6 августа 1945 года. Погибло 140000 японцев и айну

Наступил час Петуха. Речка Бо сел за стол и достал тушь. Он много думал об этом письме, и хотя все было оговорено не один раз, волнение не покидало его. Закрыв глаза, он вспомнил родную музыку, увидел перед собой жену и сына, улыбнулся и стал выводить иероглифы.

 

«Что б я съел Ваши болезни, братья и сестры. Пишет Вам Речка Бо, правая левая рука господина Как Ухо Рентген, за него и за себя, как за авторитетного человека.
Господин Как Ухо Рентген, приносит свои извинения кланам Изумрудного Трона, что не может в этом году лично присутствовать на Консенсусе Айну.
Господин Как Ухо Рентген просит госпожу Кристалл Джунглей говорить сегодня за себя так и за него.
Господин Как Ухо Рентген присоединяет к ее словам это письмо, в знак уважения перед Третьей Великой Книгой «Сети».

 

Братья и сестры. Долгая ночь подходит к концу, света еще нет, но Петухи проснулись и готовятся петь свои ранние песни. Слышите, как они открыли глаза и шевелят перьями,  глотая утреннюю слюну? Вы видите где встает Солнце, и откуда приходит Большая Волна Смерти? Это утро мы ждали сто сорок четыре года. Много времени прошло с тех пор, как наши предки умирали, защищая Страну Эдзо. Сто сорок четыре года светит для нашего народа только Луна».

 

Речка Бо вышел на балкон и закурил. Чужой город уже просыпался, гудел ранними автомобилями, уборщики звенел бутылками в мусорных баках, рассвет рисовал дальние дома и сараи. «Плохо, когда в городе нет дворцов и храмов» подумал Речка, глядя на серый пейзаж Хайшенвея. Впрочем дело было не в городе – во всей Стране Победивших Слуг храмы и дворцы только разрушали.. За красивыми названиями «Проспект Красоты», «Улица Света», «Зеленый Угол» скрывались нищета, грязь и убожество. Но эта земля была родиной его жены, здесь рождались и погибали его сыновья, здесь Речка служил своему народу. И хотя отсюда до Ниигаты можно было долететь за сорок минут на самолете, Хайшенвей был для него миром другой, перпендикулярной Вселенной. Царством угроз, страданий, всеобщей лжи и обмана.  Чужие мысли и звуки витали над ним, пытаясь выпить кровь и причинить боль. Эти назойливые комары хотели, что бы он, Шаман айну, жил по законам насекомых, чтобы он был как они, думал как они, что бы его мечты были мечтами мошек – поел суши, посрал, попил саке, поспал. Речка Бо взглянул на иероглиф «Любовь», обмакнул кисточку и продолжил писать слова Мастера.

 

«Братья и сестры. Наши родители завещали Айну не иметь одного Бога, одного Царя и одного Отца. А нашим родителям так завещали их родители. И мы живем по этим заветам уже многие-многие тысячи лет. И так будем жить следующие тысячи лет. Мир не меняется, но меняются люди, появляются все новые и новые народы, некоторые из которых подобны маленьким детям. Им нет и одной тысячи лет, они даже не увидели свой «Сад камней», но они рядом с нами. Нам странно, что они видят только Одного Бога, Одного Отца или Одного Сына. Но нам нужно говорить с ними на их языке, если мы не хотим, что бы эти дети начали свою войну на нашем дворе. Мы не будем нарушать обычаи наших предков. Для нас никогда не будет Главного Айну. Но малышам этого мира нужно показать, куда надо смотреть, что бы увидеть Главного Айну.

 

Братья и сестры. Как Ухо Рентген слышит колокольчики будущего и  говорит Вам эти звуки: «Тойота», «Айти». Так шелестят Духи – Ками в лепестках опадающей сливы, так слышит Как Ухо Рентген. Будущее -  это «Тойота» и «Айти». Я не знаю, кто главный воябун города Айти в провинции Тойота. Я не знаю, мужчина это или женщина, молодой он или старый, училась ли эта сущность в Токийском Университете или это просто отставной боец сумо. Но пусть он будет Главным Айну. Шестнадцатый камень сказал свое слово».

 

Речка Бо закончил писать и оставил письмо сохнуть. Через шесть часов письмо окажется в Хиросиме, где его зачитают на подпольном Всеяпонском Съезде Якудза, так будет это мероприятие называться в полицейских сводках. Обычно такие мероприятия проходили в Киото, древней столице Японии, но в этом году именно хозяину Киотского клана, Какухо Нингэну выпал жребий быть «ошибкой духов». Так называлась переходящая обязанность одного из шестнадцати верховных священников ниндзя- якудзы, в соответствии с которой, он специально не участвовал в главном ежегодном собрании. Ничто и никто в Японии не могло угрожать этому теневому правительству, чья власть над этой страной исчислялась тысячелетиями. Но традиция, когда один из них, покидал на время собранию страну, была не зыблема. Речка Бо служил секретарем-переводчиком при своем господине, и вместе с ним покинул Японию, выехав в СССР.

 

Он вспомнил, как однажды воябун сказал ему: «Сегодня пришло время народу айну выходить из подполья. Мы договорились с нашими соседями, что они вступят в войну, вопреки их пакту о ненападении.  Если богам будет угодно, скоро мы сможем создать свое, айнское государство. Сто лет назад, наши отцы уже смогли сделать это. И пусть оно существовало недолго, но мы гордимся, что первая республика в Азии, Эдзо, говорила на айнском языке. Теперь пришло наше время. Не получиться у нас – придет время детей. Не получиться у них – значит это по силам внукам. Ты еще молодой, и сам все увидишь».

 

 

Речка Бо посмотрел на фотографию жены и любимого младшего сына, достал печать «Наше дело», опечатал конверт и передал его курьеру. Подумав, он дорисовал на нем лицо улыбающегося малыша. Это было нарушением правила, но сегодня был день нарушения правил: 6 августа 1945 года.

 

Малыш летел над океаном. Вообще –то он должен был попасть в Киото, но в последний момент, Министр обороны США вспомнил свое свадебное путешествие по Японии. В этой волшебной стране его удивляло все, и люди, и дома, и даже камни. Именно в Киото его поразил таинственный сад камней, где с какой точки не посмотри, всегда видно только 15 из 16 камней. Министр вычеркнул из списка Киото, кто-то предложил Хиросиму, - ну что-ж, Хиросима так Хиросима. А Малышу было все равно, он был всего лишь спорой гриба. И где вырастет это гриб, какие микробы при этом погибнуть или наоборот выживут, его это не волновало. Главное, это вырасти, быстрым и могучим. Тем более, что он был первенцем. Его удивило, что вместо надписи «Смерть врагам», или «Это Вам за Перл-Харбар», люди написали у него на боку «Малыш». Они как будто маскировали свои чувства, как будто кто-то сквозь пространство мог почувствовать большую угрозу. А от Малыша какая угроза?

 

Атомная бомба «Малыш» спускалась в низ на парашюте – ее жизнь приобретала новый смысл, став смертью для тысяч людей, идей, и возможно, для духов.   

 

 

II

 

Он не плакал. Зачем плакать, если нет боли? Была большая пустота, для заполнения которой нужно было только время. Боги не служат людям, каждый айн знал это с детства. Военные сказали, что никто не мучился, смерть была быстрой и мгновенной, такой, о которой только и можно мечтать. Они все ушли к духам, разом, вместе, наверное многие из них в это момент улыбались, смеялись, нянчили своих детей, чистили рыбу, готовили суши. Кто-то просто спал. Уснул в этом мире, проснулся в другом. Речка Бо хотел бы быть с ними, но почему-то, почему-то его оставили здесь, в этом мире.

Он видел, как смотрела на него молодая горничная, приходящая по утрам убирать его номер. Глупенькая, она думала, что он собирается сделать себе харакири. В этой стране большинство мужчин было внешне похоже на него, такие же волосатые, крупноносые с большими глазами. Когда-то, очень давно, они были одним народом и сегодня они все  здесь были похожи на айнов. Внешне. Но это были не айны. Это были слуги и рабы, которых научили писать «Рабы немы» и разрешили повторять мантры сладкой лжи. «Мы самые счастливые», «Да здравствуем мы», «Наше дело правое» - везде где можно весили красные кумачовые плакаты. И еще портреты людей. Здесь любили тех, кого боялись. Здесь молились тем, кого боялись. Лакеи не могли понять айну, айну не мог понять лакеев. И их женщин. Как Шаман может сделать себе харакири, если почти все остальные Шаманы погибли, а ты остался жить? Боги не дали тебе смерти, ты еще не стар, как ты можешь уйти и бросить тех кто остался?

Речка Бо потом пробовал несколько раз объяснить это советским, но быстро понял всю тщетность своих попыток. У них не было веры, а если и была, то в какого-то страшного Бога, который почему-то все время испытывал, наказывал и что-то запрещал. При этом они тут же говорили, что Боги их любят, и относятся к своим чадам как к детям. Иногда Речки казалось, что здесь всех воспитали в каком-то большом детском доме, и что эти люди не знают, как родители любят своих детей.

Через три дня пришло известие о Нагасаки.