Мои предки по папиной линии происходили из мещан Самарской губернии. Доподлинно известно, что мой дедушка Василий родился в городе Покровске на Волге. Там же провел детство известный в последствии писатель Лев Абрамович Кассиль, и туда же приземлился Гагарин в 1961-м. Сейчас это город Энгельс. Предки по мужской маминой линии были из хохлов. По женской линии – тоже из приличных людей.
Фамилия «Баландинский» родилась на реке Баланда в Саратовской области. Ранее её территория входила в состав Самарской губернии. Баландинских в мире не так много. Больше всего – в Саратовской области и в Германии, поскольку тот же Энгельс был столицей Республики Немцев Поволжья. Есть филологическая версия происхождения фамилии «Баландинский» от балтского слова balanda, что означает «непоседа, перекати-поле». Эта гипотеза мне нравится, но сдаётся, всё-таки, что она не имеет отношения к действительности.
Согласно семейной легенде, старшее поколение Баландинских имело магазин чая в Харбине, который до 1928 года находился в «советской» зоне КВЖД. Мой дед по маминой линии родился в селе Голодаево в Луганской области. В этих местах совсем недавно «гулял» Батька Махно, и неукротимая энергия Нестора Петровича передалась неизбежно всем жителям, пережившим разгул анархизма. С самых малых лет Коля Ильченко отличался любознательностью и «креативностью», хотя тогда такого слова не знали. Он изготовлял разные технические приспособления, а потом пошел в летную школу, как и положено было советскому юноше. Войну встретил на приграничном аэродроме, сидя в кабине самолета. Боевое задание было бомбить Сувалки. Но, как известно, 22 июня немцы бомбили больше нас, чем мы их.
Как это ни странно, но изо всего нашего семейства никто не погиб в войну. Мой дед бомбил немцев и потом испытывал бомбы на военном полигоне под тем же самым Энгельсом. После войны они со своим штурманом женились на сестрах близнецах Лидии и Клавдии Глазуновых и породнились с их шестью братьями и сестрами, став частью большого семейного клана. Все воевали или работали в тылу, и все счастливо пережили войну, если вообще войны можно переживать счастливо.
Николай Михайлович дослужился в авиации всего лишь до майора, но повидал столько, сколько не каждому генералу доводилось. Все страны освобожденной нами Европы; Китай во времена, когда Мао был нам друг;
Заполярье, Дальний Восток СССР. Его рассказы стали моим первым окном в большой мир.
Свое первое в жизни путешествие я совершил в Гадяч. Это маленький городок на реке Псёл на Полтавщине. Когда мне было чуть менее двух лет (1972 г.), я заболел ложным крупом. Круп, к сожалению, бывает не только у лошадей, но и у маленьких детей. Болезнь вызвала осложнение, а в атеистической Стране Советов люди часто советовали друг другу обращаться к знахарям, «бабкам» и т.п. Термин «экстрасенс» появился гораздо позднее. На Украине, если верить Н.В.Гоголю, всегда было много колдунов, а в Гадяче жила одна такая «бабка». Чего она со мною делала, не помню, но я жив, как видите. Из всего Гадяча помню только берег Псёла и коров на заливном лугу. После Гадяча поехали в Евпаторию. Про Евпаторию вообще ничего не помню.
А вот более поздние поездки к морю в 1975-1977 гг. отложились в памяти достаточно хорошо: Судак, Дивноморское, Геленджик. Жили в частном секторе и покупали у частников сумки с портретом Аллы Пугачевы. На обратном пути в поезде купили маленький атлас мира. Я храню его до сих пор как счастливый талисман, хоть бумажная его обложка давно уже облетела.
Из тяжких событий раннего детства, наложивших отпечаток на всю жизнь, я не могу не упомянуть эпизод, когда я объелся черной икрой: дед дал мне банку и ложку. Мне было очень плохо. С тех пор я не выношу ни вкус икры, ни её запаха. Дети в СССР часто объедались икрой.
Моя мама собирала в детстве марки. Когда мне было восемь лет, она познакомила меня с остатками своей коллекции. Особо притягательной силой обладали марки бывших колоний. К десяти годам у меня сложился устойчивый интерес собиранию марок разных стран. Назвать это серьезным коллекционированием было нельзя, да я и не стремился к этому. Целью было собрать в альбомах марки как можно большего количества стран и их «производных». Под «производными» я имею ввиду колонии, провинции, «временные государства», «непризнанные республики» и т.п. По самым скромным подсчетам, принимая во внимание более двух сотен государств, такое собрание может включать не менее пятисот «географических объектов». Поле для попутного изучения географии и истории огромное.
Эта страсть тлела во мне постоянно; нельзя сказать, что она занимала меня всего. Да, интерес к дальним краям был, но я хотел быть и «главным конструктором» космических кораблей. После просмотра эпохального фильма «Укрощение огня» я понял, что миру нужен еще один гений, а так как в космонавты скорее всего не возьмут, то можно хотя бы подвизаться на ниве звездного кораблестроительства.
С некоторыми космонавтами я был «знаком» лично. В августе 1981 года мы поехали на турбазу работников Пищепрома в Горьковской области на реке Юг. Как раз в это время в городе Чкаловск (где родился сам Валерий Павлович) открывался памятник ему. На турбазу приехали космонавты Вячеслав Зудов и Геннадий Стрекалов. Поскольку мы приехали на турбазу из Москвы на своих «Жигулях», мы пристроились к их нехитрой делегации и отправились за ними в Чкаловск. Там я познакомился с вдовой Чкалова – Ольгой Эразмовной, и с одним из героических компаньонов. По-моему, это был Георгий Байдуков. А может, А.Беляков… не помню уже. На память я получил книгу о Чкалове О.Э.Чкаловой с её дарственной надписью. От космонавтов я получил наградную грамоту за первое место в соревнованиях по метанию гранаты (учебной) – единственную грамоту за спортивное достижение в своей жизни. Несмотря на небезуспешную спортивную карьеру своего папы, я не освоил толком даже шахматы. Впрочем, одна грамота у меня всё же есть. Получил я её много лет спустя, за то, что дошел до какой-то там точки на Килиманджаро. Вернее было бы сказать, что с этой горой скорее можно дойти до ручки, а не до точки. Но это уже совсем другая история.
…То, что я не гожусь в космонавты, было для меня вполне очевидным. Для того, чтобы самому лететь в космос, требуется безупречное здоровье. А у меня в жизни вдруг началась черная полоса. Сначала я загремел в больницу с аппендицитом. Пока готовили меня к операции, он у меня разлился. Разумеется, разлился внутри, и врачи стали мои внутренности промывать раствором пенициллина. В результате я заработал страшную аллергию на всё, что только можно. Всё, что раньше было можно, теперь было нельзя. Спустя год, моделируя полет самолета Можайского, я упал с дивана и легонько ударился затылком о его край. Результатом явился строгий постельный ражим на месяц и пропущенный год учебы в школе. Ко всем прочим аллергиям прибавилась самая нелепая – аллергия на солнце. Нелепее может быть только аллергия на воду. Аллергия на воздух у меня уже была – поллиноз, «сенная лихорадка» - реакция на пыльцу растений. Теперь вся природа была против меня. С февраля по август меня уберегали от прямых солнечных лучей. В противном случае кожа покрывалась даже не сыпью, а зудящей коркой.
Совершенно понятно, что не только полеты в космос, но и простая учеба в школе становилась трудновыполнимой задачей. А ведь впереди стояла задача поступления в институт. Учился-то я неплохо, был на более чем хорошем счету у преподавателей… В Советском Союзе даже ходячему и зрячему инвалиду было затруднительно поступить в приличный вуз – государство не хотело тратить средства на учебу «бесперспективных» студентов. Учеба в институте, равно как и работа за границей требовала соответствия твердым физическим нормам. Короче говоря, перевели меня на надомное обучение. Пару раз в неделю ко мне домой приходили учителя, чаще всего по гуманитарным наукам; с негуманитарными справлялись с мамой своими силами.
Выходит, что еще тогда я перешел на «прогрессивную» форму обучения: учу то, что нравится. Что не особо нужно – идет зачетом без особого углубления. Физики и химики мною интересовались мало, да я уже не хотел строить ракеты и орбитальные станции. Роза ветров моих пристрастий переменилась.
Одному мне скучно не было. Были книги, было много времени для чтения. Интересную литературу «подбрасывала» мне Лариса Михайловна, работавшая в нашей школьной библиотеке и дружившая с моей мамой. Положение обязывало меня дружить и с её сыном Антоном, но из-за некоторых сложностей его характера мы часто ссорились, что в свою очередь постоянно расстраивало Ларису Михайловну. Так в жизни устроено, что те, кем действительно может быть интересно, обладают сложным характером, а те, общением с которыми можно пожертвовать безо всякого для себя вреда, наоборот, в общении люди беспроблемные. У Антона были сложности со здоровьем, и это нас в какой-то степени объединяло; он тоже был «учеником-надомником». Он обладал колоссальной памятью и общепризнанным литературным талантом. Он ставил меня в известность о новейших научных гипотезах. Именно он рассказал мне о загадочной стране всемирных мудрецов – Шамбале. Он мог запросто сделать мне какую-нибудь мелкую пакость, например, переправить в моем дневнике пятерки на колы, а потом сообщить мне рецепт избавления от моей аллергии. Таких рецептов было несколько. Можно было найти мощного экстрасенса. Можно было начать заниматься тибетскими духовными практиками, дабы приблизиться к Шамбале и перестроить свой организм. Можно было попробовать пить мочу, то есть попытаться исцелить себя уринотерапией. Несомненно, уринотерапия и Рерихи – убойная панацея от всех болезней. Если тибетские знахари лечили хвори при помощи кала просветленных лам, то баночка с мочой Рериха могла бы обладать еще более действенным исцеляющим эффектом. Однако, на питие мочи я всё-таки не решился, положившись на «авось само пройдёт».
Лариса Михайловна весной 1983 года подарила мне небольшую книжку Владимира Весенского «За легендой и былью вослед», посвященную Латинской Америке. Её я прочитал залпом, лежа на любимом диване и укрывшись любимым клетчатым пледом. Она впервые поведала мне о цивилизациях инков и майя, о линиях Наски и Нелатинской Америке – Суринаме и Гвиане. Она открыла мир международной журналистики и современных путевых очерков. Перевернув её последнюю страницу, я открыл для себя новую главу жизни.
********
Я окунулся в мир географии. Было решено, что чтобы стать путешественником, нужно пойти учиться на географический факультет МГУ. Собственно говоря, 1983-1987 годы прошли под знаком именно этой идеи, в которую вклинивались мысли по поводу Института стран Азии и Африки. Но главным занятием в эти годы была «Большая Игра Воображения», как назову её впоследствии.
К созданию её «концепции» подтолкнули два популярнейших мультсериала: «Приключения капитана Врунгеля» и «80 дней вокруг света» (тот, который с «проделками Фикса»). Я придумал такой доступный вариант: путешествие по карте. Намечается маршрут, исчисляется расстояние и время проезда (на машине или поезде). Собственно всё. Игра происходит в режиме реального времени. Посещать можно только те страны, марки которых есть в коллекции. Поскольку мой приятель по дому и школе Андрей Лурье тоже увлекался марками, решили провести эксперимент – устроить ралли по Европе. Я выиграл, разумеется. Но игра на скорость была бестолковой по сути, хотя я и пытался из учебника «Военная география» почерпнуть кое-какие сведения о «проезжаемых» странах. Первая «кругосветка», длившаяся более полугода, вообще перестала в конце концов занимать мое воображение: маршрут и расписание составлены, всё идет само собой. Конечно, многие факторы вообще мною не учитывались, например, невозможность прохождения Северного морского пути зимой. Но потом игра воображения стала более осмысленной. Информация черпалась из журналов «Вокруг света» и «Азия и Африка сегодня», из еженедельника «За рубежом» (выжимка из зарубежной прессы) из «Географического словаря», из «Клуба телепутешествий», «Международной панорамы» и коротких документальных фильмов типа «В объективе Лаос». С января 1985 года я стал собирать книги по страноведению издательств «Мысль» и «Наука». Большой выбор этой литературы был в «Доме политической книги» на «Маяковской». Очень любил Дом Книги на Калининском проспекте; там же у частников иногда покупали марки. Любимым «филателистическим» местом был киоск «Союзпечати» в стеклянной витрине на Калининском, недалеко от нынешнего «Новоарбатского гастронома». Там продавались наборы марок по рублю, и каждый раз их покупка превращалась в лотерею: какая «новая страна» в них попадется. Один раз попалась марка непонятного государства Малуку Селатан. Я даже в редакцию «Вокруг света» написал письмо, и получил ответ от Льва Минца, что мне попалась уникальная марка непризнанной страны, которую создали на непродолжительное время сепаратисты Молуккских островов в Индонезии.
Постепенно я собрал неплохую библиотеку; список «стран» в альбомах тоже рос. Игра воображения была в самом разгаре. Я жил как бы двойной жизнью: я был здесь и одновременно «там». Удивительно, что спустя десятилетие, когда я наконец попал в «страны грёз», уже сложившиеся «виртуальные» впечатления совершенно точно совпали с реальными.
Вообще, восьмидесятые годы – время последнего советского романтизма. Приключенческие фильмы, бесподобная музыка кино: Максим Дунаевский, Алексей Рыбников, Юрий Чернавский. Это была блестящая эпоха, и когда кто-то рассуждает про «застой», я не могу понять, про что это. Очевидно, что то, что последовало за «брежневским застоем» должно приниматься за «расцвет»… Помню, очень мне пришелся по душе говорухинский сериал «В поисках капитана Гранта». А про песни на музыку Чернавского из фильма «Выше радуги» я и не говорю. Эти песни для меня были «программными».
Мое знакомство с миром тропиков проходило в сочинском дендрарии. Домашнее обучение давало свободу распоряжаться своим временем, и украденное фотодерматозом и поллинозом лето мы догоняли в Сочи, куда трижды уезжали на месяц с лишним в сентябре 1981-1983 гг. Половинки лета я проводил на даче у деда, наслаждаясь его рассказами о полетах и путешествиях. Зная мое пристрастие к географии, он любил задавать разные каверзные вопросы. «Вот ты спроси кого-нибудь, где находится остров Геральд? Посмотрим, что ответят.» Этот скалистый островок торчит недалеко от острова Врангеля. Дед был очень доволен предположением, что кроме него про остров Геральд никто ничего не знает. Во многом он прав: кроме летчиков и ученых этот остров мало кто видел. А он видел!
В 1986 году я увлекся астрономией. География и астрономия – древние родственные науки. Мне купили телескоп «Мицар», а дед на даче построил на крыше террасы «обсерваторию» - огороженную платформу квадратной формы. «Мицар» отлично приближал планеты. Я видел Марс, Венеру, Юпитер со спутниками, Уран и Сатурн. Кольца Сатурна произвели на меня такое впечатление, что в экстазе я сорвался с крыши террасы и грохнулся в клумбу. К счастью, новоиспеченный астроном отделался легким испугом.
Дедова дача располагалась недалеко от станции Радищево Октябрьской железной дороги, в поселке «Авиатор». Там был пруд; грибные леса, в которых, несмотря на близость людей, водились лоси. Лес и пруд (точнее – маленькое озеро) были любимыми местами моего времяпровождения. Разумеется, все было включено в «Игру». Я плавал в пруду, но «на самом деле» – в водах Адриатики.
Недалеко располагался аэропорт Шереметьево, и совсем низко над «Авиатором» пролетали самолеты. Иногда можно было рассмотреть эмблему авиакомпании на хвосте самолета. В них, в этих самолетах, летели счастливые люди в дальние страны – во Францию, Канаду, Австралию, Японию. Словно звуковой барьер они преодолели «железный занавес» и перед ними открывался большой мир, который по возвращении банально превращался в магазин «Березка». Я должен был, просто обязан был к ним присоединиться. Несмотря ни на что!
…Мне до сих пор почти каждую ночь снятся и тот лес, и озеро, и сам дом. Там было хорошо, как всегда хорошо бывает в пору беззаботного детства. Наверное, снится еще и потому, что всё это стало небесным домом для дедушки и бабушки, так и не перешагнувших за порог XXI века…
Конечно, не стоит думать, что все мои путешествия той поры были «виртуальными». Мы ездили во Владимир, Суздаль, Ростов Великий, Великий Новгород, Псков, Боровичи, Валдай, Таллинн, Ригу. В сентябре 1987 года мы с мамой совершили замечательный 22-дневный круиз по Волге до Астрахани. Виртуальные и реальные путешествия я умело совмещал, подстраивая воображаемый маршрут к настоящей поездке. Именно на Волге я решил, что история не менее интересна, чем география, и решил готовиться к поступлению в исторический вуз, тем более, что время уже подходило.
По окончании средней школы в 1988 году, немного отдохнув от тяжких мыслительных трудов, решил ступить на путь трудовой деятельности. Первым местом работы была библиотека в школе по соседству. Я был помощником библиотекаря и большим юмористом. Время было такое – особенное, циничное, раскрепощающее. Поставил, к примеру, на стенд с книгами по теме «Твоя будущая профессия» книгу о Ку-Клукс-Клане. В библиотечный актив ко мне записывались не очкастые отличники, а боевые девчонки пятиклассницы, двоечницы и хулиганки. Они вызвались проводить работу по возврату книг среди злостных «уклонистов». Как мне потом рассказала директор школы, делали они это самым решительным образом, попросту избивая тех, кто не успевал вернуть книгу в положенный срок.
Больше всего меня беспокоил их подозрительный и ехидный смех, когда я закрывал за ними дверь в библиотеке. Есть такая статья в УК – «совращение малолетних». Но нет такой статьи – «совращение малолетними». Это несправедливо. Но девицы это знали. К счастью, эти малолетки протянули веревку между стеллажами, и старшая библиотекарша чуть было не грохнулась. Она пожаловалась руководству школы. Руководство усмотрело во всем этом попытку покушения на библиотекаршу. Подозрения пали на меня. Было ясно, что пора сматывать удочки. С одной стороны – малолетки, с другой – покушение на жизнь и здоровье. Начинать свой трудовой путь с путешествия в места не столь отдаленные я не хотел. Я ушел из библиотеки. Да и библиотеки не было уже как таковой: для проведения выборов 1989 года (когда Ельцин победил) её помещение было отдано избирательной комиссии. Книги свалили в другой комнате, где они пролежали еще года три после моего ухода.
В мае 1989 года по протекции нашего школьного учителя истории Евгения Маркелова я устроился на работу лаборантом в Московскую Археологическую Экспедицию (МАЭ) при Академии Наук. Её штаб находился на Никольской улице, как раз там, где заканчивается проход с Театральной площади (поднимаясь к кирпичной стене). Первым делом мы начали раскапывать фундамент Казанского собора, а потом перешли в раскоп на Васильевском спуске напротив Собора Василия Блаженного.
Я испытывал эйфорию. Я вышел из домашнего заточения в большой мир, который кипел и пенился вокруг меня. Люди на улицах толпой слушали радиоприемники – шли прямые трансляции с первого съезда народных депутатов РФ. А эти самые депутаты проходили мимо нашего раскопа и заглядывали с интересом внутрь. Иностранцам я охотно давал пояснения на английском и французском. Был у нас на раскопе забавный паренек, который пришел сюда с твердым намерением откопать клад. Он вгрызался в землю исступленно, приговаривая сквозь зубы: «Жопой чую – здесь клад!». Жопа его чуяла плохо, и его удалили с раскопок на третий день. Так вот он удивлялся всё, откуда я знаю языки. «Фарцевал что ли?» - спрашивал. Нет, не фарцевал, просто учил.
Тем временем меня вызвали в военкомат на сборный пункт с понятной целью. Мои диагнозы позволяли отправить меня в стройбат, махать лопатами и мешать раствор. Я мазал лопатой на раскопе, и солнце чудесным образом меня более не тревожило, но в истории болезни было четко указано – «фотодерматоз». Спасибо врачихе, которая со скандалом выцарапала меня у медкомиссии. Просто так, не зная меня, не за деньги, а из-за чувства врачебного долга. Наверное, еще из чувства справедливости: времена использования дармовой рабочей силы проходили. Мне дали отсрочку от призыва.
Но судьба подготовила мне очередную подножку… Возвращаясь однажды вечером с раскопа на метро, я почувствовал себя крайне плохо, как при отравлении. Я буквально сполз по стенке на пол вагона. До дома добрался на автопилоте. Диагноз был грозный: стафиллококовая инфекция с дизбактериозом. Подхватил в раскопе. О работе на свежем воздухе можно было забыть, по крайней мере, на это лето.
В МАЭ меня определили на «офисную работу» - три раза в неделю я «присутствовал» в Мосгоринспекции по строительству. Выдавал согласования на строительство, предварительно проверяя, не представляет ли то или иное место археологической ценности. Если представляло, туда отправлялась команда археологов для изучения объекта.
В «экспедиции» работал лаборантом Алексей Ястребов, ныне священник. Несмотря на принадлежность к хиппи, он придерживался монархических взглядов и был сторонником «патриотов». Напомню: в конце восьмидесятых общество было разделено на «коммунистов», «патриотов» и «демократов». В качестве их духовных лидеров можно назвать Егора Лигачева, Илью Глазунова и Валерию Новодворскую. Последнюю я часто видел на Митингах. Ястребов читал «Наш современник» и «Москву», но вливаться полностью в патриотическое движение не решался из-за своего достаточно разгульного образа жизни.
Поскольку я по природе не только романтик, но и прагматик, я сразу понял, что для лучшей охраны памятников нужна система, при которой они не будут разрушаться. Мне до слез было обидно за те церкви, что снесли большевики в моей любимой Москве. Этого не должно было повториться.
Страна была на распутье. Все понимали, что она должна измениться, что грядут небывалые перемены, может быть, даже гражданская война. Дореволюционная Россия наивно казалась идеалом, красивой сказкой, в которую хотелось вернуться. Поворот к западничеству мог увести общество от идеала. Но главное свойство любого идеала в том, что он существует вне времени и пространства. К нему нельзя приблизиться и нельзя от него уйти. Он существует сам по себе, как бы висит в воздухе.
Зимой 1990 года я познакомился с лидером национально-патриотичекого фронта «Память» Дмитрием Дмитриевичем (Дим Димычем) Васильевым. Оказалось, что в юности он дружил с Ларисой Михайловной, мамой Антона, о котором я рассказывал раньше. Руку и сердце ей предлагал… Антон очень гордился своими «белыми» корнями, называл себя «калужским дворянином». Я то кто был? Простой черносотенец… Поводом к визиту к Васильеву послужила продажа ему «Ксерокса» для партийных нужд, который один из моих археологических коллег хотел толкнуть недорого. Так Дим Димыч встретился со своей Лариской.
Своё ближнее окружение я перевел на патриотические рельсы, окрестил, то бишь сделал православными. Писал статьи для правой прессы, распространял в метро газету «Память». Охотнее всего её у меня покупали гости из Израиля. Щедрые были покупатели – сдачу обыкновенно оставляли. Спрашивали, будут ли еврейские погромы. Я объяснял, что «Память» евреев любит, что в ней чистых славян нет вообще, а многие так на евреев сами смахивают, что «Память» многие считают проектом «Моссада» - напугать евреев антисемитизмом в СССР с целью их выманивания в Израиль. А что? Мы с приятелем Данилой повесили в подъезде листовки «Памяти» с вполне нейтральным общеполитическим содержанием. Так очень приличная и интеллигентная еврейская семья сразу уехала в Германию на ПМЖ под предлогом, что «Память» в доме и их придут скоро убивать.
Нужно отметить, что некоторые бессовестные журналисты нагнетали сознательно в обществе эти страхи. Бэлла Куркова в «Пятом колесе» так и объявила, что намечены еврейские погромы. А кто будет громить? «Пямять» насчитывала полсотни филантропов, основным времяпровождением которых было стояние на молебнах со свечками в руках. Костя Смирнов-Осташвили (который устроил погромчик в ЦДЛ, вызвавший больше шума в газетах нежели материального ущерба) мог собрать десятка два сторонников-алкашей. Были, конечно, более деятельные фигуры, как Баркашов. Тот мог устроить кое-что и посерьезнее, и этого никогда не скрывал. Самое смешное, когда он провел съезд своего РНЕ, в программе «Вести» порадовались, что наконец появилась здоровая альтернатива «Памяти». Я даже подпрыгнул в кресле, как такое услышал! Да уж, куда альтернативе быть здоровее: были идеалисты-монархисты со свечками, теперь пришли штурмовики со стилизованной свастикой. Спи спокойно, еврейская общественность России!
Д.Д.Васильев был, конечно, великий демагог в первоначальном смысле этого слова. Интервью брали у него часто; правда, говорил он в них одно и то же. Я бывал у него в просторной квартире на Земляном Валу и каждый раз выходил воодушевленный. Главное качество любого вождя, даже маленького – внушить воодушевление своей пастве. Всё равно ничего не выйдет, но хоть какое-то время будешь чувствовать себя удовлетворенным.
…Путч 1991 года я встретил, собирая смородину на даче. В ночь полнолуния, когда победившая демократическая Москва ликовала, я бродил по участку и смотрел на Луну с тоскою Ивана Бездомного. Из-за своих правых взглядов я подвергался часто настоящей обструкции и на работе, и в Историко-Архивном институте, в который я поступил год тому назад. Пройдут годы, и все, кто тогда плевал мне вслед, пожмут руку и попросят прощения. Но всё это будет впереди, и не будет иметь уже никакого значения. Политика более меня не интересовала. Нужно было обустраивать свою собственную жизнь. Нужно было продолжать «Большую игру».
Тем более, что аллергия на солнце у меня совсем прошла…
********
Я учился на факультете музейного дела и охраны памятников Московского Историко-Архивного института. Потом его переименовали в РГГУ отдали ему здание бывшей Высшей партийной школы на улице Чаянова. Мой, в общем-то, склочный характер привел к конфликту в первый же семестр. Был такой историк Владимир Кобрин. Увлеченный и объективно добрый старичок. Большую часть лекций посвящал не палеографии, а своим личным размышлениям на отвлеченные темы. С гордостью причисляя себя к «ещё оставшейся либеральной интеллигенции», он с особым негодованием обрушивался на клерикалов, то есть на Русскую Православную Церковь. Призывал её покаяться за то, что поддерживала «Черную сотню». Я ему возражал: «А кого ей было поддерживать, профессор? РСДРП?» И так каждую лекцию: он в аудиторию бросает колкость, я ему в ответ каверзный вопрос, как мячик пинг-понга. Достали, знаете ли, сомневающиеся берлиозы. В конце концов, я решил больше не спорить под напором шипевших на меня сокурсников, и предоставить Берлиозу самому дождаться своего трамвая и Аннушку, которая уже разлила масло.
…И тут снится мне сон: прихожу в институт, а у дверей народ встревоженный толпится. «Занятий не будет: Кобрин умер». И сразу следующий кадр: лежит Кобрин в гробу, кругом горят свечи. Через три дня прихожу в институт, а у дверей аудитории народ перешептывается. Профессор Кобрин умер. Отпевали убежденного атеиста в Донском монастыре.
Про мораль говорить не буду. Булгаков всё сказал.
******
Учась официально на вечернем отделении, я первые два года учебы не работал. Когда другие мои сверстники накапливали первоначальный капитал, я ходил в библиотеки, читал книги, учил помимо английского и французского еще и итальянский язык, а даже пробовал баловаться с китайским. Оглядываясь назад, я понимаю, что не терял времени. Первую половину девяностых пережили не все; надгробные памятники моих ровесников высоко поднимаются над кладбищами России. Родителям своим я всё же помогал: вместе мы периодически торговали на «толкучке» у Малого театра китайскими пуховиками. Чтение их этикеток было моей практикой в китайском. Папа мой съездил разок в КНР с группой шопников, в приграничный городок Суньхуйвхе. Сейчас этот город разросся на наших деньгах, а тогда был дыра дырой. Китайцы покупали за доллары армейские шинели и фетровые шляпы. Папа вернулся из Китая с недельной щетиной, и с порога заявил, что повторно через этот ад пройти не хочет.
Я осваивал страноведение посредством Библиотеки иностранной литературы. Европейское средневековье, Рим и Византия манили меня. Москва была для меня настоящим Третьим Римом; историческую связь с Римом Первым и Римом Вторым я ощущал кожей. Конечно, кто-то, читая эти строки, может обвинить меня в излишней приверженности империализму, но таким читателям я хочу сразу ответить словами Фаины Георгиевны Раневской: «Пионеры, идите в жопу!». Дальше не читайте.
Осенью 1992 года на честно заработанные на спекуляции пуховиками доллары мы с мамой в первый раз в моей жизни поехали за границу. Так как полутонов не люблю, выбрали сразу Францию. Купили автобусный тур у «Ост-Веста» за 160 долларов плюс дорога до Чопа (это пограничный город на Украине в Закарпатье). «Икарусом» нас довезли от границы до города Чески-Будейовицы в Южной Чехии, далее малопонятный автобус с еще более малопонятным гидом повез нас в Париж через Германию. Ехали мы на каком-то деревянном сиденье; провели в Париже три дня, заезжали в Реймс и Нюрнберг. Было весело. Люди выезжали СВОБОДНО за рубеж первыми партиями. Им было наплевать на комфорт, на уморительный русский язык гида, на ночные переезды. Многие получали деньги из финансовых пирамид, и могли позволить себе ездить хоть каждый месяц. И именно это путешествие дало мне понять, куда направить свои знания и силы – в международный туризм. Здесь мог пригодиться мой накопленный годами опыт «Большой игры». Задача была обратить её в реальность.
В следующий вояж отправились ровно через год – в Италию через Белосток с польской турфирмой. Гид на этот раз был замечательный. Анжей Бочановский. Мы проехали через Вену в Италию, посетили Венецию, Флоренцию, Рим, Неаполь, Помпеи, монастырь Монте-Кассини. Там похоронены польские солдаты, которые в 1943 году пытались с союзническими войсками пробиться к Риму. Поляки молились у каждого креста и у каждой церкви. Как известно, поляки сейчас – самый набожный народ в Европе. Папу Римского видел. Проходил мимо по Собору Святого Петра. Благословил меня попутно. Как оказалось, на неоднократное посещение Италии.
В Белостоке в книжном магазине купил дорожный атлас Европы. По нему начал отсчет новых маршрутов, которые должны были стать реальными. Я понял главный минус русского зарубежного туризма в те годы. Мы покупали туры у других стран, когда могли делать свои собственные. Со своими гидами, которые не мямлят что-то маловразумительное, а дают свое, наше правильное объяснение всему, правильное с точки зрения истории, географии, геополитики. Менталитет западного человека и человека советского разный, и дело тут не только в восприятии жизни, но и в образовании. Нашим людям больше нужно в информационном плане. То, что для западного туриста всего лишь приятное времяпровождение в отпуске, для нашего может быть выстраданной за всю жизнь мечтой, которую он, собрав наконец деньги, сейчас наконец осуществляет.
У меня в младые годы был еще один авторитет помимо деда – мой дядя Володя. Он был всегда человеком деятельным, имел иномарку и ездил по «заграницам». Был в 1986 году в круизе вокруг Европы. У него была знакомая, которая владела крохотной турфирмой. Возила шопников в Грецию. Зная моё пристрастие к туризму и желание в нем работать, он меня ей порекомендовал, и через некоторое время она мне предложила возглавить группу в Грецию, слетав за полцены. Подробности этого трагикомичного, но душеполезного путешествия я уже излагал, но не побоюсь повториться…
…Маленькая конторка на Неглинной. Обязанности - неопределённые. Из оргтехники – печатная машинка и факс. Ни о каком компьютере речи быть не может. Да в 1993 году мало какая турфирма могла похвастаться «компьютеризацией». Итог первых двух месяцев вялой работы: мне предлагают за полцены съездить руководителем группы «шопников» в Грецию. Чистой экономии - двести долларов.
Группу в полном составе видел дважды: в день перелёта в Афины, и в день возвращения в Москву. Одну девицу потерял в Греции. Дело было так. Стучит эта шалава мне в номер посреди ночи. Открываю. Вместе с нею на пороге: «сумрачный грек» (помните: «Древний сумрачный грек...»), впрочем, довольно бодренький для этого времени суток.
- Николай, можно на время попросить оригинал групповой визы? (тогда групповая греческая виза представляла собою список с фотографиями туристов).
Ну мало ли для чего человеку нужен оригинал визы? Мне ж его потом не варить, список этот. И потом, на время же человек берёт.
Не обманула меня девица. Список вернула. Но в аэропорт не приехала. Замуж вышла за того грека – визу она в ЗАГС носила, чтобы доказать легальность пребывания в Греции.
А греки из принимающей фирмы по аэропорту мечутся, ругаются и по-гречески, и по-русски. Я стою, молчу, виду не подаю, что помог чужому счастью... Тут одна из наших дам подбегает к нашей стайке и трясёт рекламным буклетом одной из фирм, которые шубами торгуют. Там наша красна-девица шубку рекламирует. Как настоящая фотомодель. Ну а они (греки) её: «Ах ты, сука! Русская б...!». Ничего в красоте не понимают. А у меня другая забота: роюсь в сумке и ищу паспорт. Паспорт нашёл, но на пограничной стойке забыл злосчастную групповую визу. Потом мне её любезно в салон самолёта принесли. Спрашивают: «Граждане! Кто визу забыл?». «Я не забыл, а просто оставил», - ответил я и с серьёзным видом взял список...
После возвращения с Москву в «Клубе путешественников» был сюжет про Афины. И в нём говорилось, что «если к вам на улице подходит человек и спрашивает, который час, а потом вдруг приглашает в бар, то помните, что вы можете попасть в ловушку».
- Во как!- мой папа сказал.- А ты таких там не встречал?
- Да нет...- ответил я как ни в чём не бывало. И солгал. Не захотел расстраивать.
А встречал я такого... одного! На площади Sindagma менял деньги в уличном обменнике. Только отошёл, подходит солидный мужчина. Спрашивает, который час. Потом интересуется, откуда я. «А-а! Из России!!! Бывал я там несколько лет тому назад...».
Хлопает себя по карману жилетки. «Вот незадача! Визитки кончились... Ну ничего. Тут недалеко бар моего друга. Можем посидеть, поговорить...»
«Вот здорово!» - думаю. «Первый день в стране, а уже приятель завёлся, и в бар с собой зовёт!».
Шли мы к бару запутанными афинскими улицами. Пришли, зашли. Обычный бар. Девица у стойки на табурете. Пожилая пара за дальним столиком. За стойкой – две дамы категории «ободранные кошки», т.е. потёртые жизнью, прошедшие через огонь, воду и медные трубы.
Мой приятель – зовут Георгием – заказал «Метаксу». Разговариваем о том, о сём. Дамы вступают в разговор. Девица на табурете – тоже. Спрашивают, знаю ли кого-нибудь в Афинах, друзья имеются ли? «Теперь имеются», - отвечаю я, и с пьяной благодарностью смотрю на Георгия. «Да, да, теперь есть!!!» - возбудились радостью дамы и подлили мне ещё чего-то крепкого. «А нам можно за вас выпить?» - спрашивают. «Можно, конечно!» - отвечаю. Ну что с меня? Пусть пьют. За меня, за Москву, Горбачёва, Ельцина, Бурбулиса и за кого хотят. Наливают они себе по чуть-чуть, но часто.
Пора собираться. Я же не пить приехал, а Афины смотреть. Античность зовёт! Ищу взглядом Георгия, но не нахожу; наверное, вышел «отлить». Мне суют под нос бумажку со счётом. Общая сумма – больше чем на сто долларов. «Это за что?» «Ну как за что? Ты пил, друг твой Георгий пил, мы пили...» «А почему так дорого???» Тут девица встревает робко: «Но это же нормальные цены для бара!...»
Нормальные? За три капли дерут как за бутылку. И ты ещё говоришь, что это «нормальные цены», страшила кривоногая?
«Ну хорошо. Специально для вас скидка». И цена становится равной ста долларам. Даю бумажку (в драхмах), барменша пересчитывает под стойкой и начинает кричать, что дал не ту бумажку, чёртов турист!
Ах так? Не ту деньгу сунул? Ну, старые шлюхи, не получите больше ничего! Развернулся, плюнул смачно в их поганую сторону, и вышел прочь, громко стукнув дверью проклятого бара. В голове гудело, в груди клокотало, в животе пучило.
Месть! Только святая месть!!! Я представлял себе, как завтра я вернусь в этот бар, но уже со своей бутылкой. Дам им продегустировать наш «Коктейль Molotoff». Я представлял, как бросаю бутылку в витрину, как она разбивает стекло, как оттуда, из этого чрева пьянства и разврата, выбегают пылающие барменши и кричат, и кричат, а потом корчатся на асфальте в предсмертных судорогах, распространяя на весь квартал запах горелого мяса...
Стоп! А название бара я запомнил? А улица-то какая была? Я так дунул оттуда, что забыл заметить такие важные детали. А вдруг они послали за мной местных качков, чтобы вышибить с меня «недостающую» сумму? Или дали ориентировку полиции: пришёл русский турист, надебоширил, смылся, не заплатив. А я сдуру рассказал, в каком отеле живу в Афинах. Вот ведь лопух-то!
А тем временем на Афины спускался закат. Заходящее декабрьское солнце своими лучами испаряло последние капли дурмана в моей голове. И случилось чудо.
Я не помню, как я сюда дошёл из злосчастного кабака, но когда я поднял голову, то увидел стёртые капители колонн и взлетающего белого голубя, прорезающего косой солнечный луч... Всё! Я вернулся на родину. Нашу с вами родину, ибо мир, в котором мы живём, создан греками.
Из оригинального путевого дневника (сомнительные приключения опущены, разумеется):
«13.12.93. Прибытие в гостиницу («Президент»). Первая прогулка по городу. Вдоль южного подножия Ликавитоса по улице Клеоменос прошёл до Парламента, пл. Sindagma. Далее вышел к воротам Адриана и храму Зевса Олимпийского. По улице Дионисия Ареопагита дошел до Одеона Герода Аттика. Посидев немного в сквере перед входом на Акрополь, взобрался на Ареопаг, где, посидев на камушке, полюбовался на закат солнца. Спустившись по заросшему кустарником склону, обогнул Агору и через площадь Митрополеос вышел на Синдагму, оттуда пешком благополучно добрался до отеля».
Должен сказать, что в то время я был студентом Московского Историко-Архивного Института, иже РГГУ, и специализацией моей было музееведение, также называемое музеологией. Музейным работникам платили мало, перспективы были сами знаете, какими, а потому я и решил применить свои знания в туризме. Заняться популяризацией, так сказать. Музеи города Афины изучил со всей дотошностью.
«14.12.1993. Вторник. День чрезвычайно насыщенный. Начав с осмотра Византийского музея, я закончил свой дневной маршрут у Парфенона. Непосредственно после Византийского музея я посетил Военный музей Греции. Совершил пешее восхождение на гору Ликавитос, где поставил свечку в церкви Святого Георгия. Спустившись с Ликавитоса, я отправился в сторону Акрополя, по пути встретив русскую церковь Св. Троицы. Огромное наслаждение получил от посещения храмового комплекса Зевса Олимпийского. Через ворота Адриана я прошел по улице Лиссикрата до прелестной площади с церковью Св.Екатерины. Миновав монумент Лиссикрата, поднялся на холм Акрополя по совершенно прелестным, тихим и благоухающим переулкам Анафиотики. Походил по развалинам Античной Агоры, посетил музей оной, поднялся к храму Гефеста. Оттуда прошел к Римской Агоре, а затем взошёл на Акрополь. Таким образом, за один день я посетил четыре музея, включая музей Акрополя.»
...На следующий день, на холме Филопаппос, со мной произошёл ещё один курьёзный инцидент.
С холма этого открывается вид на Пирей. По его подножиям и на вершине то тут, то там попадаются остовы античных строений. Хожу, брожу, дышу, смотрю на Пирей. Вокруг меня тем же самым занимаются ещё кое-какие любители археологии. Один из них, дедулька такой миловидный, подходит ко мне и зовёт куда-то. Наверное, хочет показать обломок древней статуи или фрагмент барельефа. Я иду за ним. Заходим за угол несомненно очень древнего строения, и в этот момент дедуля запускает руку к себе в штаны и начинает делать движения, явно долженствующие оказать на меня возбуждающее действие. Дёргает меня за подол куртки, недоумевая, чего же я медлю. Возмущается ещё, чертёнок.
Вот она, удача! Улыбнулась мне под небом Аттики! Я давно, ещё с понедельника, ждал этого момента. Наконец нашёлся способ честно вернуть себе деньги, обманным путём изъятые у меня в баре. «Короче, - говорю, - дедуля, предлагаю на выбор: двести долларов или плавный полёт вниз, но без парашюта». Дед огрызнулся и поспешил ретироваться. Не понял английского, что ли... Ну не догонять же его, не мочить на глазах всего народа? В полицию заберут и засудят за издевательство над пенсионером.
Прямо как в четверостишье, кем-то мне прочитанном:
«Древний сумрачный грек
Долго дитя растлевал.
До конца не успел –
Тоже ведь человек!»
«15.12.93. Среда. День прошёл в спокойном темпе (см.выше). По пути к Акрополю прогулялся по Национальному парку, где ощутил разницу между зимой и летом «здесь и там». Провёл полтора часа под стенами Акрополя среди руин театра Диониса и Римской Стои. Поднялся на холм Филопаппос, откуда обозрел все Афины и Пирей. Записался на тур в Арголиду».
«16.12.93. Четверг. В 7:40 от отеля автобус “Key Tours” доставил меня до терминала оной фирмы. В 8:30 отправились из Афин. По пути в Коринф сделали остановку у Коринфского канала. Побродив по развалинам древнего Коринфа отправились в Микены. По дороге заехали в магазин керамики. В Микенах облазил всё, что мог. Вид потрясающий. Обед в Нафплионе. По правой стороне шоссе – развалины Тиринфа. Нафплион – чудесный, тихий, чистый, умытый город на берегу моря...»
После ресторанного обеда в Нафплионе нас повезли в Эпидавр. Он знаменит своим прекрасно сохранившимся театром. Именно на его я впервые ощутил то, что называют «прорывом в ноосферу». То есть когда на мгновения происходит перенос сознания на несколько веков, тысячелетий назад. Чувствуешь чьё-то присутствие. Словно забытые греческие боги спускаются откуда-то из-за крон вечнозелёных пиний и ищут того, кто бы с ними поговорил... Потом возвращаешься, но полученные ощущения не забудутся уже никогда.
Я ездил в Дельфы. Бродил по Афинам. Быстрым шагом уходил от афинских бомжей, обосновавшихся в пещерах у подножья Ареопага. Бродил по залам Археологического музея и любопытного Музея Искусства Древней Греции и Киклад... Георгия я так и не встретил. И бара того не нашёл. Их пощадил жестокий гений мщения. Но одно доброе дело я всё-таки сделал.
В последний день нашего пребывания в Афинах группу повезли на экскурсию по городу. Это очень остроумно – устраивать экскурсию в последний день. Чтобы лучше закрепить в памяти уже знакомое, наверное. Гидом был выпускник истфака одного из наших областных университетов некто Вася. Грек. Из тех русских греков, которых в нашем Причерноморье издавна звали «пиндосами», и которых Товарищ Сталин рассеял по таким местам, куда армия Александра не доходила. Он вообще большой забавник был. Вон, Еврейскую АО где основал! И вот этот Вася, вкратце рассказав, какое население в Афинах, привез нас к Акрополю и, объявив, что дальше ему нельзя, запустил группу наверх, сам оставшись куковать при входе. Через час попросил собраться, чтобы отвезти на рынок. Короче, обычная халтура, на удочку которой попался не один турист. Я же, как какой-никакой руководитель группы (хоть и шопников) предложил, кому интересно, показать те значительные места, которые успел посмотреть, пока они по меховым фабрикам бегали. Пошли две молодые дамы и паренёк из Казахстана. Лёшей звали, если не ошибаюсь. Я с ним в одном номере жил. Этот Лёша был очень практичный малый. Высокие материи его интересовали мало. Ни искусство, ни история человечества, ни литература. Закупить, перепродать, опять купить, и так далее. И журнальчики порнографические. Кроме как о барахле и его нынешней рыночной стоимости поговорить с ним было не о чем. Потому мы всё больше молчали. А тут, привожу его на Ареопаг, смотрит он восхищённо на Акрополь, на Агору внизу и говорит: «Ух ты! Ишь , красота-то какая!». Это на восьмой-то день пребывания в Греции! Значит, проняло парня.
И это значит, что хотя бы одну душу я тогда спас.
***********
13 декабря 1993 года, тот самый день, когда начался этот вояж в Грецию, я считаю началом моей профессиональной туристской деятельности.
Итак, самолет моей судьбы вырулил на взлетную полосу. Он был новенький, блестящий, с полными баками горючего и с полным набором штурманских карт. Я взял большой кредит у жизни, когда болезненным ребенком, плавающим в собственном мире грёз, несмотря ни на что готовил себя к будущим свершениям безо всякой надежды на то, что для их осуществления будет хоть малейшая возможность.
Многие люди боятся своей мечты. Считают, что мечтать не вредно, но что мечты – это только мечты. Нечто абстрактное, что может существовать само по себе бесконечно долгое количество времени. К их практической реализации предпочитают не приступать. Хлопотное это дело, затратное по времени, рискованное и дорогое. А тут еще, понимаете ли, нужно быт обустраивать, за существование бороться… Семья, дети, жена, тёща, начальство на работе требует… Потом уже и возраст сказывается, а там уж и помирать пора. Бросят родные и близкие по горсточке земли, коллеги скажут пару дежурных фраз на прощание, ну вот и всё… Мог бы стать звёздочкой, а стал «как все».
Недавно по телевизору видел сюжет про одного мужичка из глубинки. Он всю жизнь мечтал о корабле, и только выйдя на пенсию начал строить ладью. Без чертежей, без расчетов, на глазок. То есть ну совсем по старинке. К счастью, родные его понимают и не препятствуют причуде; прикидывают уже, как удобнее доставить корабль к воде. Но всё-таки нет особого смысла тянуть до пенсии. До неё ведь можно не дожить.
Во мне всегда сочетались два качества, которые многие считают взаимоисключающими: романтизм и практицизм. Или романтичность и практичность. Кому какой термин больше нравится. Я особых противоречий между ними не вижу. Если есть цель, то необходимо четкое видение путей её достижения. Иначе получается «маниловщина». Манилов был хорошим человеком; Обломов – еще лучше. Но Штольц – не мой герой тоже. Отдавать всего себя карьере неразумно. Самое лучшее, действовать по Евгению Евтушенко, который как-то сказал: «Я делаю карьеру, не делая её».
Несмотря на мою физическую отрешенность от мира в юношеские годы, увлечение далеким от реальности монархизмом, я совершенно ясно представлял те реалии, которые явил стране и обществу «новый демократический порядок». У меня не было иллюзий в отношении его сущности и направленности действий. Кто-то пребывал еще в состоянии розовой эйфории и одновременно осуждал меня за то, что я стал, по их мнению, «барыгой», торговал в свободное от учебы время китайским ширпотребом, и даже стал позволять себе ездить за границу. Но время бессребреников стремительно уходило; даже тургеневские девушки переставали увлекаться нищими художниками.
Иезуиты говорили, что цель оправдывает средства. Для достижения своей цели – свободного передвижения по миру – я должен был приспосабливаться к тем возможностям, которая давала сама жизнь. Профессиональное занятие туризмом давало возможности если не безграничные, то достаточно обширные. Люди стали массово выезжать за границу, они жаждали новых знаний и необычных впечатлений, и я мог им помочь в этом с пользой для себя.
Моей потенциальной аудиторией являлась интеллигенция, которая благодаря «МММ», сдачи квартир в аренду и взяток от студентов получила возможность путешествовать. Разумеется, этот «контингент» выбирал самые доступные по цене способы путешествия, прежде всего – автобусный туризм, когда за 300-500 долларов можно проехать пол-Европы. Экономили на всем: брали с собой копченую колбасу, китайскую заварную вермишель и каши. Пища духовная заменяла пищу мирскую.
Бывшие коллеги моего дяди Алексей Рыбалов и Анатолий Буробин создали небольшую турфирму «Интурфэмили», что в переводе могло означать «Международная туристическая семья» или «международный туризм для семей». Я туда пошел «студентом-практикантом» в январе 1994 года. Поскольку тогда еще не существовало лицензирования профессиональной туристской деятельности, то у «Интурфэмили» даже печати не было, только штампик. Поначалу «офис» фирмы располагался в частном медицинском центре. Рядом был кабинет с гинекологическим креслом, а дальше – кабинет психотерапевта; иногда клиенты «Интурфэмили» и медцентра путались дверьми. Потом коллектив фирмы переехал в торговый центр «Триумф», и мы сели в кресла, которые были предназначены на продажу в отделе мебели. Вот так и работали: без печати, на чужой мебели. И ничего: народ нам верил и в подготавливаемом мошенничестве не подозревал.
Я подвизался в «Интерфэмили» на автобусном туризме. Примерно за полгода фирма стала заметна на этом рынке. Прежде всего потому, что я создавал собственные маршруты, исходя из того, что действительно может быть интересно, и что я сам хотел бы увидеть. Историческое и «музейное» образование давало себя знать. Первый авторский маршрут был осуществлен в августе 1994 года. Мы проехали через Польшу, Германию, Нидерланды, Бельгию в Англию на пароме и дальше в Шотландию. Автобус я арендовал в той же польской фирме у Анжея Бочановского. Самое смешное, что после этого полки в своих проспектах стали рекламировать этот маршрут! Впервые в истории туризма не русские стали копировать у поляков автобусные туры, а поляки у русских!
В этом туре участвовало человек сорок. В «Интурфэмили» на мои программы народ валил валом. Говорю это не из хвастовства. Просто исторический факт. В следующий тур в Шотландию записалось аж 52 человека! Приходил один молодой человек, юрист по образованию. Договор с нами не понравился. Потребовал переделать несколько пунктов, иначе грозился не поехать. Я ему сказал прямо, что ничего переделывать не будем, а кто с нами едет, мы сами решаем. Он покраснел, потом побледнел, обмяк. По глазам видно, что о такой поездке он мечтал. Но нужно же пальцАми развести! Ученость свою показать. Доказать свою значимость… Короче говоря, ни слова более не говоря про договор, оплатил тур.
Конкуренты в автобусном туризме меня интересовали мало. Да, я следил за их деятельностью, но подражать им не было ни желания, ни необходимости. Некоторые вводимые мною новшества потихоньку перенимались ими, а я придумал простой способ борьбы с конкурентами: каждые два-три месяца представлять публике новый «хит» - захватывающее путешествие с крайне насыщенной программой, которое могло на протяжении какого-то времени быть нашим «эксклюзивом». И вообще, вот что я скажу: если кто-то начинает Вас в чем-то копировать, то это означает только, что Вы чего-то стоите. Чем больше копируют, больше воруют (заимствуют) идей и новшеств, тем больше Ваша рыночная стоимость. Как говорила Екатерина наша Вторая в ответ на сетования, что в России много воруют: «Воруют – это хорошо. Значит, есть что воровать!». Мудрая, очень мудрая была женщина.
Интернетом пользовались лишь избранные, и агитация среди туристов проводилась при помощи газеты «Экстра-М» и «Центр-Плюс». В 1990-е годы рубрики «Туризм» в этих рекламных изданиях были достаточно объемными. Это сейчас Интернет вытесняет печатное рекламное слово. Тогда еще восходила звезда «Туризма и Отдыха», впоследствии распухшего до безобразия и превратившегося в «братскую могилу рекламы турфирм». Но в середине 1990-х «печатное рекламное слово» было еще очень сильно. Понятно, что бабульки, дедульки и интеллигенция, составлявшие основу контингента автобусных туров, Интернетом не пользовались. Еще перспективным делом была отправка школьных групп. Учителя за бесплатное место в туре набирали группы из учеников. К сожалению, часто случалось, что в туре они не столько заботились о вверенных им детях, сколько бегали по магазинам.
Тем временем моя учеба в РГГУ подходила к концу. Я выбрал тему – «Античные памятники Сицилии в описании русских путешественников XIX века (Авраамий Норов и др.)». Понятно, что помимо меня эта тема мало кого интересовала, но я сделал хитрый ход: эта дипломная работа была объявлена частью «большого проекта» и под неё фактически был составлен маршрут «Италия + Сицилия», проведенный с переменным успехом в мае 1995 года, как раз перед дипломом. Заодно я снял видеофильм. Но на защите мне «влепили» четверку. Как выяснилось, сказалось то, что я не проявил должного внимания к своей научной руководительнице. Мало с нею консультировался. В тур надо было её взять, а я не сообразил. Однако старшее руководство наградило меня пророческой похвалой: «Это не только ценная научная работа, но и великолепное литературное эссе».
Моё освобождение от института совпало с освобождением от «Интурфэмили». В круге моего общения появилась одна дама, увлеченная Атлантидой и прочими идеями. Мы с нею много общались, в основном по телефону. Говорила она много и пафосно. Восхваляла мои достоинства, доказывала, что мне нужно большее, чем должность менеджера в «Интурфэмили» и т.п. Знаете, в жизни очень часто попадаются советчики, которые на что-то подбивают, но денег на это не дают. Очевидно, дама была из их числа. И еще у меня есть подозрения, не появилась ли она с подачи самой «Интурфэмили», с тем, чтобы еще больше подстегнуть амбиции и мягко «вывести» меня из фирмы. Тем более, что дамочка потом испарилась. Растаяла в воздухе. Улетела, как Мэри Поппинс. И даже не пообещала вернуться, как Карлсон.
Мой дядя решил заняться туризмом самолично. В сентябре 1995 года мы учредили фирму «Гиперборея», которая сразу заняла очень заметное место на Олимпе автобусного туризма. Клиентыми являлась та же самая интеллигенция, правда, в первый же тур в декабре 1995 года записалась такая шелупонь из преподавательского состава, что стыдно даже описывать. Впрочем, если в нашей средней школе была учительница, которая с коллегами иначе как матом не разговаривала, то почему высшая школа должна быть лучше? Но в основном люди были увлекающиеся до самозабвения. Иногда в туре даже конфликты происходили из-за того, что кто-то хочет побольше посмотреть, а кто-то устал, а кому-то надо в магазин. Один раз чуть до драки дело не дошло. Было это так…
Когда я сам провожу тур, то стараюсь как можно больше разнообразить программу, чтобы посмотреть новые для себя места. Дважды я пытался завезти группу в Урбино, в родной город Рафаэля, но каждый раз группа бунтовала против этого. «Потеря» двух часов на какую-то там «родину Рафаэля» отнимались от времени, которое было бы выделено на шопинг в Римини (там склады оптовые, где можно покупать и штучные товары. Один раз возил целый автобус работников Москомзема, разбавленных пожилым искусствоведом с супругой, парой их друзей и Борисом Валерьевичем Колобовым, удивительным энциклопедистом, человеком колоссальных знаний в совершенно разных областях – от истории морского флота до византийской мозаики. Подъезжаем к Урбино. Предлагаю свернуть с автострады к городу. Начинается бунт: «А у нас это есть в программе? Зачем нам Урбино? Долой Урбино!» та часть группы, которая имеет представление о Рафаэле, даже расплакалась из-за этого. Борис Валерьевич встал, растопырил пальцы, глазами сверкнул и рявкнул на «антирафаэлитов»: «Заткнитесь, суки!!!», но сук это не успокоило. Они продолжали бузить. Во второй раз была группа школьников во главе со своими учительницами. Тоже стали возмущаться, что их в Урбино везут. Чего-то пыхтели весь тур. Чем-то были недовольны. А на деле оказались простыми барахольщицами.
В самом конце, когда уже подъезжали к Варшаве, на какую-то обидную реплику в свой адрес я взял микрофон и послал всех на Herr, разумеется не школьников, которые здесь ни при чем, а их «сопровождение». Я сказал всё, что я думаю о таких туристах как они, которые, путешествуя на деньги родителей их учеников, больше думают о рынках и барахле, чем о культурной программе.
Ведь в самом деле, вспомнить смешно, за какие деньги катали и продолжают катать «автобусных туристов»! 300, 400, 500, максимум 700 долларов! И на тебя еще смотрят как на врага, как на барыгу, который на них, бедных и несчастных тружениках, наживается! Я в одном туре по Швейцарии показал 8 (восемь) новых городов, которых не было в программе. Разумеется, совершенно безо всяких доплат, просто из интереса и хорошего отношения. Но когда у нас вечером на дороге сломался автобус, и мы потеряли всего двадцать минут в дороге, благодушное настроение публики поменялось на прямо противоположное, и в мой адрес и в адрес водителей полетели эпитеты «жулики», «мошенники» и т.п. Я ничего не ответил, но вторую половину тура дал понять, что ничего сверх формально заявленного от меня больше никто не дождется. Выводы обидчики сделали, но атмосфера в туре стала натянуто-официальной.
Вообще, многие работающие в туризме и вообще в сфере услуг (к коим относится туризм) просто боятся постоять за себя. Но я ведь не наемный работник! Я владелец собственного бизнеса. Надо мной начальство не стоит, жаловаться некому. Могу поставить зарвавшегося «умника» на место сразу и предельно жестко. А умников в начале эпохи русского зарубежного туризма было много. Заплатив три копейки, народ требовал «сервиса». Съездив разок в автобусе по Европе, уже мнили себя «бывалыми туристами». Эти «бывалые» доказывали мне, что завтраки в Италии «не соответствуют», поскольку не подают овсянки. Овсянка в Италии? Ну ладно макароны, но откуда здесь взяться Берримору с его «Овсянка, сэр!».
Короче, намучался я. Но сам виноват. Сейчас, по прошествии двенадцати лет я понимаю, что основной моей ошибкой было то, что я зациклился на Европе и автобусных турах. Но ведь моих знаний вполне могло бы хватить на разработку и осуществление «экзотических» экспедиционных и приключенческих маршрутов. По стране гуляли почти «халявные» деньги, и не все «новые русские» были настолько тупоголовы, как принято считать. То есть спрос на такие путешествия уже появлялся. А мой европоцентризм и приверженность малобюджетной и столь же мало благодарной публике заставил меня топтаться на одном месте.
Это с одной стороны. А с другой: знания – сила, но опыт – парадоксов друг. Для организации таких путешествий нужен собственный опыт. Что бы я предъявил в качестве козыря? То, что по картам путешествовал? Засмеяли бы. Ну хорошо. Можно было бы нафантазировать, собрать первую группу, свозить её и набраться опыта по ходу путешествия. Хорошо, если бы всё прошло хорошо. А если нет? Ведь сразу попасть в число «горе-путешественников» означает положить конец дальнейшей карьере.
Так что, верно я делал тогда, что за «экзотику» не брался. В конце концов, всю Европу объездил за три года так, что любой позавидовать может. А личный опыт для «профессионального путешественника» - краеугольный камень его деятельности. Еще одна важнейшая составляющая – реклама, точнее самореклама. Сидеть себе тихо и незаметно можно всю жизнь. А в «нашем» деле нужно побольше шума. Не тщеславия ради, а по производственной необходимости. Как и артисту, «путешественнику» нужен резонанс. В противном случае он просто турист.
«Гиперборея» проработала с 1995 по 1997 год, ровно два года. Решение о её закрытии я принял лично, несмотря на то, что друзья и родители, а также благодарные туристы-интеллигенты просили её оставить. Но ориентация на низкобюджетный туризм, неправильный принцип инвестирования бизнеса, личные амбиции сотрудников и участников завели мой первый бизнес-проект в тупик. Я споткнулся именно на личных отношениях; пошла коса на камень, а за этим потянулась в яму и вся фирма. Второй промах: инвестиции должны быть рассчитаны на большой срок и гарантированы в течение большого срока, а не так, «по мере необходимости». На раскрутку нового проекта должно отводиться минимум два года. И лучше привлекать к разработке опытного маркетолога, а не стараться справиться своими силами. А не так: прошло два месяца, и встает вопрос: «А где прибыль?» Или еще хуже: «Ой, а денег-то на проект уже нет, извини». На этом слишком многие спотыкаются.
Я решил сделать передышку. Нужно было собраться силами и направить их на что-то другое или идти другим путем, как Ленин. В своих способностях как руководителя я разочаровался; то, чем я занимался, переставало меня занимать, туристы мне откровенно опротивели. Наверное, где-то были другие туристы, нормальные, уравновешенные, и помимо всех этих достоинств еще и готовые платить нормальные деньги, а не шарить по турфирмам, у кого тур на десять долларов дешевле.
Автобусный туризм превращался в малоперспективное направление. За прошедшие несколько лет в туризм пришло слишком много людей, соблазнившись его эфемерной «прибыльностью». Фирмы росли как на дрожжах. Предложений автобусных туров стало много, началась «игра на понижение». В ущерб содержательной части упор делался на дешевизну. Туристов это откровенно развращало. Помню, пришла ко мне завуч одной из школ. Загорелась туром во Францию и Германию, который у нас стоил 600 долларов. Сказала, что им нужен этот тур за 400 долларов. А я знаю, чувствую, что она у себя в школе повесит для родителей объявление, в котором будет стоять цифра «600». Так уже было. Вообще, ужасное заблуждение, что для школьников туры должны быть дешевле. Но ведь дети не сами за себя платят, а их родители! И требования к школьному туру должны быть иные, и ответственность строже, и содержание особое. Но тем не менее с настойчивостью умалишенных родители под влиянием добродетельных преподавателей (которые и так за тур ничего не платят), продолжают поиски самых дешевых вариантов… Так вот, я указал этой даме на то, что у меня в туре 18 исторических городов и замков, и 400 долларов этот тур стоить не может. Если нужно сэкономить по жизни, то у Павелецкого вокзала каждое утро из полевой кухни кормят бомжей. Она встала и туда пошла.
Ну почему у нас никто не хочет ценить чужой труд? Это что, пережиток социализма? Почему я, человек с двумя (на тот момент) высшими образованиями должен продаваться задешево? При этом выслушивать оскорбления по любому поводу от подозревающих тебя в получении огромных барышей с дешевых туров людей, несостоятельных настолько, что не могут наскрести денег на нормальное полноценное путешествие? К этому я стремился? И неужели именно так должна выглядеть моя мечта в своем конечном воплощении?
Однако, «Гиперборея» оставила после себя доброе наследие. Очень часто я встречаю на улицах людей, с которыми вместе путешествовал в те годы. Если они меня узнают, то благодарят, и от их слов становится тепло. Поскольку со мною часто ездила мама, то она приобрела верных подруг, ставшими близкими нашей семье людьми. И разумеется, «Гиперборея» стала школой туризма для многих успешных ныне менеджеров и гидов. Прославленная ныне гид по европейским автобусным турам Татьяна Смокутнович начала свою карьеру именно в «Гиперборее» с моей подачи, и Маша Петрова, её не менее талантливая дочь, тоже. Многие популярные ныне, обкатанные автобусные туры были впервые опробованы в «Гиперборее». Я впервые сделал упор на собственный авторский туризм, когда ключевой фигурой в туре является наш гид, который едет из Москвы с группой. Да, было много ошибок, накладок, нелепых приключений. Но мы были первыми, и это «почетное звание» у нас не отнять.
…В конце концов, надумал я найти себе работу с регулярной выплатой заработной платы и без лишней головной боли. Летом 1997 года такая возможность появилась. На последней странице газеты «Туринфо» нашел объявление голландской фирмы, имевшей представительство в Москве, о том, что им нужен гид-сопровождающий для групп на маршрутах по странам Бенилюкса и Франции. Быстро набросал резюме; через пару дней получил приглашение. Явился, прихватив с собой загранпаспорт, в котором оставалась одна свободная страничка и фотоальбом. Подействовало.
А через две недели уже сидел в кресле самолета, летевшего в Амстердам. Группа – 20 человек, народ приличный. Заплатили за тур Амстердам-Брюссель-Париж почти по 1200 гринов. В мои обязанности входит не только сопровождение группы, но и проведение всех экскурсий на маршруте. Водитель автобуса – голландец, общаемся с ним по-английски. Базовый отель в Амстердаме – “Park Hotel”, навевающий ностальгические чувства, со скрипучими деревянными лестницами и картинами модернистов на стенах. Из окна видны башни Рейксмузеума. Рядом – Фогельпарк и стоянка прогулочных катеров. Хорошее место. До площади Дам – минут 15 пешком. Я то привык все по окраинам ошиваться, а тут – почти в самом центре города, да еще какого!
В первую ночь мне сниться удивительный сон. Будто я в какой-то оранжерее, а сверху к ней подлетают феи с такими сказочно-очаровательными личиками, и так благостно на душе, что просыпаться не хочется. Может, это знак свыше? Знак того, что все трудности уже позади, и впереди ждёт что-то совершенно чудесное и необыкновенное?
Собственно, я и оказался в сказке. Раньше был в Голландии наездом, дня на два, на три. А здесь возможность пробыть здесь неопределенный срок, все изучить и все прощупать. К тому же, мне за это деньги платят. На дополнительных экскурсиях можно заработать прилично (что и вышло потом). К тому же, по программе половина дней в туре – свободные. Хочешь – выезд организуй, хочешь – распускай народ и гуляй. Одним словом, полная лафа. К тому же, к середине своего пребывания здесь я понял, что Голландия – маленькое доброе королевство из детских сказок, с маленькими домиками, коровками, цветущими лугами, цаплями, сидящими в осоке у каналов, бородатыми моряками, дымящими трубками и парусниками, отплывающими к землям антиподов.
Туристов я водил по традиционному маршруту: площадь Дам, дом Рембрандта, прогулка на катере по каналам, фабрика по огранке алмазов (она же и прогулку организует, чтобы катер причалил у ее порога; авось туристы и бриллиантов прикупят). Вечером – квартал красных фонарей. Там я водил группу гуськом по полуулице – полукоредору, где были такие кабинки, светящиеся розовым светом, в которых симпатичные девушки предлагали себя. Были и не очень симпатичные, и те, кого девушкой назвать было нельзя (хотя там вообще девушек не было в строгом смысле слова), но это – на любителя. А еще я с упоением рассказывал про галлюциногенные грибы и как лягушку надо лизать, чтобы кайф получить, хотя, конечно, я в душе против этого, и не то что марихуаны, но даже просто табаку ни разу в жизни не курил, но положение обязывало об этом рассказывать, поскольку публике это интересно. Я в этот квартал даже школьные группы водил, и ничего, детям нравилось.
Здесь я встретил Его. Он проезжал мимо, иногда медленно, иногда проносясь, иногда двигался рядом со мной, иногда пересекал мне дорогу и я вынужден был уступать. Все дни я думал о Нем и ждал только того момента, когда смогу с Ним встретиться и провести весь день с утра и до вечера. Я даже нашел его обиталище и узнал, где он ночует.
Это случилось замечательным амстердамским утром, когда я шел вдоль канала в белых штанах и белой рубашке, трепеща в предвкушении встречи. Вот и звездочка “Texaco”, вот и заветный дворик. Плачу залог 200 гульденов и арендную плату 8 гульденов - и Он мой на целый день! Сажусь на седло, нажимаю на педаль. Впервые за десять лет!
Я в детстве по дачному поселку на «Каме» круги наяривал. Меня даже побить хотели, чтобы перестал ездить. Перегораживали дорогу, устраивали засады, но я всегда уходил целым и невредимым.
Вот теперь-то я отведу душу! В Амстердаме, как и во всех голландских городах, по улицам проложены велосипедные дорожки, да еще ко всему прочему, ближе к окраинам появляются указатели на другие города, так что не съезжая с выложенной кирпичиками бурой линии можно выехать на асфальтированную дорогу до любого пункта. Красота!
Первое мое «межгородское» велосипедное путешествие – Амстердам-Харлем. Тот самый Харлем, который ньюйоркскому району имя дал. Велодорожка идет вдоль шоссе, но вдоль леса, так что можно свежим воздухом подышать. Расстояние до Харлема преодолеваю за час. В общем, все голландские города немного похожи один на другой. В центре – готический собор (протестанты святых не чтят, а посему у них церкви называются, например, Старая Церковь или Новая Церковь); в Харлеме – старый Собор. Посещаю музей живописца Франса Хальса. Надо сказать, что живопись протестантских Нидерландов мне нравится меньше, чем католической Бельгии, поскольку ничего особенно захватывающего в групповых портретах бородатых мужиков в черных камзолах и круглых шляпах я не нахожу.
Второй велопоход состоялся по провинции Северная Голландия по маршруту Монникендам-Эдам-Хорн. Монникендам – уютный рыбацкий городишко. Я здесь жил года два назад в отеле при яхт-клубе. Больше всего поразило, что жители окна не занавешивают. Так сказать, шоу «За стеклом» в общеголландском варианте. Эдам – такой же маленький и хорошенький, как все в Голландии. Вообще, едешь себе по дорожке среди лугов, на котором пасутся тучные стада, дышишь свежим ароматно-травяным воздухом и вдруг понимаешь, что велосипед – это божество…Божество, которое на своих крыльях несет тебя туда, куда пожелаешь, даже туда, куда эти странные люди в железных гробах, изрыгающих дым и зловоние, на своих четырех колесах и не доберутся. Божество дает тебе свободу, свободу передвижения в пространстве. Ты сливаешься с природой, ибо открыт всем ветрам, солнцу и дождю. Ты и сам становишься немного божеством, ибо с земным миром ты не связан, так как земли не касаешься…Правда, может грузовик нечаянно переехать, ну это уже из другой оперы.
Маршрут, которым я заведовал, пролегал по городам Гаага, Дельфт, Брюссель. Я немного его разнообразил. Действительно, если едешь из Голландии в Брюссель, то в Антверпен в Рубенсу не заехать – грех и святотатство. А уж Брюгге не посмотреть –лучше себе мельничный жернов на шею повесить и броситься с ним в море (только не в Северное). В Брюгге турист доходит до полного экстаза. В Генте – полностью капитулирует и навсегда влюбляется в Бельгию. Поэтому не показать другим людям эту красоту для меня означало пасть в собственных глазах.
При этом хочу отметить, что люди, которые платили за тур 1200 долларов вместо 400, заметно отличались по воспитанию и уровню культуры. Чувство достоинства у них другое, наверное. У них нет комплекса «бюджетного туриста», который хочет хапнуть всё, сразу, задешево, и еще гонор свой показать. А чуть что – вопить погромче: «Жулики, воры, обобрали трудового человека! Я же деньги не так как вы зарабатываю!».
Из Брюгге мы отправлялись в Париж, доезжая из него за три часа. После четвертой такой поездки я решил отдаться велосипедизму по-крупному и поехать из Парижа встречать следующую группу в Брюссель на велосипеде…
Как поступить? Взять велосипед напрокат? Тогда надо его «арендовать» в Париже, ехать до Брюсселя, а потом, вместе с туром, вернуться в Париж и сдать его обратно. Но а если следующая группа не прилетит в назначенный срок? Добираться из Парижа до Москвы или опять ехать в Брюссель встречать следующую группу? Всё очень неопределенно. Поэтому решаюсь на радикальный шаг: покупку велосипеда. В Амстердаме нахожу мастерскую, которая реставрирует бывшие в употреблении велосипеды и продает. Там и купил себе коня долларов за 200. Когда выезжали из Амстердама, положил его в багажное отделение автобуса. Когда добрались до Парижа, поставил его в холле отеля, в котором нужно было прожить еще 4 ночи. Стоял себе, стоял мой конь, да как-то за завтраком, поедая мюсли, решил я на него взглянуть. Нету коня!
Какой был конь, какой был конь! В последний день увели, гады! Из четырехзвездочного отеля в центре Парижа! Пришлось новый покупать в близлежащем спортивном магазине. На нём я отправился из Парижа в Брюссель. Доехал за четыре дня.
Звоню в Москву в офис фирмы, чтобы узнать, когда прилетает группа. Однако, внятного ответа не получаю. Не тусоваться же мне в Брюсселе до следующего заезда, который неизвестно когда будет. К тому же срок визы истекает. Решаю ехать в Москву на поезде, благо, что он отходит через три часа. Велосипед сдаю на вокзале для того, чтобы его отправили в багажном вагоне. Билет обходится в 300 долларов, зато один в купе…
Когда приезжаю в Москву, попадаю в осень. Велосипед «приезжает» через неделю и мне его с трудом удается отвоевать у таможенников. Поставил его на балкон и покрыл попоной.
А фирма тем временем разорилась. Никакого заезда группы не будет. По слухам, пострадало 16 турагентств, чьи туристы должны были лететь со мной, и им поэтому вдвойне не повезло, так я уже вошел в раж и нахожусь на вершине своего «гидовского» успеха. Теперь придется заработанное проедать и работу искать.
Лафа закончилась.
Началась рассылка резюме. Предложения стали поступать быстро и так же быстро определился мой собственный выбор – крупный амбициозный туроператор, чей офис расположился недалеко от памятника Пушкину. Оклад предложили солидный, сопоставимый с теми доходами, которое приносило мне гидование в Голландии. Прошел два собеседования, в том числе с ясновидящей, которой моя аура пришлась по душе. С первым позднеосенним снегом заступил на место недавно уволенного менеджера, который в принудительном порядке покинул компанию в ряду других сотрудников.
В качестве переходящего знамени получил в ведение Арабские Эмираты, которых в глаза не видел, и Италию, которую нужно было «раскручивать». Оказалось, однако, что я не единственный менеджер по Италии в данной компании. Вместе со мной направлением заведовала бывший реализатор итальянской мебели и еще один странный субъект, чей клетчатый пиджак еще в течении пары недель мелькал в разных закоулках офиса. Он называл себя «менеджером по Италии», но всерьез это никто не воспринимал, а потому его вежливо «попросили», также, как и даму –товароведа.
Выжив, таким образом, двоих конкурентов, я начал раскручивать Неаполь как новую туристскую Мекку, съездив, между делом, на переговоры в Италию, заодно посетив Сардинию, где мне устроили персональный инфотур. После же провального инфотура для наших турагентов (который попросту не состоялся), моя деятельность на этом направлении была благополучно свернута, к моему глубокому удовлетворению.
Но главным событием в моей «туроператорской» жизни была выставка MITT-1998, и не потому, что я обожаю эту выставку. Наоборот, я считаю ее лично для себя малоинтересной и «отстойной», поскольку что-то новое найти на ней крайне сложно. Одни и те же фирмы, одни и те же лица. Междусобойчик такой. Но всё дело в том, что для участия в выставке приехала сотрудница нашего иногороднего филиала, с которой очень любил общаться по телефону, но никогда до этого не видел.
А тут, как она подняла на меня голову, посмотрела – и я обомлел… Надо же, до чего хорошенькая!
На стенде стояли, так один из «партнеров» из Италии, с которым вместе в Римини тусовался и которого чуть из пиццерии не выставили за то, что заплатить забыл, спросил, нравится ли она мне. Я соврал, что «нет». А он прищурился и процитировал Эзопа, «Лисицу и виноград». Умный старикашка.
Но настоящие плоды эта встреча принесла потом, два месяца спустя, после моего недельного отпуска в Турции на майские праздники. Я путешествовал тоже на велосипеде, и хотя этот велопробег был чуть более ста километров, он проходил по горной местности. Я совершил велоэкскурсию по античным городам – Эфесу, Милету, Приену, Бодруму. По возвращении в Москву отпечатал фотографии, принес показать в офис. Тут неожиданно Вера, подходит, которая как раз в Москве была на каком-то мероприятии. Спросила, правда ли, что я ездил по Турции на велосипеде? Она как раз мечтала поехать в велопутешествие, но никто не мог ей помочь ни теоретически, ни практически. А тут вдруг чопорный менеджер головной фирмы, на хорошем счет у руководства, и вдруг ездит по миру на велосипеде, да еще и охотно делится опытом простым и понятным языком. Одним словом, наметили совместную поездку на осень 1998 года.
Что было в августе все, надеюсь, помнят. Телефоны турфирм замолчали. Народ бросился спасать сбережения. Я пристрастился к компьютерным играм, и большую часть времени на работе проводил, гоняясь за монстрами по подземельям. Однако от планов с велотуром по Франции мы не хотели отказываться. Группу единомышленников собрать не удалось. Поехала только Вера с подругой и я.
Путешествовали мы три недели, от Дижона до Тулузы. Наращивали темп постепенно: вчера 30 км проехали, сегодня – 60 км, завтра – 90 км. Втроем мы доехали до Монпелье. Там Верина подруга потребовала прервать путешествие и ехать обратно домой. Вера не захотела, и мы отвези подругу на вокзал, чтобы она доехала до Парижа, а оттуда с оказией вернулась домой в Россию. У нас с Верой появились другие интересы. Мы на поезде доехали до Орлеана, и там еще поездили по долине Луары. Вернувшись в Москву, Вера не пересела на поезд до Перми, а поехала ко мне домой. Её поезд ушел 11 лет тому назад, но догонять его она не собирается.
В туризме настали тяжелые времена. Но кое-что получалось. Моим коллегой был Георгий Леонтьев, ставший немного опосля заметной фигурой в «экзотическом туризме. Он работал одно время военным переводчиком в Йемене, и по старой памяти решил собрать туда группу. Как ни странно, но собрал. И рекомендовал меня руководству в качестве её руководителя. Это путешествие состоялось в самом начале января 1999 года. В ней я понял главное. А именно то, что я зашел немного не туда по жизни. Мне стало слишком удобно работать в офисе, кушать обеды, которые туда привозят, получать регулярно зарплату. Я вступил в конфликт со своею мечтой. Я возобновил свои «автобусные туры», которые продавались в новой фирме достаточно успешно. Но я топтался на месте.
В группе участвовал «корреспондент» от журнала «Вояж». Участвовал по бартеру: он едет бесплатно, и пишет статью с рекламой фирмы. Я «Вояжу» сразу предлагал: давайте я сам статью напишу. Они отказались: нет, у нас свои принципы и технология. В результате в журнале по итогам интереснейшей поездки в колоритную и малознакомую страну появилась заметка на две страницы. Я был раздосадован, и взялся за перо сам. Познакомился с редакцией «Вокруг света», написал им статью о Сане. В газете «Турист-клуб» опубликовал статьи о велосипедном туризме, о Йемене и еще о чем-то. Начал таким вот образом свою нехитрую журналистскую карьеру. Подружившись с редактором «Вокруг света» Александром Полещуком, предложил своё содействие в организации поездок для журналистов. Ведь компания могла поставить это дело на поток, получая по бартеру приличный объем рекламы. А так как деньги-то «неживые», на рекламе можно было бы реально сэкономить. Я организовал тур в Иран, в который полетели мы вдвоем с А.Лебедевым из «Вокруг света». Прилетел – меня уволили. Формальным поводом послужило то, что Вера устроилась на работу в другую фирму, которую моё руководство подозревало в намерении конкурировать, хотя та шарашка не шла ни в какое сравнение с той фирмой, где я работал. Реальным поводом служило то, что я отбился от рук. Мои путешествия стали вредно влиять на коллектив, как заявило руководство.
Таким образом, в тот день, когда НАТО начало бомбить Югославию, бывший менеджер Баландинский пошел к посольству Югославии на митинг. Времени было вдоволь.
Вера продолжала работу в той конторе, но я на работу не спешил. У нас было намечено путешествие в Китай осенью. Лето я провел, читая Конан Дойла и уча китайский по самоучителю. Наше путешествие «в память о великом деде» осуществилось успешно и имело широкий резонанс. Я написал первое эпохальное произведение «Китайский дневник или Дикарем по Китаю» и вошел в число уважаемых бэкпекеров.
Верина подруга в той конторе задумала свой бизнес. Он развалился быстро за неимением у неё достаточных средств, но она привлекла меня для продвижения моих идей по экзотическим турам. Название я придумал: «Медиатуризм». То есть во главу угла ставилось сотрудничество с прессой. Под конец физического существования «Медиатуризма» дело пошло. Даже Игоря Стомахина удалось в Китай отправить. И спрос появился на Китай, Мьянму, Иран. Даже митрополита Кирилла (ныне Патриарха) чуть было в Тибет не отправил (была у него такая идея). То есть учения прошли успешно.
30 сентября у нас родилась доченька Вероника. Нужно было думать о прокорме семьи, причем прокорме упорядоченном. Я продолжал публиковать заметки и статьи. К тому времени старая редакция журнала «Вокруг света» была разогнана новыми хозяевами холдинга «Вокруг света». Еще когда я «окормлялся» в редакции журнала в 1999 году, шла тяжба между рекламным агентством, купившим за три копейки торговую марку «Вокруг света», и холдингом «Видео интернешнл», который намеревался возродить журнал в прежнем величии. В конце концов горе-рекламисты, не выделявшие денег на выпуск журнала, с треском проиграли борьбу, и теперь у нас есть журнал, которым можно гордиться. И я наладил сотрудничество с «новой властью». Если мне удавалось организовывать журналистские поездки для умирающего журнала «старого созыва», то теперь мог с еще большим успехом развивать идею «Медиатуризма» в паре с «новым». Связи у меня по миру были огромные. Было знание рынка, его потребностей, особенностей, сильных и слабых игроков. Я был единственным человеком в «медийных кругах», который имел четко представление о турбизнесе вообще, знал, к кому обращаться, кого о чем просить. Эффект был ошеломляющим: зарубежные туроператоры нуждались в русском рынке, хотели на него выйти и себя продвигать. Я же знал, как это организовать так, чтобы было выгодно обеим сторонам, и мне заодно.
Главное в жизни – решительность. Только увидев первый выпуск телепередачи «Планета земля» (впоследствии «Вокруг света»), я нашел их телефон и позвонил. Они пригласили меня к себе на встречу, и первые съемочные поездки для этого телевизионного проекта были на Сардинию и в Ливан. Вместе со съемочной группой «Вокруг света» я вместе с двумя сотоварищами отправился в ЮАР в апреле 2001 года.
Попутно я продолжал обычную турдеятельность. В 2001 году были собраны и отправлены две группы в Китай, во главе с китаистом, то есть это было авторское путешествие в чистом виде с использованием практического опыта, полученного в ходе самостоятельного путешествия в эту страну.
Моя официальная трудовая деятельность в 2001-2002 года складывалась спонтанно. Я понимал, что этот период для меня всего лишь переходный. Готовилось нечто «великое и большое». Я сменил несколько контор, задерживаясь в каждой не более чем на полгода. В одной я мог задержаться надолго, но не захотел. Это была «Ланта-тур», тяжеловес российского туризма, возглавляемый Людмилой Пучковой. В ту пору в фирме соперничали две политические группы – «погосовцы и отпучковавшиеся от них каргинисты» (Елена Погосова и Алексей Каргин со своими тайными и явными единомышленниками. Они спорили о концепции развития фирмы, по техническим вопросам и т.д. Я занимался Францией и ценовыми приложениями к каталогам, которые надо было постоянно исправлять. В это время как раз Сергей Винский (AWD.ru) как раз вернулся из Бразилии и Аргентины. Я сижу, читаю его отчет в Интернете, и вслух сетую, что вон, люди как путешествуют, а я сижу и до боли в глазах составляю таблицы. Тут Каргин произнес роковую фразу: «Ничего, тебе этим всю жизнь заниматься…» Я так и подпрыгнул! Неужели и вправду? Ладно, у меня маленькая дочка, я здесь из-за неё и для неё. Но не всю же жизнь!
Одновременно я заявило себе как один из теоретиков бэкпекерства, то есть самостоятельного туризма. Работая в турфирме пропагандировать самостоятельный туризм? Но массовый туризм и настоящие путешествия суть разные вещи. Меня и сейчас иногда приписывают к бэкпекерам, даже не талеинтервью недавно приглашали, но я честно и не тщеславно отказываюсь: зачем врать? Был теоретиком и практиком, но сейчас у меня иные приоритеты – на основе собственного опыта организую групповые путешествия на коммерческой основе. Я предал прежние идеалы? Нет, не предал. Ибо идеал был один и тот же всё время – путешествовать, а на основе чего, уже не так важно. Более того, мой нынешний успешный проект сознательно дистанцируется от бэкпекерства, поскольку целевая аудитория у него принципиально иная: это люди, которые готовы платить деньги за интересные продолжительные путешествия, и которые знают, что это слишком дешево стоить не может, да и не должно. Одно время, моя деятельность не носила явно коммерческого характера, я кинул объявление о путешествии со съемочной группой на одном из форумов «вольных путешественников». Что там началось! Такой истерии по отношению ко мне со стороны людей, которые меня в глаза никогда не видели, трудно даже представить. Постепенно они захлебнулись в собственной ядовитой слюне, но посещаемость моего сайта выросла в два раза, и с тех пор больше не опускалась.
…С Сергеем Винским и со съемочной группой «Вокруг света» мы ездили в Гану в марте 2002 года. 31 августа 2002 года я получил уведомление об увольнении. Но составление резюме меня более не занимало. К этому времени у меня уже было достигнуто соглашение с министерством туризма Папуа-Новой Гвинеи о приеме делегации российских СМИ. Визит был намечен на октябрь 2002 года, то есть через полтора-два месяца. Дергаться было бессмысленно, да и не нужно.
30 октября 2002 года я считаю началом новой эры в моей жизни, которая продолжается до сих пор. Группа в Папуа собралась «звездная»: в ней участвовали съемочные группы «Вокруг света» и «Путешествий натуралиста» с Павлом Любимцевым. Детали этого путешествия запротоколированы в моем рассказе «Острова кучерявых», равно как и детали других путешествий. После ухода Дмитрия Захарова и Дмитрия Воздвиженского из команды «Вокруг света» родился новый телепроект «Их нравы» на НТВ. Меня пригласили организовывать съемочные экспедиции в качестве «полевого директора» за сдельную оплату. Наше сотрудничество продолжалось три года, после чего молча разминулись, как в море корабли, ибо стали самодостаточными.
Я работал одно время в одной фирме с Михаилом Блиновым, военным историком и коллекционером, чрезвычайно увлеченным человеком. Можно сказать, что он фонтанирует креативом. Он предложил вместо моего сайта на «Народе» создать полноценный сайт. Я выбрал доменное имя Geografia, и стал таким образом «главным географом» в стране. Михаил создал шаблон для сайта, который был запущен в феврале 2003 года. Но нужна была какая-то организация. Блинов предложил создать неформальное «географическое общество». С названием можно, по его словам, особо не церемониться: Российское Императорское Географическое Общество. Монархист Блинов даже пообещал раздобыть «официальный документ» у потомков Императорского рода по этому поводу. Впрочем, потом я сменил название на менее амбициозное – Географическое Елисеевское Общество, в честь путешественника и писателя XIX века Александра Елисеева, автора популярного сборника «По белу свету». Если заметили, то аббревиатура получается занятная – Г.Е.О.
Сайт «География.Ру» начал набирать обороты. Занимался его оформлением теперь Алексей Микрюков. Я уделял первейшее внимание материалам по истории русских географических открытий, путевым и историческим очеркам, публикации редких книг. Так, впервые исследователь Эфиопии А.К.Булатович появился в Интернете именно на страницах «Географии.Ру». Потом я плюнул на аббревиатуры, и назвал проект просто «География». Также назвали ООО, открытое в 2006 году. Среди основных достижений считаю «освоение» Эфиопии, куда «География» отправляет группы регулярно, в отличие ото всех остальных туроператоров. Кстати, отличие от них «География» является крайне жизнеспособным и устойчивым проектом, потому что «География» малозатратна. Я использую outsourcing, иначе говоря, вовлекаю в «производственный» процесс уже готовые структуры и организации, осуществляя лишь «продюсирование» самого процесса. Можно сказать, что «География» - это управляющая компания в лице Баландинского Н.В., который всем рулит, не сходя с кресла или с дивана. Или из сада. Или из леса. Или с песчаного пляжа…
В 2004 году, получив диплом о журналистском образовании ИЖЛТ (Институт Журналистики и Литературного Творчества), я эмигрировал. Не в Канаду, не в Австралию. В Тарусу на Оке. Там, где жили Пустовский, Заболоцкий, где снимали «Участок» и «Верных друзей». «Верные друзья» дали в детстве друг другу клятву совершить путешествие на плотах. И клятву исполнили. Я тоже дал себе клятву добиться своего. И тоже её исполнил.
Я всё преодолел. Я живу в красивом месте. За меня физически работает Интернет. Я свободен. У меня дочь Вероника и сын Христофор, которые родились в один и тот же день с промежутком в три года. Вера со мной. Она превратила наш участок в цветущий райский сад, а сама поёт в церковном хоре. Я путешествую по миру, ограничивая себя, ибо уже не могу и не хочу возглавлять каждую группу, отправляемую в дальние страны. Я привлекаю к проекту всё новых и новых людей, и они видят пользу для себя в нем. В общем, я доволен жизнью. Я создал вокруг себя удивительный мир на Острове Мечты… На Острове Мечты Осуществленной. На этом острове сошлись мир грёз и настоящие приключения. На этом острове живут автор «Географии» Эратосфен и Жюль Верн. И даже маленький светловолосый мальчик с миндалевидными глазами, названный Христофором в честь Колумба, который провожает взглядом летящие в Домодедово самолеты, из которых так часто смотрит на родную землю его папа.
Но остается вопрос, закончена ли «Большая Игра»? Ведь «виртуальное» путешествующее лицо из таких далеких уже восьмидесятых воссоединилось со своим оригиналом?
Нет, не закончена. Ибо, как сказал Р.Киплинг
«Только когда все умрут, закончится Большая Игра».
НИКОЛАЙ БАЛАНДИНСКИЙ. 2002-2009
(использованы отрывки рассказов "И вперед идёт счастье странника" 2002 г. и "Раздолбай в стране пиндосов" 2004 г.)
Геобиография Николая Баландинского
© Copyright: Николай Баландинский, 2009
Свидетельство о публикации №209080700478
Свидетельство о публикации №209080700478
Рецензии