Первая Америка

Патомак залит ночными огнями, мы бредем по Джорджтауну, отирая собой каждую лавку, заглядывая в каждую подворотню, просматривая сувениры, открытки, газеты, лежащие прямо на улице возле киоска, журналы с голыми титьковатыми девками, нам навстречу так, что приходится все время сторониться, чтоб разминуться - тотуар довольно узок, - гуляет толпа - тут половина шпионы, страшным сипом шепчет из-за спины Палыч, мы ржем и отвечаем, что сам-то он, небось, не лучше. Нам голодно, мы почти не умеем говорить по-английски и стыдимся этого, мы поэтому со страху отказываемся от итальянского ресторана, прямо в дверях которого нас с Ольгой хватает за руки здоровенный жлоб и приговаривает "Престо-престо принчипесса!", уже пытаясь втянуть нас внутрь - мы тут же притворяемся сытыми, хотя у самих уже сильно бурчит в животах, от голода мы заходим в аптеку CVS, она оказывается вдобавок еще и круглосуточной - и гуляем по проходам меж стеллажей, не понимая как же это все называется аптекой, если там и сыр, и игрушки, и хлеб, и фотоаппараты с батарейками, и молоко, и тени для ресниц, и кока-кола, и ряды поздравительных открыток, и мороженое в холодильниках... Мы набираем какой-то снеди, кассир требует с нас карточку, мы не понимаем, он разъясняет, мы отказываемся от карточки, которой у нас все равно нет - и это был разговор глухого с немыми - мы пытаемся сказать, что вместо карточки у нас есть тревелз чек и протягиваем ему, парень изменяется в лице и говорит, что стодолларовый чек он брать не будет, все расстраиваемся потому что еда уже была - вот она, а теперь вдруг мы снова голодные. И мы опять идем по набережной улице, нас обгоняют веселые и шумные компании легко одетого народа, на улице было свежо, но довольно тепло - так как бывает в Вашингтоне в ноябре поздним вечером. Мы набредаем на японский расторан, заходим туда, потому что Ольга говорит, что замерзла в своем тоненьком платье без рукавов и лифчика, а в японском ресторане тут же в зале стоят плиты, на которых прямо при тебе готовят еду из тех кусков, в которые можно ткнуть пальцем, не зная английского. На самом деле Ольга ночью мне призналась, что есть хотелось уже настолько, что надо было что-то придумать, чтоб нас завести в ресторан. Палыч нескончаемо конит, что тут с нас сдерут три шкуры за плиты, но мы не сдаемся и садимся за стол, указанный провожатой узкоглазенькой девочкой, тоненькой как ручка от швабры, к нам подбегает повар, мы управляемся с заказами, помогая себе указательными пальцами, а Палыч еще и словом "Дадада!", у нас забирают меню, повар прибегает снова с кучей плошек, тарелок, ножей и каких-то абсолютно неведомых продуктов, начинает все это шинковать, размахивая своими двумя ужасающего размера ножами прямо перед нашими лицами, неумолимо краснеющими от жара близкой плиты, все "попочки" неведомых овощей и обрезанные хвостики креветок повар в одно неуловимое движение подбрасывает лезвием ножа в воздух, и они приземляются ... хм... не очень подходит слово... попадают ему прямо в поварский колпак, причем он все это делает настолько автоматически, что даже не волнуется за промахи, а меня неуловимо преследует мысль, что к окончанию готовки его колпак наверное напоминает помойное ведро...

Мы бредем дальше по набережной, упираемся в какой-то неслабый отель с огромными фонтанами во дворе, в котором расседается толпа народа и пьет напитки из бара тут же, слушая джаз-банду, солистом которой - нетемная мулатка с короткой стрижкой, сережками длины до плеч и обалденно низким голосом, ребята работают на совесть, народ с удовольствием кладет чаевые, мы выпиваем по пиву, Палыч невыносимо стонет, что с нами он больше ходить никуда не будет, что платить 5 долларов за кружку пива ему не по карману, что у него в Костроме семья, мы не слушаем его, мы идем дальше. За нами увязывается бомж, от него припахивает, он идет за нами вплотную, всякий раз утыкаясь кому-нибудь в спину, когда мы останавливаемся на что-нибудь поглазеть, Палыч, несмотря на свою жадность и мои протесты, не выдержав, дает ему дайм, после чего мы потом еще очень долго не можем отвязаться от бомжа, который что-то злобно орет нам в спины, нагло звеня почти по нашим ушам мелочью в бумажном кофейном стакане...

Переходим из Джорджтауна в ДС и справа - громадина отеля, Вотергейт - узнает его Палыч - ага, я видел в кино, это тут Форест Гамп один раз ночью поймал каких-то козлов, и поэтому сместили потом президента Кеннеди. Кеннеди не сместили, замечаем мы, Кеннеди прикнокали. Ну значит не Кеннеди, так другого - кто там дальше был - Джонсона что ли. Спорить про Джонсона нам лень. По пути натыкаемся на греческий ресторан, обалденно на всю улицу пахнет кофе, и Ольга останавливается как вкопанная, почти все столики на улице заняты, находим буквально последний свободный, к нам тут же подлетает официант, потом уже когда разговорились на жуткой смеси - оказывается это жена хозяина ресторана, полугречанка-полусловачка, довольно приятно было с ней поговорить, пьем кофе с коньяком, кофе прекрасный, Палыч стонет, что теперь не уснет, что придется смотреть телевизор всю ночь, что он ничегошеньки по-английски не понимает, что вчера он сначала хотел смотреть порнуху - там хоть понимать ничего не надо, но потом испугался, что не знает сколько это стоит и поэтому бродил по открытым каналам, пока не наткнулся и не посмотрел до конца какой-то фильм с красивыми парнем и девкой, она весь фильм вела городской автобус, а парень помогал из этого автобуса всех пассажиров зачем-то перетаскивать к военным, которые пристроились ехать рядом, потом этот парень лег с девкой вместе на крышку от люка, они столкнули ее под автобус и долго на ней катались, а автобус уже без девки за рулем заехал на аэродром и врезался в самолет, наделав там немало разрушений, но все почему-то от этого стали очень счастливыми, нам наплевать, нам с Ольгой не телевизор смотреть все равно, а что не поспим, так завтра выспимся. Ну или послезавтра. Или в самолете на обратном пути.

Улицы украшены несчетным количеством гирлянд, фонариков, каждое дерево на нашем пути это произведение искусства и светится всеми своими веточками, обвитыми лампочками огоньков. Мы приходим в гостиницу, берем у портье ключи от своих номеров, Ольгин выходит окнами на шумную улицу, мой - на внутренний двор, в середине которого расположен бассейн, красиво подсвеченный в ночи голубыми лампами так что рябь да и вообще вся вода с высоты балкона девятого этажа кажется ненастоящей. Мы выбираем мой номер и долго-долго стоим на балконе и смотрим на воду. Кофе в греческом ресторане был очень хорош...

Джорджтаун. 7 ноября 1994.