Проклятые Часть4

     Инга  злилась. Её претензии к судьбе  и  людям, ставшими  орудием  безжалостного рока, были безграничны, хотя и мало обоснованы.
     Неудовлетворённость собственными обстоятельствами порождали зависть к тем, кто был на её взгляд незаслуженно обласкан жизнью.
Особенную ненависть вызывали у неё Наталья и Дима. Слишком уж неплохо они устроились!
Инга не выпускала из виду отца своего сына. Она взвалила на свои плечи такую обузу, а этот негодяй знать о них ничего не желает! А о дочери своей не забывает. Инга часто видела их  вместе.
 Чем её сын хуже?!  Ладно ещё, раньше  Дима щедро снабжал их  деньгами. Но теперь за те крохи, что поступают на её счёт, она отказывается растить его ребёнка. Если так и дальше пойдёт, пусть сам  о нём  заботится!   
  Ингины  претензии удивили Диму. Он, и  правда, урезал её содержание,  его материальное  положение оставляло сейчас желать лучшего, и он вынужден был экономить, но перечисляемых  Инге  денег должно было хватить на нормальное существование  семье, состоящей  из двух человек. 
    Но Инга думала иначе. Она ни в чём не собиралась себе отказывать!
На горизонте у  Инги замаячил  перспективный мужчина. Вот когда она  основательно  пожалела о рождённом ею ребёнке.
 Маленький Даниил так и не сумел пробудить в Инге  материнских чувств. Вскоре после его рождения Инга наняла для мальчика няньку. Она продолжила жизнь охотницы за мужчинами, но стала гораздо более изворотливой и осторожной. Повторять свои ошибки  Инга не собиралась.
 Данька рос, не зная родительской любви. Нянька заботилась о нём, и только. У неё были свои внуки, для которых она, нянча Даню, зарабатывала деньги.
 К счастью Даниил практически не болел. Крепкий, хорошо развитый и не капризный мальчик не доставлял Инге особых проблем, но он оставался ребёнком, требующим постоянного ухода, а на услуги няньки денег теперь не хватало. 
    Однажды вечером вернувшись домой из очередной командировки Дмитрий услышал за своей дверью голос  Клавдии Ивановны. С кем ей было разговаривать в его отсутствие в его квартире?
       К  очередному зигзагу  своей судьбы  Дмитрий оказался абсолютно не готов. Он так и остался стоять истуканом в прихожей, под  сердитым  осуждающим взглядом  своей домработницы, которая держала на руках мальчонку лет трёх. Ребёнок тёр глаза и собирался  уснуть или заплакать, это зависело  от обстоятельств и сердитого мужчины, немного испугавшего  мальчика своим внезапным появлением.
    За неделю проведённую с бабушкой Клавой  Данька искренне привязался к доброй женщине, которая не только кормила и купала его, но и играла с ним,  пела колыбельные и  рассказывала  сказки. А ещё она, отчего-то, плакала, прижимая к себе  Даньку. Может у неё что-то болело?
    У Клавдии Ивановны болела душа. С тех пор, как вернувшись с магазина, она  увидела под дверью Диминой квартиры сидящего на большой сумке   мальца, сжимающего в ручонке измятый конверт.
- Ты что здесь делаешь? – спросила  она, присматриваясь к мальчику.
На бездомного бродяжку тот явно похож не был.
- Я жду. Папу.
-И кто же твой папа?
- Не знаю. Мама сказала, что теперь я буду жить с ним.
- Так. А это у тебя что?- Клавдия Ивановна взяла в руки запечатанный конверт.
- Письмо. Для папы.
    Не мучаясь сомнениями, Клавдия вскрыла конверт и достала из него записку.
Лучше бы она этого не делала! То, что было в записке, не могла написать женщина:
« Дима, нравится тебе это или нет, но Даниил твой сын, и  теперь твоя очередь о нём побеспокоиться.
Можешь оставить его себе, или сдать в детдом, но на твои  жалкие подачки растить ребёнка я больше не собираюсь. Ты ведь не возражал против его рождения, а теперь пытаешься избежать ответственности. Не выйдет, Дима! Прощайте. Инга».
Сердце Клавдии Ивановны  сжалось от жалости. Повезло же малышу с родителями!
- Значит так, Даня. Я - бабушка Клава. Поживём мы с тобой пока вдвоём.
- А папа?
- Папа? Папа приедет. Вернётся из командировки, и мы покажем ему тебя и это письмо, пусть оно у меня полежит. Сейчас я открою дверь. Ты подвинься чуток. Вот так, хорошо. 
   Всю неделю Клавдия Ивановна думала о том, что скажет Дмитрию. Сердитые слова уже готовы были сорваться с её губ, но  мальчик её опередил.
- Ты, мой папа?
     Диму оставили последние сомнения. Так значит, эта стерва Инга  не угрожала попусту? И что же теперь ему делать? Мальчик спросил: « Ты, мой папа?». Нужно ответить ребёнку. Что ответить?!
 - Папа, папа!- Клавдия Ивановна без церемоний вручила окаменевшему Диме  Даньку.- Вы  знакомьтесь, а я пойду  разогрею ужин.
    Старая женщина поспешила  прочь, боясь сказать лишнее, для детских ушей не предназначенное.
Так вот ты оказывается какой! Отец и сын  пристально смотрели друг на друга. И молчали.
 Даньку пугала Димина серьёзность, которому всё ещё не удалось справиться с испытанным шоком. На глаза мальчику  навернулись слезы, с которыми он никак не мог справиться, хотя мама и очень сердилась, когда он  начинал «разводить сырость».
- Я тебе не нравлюсь, папа?
-Ну, что ты, малыш?! Ты очень славный, Даня.
 Выходит, что и взрослые иногда плачут? Дима  прижал к себе ребёнка, пряча от него покрасневшие глаза.
Данька обнял отца за шею.
- Ты мне тоже нравишься,- прошептал  он, склоняя  ему на плечо свою голову.
    Теперь, когда ему больше ничего не угрожало, Даньке снова  захотелось спать. Он уснул на теплом отцовском плече, убаюканный его дыханием.
    Клавдия Ивановна помогла Диме уложить в постель так и не проснувшегося  ребенка.
- На, читай!- брезгливо протянула мятый конверт.
- Догадываюсь, что там, - скривился Дима.
- Она от него отказалась. Что же это за мать, а, ты мне скажи, что же это за мать такая?!
- Отказалась? Так даже к лучшему. Обратной дороги для неё не будет.
Дима спрятал  бегло прочитанную записку.
- Ты о чем  это? Что решил, спрашиваю?
- Да что же тут решать? Вы же не откажетесь заботиться теперь о двоих мужиках, вместо  меня  одного?
- Хорошо подумал? Дитё ведь мужчине одному поднимать совсем не просто. Мальчику без матери плохо будет.
- Лучше  уж совсем без матери, чем с такой. Она у меня от Даньки официально откажется. Я вычеркну её из нашей жизни раз и навсегда. А вам не тяжело с  ним будет?
- Да уж управлюсь. Я ведь ещё не старая. Самое время внуков нянчить.
- Я, тетя Клава, законченным эгоистом был. Почти, как Инга. Не зря ведь нас вместе судьба свела. Мне рядом с ней удобно было, комфортно. А потом, словно глаза открылись. Подумал, что же я со своей жизнью делаю? И дал задний ход.
- Вперед ты шагнул, сынок. Вперёд. А с мальцом мы управимся. Не сомневайся. Мой руки. Ужинать будем.          
 
                ***


      Николай держал в руках свою,  полученную из типографии, книгу. Повесть «Проклятые» была издана совсем небольшим тиражом, но для автора  это было не важно. Больше заниматься  писательским трудом Николай не собирался. Он был хорошим журналистом. Вот его дело! А писатель из него никудышный. Он ведь не написал, а  записал поведанную ему историю. Весьма поучительную, для тех, кто способен  проникнуться. Ему, словно, поручили донести её до людей. Он сделал всё в лучшем виде.
     Если честно, книга ему  нравилась. И читать своё имя на обложке было приятно. Николай решил подарить один экземпляр другу Веньке, ещё один Диме. А потом ему, вдруг, захотелось отправить книгу в  Вену  приятелю журналисту, без помощи которого ему никогда бы  её не написать.
     И ещё один экземпляр «Проклятых» отправился за границу. Его увезла с собой  Ася, возвращаясь домой после очередного посещения родственников. Коля помнил её  со школы смешной задиристой  девчонкой.
Она же его совсем  не помнила, но приняла  сразу, на этот раз однозначно одобрив  выбор сестры.
    Дима повесть прочитал не сразу. Колька вручил ему подарок перед самой командировкой, потом в его жизни  появился Данька, и обозлённый на Ингу, Дмитрий  занялся усыновлением ребёнка. Он заставил   Ингу  отказаться от сына, угрожая ей  в суде огласить её милую записку.  Не рассчитывавшая  на подобные последствия своего демарша Инга попыталась сопротивляться, но соблазнившись предложенными ей деньгами, подписала таки все необходимые бумаги. Дима  стремился навсегда избавить от этой  женщины  себя и Даньку, к которому прикипел всем сердцем. Колька снова оказался прав, что это здорово - иметь сына.   
     Забытая  Димой книга валялась на полке никак не меньше года. Наткнулся он на неё совершенно случайно, собираясь с Данькой  в отпуск  к морю. Решил взять с собой. На отдыхе есть время спокойно почитать.
    С первых же страниц  повествование  до странности взволновало Диму. Эта книга, словно написанная для него, хотела ему о чём-то сказать, что-то важное напомнить.
    Море  штормило. Дремал в шезлонге уставший за день Данька. А Дима  лихорадочно дочитывал последние страницы. 

                *** 
        В тот год крещенские морозы надолго сковали землю. Оно бы и ничего, да только снега выпало
на редкость  мало. Бесснежная холодная зима пугала  крестьян: хорошего урожая  ждать не приходилось.      
              Припозднившаяся весна принесла с собой несколько щедрых ливней. И всё!
              Такого жаркого засушливого лета в здешних местах давно не случалось. Сколько не всматривались  люди в безоблачное небо, даже намёка на спасительный  дождь не было. Пересохли реки. Даже ночь не  дарила желанной прохлады. Изнурительная жара выматывала, лишая сил и здоровья.
             Людей поразила страшная гадкая хворь. Не было сил  передвигаться, судорогой сводило ноги. Резко выступали скулы на исхудавших заострившихся лицах, запавшие глаза смотрели беспомощно и обречённо. Истерзанные человеческие  тела  вместо того, чтобы беречь влагу, безудержно исторгали её из себя, пока обезвоживание не приводило их к  мучительной смерти.
     Болезнь, пришедшая  в  окрестности Рубинового замка, не пощадила и его обитателей. Князь Прост заболел внезапно. Аврора послала за доктором и, по настоянию мужа, спешно вызвала из города сына.
      В комнате больного стоял стойкий запах чеснока, настойка из которого  была  ему прописана. Старый князь совсем исхудал, он был укутан в одеяла и пледы. Несмотря на невыносимую жару  Прост замерзал.
У его постели на столике стоял графинчик с красным вином. Аврора как раз пыталась напоить им слабеющего мужа, когда  за дверью раздались торопливые шаги Марка.
    - Оставь нас одних,- попросил жену  князь.
Сиплый голос отца, его измождённый вид и удушливый запах болезни, витавший в комнате, произвели на Марка тяжёлое впечатление.
- Мне не хотелось бы так  умирать, – гримаса горькой иронии исказила лицо Проста.- Возможно, я ещё поспорю со смертью. Но… есть нечто, что тебе лучше узнать теперь и от меня. Не хочу, что бы мой сын, не поняв, стал бы проклинать своего отца. Там, на столе в конверте… Возьми. Прочти сейчас.               
- Завещание?!
- Да. Читай!
     Марк не стал спорить, настойчивость старого князя не только удивила, но и насторожила его.
Прошло несколько минут. Марк швырнул бумагу на стол и подошёл к постели, на которой лежал
человек, собирающейся лишить его самой большой привязанности, единственной любви в этом  холодном мире.
- Почему?! Кто он тебе? Что значит для него Рубиновый замок? Разве ты не понимаешь всей жестокости своего решения?- Марк почти кричал. Ему хотелось схватить отца, встряхнуть  его беспомощное исхудавшее  тело. Господи, как же такое может быть? За что?!
- Ну, скажи, отчего ты выбрал  Стефана?
- Это был не мой выбор.
        Усталая обречённость в голосе  князя  обезоружила Марка. Отец всё понимал, оттого и затеял этот тягостный для него разговор, не стал дожидаться своей кончины, чтобы швырнуть из гроба в лицо единственному сыну  оглушительный приговор.
- Мальчик мой, - по щекам старика  сползали слезинки, рука, тянущаяся  к Марку, дрожала,- нет никого, дороже тебя для моего сердца. Не спрашивай - отчего я так поступаю. Причина есть. С ней не возможно не считаться. Но не спрашивай меня, я тебе ничего не смею сказать.
      Марк сунул в карман завещание. Подошел к отцу. Он поправил под ним подушки, заботливо укутал одеялом  его дрожащее  тело.
- Спи,- сказал, пытаясь улыбнуться.- Я тоже, люблю тебя, отец. Ты, пожалуйста, выздоравливай, ладно?
- Ладно.
       Тяжёлый разговор остался позади. Страшная усталость навалилась на  Проста. Князь закрыл глаза, погружаясь в спасительный сон.
       Марк вышел из комнаты и, ни заходя к матери, отправился на конюшню. Его любимый жеребец Сократ, тонконогий красавец цвета индиго с умными влажными глазами и преданным сердцем, почуял хозяина издалека. Радость животного  была  такой простой и искренней! Обняв коня за шею, Марк прижался к нему щекой и замер, наслаждаясь входящим в него покоем. 
- Прогуляемся, Сократ?- сказал, седлая жеребца.- Сейчас, потерпи немного, дружок.
     Марк и сам  спешил поскорее убраться прочь из замка, он был  не в состоянии сейчас никого видеть и ни с кем не желал говорить. Спустившись с холма, он позволил Сократу самому выбирать дорогу, мысли были заняты поиском  способа выведать причину, побудившую отца лишить его, своего единственного сына, права наследовать родовое имение.   
    Прогулка живописными окрестностями немного успокоила молодого князя и укрепила его решение, возникшее ещё в комнате отца, основательно расспросить  обо всём  господина Альмоша, которому наверняка известно то, о чём упрямо молчит  умирающий старик.
 - Стефан не интриган,- размышлял Марк.- Нет, я чувствую, ты меньше всего причастен ко всей этой истории. Тебя просто использовали, друг мой. А ведь он, и правда, считает себя моим другом. С ним стоит поговорить по душам, главное не  выдать при этом своих истинных чувств. Потому прогуляемся ещё немного, Сократ, мне нужно привести в порядок мысли и успокоить нервы. 
         -Как говаривал твой тезка,- Марк потрепал жеребца по холке,- «природа наделила нас  двумя  глазами, двумя ушами, но лишь одним языком, дабы мы смотрели и слушали больше, чем говорили». Дельный совет, не находишь, Сократ? Им я, пожалуй, и воспользуюсь. Подброшу Стефану тему для разговора и внимательно послушаю старого приятеля. Не помешала бы нам только Агна!
         Судьба оказалась благосклонна к Марку. Зятя он  отыскал на конюшне. Предложение освежиться холодным  вином  Стефан охотно  поддержал, сообщив при этом, что Агна недавно отправилась к родителям в Рубиновый замок.
- Твоя сестра  вернётся не скоро. Как по мне, она проводит в замке слишком много времени!  Агна сильно переменилась с тех пор, как ты навещал нас в последний раз. Она тревожит меня, Марк.   
   Вспоминать, говорить  об этой женщине князю Марку совершенно не хотелось. С той ужасной памятной ночи  они больше не виделись. Жизнь, несомненно, столкнёт их ещё не однажды, но пусть это случиться как можно позже!   
- Хорошее вино.
- Да. Потребляю ежедневно. Доктор велел  давать даже детям.
- Холера опасная болезнь. Но  больше для бедноты. Всё же я не понимаю, как отец смог заразиться?
- Все мы пьём одну и ту же воду. Хотя и кипятим её, конечно. К старикам и детям хворь легко пристаёт.
Я не прочь бы отправить Агну с детьми куда подальше отсюда, да  она и слушать об этом не желает.
А  с твоей сестрой, знаешь ли, не поспоришь!
- Меня вызвал отец.
- Состояние князя Проста скверное. Я говорил с доктором, он сомневается  в благополучном исходе болезни.
- Вот  потому-то и вызвали меня. Ознакомить с завещанием. Прочти.
 Стефан чуть удивлённо, но вполне спокойно  взял протянутый ему Марком листок.
Прочитав, потер переносицу, искоса взглянул на друга и сказал:
- Понятно, почему ты пришёл.
Не дождавшись ответа, продолжил.
- Я не думал, что так будет, но… Не могу сказать, что удивлён.
- Так, значит ты знал. И давно? Давно он так решил?
- Ещё перед нашей с Агной свадьбой.
-Что?!- Марк забыл о своём намерении сохранять выдержку.
- Понимаешь, тут такая история, очень древняя, между прочим. Ты разве не слышал о вашем родовом проклятье?
- Да, слышал, конечно,- соврал Марк.- Но я никогда не придавал значения  глупостям. Так в чём там суть, а Стефан?
- Накануне свадьбы ко мне пришёл князь Прост со странной просьбой. Я должен был после пира отправиться не в спальню к  невесте, а в ту дубраву, где свалилась с лошади Агна. Помнишь?
    Марк кивнул. Он старательно изображал на лице выражение лёгкой  скуки. Но стену огня, выросшую тогда между ним и Агной, он  не забыл, хотя и  убедил себя, что ему всё привиделось. Жуткая поляна!
Впредь, он старательно избегал тех мест, не зря в народе ходила о них дурная слава.
- Ну, вот, мне и пришлось провести  первую  брачную ночь не в супружеской постели, а на Желтой поляне.
-Шутишь?-  Марк  вздрогнул. Потрясенный, он недоверчиво смотрел на друга.
- Согласен. Глупо было  с моей стороны, но я мечтал жениться на Агне, а это было непременным условием.
Вот тогда-то князь Прост и сказал мне, что наследник Рубинового замка обязательно должен пройти  это испытание.
- «Испытание властью» - так называется ночь, проведённая  на Желтой поляне, - мужчины дружно повернули головы на голос Агны, которая  неожиданно для обоих  появилась  в комнате.
 – Ты не мог бы оставить меня наедине с братом?- попросила она  мужа.
       Стефан  охотно кивнул, радуясь возможности  прекратить неприятный для него разговор. За ним не было вины, но он отлично понимал, что должен чувствовать Марк из-за этого завещания.
   А Агна, таки, изменилась - её муж не ошибался. И постарела: не лицом, глазами. Словно душа её навеки лишилась покоя. А может, так оно и было?!
- Ты никогда не смог бы пройти «испытание властью», да и я тоже, – сестра говорила  бесцветно, устало. К её тихому  голосу приходилось прислушиваться.- У отца не было выбора. Он спасал тебя и меня, переложив бремя на плечи Стефана. Желтая поляна, наверняка, убила бы нас. И это ещё одна тайна, на которую пока нет ответа.
 Марк молчал. После той зимней ночи он и хотел бы не поверить, отвергнуть неведомое, но уже не мог. Он ничего не понимал. И даже не знал готов ли он, хочет ли познать ещё и эту тайну? Не слишком ли много для одной короткой жизни?!
  А вот, Агна, похоже, намерена  идти до конца.
- Тебе не страшно?
- Неведенье страшит меня сильнее.
- Тебе есть, что мне сказать?
-Да.
- Прошу – не сейчас!
- Ладно. Ты только не сторонись меня. Оставим  зло прошлому. Мне кажется - я многое поняла. Не поверишь, но благодаря Стефану. Никогда бы не подумала, что он станет для меня так много значить.
- Ты научилась любить?
- Нет, но я научилась ценить любовь, поверила в её силу.
-Значит ты счастливей меня. А может твой грех  в глазах мирозданья меньше моего? 
- Думаю - на тех весах страданий нам отмерено поровну. 
    
                ***

           Когда  приходит время для откровений, их  уже невозможно избежать. Марк хотел спрятаться от семейных тайн, он торопил свой  отъезд в Вену, но накануне неудачно подвернул ногу и вынужден был
задержаться в замке, по крайней мере, ещё на неделю.   
     Старый князь потихоньку набирался сил. Его жена оказалась заботливой сиделкой. Аврора так упорно сражалась за жизнь мужа, что болезни пришлось отступить. 
    А вот жителям окрестных  деревень приходилось худо. Марк со Стефаном, по совету доктора,  устроили в деревнях раздачу красного вина. Агна тоже не осталась в стороне от общей беды. Она приобщила  молодых девок к сбору мяты, ромашки, полыни, дикого цикория, учила их готовить из собранных трав  горячие настои. В ход шли чесночные капли и перцовые настойки. Деревенские жители, от мала до велика, носили на животах  красные шерстяные и фланелевые пояса. Но толку от всех этих усилий было слишком мало. Жара и грязь плохо способствовали выздоровлению. Вот если бы не так беспощадно палило, словно сошедшее с ума, солнце! Если бы вдоволь было воды! Люди молили Всевышнего о дожде, но он  не  слышал их  жалоб и рыданий.
    Прячась от изнурительной жары и своих мыслей, Марк дни напролёт проводил в библиотеке. Однажды, пожелтевший от времени лист, словно сам, скользнул ему в руки и поведал о том, что же такое
«испытание властью». Марк истерично расхохотался.
       Интересно,  какова его роль в этой истории?! В том, что они с Агной  причастны к тем давним событиям
сомнений у него не было.      
    Нога почти перестала болеть. Наложенная повязка  позволяла передвигаться без особых проблем. Откладывать отъезд больше не было причин, но Марк проводил в замке уже третью неделю, не понимая, что, собственно, удерживает его. Или  не желая понимать?
   Он не хотел этого! Просто вышел прогуляться по парку. Возможно, тусклый свет полной луны сыграл с ним  злую  шутку? Сам не ведая как, но Марк оказался  у   подножия башни, разрушить которую не смогли ни люди, ни время.   
    Воспоминания детства тут же обступили  его. Им с Агной было по шесть лет: любопытные двойняшки изучали окрестности и забрели в запретное, злое место. Неожиданно  стало почти совсем темно: вековые деревья, окружавшие  Мерцающую башню, стояли плотной стеной и тянулись высоко в небо, вечер здесь рано становился ночью. Испуганные дети оглядывались вокруг, и, вдруг, им под ноги бросилась дикая кошка. Агна  закричала и спряталась за  брата.
     Его самоуверенная храбрая сестра, тогда сильно испугалась. Это, пожалуй, единственный раз в жизни, когда Агна  искала  у него защиты. Ему тоже было страшно. Но чего стоил какой-то страх, перед доверием Агны!
       «Я никогда не любил свою сестру,- думал Марк, устраиваясь на стволе поваленного дерева. - но она всегда слишком  много для меня значила. Наши жизни связаны, хотим мы того или нет».
    Стены башни в темноте загадочно мерцали, их тусклый свет завораживал, манил к себе  Марка. Его руки  помнили живое тепло шершавых стен Мерцающей башни. Желание коснуться их вновь возникло внезапно.
Этой потребности трудно было противиться. Марк поднялся, сделал шаг, другой. Он шел к разгадке тайны, которой не искал, к знанию, от которого предпочел бы отказаться.
    Агна, напротив, устала  жить в неведении. Что бы ни было ей суждено, пусть уж скорее  исполнится! 
Разгадка была за этими мерцающими стенами, и каждый вечер  Агна  приходила к  древней башне, упрямо хранившей свои секреты.
    А сегодня и Марк был здесь! Он стоял, прижав ладони  к  мерцающим камням, поглощённый своими переживаниями, не замечающий её присутствия.
         Почему Агне захотелось накрыть своими  ладонями его руки? Кто знает. Возможно по наитию, дарованному судьбой, но Агна нашла способ проникнуть в заветную башню.
      Контур двери проступал всё отчётливей. Страх и смятенье заставили Агну  ухватиться за брата. Она снова  искала у него защиты, как тогда, как тогда…
     В замочной скважине торчал ключ. Агна  протянула к нему руку. Нет, не её он ждал столько лет! Все усилия Агны оказались напрасны. Марк безучастно наблюдал за сестрой. Леденящее душу спокойствие -  вот всё, что он сейчас чувствовал. Догадка, переросшая в уверенность, больше не пугала его. Какое-то время Марк  ещё медлил, а потом…
     Ключ, признавая его право, провернулся  в замочной скважине без всяких усилий. Марк обернулся к Агне и, сжав её  руку,  повёл  за собой.
    Мерцающая башня  встречала своего хозяина: сами собой открывались двери и зажигались свечи, светлее становилось вокруг, а  в душу Марка вползала тьма. Он и не знал уже, осталось ли в нём хоть что-то от сына князя Проста и брата Агны, или колдун Литий полностью поработил его.
   Эту  комнату, большую, шестиугольную с массивным дубовым столом в центре и пододвинутым к нему деревянным стулом с высокой спинкой и подлокотниками, обитыми черной кожей,  он узнал сразу. На стенах - полки с книгами. Этим книгам не было цены! В них жила магия. Они дарили могущество и власть, огромную власть. Благодаря им, князь Литий мог лишить жизни и исцелить любое человеческое существо.
      Исцелить! Как ни велика была сила, пробудившегося в нём колдуна, но  Марк  окончательно не исчез! В памяти всплыли изможденные лица  людей. Они умирали, а он, он мог им теперь помочь!   
     Борьба была не такой  уж и долгой. Добру изначально суждено побеждать зло, если в человеке есть  воля к этой борьбе. Душа Марка медленно оживала, это снова был он.
     Следившая за братом  Агна облегчённо вздохнула. Никогда в жизни ей не было так страшно. Смутные воспоминания пробуждались в ней тоже, но не так стремительно и определённо, как в Марке.  Всё в этой башне казалось ей знакомым, но и только. Пелена щадящего забвения   оставалась незыблемой.
- Не можешь вспомнить?
 Марк и сам не знал, чего больше в его вопросе: сочувствия или зависти?
- Да, – Агна  казалась разочарованной. - Возможно, если пробуду здесь ещё немного…
-  Не нужно. Уходи сейчас. Не каждого знания следует добиваться.
- Но ведь ты знаешь? Ты вспомнил?! 
- Вспомнил. В этих стенах прошла самая страшная из моих жизней.
- И моих тоже?
- Возможно. Уходи, Агна.
- А ты?      
- Я должен здесь остаться. Один.
- Почему - один?
- Знаешь, уже много веков мы с тобой блуждаем рядом. И в каждом из нас – одиночество, на  которое мы обречены. Я всегда один. И ты одна. Мы пытаемся сделать шаг навстречу друг другу, но тщетно.         
-  Может быть в этот раз.
- Может. Я позову тебя, Агна. Не волнуйся, ты услышишь. А сейчас уходи. 
     Марк проводил сестру  до лестницы. Он смотрел ей во след, но видел не Агну, а великолепную и холодную госпожу Мору, чья жестокость стала причиной родового проклятья, это она обрекла их род на  «испытание властью», вселила ужас в поколения наследников Рубинового зама. Она родилась вновь: проклявшая любовь княгиня Агнешка, бесчувственная госпожа Мора, бесстрастная княжна Агна- звенья одной бесконечной цепи…   
     Сколько дней  и ночей промелькнуло, Марк не знал. К его услугам были  книги и опыт князя Лития, он испробовал всё, но  ничего не мог поделать. Безо всякого труда он видел происходящее далеко за пределами Мерцающей башни. Его усилия помочь умирающим людям, казалось, не улучшают, а усугубляют их положение. Хворь, в насмешку над ним, обрушилась на несчастных людей с новой безудержной силой.   
И тогда  Марк подумал о зеркале Агны.
      Сестра не стала задавать лишних вопросов, проводила его в свою спальню и ушла, закрыв за собой дверь. Старинное зеркало отличалось упрямым характером. Марк бился над ним долго и безрезультатно.
Но стоило ему  подумать об Агне, как поверхность зеркала на миг ожила и… снова застыла в неподвижности.   
   Вздохнув, Марк мысленно позвал сестру. Она появилась так быстро, словно стояла под дверью. А может, так оно и было?
- Оно не заговорит без тебя, Агна. Спроси, как можно остановить холеру, когда, наконец, небо  сжалится и благословит нас дождём? Это испытание неспроста нам послано, иначе  я бы уже справился и с хворью, и с засухой.   
Агна положила руку на холодную поверхность, Марк накрыл её своей. С минуту ничего не происходило, а потом  зазеркалье ожило и втянуло их в себя.
 Этого места не могло быть на Земле, здесь не существовало привычного времени и пространства, размытые краски и нечёткие линии изменчивых декораций  пребывали в постоянном движении,
пока Марк не догадался остановить их мысленным приказом. И тут же, они оказались на  Желтой поляне. Вот только удушливые цветы с неё куда-то исчезли. Между вековых дубов желтела только пожухлая трава, примятая льющимся с неба дождём. Не дождём - спасительным ливнем, который, не утихая, шумел по жадно тянущимся к нему листьям кустов и деревьев. Тяжёлые капли стучали по пересохшей земле, и не было в мире ничего прекрасней и желанней, чем эта животворная музыка.
   А потом появился Он. Тот, кто из жизни в жизнь всегда находился с ними рядом : оруженосец князя Яноша, не сумевший скрыть, от боготворимой им княгини, правду о личной жизни своего хозяина; единственный сын колдуна Лития, влюблённый в свою мачеху пасынок, ставший невольной причиной её смерти; их дед, Поль Босье, безгранично преданный своим любимым внукам.
   У  Поля Босье скатывались по щекам  дождинки, или это были слёзы? Он обнял растерявшихся внуков, прижал к себе.
- Вдвоём, по стебельку, цветок за цветком, сорвите жёлтые цветы скорби. Исчезнет Желтая поляна, уйдет с вашей земли напасть, ниспосланная небом. Вот только скорбь - она войдёт в вас, и боли такой сердцу невозможно выдержать. Вы можете жить сами, вам отмерены долгие дни, или, ценой своей, подарить жизнь другим. Только вам это решать. 
    Они спросили и получили ответ. Реальность вновь теряла очертанья. Зазеркалье закружило  Агну и Марка и … вытолкнуло  близнецов  в их привычный  мир.
     Они стояли  и смотрели друг на друга. Он понимал, что его ждёт. Она не до конца. Хотя…
- Князь Литий и госпожа Мора- это тоже мы с тобой?
- Да. Нам предстоит срывать воспоминанья. Самые ужасные из наших жизней. И пережить самим ту боль, что причинили  когда-то людям. Тебе не страшно?
- Страшно. Но я не оставлю тебя одного. Ведь ты пойдёшь?
- Пойду. Пора остановить череду бессмысленных рождений.
- А если у нас не хватит сил, и Желтая поляна убьёт нас раньше, чем будет сорван последний цветок?             
- Я ведь колдун,- улыбка у Марка вышла слишком уж грустной.- Да и ты, в своё время не чуралась магии.   
Когда все уснут, приходи в Мерцающую  башню, до рассвета мы сумеем себя подготовить. Мы справимся, Агна, я тебе обещаю.
      
                ***

         Он почувствовал её приближение и вышел навстречу. Ночь, робко вступая в свои права, зажигала первые звёзды в высоком безоблачном небе. Даже  у этих древних  стен сумрак ночи ещё не сгустился, и фигура Агны  четко вырисовывалась под сводом вековых деревьев,  верных стражей Мерцающей башни. 
- Знаешь ,- Агна подошла к ожидающему её  брату, - я  с детства чувствовала, что принадлежу не себе, а вот этой самой башне. Замужество виделось мне нелепой ошибкой. Я не хотела выходить за Стефана.   
 - Ты и  сейчас так думаешь?
-  Смысл того, что с нами происходит, трудно оценить на достаточно близком расстоянии. Любовь Стефана разбудила во мне женщину, без него я бы её в себе никогда не почувствовала. Вот только, детей жалко. Им расти без матери. Марк, мне страшно. Очень страшно!
Как ни странно, но он  завтрашнего дня не боялся. Пока не боялся. Ведь всё это случиться с ними  лишь завтра.
Князь Марк, сейчас, собирался предпринять  нечто, невыразимо смущающее его дух, но, при этом, на его взгляд,  абсолютно необходимое.    
- Агна, чтобы нам завтра не погибнуть зря, в наших сердцах не должно остаться ни обид, ни ненависти.
И не умом нужно простить друг друга – сердцем.
- Я бы хотела, но, здесь вот, по-прежнему гложет!
- Давай отправимся по реке времени против её течения, к истокам нашей истории. Нет, изменить мы ничего не сможем, но сможем лучше понять друг друга, потому, что ты увидишь всё моими глазами, а  я испытаю твои терзанья.
- Сложный способ объясниться. Но он, похоже, и единственный. Давай попробуем. Я  бы хотела тебя понять!
  … Они смотрели в глаза друг другу. Между ними горел колдовской огонь,  пламя которого не обжигало протянутых  через него рук. Пальцы мужчины и женщины  переплелись, огонь ярко вспыхнул, и поток времени подхватил две истерзанные души, относя  их  в ту  изначальную точку, что на многие века определила им  злые судьбы.    
                ***
         Князь Янош стоял под деревом и наблюдал, как в нескольких шагах от него купается нахальная девица, вот уже несколько дней,  вместе с отцом, гостившая в замке. С момента своего появления она
искушала  Яноша, умышленно, умело. И сейчас плещется в реке, на мелководье, делая вид, что не замечает наблюдающего за ней князя.
  До зуда в ладонях он  хотел почувствовать под своими руками это восхитительное тело!
 Она и не знала, как не  просто противиться зову кричащей о своих правах плоти.
 Зачем он противится?! Мысль о предстоящем удовольствии сладостной истомой напрягла тело.
Пошло, гадко,…мощно.
 Вот, она обернулась. Тряхнула головой. Струятся волосы по голым мокрым плечам. Он сделал к ней навстречу шаг. Она соизволила его заметить. Засмеялась призывно, насмешливо, звонко. Протянула к нему руки. Князь Янош бросился на добычу, окончательно теряя голову…   
   Княгиня сидела у зеркала. Горничная, разобрав причёску, причёсывала длинные волосы госпожи перед тем, как заплести их в косу на ночь. Князь Янош подошёл к ней, забрал гребень. Сколько же нежности было в его движениях, с какой любовью он касался шелковистых волос Агнешки.
- Не замёрзла. Дай-ка, я отнесу тебя в постель.
Сильные руки с лёгкостью подняли её располневшее тело и бережно опустили на кровать. Он укрыл её, сел рядом.
- Как думаешь, скоро уже?
- Пожалуй, в следующем месяце.
- Я хотел бы, чтобы родилась девочка. Она будет такой же красавицей, как и её мать. По ней будут сходить с ума лучшие женихи королевства!
 Княгиня улыбнулась и закрыла глаза.
- Спи,- прошептал муж, целуя её.
    Он сидел рядом пока его жена не  заснула. Ещё какое-то время Янош прислушивался к её спокойному, ровному дыханию. А потом… Он не хотел спать. Тело жаждало совсем  иного. Страх причинить вред ещё не родившемуся ребёнку уже второй месяц  вынуждал его к воздержанию. Он, конечно, выдержал бы, не появись соблазн так близко перед его глазами.
    Князь Янош больше жизни любил свою жену. А то, что произошло нынче утром у реки и произойдёт сейчас, не имеет, в сущности, для него никакого значения.
      Вот  уж, никогда не думала, что сердце и тело способны  иметь разные источники вдохновения.
Для нас, женщин, всё совсем не так. Как глупо, как глупо, Янош!   
               
                ***   
 
        Она летит в бездну. И не за что ухватиться, невозможно спастись. Это муж, заботливый, нежный и так сильно ею любимый, походя, толкнул княгиню вниз.
     И не понять, что  страдает сильнее: оледеневшая душа или терзаемое жаром тело. Как мучительно ломит поясницу, судорогой боли скрутило низ живота и спину, кровь и вода – по ногам. Да ведь у неё же схватки! Рано. Ещё не время! А, в сущности,  не всё ли равно!?  Теперь ничего не имеет значения для княгини Агнешки.
      Ребёнок. Слишком уж он маленький.
-Девочки живучие,- пытается успокоить  повитуха.- Даст Бог, выживет.
- Девочка? Он хотел девочку. Хотел? Теперь она, определённо, знает потребности своего мужа. Лицемер! Лгун! Предатель!
   Как  он посмел явиться к ней?! Нет сил видеть эти виноватые глаза. Да он же, плачет! 
- Не смей! Слышишь? Уходи! Ты - причина её смерти! И моей боли. Я уйду вслед за ней, не хочу больше жить. Ты слышишь?!
     Она так сильно любила! А он! Как он мог?! От рыданий она потеряла голос. И глаза, которые никак не оставляли жгучие слёзы, почти ослепли. Но жизнь в ней всё ещё теплится. Всевышний не забрал её к себе.
Ей предстоит жить. Жить и помнить!
Он! Зачем он снова пришёл к ней? Что ещё ему от неё нужно?!
 - Уходи!- её шёпот обрушился на его повинно склонённую голову.- Ты влюбчив? Так пусть же в сердце твоём пробуждается любовь к каждой заинтересовавшей тебя женщине. Ты не способен на верность? Знай же, что ни одна из них не сможет тебя удержать, и при каждом расставании будет болеть твоё сердце, как сейчас разрывается от боли  моё. Ты уйдёшь из этого мира и придёшь в него вновь, моё же проклятье пусть всегда следует  за тобой.
      Вспыхнул огонь в очаге. Потянулся к  супругам.
 -Так будет, - понял он. – Что же мы с тобой натворили?!
Господи, Агнешка, я  и подумать не мог, в какой ад ввергаю нас, когда пошёл на поводу пробудившейся чувственности. Непомерная  цена за  дешёвое удовольствие!
 Женщины чересчур серьёзно смотрят на жизнь. Или это мы слишком уж снисходительны к своим слабостям?
  Любовь моя, как же ты всё это вынесла? Не мне упрекать тебя в жестокости, Агнешка. Не мне.               
               
                ***    
      Марк протянул к ней  руки, и  Агна  подошла к нему,  опустила ему  на плечо голову. Они стояли, обнявшись, и молчали. По щекам Агны струились тихие слёзы, с ними из сердца уходила горечь, и очень важное понимание рождалось в  её  душе.   
- Марк, -Агна отстранилась от брата.- Мне нелегко признать, но я  должна сказать тебе: не любовь Агнешки прокляла Яноша, а её уязвлённая  гордость. Сила любви - в способности прощать. Сердце моё свободно от боли и обиды.
- Я тоже, вполне,  усвоил преподанный мне  урок.
- Уже светает.  Пойдём. Время платить последние долги.
                ***
        Удушливые желтые цветы на идеально круглой поляне не убила засуха. При приближении  Марка и Агны  упругие стебли всколыхнулись, заволновались. Мужчина протянул руку, и, не обращая внимания на лизнувшее  пальцы пламя, с корнем вырвал ближайший к нему цветок.
Ветер донёс до дубравы первые  раскаты далекого грома.
Князя  настигло первое воспоминание.      
-Старые люди говорят, что тот,  кто хочет  изменить свою судьбу, должен подняться на вершину Дев-горы.
Юный князь весь превратился в слух, внимая рассказам  бродячего музыканта. Отчего-то он ему сразу поверил. Литий  всегда ощущал  исходящую от горы силу.
 Когда-то люди приносили Дев-горе  подношения, стремясь умилостивить обитающих на ней духов. Но с тех пор прошли века, унёсшие с собой Древнее знание, что так и не стало достоянием потомков. Ныне живущие отвергли верования предков. И только,  суеверный страх оказался на редкость живуч, заставляя путников избирать более дальнюю дорогу, лишь бы ночь не застала их в этом опасном месте.
Над Дев-горой  клубился туман. Или  это облака запутывались в развесистых лапах одинокой ели, что  росла  на узком плато, венчающем почти отвесную скалу- вершину горы Девов?
Неприступная  Дев-гора  с высоты своего величия безмолвно взирала на обмельчавший и телом,  и духом народец.

 Цветок ложиться рядом с цветком, льнут друг к другу воскрешаемые памятью мгновенья.

Князь Литий стоит, запрокинув голову, и гордый дух его устремлён ввысь, и нет для него преград. 
Он не боится посягнуть на святая святых этих мест, у него  всё готово, чтобы начать восхождение к заветной вершине.      
     Дев-гора напряглась, противясь вторжению. Она желала наказать, сбросить с себя  дерзнувшего нарушить её покой Лития. У  него из под ног  посыпались камни. Он  повис на головокружительной высоте.
 Растеряйся князь всего лишь на миг, испугайся хоть на какое-то мгновение, и гора легко  стряхнула бы его со своего тела. Но не было ни липкого страха, ни растерянности в душе человека. Вот он снова овладел ситуацией, а заветная цель стала гораздо ближе.
      Упрямо  продвигаясь к манящей его вершине, юноша  вовсе не бросал ей вызов, он, просто, следовал зову своей судьбы. И гора поняла это. Потому, что в момент  опасности дух горы и человека слились в единое целое.
 Литий не ощущал себя более отдельным существом, он стал всем: каменным телом  неприступной горы, травой у её подножия и елью, растущей на  сокрушительной высоте, и самой этой высотой, и пронзительным, хранящим  лишь  вечности присущий  покой, небом.
  Литий очень устал. Но теперь гора не боролась с человеком, она делилась с ним силой, и  ветер уже доносил до него запах напитавшейся солнцем хвои. Ценой последнего невероятного усилия юноша  бросил своё тело на скалистое плато, протянул руку к смолистому стволу и мгновенно уснул, почуяв под собой надёжную опору.   
    Видно от усталости такими неподъёмными стали его члены. Проснувшись, Литий с трудом смог пошевелиться. Слишком яркое солнце слепило глаза. Он всё же сел, прислонившись спиной к шершавому стволу ели, но те усилия, что для этого потребовались, очень удивили Лития.
А потом князь  увидел Их. Духи Дев-горы с любопытством  смотрели на него, вот только выдержать этот взгляд было свыше человеческих сил.
Литий прикрыл глаза рукой. Липкий пот проступил у него на спине и груди. Он понял, что дрожит.
И тогда, призвав на помощь всю свою волю, князь Литий приказал себе расслабиться. Преодолевая отчаянное сопротивление, ставшего, вдруг, непослушным тела, он поднял голову и посмотрел на  хозяев горы Девов.   
 Они стояли всё там же, но под  покровом  легкого тумана. Теперь  Литий  мог   не отводить от них  своих глаз. Две фигуры, мужская и женская, две Силы, одаряющие достойных. Миг – и  мужской силуэт оказался рядом с Литием, который всем своим естеством потянулся ему на встречу.    
 Прикосновение обожгло. Перед глазами заплясали языки пламени. Вместо крови - жидкий огонь! Ещё немного и Лития бы не стало, лишь горстку пепла разметал бы вокруг ветер. Но в последний миг, сквозь  боль и панику, в мечущемся сознании родился восторг. То, пробудившийся  дух Лития, признал своё родство с изначальной стихией.
 Восторг погасил панику, вместе с паникой исчезла и боль. Преображённый Литий с сомнением разглядывал своё чудом уцелевшее  тело. Потом посмотрел вперёд. Те двое всё ещё стояли на краю обрыва, но туман, окутывающий их, исчез за ненадобностью. Литий мог теперь видеть их без всякого для себя вреда.   
Женская фигура качнулась ему навстречу и замерла не приближаясь. Литию  предстояло сделать  выбор.
Всем своим существом  он потянулся вперёд, к ней, но голос разума завопил: «Нет! Остановись! Зачем  тебе эта мука?»
 Очертания женской фигуры стали менее чёткими. Литий понял - ещё миг, и она исчезнет. И тогда можно будет спокойно натешиться приобретённой нынче  Силой.
 Но ещё он знал, что не может отпустить её, так и не попытавшись вместить в себе.
-Потеряешь всё! - возмутился разум.- Нет никого сильнее и мудрее тебя. Зачем рисковать?
       А рука Лития уже тянулась вперёд. 
Тщетные попытки, утраченные возможности. Сколько их было? Литий чувствовал –такое случалось с ним не однажды. Иначе откуда ему знать, что только  осененная Ею сила не приносит опустошения?! Иначе, почему он никак не может отпустить ту, что несёт в себе величайшую из сил, так и не попытавшись испытать себя ещё и в этот раз?!
  Решившись, Литий коснулся Той, что больше не ускользала от него. Прикосновение всколыхнуло в Литии бурю чувств, обуздать которую ему оказалось не по силам. Беспомощной щепкой втянутый в воронку водоворота, он соприкоснулся со множеством своих «было». Его швыряло из стороны в сторону. Мучительно ища опору, он стремился к женскому силуэту, единственно неподвижной точке, вокруг которой всё  вращалось в безудержном  вихре.
  Он не единожды погибал и возрождался вновь, чтобы пытаться, снова пытаться, ещё и ещё раз, и так до бесконечности.
Наконец его бросило вперёд в существующую реальность, и  мир вокруг обрёл устойчивость.
Подъём на Дев-гору стоил ему меньших сил и не измотал и в половину того, что случилось с ним сейчас.
И  ни смотря ни на что, князь Литий не сожалел о сделанном им выборе. 
 Марк и Агна   двигались  навстречу  друг другу. Всё больше сорванных  цветов оставалось позади каждого из них. Но они были ещё далеко друг от друга, и к каждому приходили, пока, свои воспоминания.
Маленькая девочка в большом  безжалостном  мире. Она бредёт вслед за своей матерью по пыльной дороге. В кровь сбиты уставшие ноги. Но мать велит не отставать. Им  нужно  идти. Начинается дождь. На пути деревня.
- У этих мест дурная слава,- сокрушается мать.- Да, видно, нечего делать, придётся проситься на ночлег.
Она  умеет шить. За её работу в любом доме приютят и накормят. Деревня, к тому же, попалась богатая. Может остаться на время? Впереди зима.
Вдовый сын приютившего их  хозяина всё присматривался к пригожей пришлой бабе. И, однажды, поздним вечером…
Он ушел довольный, а  мама поплакала тихонько, да и пошла в дом, на ходу оправляя одежду. Ей не приходилось жаловаться.   
Мора всё видела. Но не бросилась к  матери, загнанным зверьком выглядывая со щели. Почуяла - не обрадуется ей сейчас мать.   
 А хозяйский сын… Он даже, потом, и жениться хотел, когда результат его забав от людских глаз спрятать стало невозможно. Да не успел. Не судилось матери разрешиться от бремени. Померла. Оставила Мору сиротой бездомной.
 Но совесть, видно, не позволила дитя малое со двора прогнать, так и осталась  девочка-нищенка вместе  с хозяйскими внуками расти.
 Хорошела она слишком  приметно, год от году красотой наливалась.  Да гонор имела для  селянских детей непривычный.  Ей бы потише, понезаметней  стать, может и нашлась  бы ей в селе пара. А так…
 Шептался народ, на Мору глядя: « Кто такая? Откуда пришла? Что за кровь в ней бурлила, не давая покоя».
   Чурались её бабы да девки, не любили очень.
   А мужики да парни молодые с большим интересом поглядывали. Они бы её, ох как, полюбили, кабы не  боялись.
У Моры глаз чёрный, взгляд тяжёлый,  злой. Подстережёт её  парень, начнёт руки распускать, она извернётся, в лицо обидчику посмотрит пристально, тот руки и опустит. Мора  засмеётся и убежит, а мужик  стоит слабый,  обмякший, круги радужные перед  глазами плывут.
Одним словом - ведьма. 
  Деревенские жители  давно уже  с Морой  разобрались бы, да князя – колдуна прогневить  опасались.
 Какое-то время терпели, но когда сын старосты по вине ведьмы мужскую силу потерял, тут её судьба и решилась.
 Костёр сложили высокий. Привязали к столбу гордую красавицу. Кто хотел - в лицо плюнул. Гори, ведьма неблагодарная!
             Мора, Агна, Агнешка! Кто же она  теперь? Костёр вспыхнул перед глазами, языки  злого пламени лизали её тело, как некогда  лизали они прекрасное беспомощное тело, извивающейся от боли Моры. Агна закричала, но не бросила зажатый в руке стебель, вырвала с корнем, чуть не потеряв при этом сознание. Отползла на шаг, страшась упасть на желтые цветы. Мужская рука оказалась рядом, протянула флягу, ободрила пожатием. Марк так и остался подле Агны. Да и воспоминания у князя Лития и госпожи Моры начинались общие.   
Крик, ужасный крик, полный беспомощной ненависти и боли, вонзился в мозг  колдуна. ЕЁ предсмертный крик! Сердце Лития  застонало. Где бы ни находилась  сейчас эта женщина, он дотянется и спасёт её - на Дев-горе им  обещана была  встреча. Он ждал столько бесплодных лет. Князь Литий просто не мог  опоздать! 
   Пламя резко опало. Оно больше не обжигало, ласковым котёнком свернувшись у ног Моры. Слезы тихо катились  по её перепачканному гарью лицу, оставляя на щеках приметный  след. Устремлённые на селян  глаза вещали недоброе, неуправляемое буйство  отпылавшего  костра плескалось в них.
  Толпа возбуждённых крестьян у столба  заволновалась, пытаясь осмыслить случившееся. Как им быть  дальше? Страх и ненависть вступили между собой  в спор, победителем в котором  вышел  дождь, сплошной стеной  обрушившийся  на головы спорщиков.
Не догадавшихся поскорее спрятаться в дом , мощным  потоком  сбивало с ног, волочило по земле. Через несколько минут перед потухшим костром никого не осталось.   
Князь-колдун появился ниоткуда и исчез в никуда, унося на руках бесчувственную Мору. Если кто из селян и видел его, то  не скоро рискнул обсудить случившееся с соседом. 
Судьба всегда выбирала для Лития самые сложные пути. Спасённая князем  девушка  видела в  нем лишь  докучливого старика, готового всем пожертвовать за один её благосклонный взгляд. Сердце Моры спало непробудным сном. И  всего могущества Лития было недостаточно для его пробуждения. Повстречай он её лет сорок назад! В ту пору, чтобы покорить любую, из  увлёкших  его  женщин, Литию без надобности была магия. 
 А сейчас… Литий упрямо  пытался дотянуться до ЕЁ  сердца, она ЕГО не узнавала. И всё же он женился на девушке, сделал её  госпожой Морой, всевластной хозяйкой  Рубинового замка. Но и это не принесло ему радости.
        Тогда князь Литий решился приобщить свою жену к магии. Зерна познания  упали на благодатную почву. Но и Великое Знание не просветило её сердца. Кусок холодного льда сковал, упрятал в себе живую искорку. Только власть над людьми, причинившими ей столько страданий, забавляла госпожу Мору. Князь Литий высвободил  силу, контролировать которую  оказался не способен.
 Для жителей окрестных деревень наступили плохие времена.
Цветок за цветком, рука об руку. Покрылись волдырями пальцы. Каждый сорванный цветок- всплеск новой боли. Смятенные души окунаются  в ад, который некогда им пришлось пережить, вот только теперь он  у них один на двоих. Никогда она не понимала, что значила  для него; никогда бы он не подумал, что столько горечи и обиды способно вместить сердце, изгнавшее из себя любовь.
   Есть предел человеческим возможностям. Марк едва успел подхватить падающую на  остатки Желтой поляны Агну. Их осталось совсем немного, желтых цветов скорби, но и сил двигаться  дальше у людей  уже не было.
 И тогда…
- Поцелуй меня…на прощанье.- мужчина смотрел в глаза единственной для него женщины.-  Может и не пересекутся больше  наши пути на бесконечной дороге Жизни?
   Она не заставила просить себя дважды.
   За этот поцелуй  она простила ему все прошлые и будущие прегрешения, потому что поняла - невзирая на всю боль, за множество жизней причинённую ими друг другу, он больше всего на свете жаждет их новой встречи, тем самым  сплетая  общий для них  узор в изменчивом  рисунке  Мирозданья.
 - А теперь – смотри мне в глаза! Как тогда – слышишь!
Она  с отвращением отшатнулась.
- Я прошу тебя. Ты должна. Другого пути не существует. Это - единственная возможность. 
Два бездонных тёмных колодца. В её глазах вновь жила  чудовищная, ненавистная ей теперь сила. И ладони, прижатые к трепещущим векам,  для неё смешная преграда. Ступивший на дорогу должен иметь смелость пройти её до конца.
- Пусть так будет, - серые губы на сером  лице, бесцветный серый голос…
Он  не мог  поднять на неё руку. Чудовище, похищенное им из небытия, следовало вернуть небытию. Но Литий не мог! И когда он встал на пути у Моры, совершившей своё первое убийство, в нем не осталось ни воли к борьбе с ней, ни желания жить.  Он долго смотрел в её бездонные глаза, пока не затрепетала в их глубине слабая искорка узнавания. Молодая женщина вздрогнула и отступила в смятении. Возможно, ему следовало решиться на это раньше? А теперь, теперь  истёкал последний миг его жизни. Князь  Литий пошатнулся и рухнул к ногам погубившей его женщины.
  Марк отдал Агне все свои силы, позволил выпить себя до дна. Она подхватила его падающее тело, бережно положила на траву. И протянула руки к последним оставшимся цветам.
  Госпожа Мора  вернулась с прогулки. Проворные слуги помогли ей спешиться. Белоснежная кобылица Мцыра, почуяв  зажатый в  кулачке хозяйки   кусочек колотого  сахара, ткнулась теплыми подвижными губами в раскрывшуюся перед ней ладонь. Теплая волна нежности к единственно дорогому ей  существу накрыла Мору. Только своей Мцыре говорила хозяйка Рубинового замка  чудесные ласковые слова, произнести которые, хоть изредка, испытывает потребность  даже самое жестокое сердце.   
А было ли у неё вообще сердце? Не жалость- удовлетворение испытывала госпожа Мора, когда перед её бестрепетным  взглядом  в смертельной муке замирала очередная жертва. Вот и ещё одна жизнь выпита до дна, скоро не останется  никого из той ужасной деревни, что обрекла  на костер ведьму по имени Мора, пришлую бездомную  чужачку, которую себе на беду они  приютили.
Несчастный  старик, зачем он её тогда  спас? Какое дело было князю-колдуну до  бездомной  безродной ведьмы? Кем она ему приходилась? Что за странная связь существовала между ними? Она поняла слишком поздно, что совершила непоправимое. Душа  с тех пор непрестанно болела, и  только бесхитростная  Мцыра дарила ей минуты недолгого покоя. Злясь и беснуясь, ни  жизни не желая, ни смерти, Мора жаждала мести, как единственного объяснимого  смысла тому, что она творила.
Сама она не могла остановиться. А остановить её было уже некому. И потому,  все они здесь обречены…
Горничная так старалась угодить своей хозяйке, но дурное настроение госпожи Моры не сулило ничего хорошего. Девушка  испугалась и … совершила оплошность. Последнюю в своей жизни оплошность.
Но всему в этом мире положен придел. Смерть невинной девушки не должна была остаться безнаказанной.
Когда сын Лития Галл пришёл к Море, она с ненавистью  швырнула  ему в лицо все его справедливые  упрёки, не признавая за ним права говорить и увещевать. И ошиблась… Как тогда, к несчастью, обманулась  в Литии.  Но сейчас, её промах оказался  спасением. Спасением для всех.   
Ливень обрушился с неба. Точно такой вот  дождь спас ведьме Море жизнь. Ему, с чувством  исполненного долга, вручила Агна свои последние мгновенья. Они всё же  стерли  проклятье. Пусть торжествует жизнь!
               
                ***

     Он был соткан, общий для них узор в изменчивом  рисунке  Мирозданья! А  он не понял. Прошел мимо.
Лика! Где же мне искать тебя? Что же мне теперь делать?
   Дима  не сомневался, что это послание из глубины веков адресовано им с Анжеликой. А если и не только им?  То и им тоже! Сколько же  людей на планете прошли подобным путём. Для кого-то он ещё не окончен, но ведь есть и те, кто в глазах  Вечности  получил  право  на единственную  самую важную в жизни встречу.
 - Я найду тебя, Лика! Найду.
В шезлонге заворочался просыпаясь Данька. Позвал:
-Папа!
Дима подошел к сыну, присел с ним рядом.
- Ты дочитал свою книжку?
- Да.
-  Она про этот замок?- Данька ткнул пальцем в рисунок на обложке.- Красивый. Вот бы туда поехать. Да, папа?
   Мысль пронзила подобно озарению. Дима подхватил сына на руки.
- Мы поедем. В следующем году непременно поедим. Я оформлю документы, визы. Мы разыщем Рубиновый замок, если это нам суждено.

                ***

        Анжелика никуда  не хотела уезжать. Далёкая Америка  пугала  неизвестностью. Хотя, если в перспективе там  только могло оказаться  плохо, то   здесь ей было плохо, всегда. Даже Митя отказался от неё. Бросил, словно надоевшую игрушку. Впрочем, он никогда ничего Лике не обещал, не строил с ней совместных планов. Но в её  жизни Дмитрий не был случайным  человеком. Лика  чувствовала  это, и боялась, уехав, потерять его навсегда.
   Собираясь в дорогу Лика молила судьбу о чуде. Она мечтала, что её Митя придёт за ней, спасёт из постылого рабства её тело и согреет своим теплом её окоченевшую душу. Она пошла бы за ним, не ставя  условий, не спрашивая и не сомневаясь. Она любила бы его пока могла. А потом? Что бы ни случилось потом, было бы уже совсем не важно. 
     Но судьба  запас отмеренных Анжелике чудес исчерпала, послав ей не очень молодого, но совершенно   очарованного ею американца. И Лика, глотая слёзы, ухватилась за спасающую её руку Джона Рида.
   Джон не был особо богат по американским меркам, но его годовой доход обеспечивал семье  достойное существование. Теперь у Лики была своя машина. Но главное, у неё появился свой дом,  о котором она раньше так мечтала.
       Около года  Лика осваивалась на новом месте. Муж по-прежнему  много ездил по командировкам.
Что огорчало его  и радовало  Анжелику.
      Небольшой двухэтажный коттедж, полученный Джоном   в наследство от родителей, окружали деревья и цветы, за которыми Лика заботливо ухаживала. Она много читала. И  охотно общалась с соседями. Супруги  пенсионеры оценили Ликину приветливость и обходительность. Для  неё же они стали неоценимым источником  информации о порядках и нравах общества, в котором  девушке предстояло жить.       
      Анжелика  осмотрелась и решила восполнить некогда упущенное ею, по вине «доброго дядюшки». Она будет учиться! Её заинтересовал гостиничный бизнес, в котором всю жизнь проработал её нынешний сосед. Старик считал  отрасль вполне перспективной. Лика тоже так думала.
   Джон не стал возражать, услышав о  желании жены получить соответствующее образование. Стремление Лики сделать карьеру казалось ему вполне естественным.  Он решил, что это совсем не плохое вложение капитала, которое окупится, когда его  очаровательная Анжела  начнёт работать.
      Лика засела за учебники. Она занималась много и упорно. Право на своё место в жизни  она  буквально отвоёвывала, но теперь  перед ней открывались новые горизонты. Ещё немного и она  станет достаточно независимой от  обстоятельств, которые вполне способны снова свалиться на её многострадальную голову.
Лика  не то, что боялась жизни, скорее не очень ей доверяла. И оказалась права.
      - Анжела,- лицо Джона исказила гримаса отчаяния,- я стал безработным. Моя компания переживает тяжелые времена. Сокращают сотрудников. Их  не устроил мой возраст. Я стал для них слишком стар!
Но мне ещё почти десять лет до пенсии. Будь проклят этот чёртов кризис!
- Джон,- Лика взяла мужа за руку,- меня берут на работу. Теперь моя очередь зарабатывать деньги. Мы справимся, Джонни.
    Она стояла перед ним  такая молодая и красивая. А он - безработный старик! Зачем он ей нужен?
- Ты не бросишь меня, Анжела?
Возмущение на её лице было таким искренним, что  впервые за сегодняшний день Джон облегчённо вздохнул.
 Анжелика  обняла  мужа. Как же она была ему благодарна! За всё: за его любовь, спасшую её из ада, за его веру в неё, просто за то, что все эти годы согревал её своим теплом.
- Не дождёшься,- глотая слёзы, пообещала она. - Ты от меня никогда не избавишься.
- А я и не хочу избавляться. Я люблю тебя, Анжела.
- Я тоже люблю тебя, Джон.- Лика не солгала, она уже знала, что любовь многогранна, и в  сердце её рядом с памятью о далёком, но не забытом Мите, огромное место занимает  этот человек, которого сейчас с нежностью  заботливо обнимают её  руки.
      Работала  Лика охотно и старательно. Её усилия не оказались не замеченными. К удовольствию моральному  добавилось вскоре и материальное удовлетворение. Финансовые проблемы семье  более не грозили. Джон воспрянул духом, он тоже  работал,  в социальной службе. Особых денег это не приносило, но он был занят нужным для общества делом. Казалось, что всё окончательно наладилось.
     Но видно  запас, припасённых  для Лики судьбою бед, ещё не исчерпался  до конца. Болезнь Джона, которой вначале  не придали особого значения, оказалась много серьёзней, чем они думали.
Предпринимаемые  медиками  усилия  не приносили  ощутимых результатов. Муж угасал, и Анжелика не чем не могла ему помочь.
        Он ушёл от неё на рассвете. Слабое пожатие его руки и тихое «пообещай мне быть  счастливой» долго
преследовало  тоскующую Лику. Она снова осталась одна в огромном безжалостном мире. Жизнь пугала своей  непредсказуемостью, и спасаясь от страха перед ней, Анжелика с головой погрузилась в работу.
     Однажды ей принесли  книгу, забытую в гостиничном номере  выехавшим  постояльцем. Она привлекла Ликино внимание уже тем, что была издана на её родном языке. И названием: «Проклятые»!
- Это обо мне.- усмехнулась Лика, открывая книгу.- За что же ты прокляла меня, жизнь?
   Она читала и плакала. И снова читала. А потом, отложив все дела, засобиралась в дорогу. Мысль вернуть книгу её владельцу, может и казалась на первый взгляд  вздорной. Тем более, что проживал он в Вене. Но, словно, неведомая сила управляла  Анжеликой, сила, противиться которой она не хотела.
       Всё сложилось на редкость удачно. Лика вернула книгу удивлённому владельцу. Очарованный  Ликой австрийский журналист попытался было за ней поухаживать, но  вынужден был срочно уехать. Лика взяла напрокат машину и решила самостоятельно ознакомиться с живописными  окрестностями. 
     Этот замок не был отмечен ни на одной карте. Развалины древней крепости  Лика заметила из окна машины. Чувствуя нарастающее  волнение, она въехала в распахнутые настежь ворота.
    Черная кошка выскочила ей на встречу. Лика испугалась. Зверёк, сверкая зелёными глазами, пристально смотрел на  гостью. А потом, вдруг, совершенно неожиданно  потерся Лике об ноги. Анжелика пошла  за кошкой, и та привела её  к  древним развалинам. Шершавый  камешек, поднятый Ликой с земли, был теплым, приятным на ощупь.  Она, будто, прикоснулась к чему-то родному. 
    - Я, словно,  вернулась домой, - подумала ,садясь на ствол  поваленного дерева.
Лике никуда не хотелось больше идти.
                ***
               
   Только Николаю сказал Дима куда едет и что намерен искать. Друг не отговаривал его. Напротив, положив Диме на ладонь свой заветный камушек, сказал:
- Возьми. Если ты должен там оказаться, он укажет тебе дорогу.
Даньку Дима взял с собой. Он вообще старался по возможности не расставаться с сыном. Поехали машиной. Дорога предстояла дальняя, но для задуманного нужны были колеса, а  Дима  всецело доверял своему внедорожнику. 
Проведя в Вене два дня, путешественники  отправились изучать окрестности. От камушка, положенного в нагрудный  карман рубашки, исходило приятное тепло. Оно то усиливалось, то  становилось почти не заметным. Дима стал ориентироваться на   посылаемый знак. Ближе к  вечеру он заметил из окна   Рубиновый замок. То, что это именно он, Дима не сомневался. И единственная брошенная за распахнутыми воротами машина непременно должна была принадлежать Анжелике!
- Она ждёт меня,- подумал Дима. Сердце его отчаянно колотилось.
Данька шел  за отцом  молча, стараясь поспевать за его все ускоряющимся шагом. Он чувствовал  Димино волнение. Сейчас должно  было  произойти что-то очень важное. Может здесь ждёт их настоящая Данина мама? Мальчик мечтал о матери, но совсем не скучал по Инге, которая хоть и родила его, но мамой стать не захотела.
  Данька  всё же отстал от отца. Его отвлекла кошка. Черная красавица возникла перед мальчиком. Даня протянул к ней руки.
-Ладно уж, можешь меня погладить,- промурлыкала кошка.
Она потерлась мальчику об ноги. Данька был в полном восторге. И даже когда заметил, что потерял отца из виду, не испугался. 
Он пошел за  кошкой, и та вывела его на поляну. 
Данька сразу увидел отца. Дима стоял рядом с какой-то женщиной и смотрел на ней такими глазами, что у Даньки перехватило дыхание.
- Я снова предал тебя.
- Это не важно.
- Ты сможешь меня простить?
- Глупый. Я училась прощать столько трудных жизней.
- Я приехал за тобой.
- Знаю.
- Я не один. Со мною мой сын.
    Дима обернулся и поманил к себе замершего неподалёку Даньку.
- Это моя мама?
- Если  хочешь,- Лика присела перед мальчиком, заглянула в его широко распахнутые глаза.
- Конечно, хочу. Ребёнку нужна мать!- словно голос Клавдии Ивановны прозвучал на  поляне.
     Все дружно рассмеялись. И отправились к машинам. Жизнь бывает добра к тем, кто способен оценить её  истинные  дары.