Стригли детей, потому что всегда была опасность завшиветь, потому что не хватало мыла. Плохое питание и плохая одежда…, но это плохо помнится, всё перевешивает детское обострённое чувство устремлённости к новому, к лучшему. Потом юность – сплошная «оттепель», великая распутица целины, когда спасают только кирзовые сапоги да родимая фуфаечка. Чего уж греха таить – до сих пор привычная амуниция исправно служит рабочему люду. Оттуда же помню крестьянский дух от маминой одежды. Из тех же лет помнится первый телевизор у зажиточного соседа, к которому половина посёлка ходила ватагой смотреть «голубые огоньки». Ещё помню вагон-клуб, регулярно радующий хорошей кинокартиной. «Я иду, шагаю по Москве», – помните…? Никита Михалков? Тот…, свой, простой и понятный. Ещё без усов и… не барин. Вот кому бы признаться в восхищении, если это не поздно сделать после стольких лет! Хотя, наверно, не стоит этого делать, потому что в таком же восхищении пришлось бы признаваться многим тогдашним из «оттепели» молодым и открытым. Тогда стоило бы отправить и Олегу Янковскому свою поэтическую пробу с моим неразделённым чувством любви и признательности. Сегодня же я говорю только – спасибо, за то, что вы были, ребята, что вы, хотя и не все уж, есть до сих пор…. Мы есть ещё! «…это юность не простившаяся с нами…».
      
      Первое стихотворение, опубликованное в моём небольшом сборнике «У дерзновенного начала» (Владивосток 2002 г.), было написано много лет назад вероятно под впечатлением роли Мюнхгаузена, сыгранной Янковским в кино. Это было так давно! Кажется, в начале жизни! Очарованием того времени, романтикой его, должно быть, оказалась сильна и вся жизнь, и, конечно же, не без личности великого актёра Олега Янковского…
      Стихи от 20 мая 2009 года написаны после известия о его кончине. Плачу, словно утратил то начало…
            Приморский край.