Подружки. Между ангелом и бесом

Пролог

   Даже через плотную броню, данную ему Отцом еще при рождении, Витаэль чувствовал, как по коже бежит холодок. Ночь была на редкость холодная. Собственно, как и все зимние ночи в небе над Россией. Витаэль поглубже закутался в мягкое облако и сонно пробормотал:
- Снова мне приходится коротать человеческий век в этой студеной России. Ну почему не теплая Италия или хотя бы какой-нибудь островок? Эти бесконечные смены года изнурят даже самых стойких. И когда моя подопечная только вырастет? Эх, совсем еще девчонка…
 Перевернувшись на другой бок и укрывшись сложенными крыльями, Витаэль сладко зевнул и снова собрался задремать. Но его разбудил громкий крик, донесшийся снизу, с земли. От этого крика могли рушиться города, а в горах происходить обвалы. Так могла кричать только Камилла, будь она не ладна! Сразу же осенив себя крестным знамением за такие мысли, Витаеэль раздвинул плотное облако и свесил вниз голову с длинными белокурыми локонами. На земле Камиллы не было видно. Витаэль сощурился и устремил всевидящий взор к самым глубинам мироздания, пробивая своим взглядом вековые толщи земли. Ну, так и есть, Камилла даже не потрудилась подняться на поверхность. Выбралась лишь за ворота своей Преисподней, чтоб не отходить далеко от родного адского тепла. Стоит там и машет рукой Витаэлю.
- Что ты так кричишь? Ночь, все спят, - недовольно спросил ее Витаэль.
Камилла рассмеялась и сказала:
- Это у меня такой тембр, ничего не могу с собой поделать. А ты, Витаэль? Какой же ты Ангел-хранитель, если спишь по ночам? А вдруг Олесе приснится страшный сон, дыхание прервется, сердце остановится, и все, даже не успеешь ее Душу принять. А я ведь тут как тут!
- Боже мой, Камилла, ну что за бред, - сморщился Витаэль, - Я прекрасно вижу, что ей сейчас снится. Ты же знаешь, что я вынужден смотреть все ее сны вместе с ней. Тем более даже при любом летальном исходе она в любом случае сразу попадет к Отцу. Какие могут быть грехи у десятилетней девочки? И вообще, я никогда не отвлекаюсь от своей работы, тебе нас не подловить, даже не надейся.
- Но сейчас ведь ты отвлекся на меня, - лукаво заметила Камилла и подмигнула Витаэлю.
- Значит, можно ни о чем не волноваться, раз ты у меня перед носом, - едко заметил Витаэль.
  Камилла снова рассмеялась и тряхнула длинными черными кудрями, сверкнув маленькими блестящими рожками, что пробивались между смоляных кудряшек.
- Что, мой белоснежный друг, холодновато сегодня ночкой? – не переставая посмеиваться, заметила Камилла. Произнося эти слова, она провела кисточкой хвоста в ложбинке между высоких грудей, вытерев струйку пота, сбегавшую с шеи.
  Витаэль смиренно опустил глаза, не обращая внимания на эти откровенные заигрывания обнаженной чертовки Камиллы. И в который раз прошептал про себя: «Терпение, Витаэль, имей терпение. В следующий раз у тебя будет однополый противник. Препираться с женщиной не достойно мужчины».
  За все свои восемьсот двадцать лет и четырнадцать подопечных, что были у него до Олеси, Витаэлю доставались исключительно мужчины. Мужчины-подопечные, жизнь которых нужно было хранить и ограждать от грехов, и мужчины-противники, бесы из Преисподней, которые всеми силами вынуждали подопечных Витаэля сойти с Пути Истинного. Одни мужчины. Теперь-то Витаэль понимал, что ему просто везло.  Мало того, он привык к такому положению дел. Поэтому целых  восемьсот двадцать лет было относительно просто. Хотя подопечные были разные, и по характеру, и по мировоззрению. Было среди них и два отъявленных подлеца, жизнь которых в иные моменты даже не хотелось и хранить. Но Витаэль всегда исправно нес свое высшее предназначение. К его, скажем так, счастью, одного негодяя Отец сам призвал на свой Суд раньше предначертанного срока, избавив тем самым Витаэля от его обязанностей. Со вторым мерзавцем получилось отслужить по полной. Тот оказался вдобавок долгожителем и до девяносто третьего года жизни, держа в скрюченных артритом пальцах авторучку, трепетно писал никому не нужные мемуары о своей мерзкой жизни  палача и экзекутора в концентрационном лагере Освенцим. И все эти девяносто три года Витаэль поддерживал в старческом теле жизненный огонь, храня его и  вдыхая в злобного старика энергию и силу. Когда старик испустил-таки свой дух и наконец-то попал на Суд, Витаэль не смог сдержать облегченной улыбки, передавая эту заблудшую душу в руки Отца. Вначале Отец нахмурился. Он не любил, когда ангелы-хранители давали волю своим эмоциям. Мог даже наказать. Но после того, как на чашах Весов Зла и Добра были распределены все мысли и поступки старика-нациста, даже Отец, видавший виды, побледнел и покачнулся от зрелища увиденного и услышанного им. Душа старика молила о пощаде, билась и рвалась, исходя слезами, в крепких руках Архангелов. Отец лишь молча простер свою длань в сторону обрыва. Архангелы подтащили душу нациста к самому краю и низвергли ее вниз, в сам Ад. Витаэль опустил белокурую голову и вздохнул, чувствуя неимоверное облегчение. Отец задумчиво смотрел на Витаэля несколько минут, теребя свою курчавую бороду. Затем подвел его к обрыву и указал рукой на землю. Витаэль сразу увидел свое новое задание, новую зародившуюся душу. Но сам человек еще не родился, находясь в утробе своей матери. Срок еще не подошел.
- Она родится точно по окончании Дней Памяти твоего предыдущего подопечного. Будь готов к тому сроку, - изрек Отец и, развернувшись, снова пошел к своему судному месту.
- ОНА??? - сначала Витаэлю показалось, что он ослышался. Но, внимательно вглядевшись в утробу беременной женщины на земле, он с удивлением и тревогой обнаружил, что его новой подопечной будет… женщина! Женщина!!! Он еще ни разу не хранил женщину! Витаэль не сдержал порыва и, догнав Отца, схватил его за рукав длинного одеяния:
- Отец! Там женщина! – воскликнул он, - Прости, но я подумал, что после этого немца ты дашь мне передышку! Прости, я не должен был…, - Витаэль внезапно испугался своего дерзкого поступка и сник.
  Отец замер, вперив свой горящий взгляд в саму сущность дерзкого ангела. Но вдруг улыбнулся и сказал:
- Прощаю. Но ты не должен испытывать беспокойство и сомнения. Женщины те же люди, что и мужчины. Именно они дают Жизнь человеческому роду. Не забывай об этом. То, что тебе нужна передышка - я согласен. После такого…, - Отец вздохнул и помрачнел. Но через мгновение его чело снова разгладилось, и он добавил: - Просто тебе раньше не попадались женщины. Так бывает. Мне понятен твой испуг. Но это пройдет. Ты сможешь забыть про жестокость, насилие, убийства и беспощадность. Верь мне, с ней ты обретешь нечто новое в своем понимании людей.
- Я верю, - тихо прошептал смущенный Витаэль и склонил голову.
Отец удовлетворенно кивнул и вернулся к своей извечной работе. Смятенный Витаэль, опустив белые крылья, побрел в Райские Кущи, дожидаться назначенного Отцом срока.
  Девочка родилась в России. Это добавило Витаэлю новых забот, вызвав в его ангельской душе сонм воспоминаний. В России он хранил уже одну жизнь. Это было почти в самом начале его Служения Отцу. Подопечный был великаном-русичем, настоящим богатырем. Один ходил на медведя, одним ударом тяжелой булавы валил молодую сосну. А зимой, в трескучий мороз, выходил по утру из темной избы голышом и обтирался снегом. Потом в одной рубахе колол дровяные колоды, а замерзший Витаэль прыгал за богатырской спиной, весь трясясь от лютого мороза и направляя поровнее лезвие топора. Эти русские зимы Витаэль запомнил навсегда. И вот снова. Да еще, вдобавок, женщина.
  Первые десять лет маленькой Олеси прошли довольно гладко. Но Витаэль не обольщался. Почти все его бывшие подопечные, будучи детьми, были настоящими маленькими ангелочками. Даже будущий немецкий нацист горько плакал в свои шесть лет, наблюдая из-за угла, как его мать топит в ведре только что родившихся, еще слепых котят. А потом еще год он не разговаривал со своей матерью из-за того случая с котятами. Зато когда мальчик подрос, для него перестала иметь цену даже человеческая жизнь, в том числе жизнь женщин и детей, которых он сотнями отправлял в газовые камеры. Так что после такого опыта Витаэль очень скептически поглядывал на подрастающую Олесю. Конечно, он помнил слова Отца, что забудет с ней  про жестокость и насилие, но кто знает, чего нового ему стоит ожидать от такого не понятного существа, как женщина?
  Второй и, по сути, самой главной проблемой в этом новом задании оказалось наличие необычного противника. Противник из Преисподней был всегда. Бес, черт, исчадие Ада – как угодно. Но это неизбежность людского существования. Так был создан Мир людей, и ничего с этим уже не поделать. Как справедливо заметил когда-то Отец: «Если бы не было бесов-искусителей, то не было бы и вас, ангелов-хранителей. Просто отпала бы необходимость». Что ж, вполне логично. Поэтому Витаэль всегда воспринимал как данность появление рядом с собой какого-нибудь зловредного бесенка, вечно сующего свой курносый нос во все размышления и думы подопечного, норовя  подтолкнуть его на грех. Помимо хранения жизни своего подопечного, Витаэлю приходилось вести непристанную борьбу с этим порождением Ада. Стоило чуть отвлечься – все, результат оказывался всегда один – грех. И всегда противниками Витаэля выступали также особи мужского пола. Хотя все ангелы прекрасно знали, что там, в глубине Преисподней, также полным-полно соблазнительных чертовок, женщин-бесов. Стоило лишний раз вперить свой взор в глубины Ада, как сразу же находилась пара-тройка непристойных чертовок, которые моментально начинали соблазнять своими чарующими прелестями невинных ангелов, обещая им безумное наслаждение и свою любовь. Но сам Витаэль еще никогда не имел дело с ними. Но вот и для него настал  такой черный день.
  Стоило отметить, что посланец Ада появлялся в жизни человека отнюдь не с рождения, в отличие от ангела-хранителя. Это происходило примерно в промежутке от пяти до двенадцати лет. Предотвратить сие было не возможно. Просто в один прекрасный день ангел-хранитель умиротворенно расслаблялся, задремав на своем облаке, а его маленький подопечный, держа в ручонках какую-нибудь красивую бабочку, вдруг начинал задаваться таким вопросом: « А что будет, если оторвать ей крылышки?» Что, собственно, и делал. И там, в недрах, в Аду, какой-нибудь чертенок сразу навострял свои острые ушки и принюхивался, учуяв первые погрешности несовершенной человеческой души. В следующий раз, когда несмышленый ребенок задумчиво разглядывал в гостях чужие игрушки, прикидывая, влезет ли эта машинка в его кармашек так, чтобы никто не заметил и не отругал, чертенок уже вполне уверенно появлялся рядом с малышом. Он начинал подбадривать его на дурной поступок, описывая все прелести чужой машинки. Конечно, ангел-хранитель тоже приводил свои веские доводы против такого гадкого поступка. Но тут уже давала себя знать сама душа маленького подопечного. У кого-то было больше склонности к добру,  а у кого-то – к злу. Ровных соотношений Витаэль еще не встречал. Но это была, так сказать, «проза жизни». Такой чертик оставался с человеком до самого его конца, также как и ангел-хранитель.
  В данном случае с маленькой Олесей проблема оказалась в том, что ее бесенком оказалась… тоже женщина. Невысокая и очень симпатичная чертовочка, с огромными зелеными глазами и пышной копной черных волос появилась тогда, когда Витаэль как раз уговаривал маленькую пятилетнюю Олесю сознаться своей маме в дурном поступке: Олеся испортила новую куклу, которой отстригла волосы. Олеся думала, что они отрастут снова, но этого, увы, не случилось. Когда мама увидела лысую куклу, то сразу строго спросила:
- Зачем ты это сделала?
Олеся испугалась, что ее накажут и больше никогда не купят новую игрушку. Поэтому, вместо того, чтобы объяснить свой поступок, она покраснела и быстро сказала:
- Это не я! Это Леночка так сделала! Я не виновата!
 Мама взяла куклу и пошла к соседской Леночке, чтобы поговорить с ее мамой о поведении  такой плохой девочки. Олеся напряженно ждала возвращения мамы и чувствовала, что Леночке может влететь ни за что. Тут-то и появилась Камилла. Подмигнув ошарашенному ее явлением Витаэлю, она быстро стала нашептывать в маленькое детское ушко:
- Ну и что, пусть Леночку лишний раз накажут, что тут такого? У нее мама добрая, ничего ей особо и не сделает, только пальчиком погрозит. Зато тебе купят новую куколку, взамен испорченной. Представляешь? Новая кукла! Это же так здорово! Так что совершенно не стоит сознаваться.
  Витаэль был настолько шокирован появлением Камиллы, что растерялся и, открыв рот, рассматривал свою новую противницу. В его голове происходило что-то невообразимое. Боже, да это снова женщина! Мало ему Олеси, которая не известно как проявит себя после переходного возраста, так ему еще и противника подсунули женского пола! Хотя, может так и должно быть? Подопечная-женщина, значит и противником из Преисподней тоже должна быть женщина. Витаэль окончательно запутался и никак не мог привести свои мысли в порядок.
  Тем временем в другой маленькой головке, у Олеси, рождались совершенно определенные мысли. Девочка сосредоточенно грызла ноготь и судорожно соображала: «Сейчас там Ленка-пенка оправдывается, но ей все равно никто не поверит. Правда, она теперь со мной дружить не захочет. Но это ерунда! Я вчера видела одну девочку из соседнего подъезда, познакомлюсь с ней, и буду дружить. А у Ленки все равно игрушки не интересные, старье одно да дешевка, вечно ко мне лезет и куклы просит. Ну ее!»
 - Вот и правильно, молодец. А у той девочки из соседнего подъезда наверняка есть много интересных вещичек! Будете с ней играть! А Ленка все равно на год старше, и ей уже в школу идти, ну ее! - одобрительно зашептала ей в ушко Камилла, следя краем глаза за смущенным Витаэлем. Она наклонилась еще больше, представив глазам Витаэля довольно соблазнительный ракурс своей голой попки, и кокетливо завиляла хвостиком.
  Тем временем вернулась Олесина мама и со вздохом протянула дочке лысую куколку, сказав при этом:
- Лесенька, ты постарайся поменьше общаться с Леной. Она не очень хорошая девочка.
- Почему? – широко открыв глаза, спросила маму Олеся.
- Ну, как же, - мама всплеснула руками, - Смотри как она тебе куколку испортила! А это ведь не просто так, она завидует тебе. У них семья бедная, таких дорогих  кукол Лене никто и никогда не покупал. А у тебя их вон сколько, целый шкаф уставлен! Вот твоя Леночка и завидует. Сейчас вот куколку испортила, а вырастет – вообще может какую-нибудь гадость сделать. Так что лучше будь подальше от нее.
- Хорошо, мамочка, - Олеся послушно потупила глазки и вздохнула.
Мама усадила на диван обстриженную куклу и произнесла:
- А мы с тобой на выходных сходим в «Детский Мир» и купим другую, с такими же волосиками, ладно?
- Ой, мамочка! Правда? – Олеся несказанно обрадовалась такому повороту событий, - Я себя буду очень хорошо вести до выходных, вот увидишь!
- Вот и молодец, договорились, - мама улыбнулась и вышла из комнаты.
 Витаэль внезапно опомнился и тихонько кольнул Олесину душу своим мечом, сказав при этом:
- Бессовестная врунья! Как тебе не стыдно? Из-за тебя накажут бедную Лену, у которой и так мало чего в жизни. Теперь каждый раз, видя ее, ты будешь вспоминать свой гадкий поступок. Это будет не год, и не два, а всю твою жизнь! И тебе будет всегда стыдно!
 И у  Олеси вдруг что-то защемило в груди. Она взглянула на страшненькую куколку и представила себе, что Леночка сейчас плачет, клянется маме, что этого не делала. Олесе стало стыдно и очень не по себе, даже ладони вспотели. Новую куклу уже совсем не хотелось. А о завтрашнем дне, когда ей придется столкнуться с Леной во дворе, вообще думать было страшно. На глазах навернулись слезы, и захотелось забраться под одеяло, чтобы никто ее не смог найти. Самое противное было то, что не находилось сил пойти и сознаться в этой дважды подтвержденной лжи. Олеся засопела, а щеки покраснели еще больше.
  Камилла укоризненно взглянула на Витаэля и сказала:
- Ну и чего ты добился, глупый? Только расстроил девочку из-за какой-то ерунды. Вот что я в вас, мужиках, не люблю, так это что вы не умеете проигрывать.
- Жизнь человека – это не игра! – с пафосом выдал Витаэль, стараясь не смотреть на бесстыдно торчащую грудь Камиллы, - Мой долг – хранить эту жизнь и наполнить душу человека благими намерениями.
- Ой, да слышала я это сотню раз, - фыркнула Камилла и, подбоченясь, встала напротив Витаэля, широко расставив довольно стройные для чертовки ножки с аккуратными серебристыми копытцами. Ее хвост стал выписывать в воздухе восьмерки и со свистом опускаться на землю, - Не надо вот только за таким громким словом, как «долг», скрывать свое поражение. Имей силу и честность сознаться в этом себе, и оставь свои напыщенные фразы для своих белокурых братьев-ангелочков.
  Витаэль, сложив за спиной крылья и положив руки на меч, внимательно посмотрел на Камиллу. «А ее можно быстро вывести из себя», - подумал Витаэль, - «Судя по всему, эта красотка не  страдает хваленой сатанинской выдержкой». Он самым что ни на есть, как ему лишь казалось, отстраненным взглядом пробежал по стоящей перед ним разъяренной чертовке.
- Значит, это ты будешь теперь моим оппонентом на протяжении Олесиной жизни, - скорее утвердительно, чем вопросительно, произнес Витаэль.
- Да, мой белокурый друг, - Камилла сразу же успокоилась, наслаждаясь вниманием этого высокого красавца-ангела. Она подалась ему навстречу всем жарким телом и томно прошептала: - Меня зовут Камилла. Если хочешь познакомиться поближе – я буду совсем не против.
  Витаэль нахмурился и еще крепче сжал рукоятку своего меча. На его напряженном лице заходили желваки. Но он не должен показывать этой ведьме, что ее слова как-то затронули его. Камилла, заметив его состояние, расхохоталась и сказала:
- Ох, красавчик, а ведь тебе будет со мной очень и очень не просто! Вижу, что я не осталась тебе безразличной. Меня это радует, поверь.
   Витаэль сжал зубы и сделал вид, что внимательно наблюдает за Олесей, которая села на диван и открыла книгу со сказками. Камилла проследила за его взглядом и расхохоталась пуще прежнего. Махая рукой и еле-еле выговаривая слова от смеха, он произнесла:
- Да уж, самое время исполнить свой долг и проследить за праведными намерениями в душе нашей Лесеньки. А то, не ровен час, ее любимым героем в сказочке станет не Красная Шапочка, а серый волк!
  Витаэль всеми силами старался не поддаться на провокации Камиллы. Она тем временем обошла вокруг стоящего столбом Витаэля и, сладострастно облизнувшись, протянула:
- Ммм, ну до чего же ты красавчик! Мой последний противник был настоящий брюзга и недотрога, а с тобой, я чувствую, мне просто повезло! Такой миленький, такой неискушенный, просто одно удовольствие! А хочешь, мы заключим с тобой пари? Я поклянусь тебе всеми силами Ада, что не буду лезть со своими поучениями к Олесеньке, ну, скажем, лет десять? Хочешь попробовать?
  Витаэль бросил на Камиллу косой взгляд. Таких предложений, как «заключить пари», в его практике еще не было. В голове сразу пронеслась мысль, что за эти десять лет он сумеет внушить в девочке главные законы праведного жития.
- Что бы ты хотела получить взамен? – буркнул он, заинтересовано посматривая на вьющуюся вокруг него Камиллу.
- Тебя, мой красавчик, всего лишь тебя, - Камилла сверкнула глазами и провела руками по своему телу.
  Витаэль, не смотря на свое врожденное смирение, не сдержался и  громко выругался, даже сплюнул в сторону Камиллы. И сразу начал яростно креститься. Она захохотала и, подняв вокруг себя паровое облако, воскликнула:
- У тебя есть время подумать, красавчик! Мое предложение остается в силе до конца жизни Олеси!
  Облако из горячего пара разрослось и полностью скрыло чертовку. Затем и само быстро рассеялось. Витаэль угрюмо наблюдал, как на его мече оседают капельки конденсата.
  Так прошло их первое знакомство. За следующие четыре года Витаэль достаточно привык  к заигрываниям соблазнительной Камиллы и мог уже достаточно легко ей противостоять. Можно сказать, что они почти подружились. Девочка Олеся была еще достаточно маленькая, и ее душа не требовала особо серьезного внимания. Тем более, что Камилла в открытую пренебрегала своими искусительными обязанностями по отношению к Олесе, и появлялась рядом достаточно редко. Ей было скучно тратить время на девчонку, как она сама сказала. Уж лучше она себя проявит, когда Олесе исполнится лет эдак восемнадцать-двадцать. Общение Витаэля и Камиллы стало достаточно редким, что самого Витаэля откровенно радовало. При своих редких столкновениях возле наивной души Олеси они бдительно следили за каждым словом друг друга, не давая противнику ни малейшего шанса. Чаще всего эти «битвы» заканчивались вничью. Да и сами предметы этих «битв» между ангелом и бесом были еще довольно незначительны.
  Вот и сейчас, когда Камилла прервала его ночное бдение, Витаэль не смог удержаться от вопроса:
- Ты слезла со своей теплой сковородки только для того, чтобы поглумиться над несчастным замерзшим ангелом? Или тобой руководит что-то еще?
  Камилла засмеялась и ответила:
- Ты угадал, мой дорогой! Просто захотелось взглянуть, как ты выпускаешь в морозной мгле облачка пара. Кстати, мое предложение еще в силе, могу оказать тебе хорошую услугу по согреванию твоего похолодевшего, но такого манящего тела.
  Витаэль широко зевнул в ответ на ее слова и вяло произнес:
- Смею отказаться от твоих услуг. А что, в твоем Аду стало так скучно, что не с кем скоротать эту зиму?
- Мне там все ужасно надоели, - капризно протянула Камилла и сморщила хорошенький носик, - Ничего нового, одна оргия ничем не отличается от предыдущей. Стыдно признаться, но я даже утомилась от этого бесконечного блуда, - и она картинно стала обмахиваться кисточкой хвоста, - Хочется чего-то возвышенного, освежающе-прохладного…
  Камилла многозначительно взглянула на Витаэля и подмигнула, добавив:
- Ты ведь знаешь, о чем я?
- Догадываюсь, - пожал плечами Витаэль, - Могу предложить неплохую альтернативу. Заберись на какую-нибудь гору, где побольше снега, и скатись оттуда на своем голом заде. Вмиг остудит!
- Грубиян! – разозлилась Камилла, - Ну и сиди там, на своем холодном облаке, мерзни, а я пойду приму горячую ванну из масла. Чао, мой гордый нимбоносец!
  И она скрылась за вратами Ада. Витаэль лишь устало вздохнул, потеплее закутался в свои белые крылья и  честно окунулся в детские и добрые сны Олеси. Все под контролем, всегда вместе, всегда рядом. «Спи, моя маленькая», - с нежностью подумал он о своей подопечной, к которой уже так успел привязаться.



1991  год

Глава 1.

   Ника с Олесей шли по дачному поселку. Айна дергалась на своем поводке и периодически заглядывала в глаза Нике в безмолвной просьбе отпустить ее побегать.
- Подождешь! Иди смирно! – рявкнула на собаку Ника и дернула за поводок. Айна уныло поплелась рядом с хозяйской ногой.
- Все-таки у тебя маманя – зверь, - добавила она, обращаясь к Олесе, продолжая тему их разговора.
- Да вообще кошмар, сплошные репрессии, - хмуро подтвердила Олеся и добавила: - Ну что, курнем?
- Не, давай в лесу, тут кругом одни шпионы, -хмуро ответила ей Ника, - Бабке потом доложат, она потом отцу и понесется… Ну на фиг, в лесу оторвемся по полной.
- Блин, ну и жарища, - протянула Олеся и стала обмахиваться снятой бейсболкой.
  Июнь действительно выдался очень жарким.
- А ты скажи мамане, что тут все-таки и воздух свежий, и озеро, ну что ей, жалко что ли? – продолжила Ника.
- Да ей главное, чтобы я в поле ее зрения была, чтобы меня контролировать можно было. Каждый шаг и каждый вздох. А ты говоришь – воздух, озеро… Раньше я каждое лето на пианино тарабанила по пять часов в день, вот они с бабулей и привыкли, что я всегда дома и не фига мне не надо. А сейчас типа я «уличной» могу стать, и за мной глаз да глаз нужен, - с тяжелым вздохом сказала Олеся и снова нахлобучила бейсболку.
- Ну, знаешь ли, я тоже на пианино занималась, как и ты, но чтоб все лето в квартире задыхаться… Ребенку тоже отдых нужен, мы что – не люди, что ли? – возмутилась Ника и поправила неухоженным пальцем темные очки на курносом носу.
- Для  твоих родичей дети – люди, а для моих – объект моральных истязаний. Все боятся, что с пути истинного сойду! Как же, кругом все в мини-юбках ходят, курят, пьют, с мальчиками гуляют, а наша Лесенька не такая! Она же на пианино играет, бантик в косичку заплетает, ну чудо, а не девочка! А то, что девочке уже не десять лет – плевать всем. Даже челку подстричь нельзя, убьют на фиг! – Олеся могла часами говорить о несправедливостях в своей подростковой жизни.
  Ника в ответ издала хохот, больше похожий на ржание молодого коня. Потом сказала:
- А ты им скажи, что уже давно сошла с пути истинного. Бабуленция точно сразу ласты склеит! Не, прикольно! Из тебя вторую Пахмутову растили, а ты, сволочь такая, взяла и не оправдала их надежд.
- Очень смешно, - буркнула Олеся, - Это тебе учиться в музыкалке легко было, а мне просто каторга, без слуха и голоса. Одно сольфеджио как вспомню…брррр! – Олеся даже передернулась.
- Да, мне с родичами повезло, они мне верят, наивные чукотские дети! Ладно, друг, где наша не пропадала? – Ника хлопнула Олесю по плечу, - Прорвемся! Сейчас отпустили на недельку, а через месяцок еще отпустят, вот увидишь. Ты ж вернешься к ним живая и здоровая, я тебе даже косу заплету обратно!
- Ладно, может, и отпустят, - снова вздохнула Олеся, - Буду им мозг проедать.
- Мне тут тоже одной скучно, - тоже вздохнула Ника, - Вообще никого не знаю. А с бабкой целый день в огороде сидеть – это с ума сойти. Вот одна радость – с Айной в лесок прогуляться, накуриться в усмерть. Давай уже, доставай! Тут никто нас не заметит.
  Олеся развязала стянутую узлом на животе рубашку и извлекла из под лифчика нулевого размера пачку «ТУ-134». Щелчком по дну пачки профессионально выбила пару сигарет, вытащила одну себе и протянула пачку подружке. Ника выдернула вторую сигарету и прикурила. Дала прикурить Олесе. Обе блаженно затянулись и выдохнули дым вверх. Ника отстегнула карабин на собачьем поводке и Айна понеслась вперед по лесной тропинке. Девчонки бодро затопали следом. Придя всем составом на небольшую поляну с бревном, подружки уселись на это бревно, а Айна какое-то время продолжала скакать рядом, поддавая носом еловые шишки. Ника и Олеся вдумчиво, осмысленно и в полном партизанском молчании выкурили еще по три сигареты. Айна уже просто лежала и наблюдала за подружками, думая свои собачьи мысли. Ника спросила:
- Сколько там осталось?
   Олеся заглянула в пачку и изрекла:
- Еще три.
 Ника витиевато выругалась, не зная и половины значений тех слов, которых произнесла. Потом уже на доступном общему пониманию языке сказала:
- Ладно, пойду тебя провожать и заодно схожу в палатку за линию. Там такая тетка вредная сидит, все время умничает, типа «мала еще смолить» и все такое. Достали все жизни учить, козлы.
  И смачно плюнула метра на два в кусты.
- Блин, как же уезжать не хочется! – уныло протянула Олеся, - Чую, что я свое уже до первого сентября откурила.
- Что так? – спросила ее Ника, глядя на тлеющий огонек своей сигареты.
- Да обнюхивать будут после каждого прихода с собакой! Зимой хоть выветривается, а сейчас не фига. Унюхают – и капец мне.
- Не, ты уж веди себя хорошо, может, потом еще отпустят, - вскинув на подругу глаза, сказала Ника.
- Я буду стараться, чтобы еще отпустили, - вздохнула Олеся, - Но ничего не обещаю. Ты звони периодически. А может приедешь как-нибудь с родичами, зайдешь. Ладно?
- Без базара! – ответила ей Ника.
  Через пару часов они уже шлепали по направлению к железнодорожной станции, таща два пакета с одеждой Олеси. До электрички оставалось пять минут, и они присели на лавочку под вывеской станции «Ашукино». Олесе было до жути неохота ехать домой, просто слезы на глазах наворачивались. Ника чувствовала ее состояние, сидела рядом, вздыхала и молчала. Подошла электричка, подружки быстро чмокнулись, и Олеся вскочила в вагон. Двери захлопнулись, но Ника успела крикнуть «Но пасаран, амиго!»
  Поезд тронулся, и Олеся дала волю слезам, благо в тамбуре никого не было. Немножко поплакав, она стала смотреть в мутное окно. Хорошо, что от Софрино до Пушкино без остановок, а то бы еще дольше плакать и себя жалеть. На Софрино Олеся прошла в вагон и расположилась на скамейке, полностью взяв себя в руки. Домой надо прибыть в самом что ни на есть счастливом и жизнерадостном расположении духа, показав всем своим видом, что она отдохнула, жива-здорова и даже поправилась. Представив, как въедливо примется ее рассматривать бабуля, поджимать губы и щурить глаза, Олеся снова приуныла. Эта если и не найдет в ее облике ничего предосудительного, все равно скажет какую-нибудь гадость, лишь бы дать матери Олеси лишний повод для придирок. «Господи, скорей бы мне вырасти и стать самостоятельной!» - с тоской подумала Олеся, глядя на проносившиеся за окном пролески и чьи-то дачи.
  Выйдя на Пушкино, Олеся бодро прошла мимо автобусной остановки и решила пройтись до дома пешком, не смотря на два пакета в руках. Ничего страшного, не так и тяжело. Когда она дошла до своего микрорайона и стала подходить к дому, то еще издали увидела сидящую на скамейке у подъезда бабулю и рядом с ней Чапку. Обе сидели по стойке смирно и вглядывались в даль, видимо, ее ждали. Олеся вдруг поняла, что ужасно соскучилась по ним, и по бабуле, и по Чапке, и по маме. Она заулыбалась и крикнула:
- Чапа! Чапа! Иди ко мне!
 Пуделиха серого цвета сорвалась с места и припустила к ней на встречу, радостно повизгивая. Подлетев к Олесе, она начала прыгать аж до головы, пытаясь лизнуть ее в лицо. Олеся поставила на землю пакеты и подхватила этот обалдевший от счастья комок на руки. Завершив обряд поцелуев и объятий, она выпустила собаку с рук и, снова взяв пакеты, пошла к подъезду.
- Физкультпривет, как жизнь молодая? – весело спросила она у бабули.
- Привет, жизнь нормально, наотдыхалась? – спросила бабуля, склонив на бок головку с аккуратненьким пучком и сложив ручки на круглом животе.
- Я бы еще поотдыхала, - честно призналась Олеся.
- Нужна ты там, нахлебница, губищи-то раскатала! – бабуля оставалась верна себе, - Нет своей дачи, и нечего по чужим мотаться, дома сиди!
- Мама дома? – со смирением спросила Олеся.
- Только прошла, - сказала ей бабуля и стала подниматься со скамьи.
«Ну все, сейчас на пару меня будут окучивать», - Олеся безо всякого энтузиазма потащилась в подъезд. Перешагивая через две ступеньки, Олеся поднялась на пятый этаж. Глянула вниз, в пролет между перил. Бабуля была еще на третьем. Олеся быстро открыла дверь ключом, впустила Чапку и крикнула:
- Мам, я приехала!
- Ну, наконец-то! – из кухни выглянула Олесина мама, - А я только вошла, воду ставлю под пельмешки. Тебе сколько штук?
- Десять! – ответила Олеся, стягивая босоножки и включая свет в ванной.
- Мать, ей побольше вари, глянь, как девка-то наша отощала! – выдохнула бабуля, вваливаясь в дверной проем.
«Бежала, наверно, чтоб не упустить случая свой весомый голос подать», - с раздражением подумала Олеся, а вслух сказала:
- Какая была – такая и осталась, отстань.
- Во-во! Не успела войти, вон уже как рыкает, - не унималась бабуля, явно «истосковавшаяся» по внучке, - Нахваталась слов-то! Больше никуда не поедешь, а то совсем уличная станешь!
  - Это ты что ли решать будешь? – огрызнулась Олеся из ванны, не сдержавшись.
Мать выглянула из кухни и внимательно посмотрела на Олесю, которая как раз выходила из ванной, помыв руки. Она хотела быстренько проскочить в маленькую комнату и переодеться в домашний халат, но мать строго сказала:
- Так, подойди сюда. Это что еще за тон?
- Ну какой тон? – захныкала Олеся, - Я войти не успела, вы уже все на меня срываетесь! Я вообще молчу!
- А что у тебя зрачки такие расширенные? – мать впилась взглядом в лицо Олеси, - И волосы какие-то совсем безобразные, как облезлые.
- Да нормальная я! – воскликнула Олеся и закатила глаза.
- Мать, а табачищем от нее случайно не пахнет? – бабуля пустила в ход свое основное оружие, встала, подбоченясь, за спиной у Олеси и полностью перекрыв выход с кухни.
- Ну-ка, дыхни, - мать сосредоточенно наклонилась к лицу дочери.
Олеся послушно дыхнула.
- Да вроде не пахнет, - задумчиво сказала мать и снова отвернулась к плите. Наложила в тарелку пельменей, поставила на стол и сказала Олесе:
- Садись, ешь.
  Олеся послушно села. Мать пристроилась напротив и, поджав губы на вечно недовольном лице, стала с немым укором созерцать, как дочка ест пельмени. На третьем пельмене у Олеси в горле встал спазм, и дальше еда не лезла. Мать продолжала сверлить ее укоризненным взглядом, словно Олеся приехала не с дачи от подружки, а вышла из тюрьмы после отсидки за избиение родителей. Бабуля толклась около мойки и не переставала бубнить про то, какая у них растет «оторва», нет бы матери помогать, а она ишь, все шляется по чужим дачам. Олеся положила вилку и сказала:
- Все, не хочу, спасибо, - и встала из-за стола.
- Быстро сядь и доедай! – оскорбленным тоном сказала мать.
- Во-во! Гляньте-ка на нее! – резво подхватила бабуля, - Мать вся больная, из последних сил выбивается, чтобы эту лошадь прокормить, а она еще и не жрет! Да уж, извините, нет у нас заморских деликатесов! Иди-ка, у бати своего попроси! Он вкусно тебя накормит!
- Я просто не хочу есть, я у Ники поела перед дорогой, - как можно терпеливей ответила Олеся и попыталась выскользнуть из кухни. Бросив быстрый взгляд на мать, Олеся увидела, что она уже успела скривит рот и выдавить пару слез.
- Ну что я такого сделала? – Олеся вздохнула и остановилась в дверях, - Мам, чего ты плачешь?
  Она уже знала наперед, что лучше спросить и показать свою озабоченность маминой очередной непонятной обидой. Если озабоченность не проявить – все, с Олесей никто не будет разговаривать целую неделю, считая ее врагом человечества, эгоисткой и просто дрянью.
- Ничего! Ничего! – мать встала из-за стола, прикрыла рукой лицо и, демонстративно всхлипывая, ушла в ванну и закрылась там.
- Все, добилась своего! – зашипела на Олесю бабуля, - Довела мать до слез! Радуйся!
  Олеся развернулась и пошла в маленькую комнату. «Как вы мне все надоели! Скорей бы вырасти и никогда вас больше не видеть!» - подумала она и сжала зубы. Закрыв за собой дверь, она прислонилась к ней спиной и медленно сползла вниз. Все шло так, как она и ожидала. По другому и быть не могло. Вот сейчас мать выдержит соответствующую артистичную паузу, минут через пять вылезет из ванной и в гордом молчании растянется на диване перед телевизором. Бабуля пристроится рядом со своими неизменными семечками. Сегодня с Олесей уже никто разговаривать не будет, это сто процентов. Будут клеймить ее суровым молчанием и презрением. А завтра суббота. И на ней оторвутся на все сто процентов. С самого утра. К вечеру всех «отпустит». Точнее они просто выдохнутся, устанут от своих же собственных нападок. Тем более, последнее время Олеся выбрала для себя тактику молчаливого терпения. Она каждый день твердила себе, что «надо потерпеть еще немножко». По ее расчетам это «еще немножко» заключалось где-то в годах еще эдак четырех, а если повезет –  и того меньше. Сейчас Олесе пятнадцать, она зависима от родителей и учится в школе. А в свои будущие восемнадцать-девятнадцать лет она представляла себя уже самостоятельной, быть может, уже где-то работающей и даже замужней. Они с Никой так всегда и фантазировали про свое будущее: в двадцать лет надо замуж, в двадцать четыре родить ребенка. Чтобы все успеть до тридцати, то есть до старости. Что будет за рубежом тридцать лет – они даже и не пытались представить. Старость она и есть старость, о чем там мечтать?
  А придирки к себе со стороны родителей она стала принимать как нечто неизбежное, которое надо просто перетерпеть. Раньше Олеся не особо старалась терпеть, начинала доказывать свою правоту и попросту бунтовать. Потом вдруг поняла, что этим злит мать еще больше. Никто из домашних не собирался видеть в этой девочке личность и испытывать к ней хоть самую малую каплю обычного человеческого уважения. Основным принципом, которого придерживалась в воспитании Олесина мать, было желание сломать характер ребенка и слепить из нее то, что видела в ней сама мать. Такой тезис, как «каждый человек – это индивидуальность» мог быть применен непосредственно к самой матери Олеси, но никак не к ее дочери.  Дочь была источником всех недоразумений и неприятностей, какие только могли случиться в жизни ее мамы. Вот и все. Ни про какую-то там индивидуальность и речи быть не могло. Уже было достаточно того, что Олеся посмела быть внешне вылитой копией своего отца, который удрал из семьи, прихватив все сбережения. Удрал давно, Олеся только пошла в первый класс. Почему мать не стала создавать новую семью – осталось для Олеси загадкой на протяжении  всей ее жизни. Она еще была достаточна молода, красива, да и характер был тогда еще не такой вредный. Потом, когда Олеся уже вырастет и сама станет взрослой женщиной, мама будет что-то там говорить о том, что надо было поставить на ноги дочь, выучить, а потом вот болезнь эта, да и настоящего человека так и не довелось встретить… Ну, вроде как найдет причины своего одиночества. Для себя. Но не для Олеси. Все это покажется взрослой Олесе полным бредом.
   А сейчас она просто терпела. Иногда терпеть было очень сложно, и Олеся думала, что наверно просто сойдет с ума от всего этого. Но, судя по всему, ее психика оказалась гораздо прочнее, чем можно было предполагать. Она стала замыкаться в себе, не реагировать. Первое время это всех раздражало еще больше, чем ее бунтарские выходки. Но после мать с бабулей видимо усекли, что придираться к Олесе стало как-то не интересно по мелочам,  и они стали откровенно грустить от ее пассивности. Но когда выпадали такие случаи, как поездка на дачу, то тут уж они давали себе волю!
   Отпускали ее на дачу к Нике тоже с боями, упреками и театральными слезами. Но все-таки отпустили. Приходила мама Ники, имела долгий разговор с мамой Олеси и не переставала нахваливать двух подружек: и какие они послушные, и как хорошо учатся, и какие воспитанные! Одним словом, Олесю отпустили на неделю к Нике, скрепя сердце и поддавшись на уговоры ее мамы. И сейчас, вернувшись с дачи подружки, Олеся, несмотря на упреки в свой адрес, уже прикидывала, как бы осуществить еще одну такую поездку до наступления нового учебного года.
   Наступил конец июля. Олеся так и сидела сиднем дома, выбираясь из квартиры только для прогулок с собакой. Она с утра до вечера читала книжки, пылесосила, что-то там терла по указу матери и просто тупо смотрела телевизор. В один прекрасный день, когда Олеся только что пришла с прогулки с собакой, в дверь позвонили. На пороге стояла Ника и радостно улыбалась. Олеся даже ойкнула при виде подруги. Ника, не смотря на жару, была в полном боевом раскрасе, включая толстый слой тонального крема «Балет» по всему веснушчатому лицу. Наряд соответствовал макияжу: майка, драная джинсовая юбка и черные ластичные колготки. А на ногах писк сезона - резиновые «мыльницы». Синие.
- Здорово, мать! – провозгласила она, глядя на Олесю, - Мы только что с родичами в квартиру заехали, через пару часов уедем обратно на дачу. Давай с нами! Маман может снова зайти и твоих уговорить. Ты как?
- Я бы с радостью! – промямлила Олеся, теребя бант в косе и рассматривая отвязный вид подружки, - Только мамани пока нет, она с работы часа через два приедет, не уложимся. Бабуля тоже опять работает. Отпрашиваться не у кого.
- А ты им записку оставь, - предложила Ника.
- Да ты что! – Олеся закатила глаза, - Хочешь, чтоб они к тебе на дачу приехали и там концерт закатили? Мамане это раз плюнуть.
- Значит, давай так, - Ника соображала на ходу, - Мы сейчас с родичами пока помоемся, соберемся, и как будем выезжать – я к тебе еще заскочу. Если твоя маманя еще не придет, то сделаем так. Мои поедут на дачу без меня, а я подожду твою маманю. Как она придет – я сразу начну ее упрашивать, чтоб тебе со мной отпустили. Она, конечно, ни в какую. А я скажу, что мне теперь одной ехать придется в Ашукино, а маме я обещала, что с тобой буду возвращаться. Еще можно мою маманю попросить, чтоб она твоей записку написала. Типа «отпустите Лесю с Никой, пусть поживет у нас, бабушка за ними присмотрит», ну и все такое. Ну как, клево я придумала?
- Офигенно! – с восторгом проговорила Олеся, - Можно рискнуть. Только ты как помоешься, то рожу свою больше так не мажь. И оденься нормально, а то меня точно не отпустят. Сразу подумают, что и я потом такая вернусь.
- А че тебе не нравится? – Ника обиженно оттопырила нижнюю губу и оглядела себя, - Нормальный прикид, я на даче всегда так хожу.
- Блин, ты мою маманю что ли не знаешь? – Олеся сморщила нос.
- Ладно, оденусь как хорошая девочка и рожу не накрашу, - торжественно пообещала Ника, - Все ради тебя! Ну, давай, жди. Я скоро приду.
   И послав Олесе воздушный поцелуй, Ника поскакала вниз по ступенькам.
 Как ни странно, но им удалось уговорить Олесину маму. Не маловажную роль сыграла записка от матери Ники, где та просила отпустить Олесю к ним на дачу. Олесю отпустили на целых десять дней с условием звонить через день. Это был прорыв. Видимо, мать с бабулей решили просто сжалиться над страдающей от скуки Олесей, и дать ей отдохнуть перед учебным годом. Также выделили с собой замороженную курицу и небольшую сумму денег, которую наказали передать Никиной бабушке на продукты. «Пусть меня потом убьют, но я оторвусь по полной», - решила Олеся. Пока они ждали с Никой с работы мать, Олеся собрала с собой в пакет старые джинсовые штаны, доставшиеся ей от двоюродной сестры, и какую-то юбку, тоже из голубой джинсы. Лезвием она сделала широкие надрезы по ткани на штанах и юбке. Получилось прикольно. Ника натянула юбку на себя и покрутилась перед зеркалом. Через прорези мелькали ляжки.
- Ну, все, мы теперь панки! – удовлетворенно сообщила она Олесе, - Будем там самые крутые! Сейчас дырки пообтрепятся, и будет вообще классно!
  В электричке они ехали в тамбуре. Народу в вагоне было мало, и они спокойно покуривали, глядя в окно.
- Все деньги бабке не отдавай, надо на сигареты оставить, - затягиваясь, произнесла Ника.
- Я уже отложила, - ответила Олеся, откидывая с лица волосы. Коса была распущена через пять минут, как вышли из ее дома.
   «Следующая станция  Ашукино. Осторожно, двери закрываются», - произнес голос над головой.
   Когда они вышли на платформу, стоял теплый летний вечер. Олеся вдохнула полной грудью:
- Блин, я не верю. Свобода!
Взявшись за руки, подружки весело пошлепали к дачному поселку.


Глава 2.

   Два дня прошли одинаково. Ника и Олеся гуляли с собакой, ходили в магазин и сидели на чердаке дачи, болтая обо всем на свете. На третий день, сидя в лесу на своей поляне, они заметили стайку велосипедистов, катающихся неподалеку от них через овраг. Айна тоже их быстро заприметила и с громким лаем налетела на одного молодого парнишку, который стал орать:
- Ээээй, уберите свою Баскервилью!
   Ника вскочила с бревна и стала громко подзывать Айну. Но собака словно взбесилась. Видимо настолько для нее оказалось не привычным, что на ее излюбленном месте гуляния появились чужие люди. Айна со всей свирепостью, которая помещалась в ее разжиревшей от сытой жизни туше, прыгала и лаяла  рядом с несчастным велосипедистом, оказавшемся на дне оврага один на один с немецкой овчаркой. Остальные ребята замерли на своих  великах на верху, не рискуя ринуться на помощь приятелю. Ника и Олеся, поняв, что дело плохо, ринулись к собаке. Кубарем скатились в овраг и стали дружно подзывать Айну. Кое-как удалось утихомирить собаку и пристегнуть на поводок. Пока Ника боролась со своей псиной, Олеся обратилась к парню на велике:
- Не цапнула? Она вроде всегда спокойная, никогда не бросается так.
- Не, жить буду, - немного приободрившись, ответил побледневший парень, - Вы ее пока придержите, я поднимусь.
  Парень затолкал свой транспорт на горку, вскочил в седло и вся велосипедная команда шустро уехала из леса.
  А на следующий день они появились там снова. Ника, наученная горьким опытом предыдущего дня, уже на всякий случай держала мирно лежащую у ее ног собаку на поводке. Стоило послышать голосам и треньканью велосипедных звонков, как Ника быстро намотала на руку поводок. Айна дернулась, но Ника шикнула на нее, и та осталась рядом с хозяйкой, нервно подрагивая ушами. Компания на велосипедах тоже заметила девчонок, и двое проехались мимо них.
- Блин, ну все, пропало наше место, - хмуро заявила Ника, стреляя бычком от сигареты в кусты, - Теперь тут будут каждый день кататься, не посидишь спокойно.
   Двое на великах еще раз промчались мимо них, уже на очень приличной скорости.
- А ничего так мальчики, симпатичные, - произнесла Олеся, глядя им в след.
Ника сощурила глаза и оценила издали компанию. Потом сказала:
- Ну, в общем-то можно было бы познакомиться. Вот только как?
- Легко и непринужденно, - пожала плечами Олеся и тут же громко прокричала на весь лес: - Эй, пацаны! Давай дружить!
- А вы нас собаке не скормите? – сразу донеслось в ответ через овраг.
- Нет! Она сегодня  двоих съела! Пока больше не хочет! – громко ответила Ника.
  Двое ребят на великах съехали в овраг и через минуту остановились недалеко от Олеси и Ники.
- Как собачку-то зовут? – не слезая с велосипеда, спросил один из ребят.
- Айна, - ответила Ника и тихо добавила: - Спокойно, сидеть. Молодец. Хорошая девочка.
 Олеся рассматривала ребят. Тот, что спрашивал про собаку, оказался спасенный ими от Айны парень. Обычный парень, ничего впечатляющего. Второй показался Олесе поинтересней, с худым лицом и яркими синими глазами. Он тоже бросал на Олесю быстрые взгляды, пытаясь все время отвести глаза в сторону, но потом снова смотрел на нее. Олеся ему улыбнулась:
- Привет, меня Лесей зовут, а тебя?
- Кирилл, - представился мальчишка.
- Олесь, придержи Айну, я прокачусь, - раздался голос Ники. Олеся обернулась и увидела, что другой парень уже слез со своего велосипеда, а Ника протягивает ей собачий поводок. Олеся взяла поводок, а Ника вскочила на чужой велосипед и помчалась по лесной тропинке, хрустя ветками под колесами.
- Сейчас одну вещь скажу, только вы не ржите, - нарушила молчание Олеся, дергая за ошейник начавшую поскуливать Айну, - Я не умею кататься на лисапеде.
- Да ладно, - ребята все-таки растянули рты в улыбках.
- Правда, - подтвердила Олеся, - Сразу валюсь на бок. И фиг знает почему, - потом улыбнулась Кириллу и добавила: - Так что просить покататься не буду.
  Кирилл улыбнулся в ответ и сказал:
- Значит, буду возить тебя на багажнике.
Так у Олеси и Ники появились новые знакомые. Они еще долго болтали обо всем и ни о чем, сидя на бревне. А на следующий день все договорились пойти на озеро купаться. Потом каждый вечер все стали собираться у бревна на лесной поляне. Сидели до темноты, жгли костер, травили анекдоты. Ника и Олеся перезнакомились со всей остальной компанией, где оказалось еще три девчонки вроде них, дачницы. Все остальные ребята тоже были дачниками из соседнего поселка «Пламя», который был расположен за лесом. В общем-то, не так уж и далеко от дачного поселка Ники. Бабушке честно рассказали, что нашли себе друзей и теперь с ними по вечерам сидят у костра. Бабушка у Ники была мировая, продвинутая, и внучке верила безоговорочно. Лишь поставила условие приходить не позже одиннадцати вечера.
  У Ники и Олеси теперь был один интерес – общение с новыми друзьями. Днем они все вместе гуляли в лесу, пасли Айну, катались на великах. Вечером сидели у костра. Лес стал вторым домом. Про дом в Пушкино Олеся исправно вспоминала день через день, и они с Никой ходили на железнодорожную станцию, где Олеся звонила домой из автомата за две копейки. Ей даже подумать было жутко, что опять придется скоро вернуться в Пушкино. И уехать от Кирилла. Это было самым ужасным. Кирилл стал занимать все ее мысли. Она думала про него днем и ночью. Ника смеялась над ней, подтрунивала. А Олеся только томно вздыхала и разводила руками. Ну что она могла с собой поделать, раз так случилось? Для нее это была первая любовь. Причем с первого взгляда. Кирилл был ее ровесником, и явно также воспылал к Олесе всей юношеской страстью. Правда, что с этой страстью делать – оба совсем не знали. Когда на лес опускались сумерки, Кирилл и Олеся потихоньку ото всех сматывались подальше от костра. Хотя все прекрасно знали, что они уходят так на пару каждый вечер, этого было просто нельзя не заметить. А Кирилл и Олеся потом долго стояли где-нибудь под елками, прижавшись друг к другу. Что нужно было делать дальше – никто из них еще не знал и не умел. Поэтому просто стояли рядом, обняв друг друга и прижавшись. Иногда неумело целовались. Но всего этого им было вполне достаточно. Один раз Кирилл вытащил Олесину рубашку из равных джинсов и провел теплыми ладонями по ее спине. Олеся чуть не умерла от непонятных ощущений. Кирилл и сам испугался, и быстро затолкал ее рубашку обратно  за ремень штанов. Когда подходило время возвращаться по домам, кто-нибудь из компании гундосым голосом и со смехом орал на весь лес:
- Московское время двадцать два часа сорок минут. Кирилл, мама уже кашку сварила, пора домой.
   Или:
- Эй, Ромео с Джульеттой, хорош там шифроваться! И так уже из-за вас «Спокойной ночи, малыши» пропустили!
 Олеся и Кирилл выползали в круг костра. Все сидели хихикали, но не зло, по-дружески. Но все равно щеки у Олеси горели пунцовым румянцем, и она радовалась, что в темноте этого никто не видит. Потом вся компания сначала провожала Нику с Олесей до входа в их поселок, после чего разъезжались  на великах по своим домам.
  Незаметно подкрался тот день, когда Олесе надо было возвращаться в Пушкино. Они сидели с Никой на платформе и ждали электричку. У Олеси в горле стоял комок и глаза щипало от навернувшихся слез. Она не спала всю ночь, ворочалась, вздыхала по Кириллу. Вспоминала их последние объятия, и как он спросил:
- Когда я теперь тебя увижу? Ты еще приедешь?
Конечно, Олеся не смогла не пообещать, что приедет скоро еще. Кирилл просил ее телефон, но Олеся, испугавшись, что он может позвонить и попасть на бабулю и маму, соврала, что у них нет телефона. Он пообещал ждать ее. То, что они любят друг друга, сказать так и не получилось. И сейчас, сидя на платформе рядом с Никой, Олеся горестно вздыхала и очень жалела об этом.
- Ну и сказала бы, чего такого, - буркнула Ника, рассматривая свои грязные торчащие пальцы через резиновые мыльницы.
- Ты ничего не понимаешь, - засопела в ответ Олеся, - Я ж не могу вот так, первая, признаться! Тем более мы знакомы всего ничего. Он ведь подумает, что я навязываюсь. А я без него теперь сойду с ума.
- Ой, ладно, балда ты моя, - вздохнула Ника и хлопнула Олесю по плечу, - Вон электричка показалась. Я тебе торжественно обещаю присматривать за твоим Ромео и каждый день напоминать ему про тебя. А тебе еще позвоню как-нибудь. Может все-таки удастся вытащить тебя еще разок до школы.
- Да уже вряд ли, - сморщила лицо Олеся, - Сейчас уже надо тетрадки покупать и все такое. Уже не отпустят.
- А ты знаешь что,  приезжай, на один день. Утром приехала – вечером уехала, - предложила Ника.
- Попробую, но ничего не обещаю, - ответила ей грустно Олеся.
  Подъехала электричка. Люди стали выходить из вагона. Девчонки чмокнулись на прощанье, и Олеся вошла в вагон. Сразу прошла к окну и опустила форточку.
- Давай, не грусти! Я Кирюхе скажу, что ты без него жить не можешь! – прокричала ей Ника и замахала рукой.
  Олеся кисло улыбнулась ей, и электричка тронулась.
  Дома все было как всегда, в обычном режиме. Все дни напролет Олеся думала о Кирилле и места себе не находила. При этом приходилось вести себя как обычно, ничем себя не выдавая. Ника не звонила ни разу с того дня, как Олеся уехала с ее дачи. Через четыре дня наступало первое сентября, и Олеся ждала ее приезда в Пушкино. Все-таки ведь ей тоже было надо подготовиться к школе! Хотя, зная Нику, Олеся понимала, что у нее с этой подготовкой к школе, как и ко всему остальному, дело обстоит гораздо проще. Это Олеся за месяц накупила себе стопку разных тетрадей, контурных карт, атласов, ручек, стержней, ластиков и прочей белеберды, нужной для учебы в девятом классе. Погладила свои кофточки, школьную юбку, носовые платочки, побрызгала антистатиком колготки и аккуратно сложила на полочке в шкафу. У Ники все было проще. Тетради она могла вообще забыть в первый школьный день, всегда зная, что можно писать и на отдельном листке, вырванным из тетради Олеси. С одеждой было еще проще. Если у Олеси было всего две несчастных кофтенки, вдобавок с маминого плеча, то у Ники их был полный шкаф, всех сортов и цветов. Снял любую с вешалки и пошел. По поводу мятости или свежести своей одежды Ника всегда беспокоилась очень мало. Если уж ее кофта выглядела совсем занюханной  с явно грязными воротником и манжетами, то Ника ее меняла только под влиянием Олеси. Самой бы ей это и в голову не пришло. Олесина бабуля все время поджимала губы при виде Никиных нарядов, а потом говорила матери: «Вырядится вечно, как шалава! Еще и рожу свою конопатую наштукатурит. И наша с ней дура дурой смотрится! Нашла себе подружку! Будто приличных девочек больше нет!». Олеся радовалась, что у бабули хотя бы хватает ума не говорить этого Нике в лицо.
   До первого сентября оставалось уже всего два дня. Ника все не приезжала. И Олеся решилась доехать до ее дачи. Она подождала, пока утром все уйдут на работу. Удачным совпадением в этот день оказалось то, что бабуля, обычно работавшая до четырех вечера, сказала, что сегодня задержится. У них там какое-то собрание работников Парка культуры, где она работала на выдаче в прокат детских машинок. То есть в распоряжении Олеси был почти весь день, главное вернуться до прихода матери, до шести вечера. Она взяла с собой Чапку и отправилась на станцию. Электричка подошла почти сразу, оказалась всего с двумя остановками, и Олеся с Чапкой очень быстро доехали до Ашукино. Олеся посмотрела на часики, до дневных посиделок в лесу оставался еще целый час. Значит, она сможет увидеть Кирилла. Она быстро дошла до Никиной дачи. Дома оказались только ее бабушка и Айна, которая сразу начала играть с давним другом Чапкой. Бабушка приветливо усадила Олесю в тенек на скамейку под облепихой и принесла попить холодного квасу.
- Никуси нашей целыми днями теперь дома не бывает, - махнула она рукой на вопрос Олеси про подружку, - Ей отец велосипед купил пару недель назад, так она с него не слезает с утра до вечера. Днем уже с собакой и не гуляет, все мне приходится.
-  А где она катается, Вы не знаете? – поинтересовалась Олеся.
- Да шут их знает, - пожала плечами бабушка, - За ней вон в десять утра целая бригада заезжает и все, поминай как звали! Мне говорит, что около леса, только кто ж его знает, там или не там?
- Уууу, - протянула Олеся, - Как жалко, зря ехала, получается. Я ж не буду везде ходить и искать ее по солнцепеку.
  Стоило ей произнести эти слова, как послышалось треньканье велосипеда, и к забору подкатила Ника на новенькой «Каме». Прислонив велик к рабице, она влетела на участок и остановилась как вкопанная, при виде улыбающейся ей Олеси.
- Привет! Мне удалось удрать, но часа в четыре надо уже обратно, - сказала ей Олеся.
На лице у Ники прочиталось явное облегчение и она улыбнулась:
- Уф! Ну, ты даешь, мать! А я и не поняла сначала. Как там Пушкино, стоит?
- Стоит, нашу деревню никакой катаклизм не возьмет, - весело ответила ей Олеся, - На велике теперь гоняешь?
- А? Ну да, типа того, - неопределенно ответила Ника, разглядывая Олесю с головы до ног. Олеся несколько смутилась, подобрав под лавку свои ноги в аккуратных белых ботиночках и зеленых гольфиках, под цвет маечки.  Юбочка тоже была беленькая, в плиссировку. Олеся была бы и рада выглядеть по другому, но иной одежды у нее не было. Вся одежда была только марки «Очень приличная девочка», купленная на вкус матери и бабули.
- Отпадно выглядишь, - констатировала ее вид Ника, - А что там у нас в косичке, белый бантик?
- Хорош глумиться, - нахохлилась Олеся.
- Ну что ты пристала к ней! – добродушно возмутилась Никина бабушка, не спуская влюбленных глаз с внучки, - Вот бы и ты так хоть раз оделась бы! А то все как сорванец ходишь. Ты уж коль приехала, иди в дом, я вас обедом накормлю. Время-то уж второй час, а ты с утра не емши.
- Ба, только быстро! – крикнула Ника бабушке, уже входящей в дом, - Я заехала купальник одеть, мы купаться поедем.
  Олеся завистливо вздохнула и снова посмотрела на свои дурацкие гольфики.
- А ты без купальника? – невинно поинтересовалась у нее Ника.
- Продолжаешь издеваться? – произнесла Олеся и вздохнула.
- Ладно, не дома же тебя оставлять, - Ника решила сменить насмешливый тон, - Пойдем пожрем, потом найду тебе какую-нибудь юбку. А то ты эту быстро уделаешь, а твоя бабка тебя потом прирежет за нее.
   Они быстро поели и Ника облачила Олесю в рваную юбку, которая еле-еле застегнулась у нее на животе.
- Ого, ну ты и жирная стала! – скептически произнесла Ника, разглядывая покрасневшую от натуги Олесю, которая не могла в этой юбке даже присесть. Ника всегда была немного худее Олеси, и не упускала случая показать свое превосходство в этом. Вообще,  за последние пару лет Олеся замечала за подружкой какую-то нездоровую зависть над каждой ерундой, и бесконечной бахвальство, если у нее что-то оказывалось лучше, чем у Олеси. Сама Олеся не была  завистливой. Просто она понимала, что, не имея ничего, очень глупо завидовать всему на свете. У Ники в любом случае было все лучше и полноценней, чем у Олеси: был отец, была дача, был старший брат, демократичная мама, много шмоток, косметики и всяких подобных мелочей. И какой смысл завидовать всему этому? Все равно у Олеси этого нет и не будет. Конечно, всего хотелось, но, видимо, не всем судьбой того дано. Надо смириться, каждому свое. Тем более Ника была лучшей и единственной подружкой, дружба важнее всяких там предрассудков.
  Подружки спустились вниз. Ника покрутилась перед зеркалом и сказала:
- Пойдем в тубзик сходим на дорожку.
Тубзик представлял собой деревянный скворечник рядом с аккуратно подвязанными кустами малины. Дверь изнутри почему-то не закрывалась, и Ника, водрузив свой зад на «трон», призадумалась. Олеся стояла поодаль и терпеливо выжидала окончание процесса. Потом не выдержала и спросила:
- Как тут у вас? Дружба с той компашкой продолжается?
- А как же! – ответила Ника, продолжая сидеть на горшке, - Прям мир и согласие!
- А как там Кирюха? – спросила ее Олеся.
- Слушай, ты не обижайся, но мы теперь с Кирюхой вдвоем. Типа любовь, - выпалила Ника и, изобразив виноватый взгляд, глупо улыбнулась Олесе.
  У Олеси сердце оборвалось. Появилось такое ощущение, что ее вдруг ударили в солнечное сплетение.
- Лесечка, ну не обижайся на меня, пожалуйста, - сюсюкающим тоном произнесла Ника, - У нас случайно все получилось!
  - Да ладно, случайно! Он тогда тебе сразу понравился, как и мне, - выдавила из себя Олеся, продолжая смотреть на Нику.
   Эту отвратительную картину она запомнила на всю жизнь: сидящую на деревянном унитазе свою лучшую подружку, которая ходила в туалет по большому и одновременно признавалась ей в том, что увела ее первую любовь. Именно в этот момент оборвалась первая ниточка в крепком канате их дружбы, и он начал медленно трещать и распускаться. И одновременно появилось какое-то отвращение к Нике. Если раньше ее нечистоплотность во внешнем виде была довольно терпимой для Олеси, то теперь добавилась еще и ее моральная нечистоплотность.
- Да хрен с вами, - сказала ей Олеся и отвернулась, чтобы Ника не увидела навернувшихся слез. Ей стоило просто неимоверных усилий взять себя в руки. Она отошла к малине и постаралась подумать о чем-то другом. Но о чем? Было так больно и обидно от этого предательства, что хотелось развернуться и бежать, куда глаза глядят. Ладно бы еще как-то по другому ей это сказала, ну хотя бы извинилась там, раскаялась немножко… Так нет! «Свинья ты грязная», - с отвращением подумала о подружке Олеся. Ника, легка на помине, уже образовалась рядом и тихонько хлопнула Олесю по плечу немытой рукой, которой только что подтирала свой зад:
- Леся, солнышко, ну не обижайся на меня! Я не виновата, это он сам первый начал. А я не удержалась, - захныкала она в ухо Олеси.
  Олеся вздохнула и как можно равнодушней посмотрела в глаза Ники. Даже попыталась улыбнуться. А у Ники в глазах не было и капли вины, в них плясали веселые чертики, и было абсолютно ясно, что она просто наслаждается этой победой над подружкой.
- Я не обижаюсь, расслабься, - нейтральным тоном произнесла она, - Знаешь, жизнь впереди длинная, еще сочтемся. Пойдем уже, куда ты там собиралась. А то мне домой скоро.
- Слушай, а может мы не поедем на эти озера, а? – прикусив губу, сказала Ника и отправила себе в рот ягоду с куста. Сорвала еще одну, самую крупную, и протянула подружке.  Олесю чуть не вывернуло.
- Не, спасибо, сама ешь, - отказалась она, - Ну а почему не поедем? Мне очень даже хочется Кириллу в глаза посмотреть.
- Я, собственно, поэтому и говорю тебе, чтобы не ехать, - заметила Ника, как бы увлеченная поеданием малины. Она присела на корточки и стала внимательно раздвигать куст в поисках последних поздних ягод.
- Я так понимаю, ты ему что-то наплела про меня, и теперь боишься, что я его спрошу? – спросила ее Олеся, - Или боишься, что спрошу про то, кто из вас был первым в ваших пламенных порывах?
  Ника поднялась с корточек и прямо посмотрела Олесе в глаза. Посмотрела очень нагло, надменно, упиваясь своим очередным преимуществом над подружкой, и сказала:
- Я ничего не боюсь, понятно? А тебя тем более. Я уже извинилась, чего тебе еще?
  Олеся почувствовала себя в этот момент полной дурой, со своей дурацкой косой и дурацкими гольфиками. А еще преданной и очень одинокой. Ника стояла и смотрела на нее с настоящим вызовом,  с усмешкой, проводя взглядом от макушки до пяток. И еще ковырялась грязным пальцем в зубах. 
- Мне от тебя? – переспросила подружку Олеся, собрав последние силы, - Мне от тебя ничего не надо. Могу прям сейчас развернуться и уйти. Оставайся со своим Кирюхой. Только предупреждаю – с этой минуты мы больше не друзья, понятно? И в школе ко мне больше не лезь. А я проживу без такой вшивой подружки как ты.
  Она действительно сделала пару неуклюжих шагов на заплетающихся ногах по направлению к дому. Ника схватила ее за руку и быстро произнесла:
- Ладно, ладно, не кипи! Ну что мы, будем из-за какого-то пацана ссориться? Столько дружили – и тут на тебе! Эй, ну ты чего, Лесик? Давай мириться, а? Сейчас начнется учебный год и наш Кирюха забудется как сон.
  Олеся остановилась, вздохнула и глянула на подружку. Конечно, все понятно, сейчас Ника быстро прикинула, как ей придется не сладко одной учиться в их далеко не дружном классе. На Олесю всегда можно положиться во всех школьных проблемах, отдать ей на хранение свой второй дневник. Но ведь и Олесе придется совсем не просто одной! Лучше уж с такой хреновой подружкой, чем без нее. Потом, надо быть честной с самой собой: никакого будущего у нее с Кириллом быть просто не могло. Не смотря на боль в груди, Олеся понимала, что не может себе позволить даже перезваниваться с ним, не говоря уж о каких-то встречах. Так что приз, как всегда, достается более удачливым по жизни – в данном случае Нике. У Ники есть все, будет и еще один трофей. Опять надо просто смириться, терпеть и ждать. Засунуть свою обиду куда подальше и жить с тем, что дано судьбой.
- Фиг с тобой, давай мириться, - и она протянула Нике мизинец.
 Они сцепили свои мизинцы и дружно произнесли: «Мирись, мирись, мирись и больше не дерись». После чего Ника взяла Олесю за руку и повела к велику. Чапка и Айна подлетели к ним и радостно запрыгали рядом.
- Возьми с собой Айну! – крикнула Нике бабушка с крыльца, - Сколько уж ей тут сидеть со мной! Вон Леся с собакой, и ты свою бери!
- Нуууу, блин, тогда без велика придется, - заныла Ника.
- Вот и хорошо, я все равно в этой юбке на багажник не влезу, - обрадовалась Олеся, - Мы и так дойдем, пешком.
- Ладно, почапали, - вздохнула Ника и пристегнула овчарку на поводок.
  Они дошли до озера минут за двадцать пять, старательно избегая всяких разговоров о Кирилле. Болтали в основном про наступающую учебу в школе. Вся компания была уже  там, на берегу. Олеся издалека увидела Кирилла и глубоко задышала. Она даже не знала, как теперь себя вести с ним. Да и с остальными тоже. Ох, зря все-таки она пошла сюда с Никой! Надо было домой ехать сразу. А сейчас, приближаясь к ребятам, она заметила, как все стали прятать улыбки и закатывать глаза. Один парень что-то сказал Кириллу и заржал. Ника, идущая рядом, явно занервничала, не зная, как поведет себя сейчас Олеся. Когда они подошли к компании, многие попросту уже прыгнули в озеро и шумно там бултыхались.
- Всем привет, - поздоровалась Олеся.
 Сидевшие ребята поприветствовали ее, Кирилл тоже что-то буркнул, переводя настороженный взгляд с Ники на Олесю. Встретившись с ней мимолетным взглядом, он как-то смутился и опустил глаза. Олеся заметила, как Ника за ее спиной отчаянно показывает Кириллу всякими жестами и гримасами, чтоб он уезжал. Кирилл влез на велик.
- Ты куда? – с удивлением спросил один из ребят.
- Да забыл, блин! Обещал матери сгонять за молоком, - как-то натужно соврал Кирилл, не переставая бегать глазами, лишь бы не встречаться взглядом с Олесей.
   Чтобы не усугублять напряженную обстановку и свое состояние в том числе, Олеся решила не показывать себя «третьей лишней» и пошла к воде. Найдя какую-то палку, она запустила ее в воду. Чапка, уже стоявшая наготове, резво метнулась с берега в воду. Айна трусливо забегала по берегу, поскуливая. Поведение собак отвлекло и развеселило всех ребят. Все стали подначивать толстушку-Айну к подвигу, в то время как Чапка бодро выскочила из воды с палкой и положила ее к ногам Олеси. Олеся похвалила псину и бросила палку еще раз. Айна снова осталась на берегу. Олеся смеялась вместе с остальными. А что оставалось делать? Не плакать же горючими слезами? Нет, при всех надо быть «круче тучи», так что Олеся гордо стояла спиной к Нике и Кириллу и всем видом показывала, что она плевать хотела на их шуры-муры. Тем не менее, она успела заметить, что Ника быстро что-то проговорила Кириллу, он кивнул и уехал на велике. «Какую-нибудь гадость про меня сказала, сто пудов!» - подумала Олеся.
   Через час ей уже стало совсем невмоготу разыгрывать  показное безразличие и веселье, и она стала посматривать на часы и сказала, что ей уже пора. Ника пошла ее проводить. Надо было еще зайти на дачу и переодеть юбку.
  Распрощались они как самые хорошие подружки, будто ничего и не случилось. Олеся с Чапкой на поводке сели в вагон, а Ника радостно помахала им ручкой. Когда поезд тронулся, Олеся зажмурилась, чтобы не зареветь при людях. Она сжала зубы и кое-как уняла свой слезный порыв. Глядя в окошко на проносившиеся залитые августовским солнцем деревья, она подумала: «Господи, какая же я несчастная! Не жизнь, а темное царство. Ничего у меня нет, и ничего не получается. Ну хоть бы шмотки были нормальные, а то выгляжу как идиотка! Господи, скорей бы стать взрослой! Чтобы раз – и лет пять уже прошло. Ну скорей бы!» Она тяжело вздохнула. Потом стала думать о Нике. О том, как она с ней поступила. Почему она решила стать парой именно с Кириллом? Да потому, что для нее не было ничего святого и настоящего в их дружбе с Олесей. Она была сама по себе, а Олесю считала для себя лишь фоном или приложением, в зависимости от ситуации. Да еще и завидовала всем успехам Олеси, если таковые случались. Разве это дружба? «Ладно, подружка, я тебе обязательно еще отомщу», - уже со злостью подумала Олеся. «Мне еще и не такое приходилось переживать, не привыкать. Папаша бросил, вот теперь еще и ты. Ну ладно, умнее буду. А ты свое еще получишь!».
  С такими невеселыми мыслями Олеся вернулась домой, благополучно успев до прихода матери и бабули.

Глава 3.

  Первого сентября подружки шли в школу вместе. Ника нафуфырилась дальше некуда, как на дискотеку. Олеся зашла за ней утром пораньше, зная, как подкосит ее новый облик Нику. Дело было в том, что вернувшись в тот злополучный день из Ашукино, Олеся взяла ножницы и откромсала себе хорошую треть своей косы. Потом, угрюмо посмотрев в зеркало на свой прямой пробор, вытащила расческой добрую прядь на лоб и отмахала себе челку. Мать и бабка чуть в обморок не упали, когда она вышла из ванной с новой прической. Челка паклей торчала в разные стороны. Остальные волосы Олеся заколола в кривой хвост. Угрожающе глянув на бабулю и мать, Олеся мрачно изрекла:
- Я с вашей косой больше ходить не буду. Хоть убейте.
 Бабуля готова была накинуться сию же минуту, и как верный пес поглядывала на мать, словно ожидая ее команды «Фас!». Но сейчас Олесе было плевать на весь шар земной. Она стояла, уперев руки в бока, и созерцала себя в зеркало, висевшее в коридоре. Судя по всему, ругаться в этот день у ее матери настроения не было. А может, просто устала уже от своей собственной ругани. Она молча взяла телефонную трубку и позвонила своей двоюродной сестре, попросив ее «сделать что-нибудь с Олеськиной головой». Тетя Лена работала парикмахером. Она сказала, что может прямо сейчас, пусть приходят. Идти было недалеко, и уже через полчаса Олеся восседала перед тетей Леной, а та ей делала химическую завивку. Ничего лучшего они не придумали. Химия была сделана только на хвост и челку. Получилось даже лучше, чем ожидалось. Челку накрутили после электрическими щипцами, и хвост просто смочили мокрой ладонью. Олеся не могла оторваться от зеркала. Лицо изменилось до неузнаваемости! С челкой она стала выглядеть совсем по другому, по взрослому. А волнистый хвост вообще смотрелся изумительно. Также тетя Лена, скептически осмотрев свою племянницу, сказала ее матери:
- Слушай, Лид, девку одеваешь прямо по монастырски! Моя Танюха вон в колготках ластичных ходит и из мини не вылезает, а твоя как десятилетняя наряжена. Что ты ее так рядишь-то? Самой-то не стыдно?
  Олеся в душе порадовалась такому выпаду тетки, но виду не подала, скромно опустив «очи долу». А мать поджала губы и забегала глазами, потом фыркнула:
- Тебе хорошо рассуждать! У тебя Сережка вас деньгами осыпает, что хотите, то и покупаете себе. А нам кто денег даст? На что хватает – то и носит.
- Да ладно! – насмешливо протянула ей в ответ тетка, - Себе-то вон приличные вещи покупаешь, а ей что, не можешь хоть одну юбку модную купить? Она уж невеста, шестнадцать лет на носу! Сейчас вот, подожди.
  И она решительно ушла в другую комнату. Вернулась минут через пять и протянула пакет Олесе, сказав:
- Там Танюхины джинсы, пара юбок и какие-то кофтейки, она их уже отказывается одевать, вроде как все видели, новое ей подавай. У вас один размер, так что бери, носи.
  Олеся от счастья даже покраснела и полезла в пакет. Мать быстро забрала у нее пакет и сказала:
- Дома посмотришь. Давай, собирайся.
Тетя Лена прищурилась на нее и повернулась к племяннице:
- Леся, солнышко, если мама не даст тебе это носить, ты мне обязательно скажи, хорошо? Я маме тогда в жизнь больше никакую химию или стрижку не сделаю!
-Ой, прям так говорит, словно я не мать, а ехидна, - скривила лицо мать Олеси, - Да бери свой пакет, радуйся.
  Олеся подхватила пакет и подмигнула тетке, когда мать пошла в коридор обуваться. Тетка ей в ответ улыбнулась.
  Одним словом, первого сентября Олеся возникла на пороге Никиной квартиры не только с новой и модной прической «мокрая химия», но и в супер-модной юбке выше колена. Мать даже выделила ей пару ластичных колготок с узорами, как раз очень модные. Олеся была на седьмом небе от счастья. Мать, судя по всему, тоже увидела в ней нового человека, и даже похвалила с утра. Бабуля удивленно хлопала глазами, глядя на внучку, и робко протянула:
-А девка-то совсем взрослая стала!
«Ага! Так подождите у меня, все еще впереди!» - подумала Олеся, отважно подкрашивая губы розовым блеском, - «Думали я всегда девочкой останусь маленькой. А я вот еще чуток подрасту, замуж выйду и свалю от вас. Посмотрю, на кого вы тогда гавкать будете. Друг друга, наверно, сожрете». Она твердо решила теперь не сдавать завоеванные позиции.
  У Ники был немой шок при виде подруги. Она несколько раз обошла ее вокруг, замучив расспросами, откуда та взяла вещи. Поскольку вещи смотрелись новыми, Олеся с честными глазами соврала, что матери кто-то их подогнал. Ника потом долго копалась в своем шкафу, выискивая что-нибудь, что могло бы затмить красоту Олеси. Поливая всех на свете матом, Ника нарядилась в дерматиновую юбку, про которую с пеной у рта говорила, что она кожаная. Наряд дополнил свитер кислотно-желтого цвета. Еще минут десять Ника ожесточенно делала начес на своей челке и поливала ее лаком. Потом долго красилась фиолетовыми тенями, только свирепо фыркнув на замечание Олеси, что они совсем не подходят к ее свитеру. Зрелище получилось фантастическое, но Олеся не стала выдавать свою критику. Ее отношение к Нике несколько изменилось, и она удовлетворенно про себя отметила, что в их классе все просто описаются от смеха, когда увидят эту красотку. Так они и пошли на первый день своей учебы в девятом классе.
  Вместе со своим новым обликом Олеся почувствовала настоящую  уверенность  в себе, она стала меньше смущаться, краснеть от любого слова, и вообще жизнь пошла как-то веселее. Она стала замечать, что мальчишки обращают на нее гораздо больше внимания, чем на вечно раскрашенную, меняющую каждый день кофты  и помады Нику. Олеся хихикала, когда ребята называли ее подружку в спину «блатной сыроежкой». Ника злилась и обзывалась на всех, потом целый день ходила в дурном расположении духа, срывая свое раздражение на Олесе. Олесе это стало надоедать, и она стала отвечать такими же выпадами в адрес Ники. Ника кое-как сдерживалась, но все равно ее характер оставлял желать лучшего. А потом выяснилось, что Ника влюбилась в мальчика из противоположного класса. Она уже совсем забыла, как по-свински поступила летом с Олесей, и теперь с заговорщическим видом шептала подружке, что до следующего лета еще далеко, а пока можно и с Фомкиным покрутить. Вот только Фомкин никак не хотел обращать свои взгляды на раскрашенную фиолетовыми тенями воздыхательницу. А потом была школьная дискотека, и Фомкин взял и пригласил на медленный танец… Олесю. А на следующий день после школы проводил ее домой. Точнее, и ее и Нику. Ника жила ближе, и распрощавшись с ней у ее подъезда, Фомкин и Олеся пошли дальше, а Ника, сказав им в след какую-то злую насмешку, помчалась домой. Потом недели две Ника не разговаривала с Олесей. Та перестала заходить за ней в школу. А зачем? Да фиг бы с ней, пусть дуется. Они продолжали сидеть за одной партой, и однажды Ника не выпустила Олесю. Просто из глупой вредности не отодвинула свой стул, когда Олесе надо было в туалет. Олеся отодвинула свободную заднюю парту и все равно вышла. После этого случая Олеся отсела от нее за другую парту. У Олеси быстро появился сосед по парте, с которым они хихикали все уроки подряд, пока им учителя не делали замечания. Ника продолжала сидеть в гордом одиночестве. Видимо тогда она впервые и задумалась над тем фактом, что рядом с Олесей ее замечают гораздо больше и чаще, чем когда она одна. Но Олесе уже было все равно, что там думает ее подружка. После школы они шли до дома с Фомкиным, потом иногда просто встречались, когда Олеся выходила гулять с собакой. Просто гуляли по своему микрорайону и болтали. У Ники мальчика так и не было. Судя по всему, одной ей было совсем не весело, и она снова стала подкатывать к Олесе. Как раз заболел Олесин сосед по парте, и на контрольной по геометрии Ника подсела к Олесе, и даже помогла решить задачу. В геометрии Олеся ничего не соображала, поэтому была только рада даже такой помощи. За контрольную она получила четверку вместо ожидаемой двойки. Ника так и садилась с ней рядом за одну парту, и между ними снова появилось нечто подобия прежней дружбы. Они договорились больше не обижаться друг на друга и не ругаться из-за ерунды. Причем Ника шла на это явно из-за скуки и одиночества, а Олеся, не смотря на возобновление их дружбы, уже была себе на уме, поскольку былое доверие к подружке было начисто утеряно. Но куда им было деваться друг от друга? Все равно впереди был еще десятый класс. Как-то во время весенних каникул Олеся шастала с собакой и верным спутником Фомкиным по микрорайону, и им повстречался друг Фомкина, Серега Сапогов. Было решено зайти за Никой, дабы составить Сапогову «пару». И с этого дня у Ники наконец-то появился кавалер. У Сереги Сапогова был пес породы ротвейлер, и они с Никой стали на пару выгуливать в местном овраге своих громадных псин. Ухаживание Сапогова за Никой веселило не только всех собачников в овраге, но и всю школу. Серега мог ее как-то обозвать, дать пинка под зад, отнять прикуренную сигарету, и все в таком духе. Зато наедине, по словам Ники, был просто зайчиком. У Сапогова целый день не было никого дома, и они частенько с Никой уединялись вместе с двумя собаками у него в квартире. Но дальше безобидных поцелуев у них так и не доходило. А восьмого марта Сапогов удивил весь овраг, куда спустился с букетом из трех тюльпанов, который торжественно вручил Нике. Правда, через пару минут уже отвесил ей пинка, когда она нагнулась, чтобы пристегнуть собаку к поводку. Но все равно Ника оказалась влюблена по уши. Все ее разговоры только и были, что о любимом Сереге. Все ее прежние влюбленности в лице Кирилла и Фомкина были напрочь забыты. Олеся, как лучшая подруга, выслушивала все ее ахи, вздохи и прочие проявления любовного томления по Сапогову. А потом наступил май, были сданы последние экзамены, и родители Ники увезли ее снова на дачу. Ника сопротивлялась аж до визга, требуя оставить ее в Пушкино до конца июня. Но мать с отцом были непреклонны. Квартира была закрыта, заплаканная Ника с Айной погружены в отцовскую «четверку», и все укатили на летнее проживание в Ашукино. Ника стала звонить Олесе чуть-ли не каждый день и спрашивать про своего любимого Сапогова. Олеся говорила, что ее Серега в полном порядке, ни на кого не смотрит, гуляет только с собакой, и вообще под ее полным контролем. А на самом деле… На самом деле все было гораздо интересней.
  Назойливый Фомкин, уже порядком надоевший Олесе своими вздохами и взглядами просящих глаз, был очень кстати увезен родителями к бабушке в Краснодарский край. И Олеся стала посылать Сапогову улыбки и подмигивать. Результатом ее подмигиваний стало приглашение Сапогова в кино. А потом они стали каждый день ходить с собаками в лес через Ярославку, где сидели, обнявшись, на опушке леса, пока резвились их собаки. Про Нику никто и не вспоминал. Так продолжалось почти месяц. И как-то Сапогов пригласил Олесю к себе домой. Все, в общем-то, было хорошо. Они попили чайку, потрепались, и внезапно Сапогов возжелал большего. Олеся, как смогла, задурила ему голову обещаниями, что все случится в следующий раз, и поспешно удрала домой.

  Когда за спиной Олеси хлопнула дверь от квартиры Сапогова, и она быстро побежала по ступенькам вниз, Витаэль облегченно вздохнул и перекрестился. Камилла наоборот скривила свои пухлые губки в кривой усмешке и сказала:
- Ну что, добился своего, доволен? А так ведь хорошо все шло! Не влез бы ты со своими дурацкими помыслами о настоящей и чистой любви, девочка получила бы первый сексуальный опыт. Ты, как всегда, все испортил.
- Зачем ей такой опыт? – удивился на слова Камиллы Витаэль, - Пусть влюбится, познает это чувство, а там уж видно будет. Зачем ты ее подбиваешь на такие глупые поступки?
- Так ведь пора уже! – возмутилась Камилла, - Девчонка совсем невеста уже! Все ее ровесницы уже давно  свою невинность потеряли, одна она у нас как дурочка, ничего не знает, толь книжки про любовь читает.
- Всему свое время, - философски изрек Витаэль, - Ты провоцируешь ее на интимные отношения без всяких на то оснований, просто для удовлетворения интереса и животного инстинкта. А это должно случиться не так, а исключительно по любви.
- Не смеши меня, ты, вечный девственник! – фыркнула Камилла, - Тебе-то откуда знать, как это все должно быть? Слушай, а расскажи мне, вот когда у тебя были подопечными мужчины, как же ты смотрел на них, когда они своих девок имели? Наверно слюной исходил и крестился? – Камилла захохотала и даже сделала в воздухе небольшой кульбит за левым плечом Олеси.
  Витаэль покраснел от злости после слов Камиллы и раздраженно произнес:
- Уж ты-то наверняка исходила слюнями, когда имели твоих подопечных, а не тебя саму. Вот уж бесилась, небось, глядя на чужую любовь! В чем я уверен, так это в том, что если секса у тебя  более чем достаточно, то любви тебе никогда не испытать. А ведь хочется, а?
  Камилла сузила зеленые глаза и сжала кулаки в приступе накатившей ярости. Ах, как же иногда хотелось вцепиться своими острыми когтями в лазурные глаза этого ангелочка! Витаэль, бросив на нее быстрый взгляд, усмехнулся и подумал: «Наша ведьмочка все такая же несдержанная и не выносит малейшей критики в свой адрес». Он уже давно привык парировать ее нападки в адрес  своего целомудренного образа. И каждый раз Камилла впадала в дикую ярость, просто пар валил из раздувающихся ноздрей!
- Только не думай, что перевес на твоей благой стороне, - процедила она сквозь зубы, - Обещаю тебе, что буду гораздо чаще являться к нашей девочке. Теперь забудь спокойные денечки, мой дорогой Витаэль! Я буду очень чутко следить за каждой более менее грешной мыслью Олеси, и приложу все свои усилия, чтобы совратить это милое дитя с пути истинного. Сегодня ты меня очень, слышишь, очень разозлил!
  Витаэль сделал вид, что ему безразлично, что там говорит Камилла, и беззаботно пожал плечами. А сам про себя подумал: «Вот я дурак! Зачем я каждый раз реагирую на ее выпады? Вот, теперь добился того, что Камилла будет следить за каждым шагом Олеси. Да уж, спокойным денечкам, действительно, скоро конец».

   Олесе совсем не хотелось начинать свою половую жизнь с ничего не умеющим Сапоговым, который не на шутку рассопелся, хватая ее за что ни попадя. Даже нос вспотел. Олесе как-то вмиг стало с ним не интересно. И чего эта Ника нашла в нем? Одно радовало – она отбила Серегу и Ники. Захочет Серега  после общаться с Никой, или нет – Олесе было как-то наплевать. Пусть как хотят, а она свое дело сделала. Отомстила. Теперь весь овраг знает, что Сапогов влюбился по уши в Олесю. Уж с ней-то он никогда не позволял себе таких грубых выходок, как с Никой. Олеся шла быстрым шагом домой и судорожно прикидывала, как бы ей теперь отделаться от этого Сапогова. Может, наврать ему что-нибудь? Около школы навстречу Олесе попался какой-то незнакомый парень. Он улыбнулся Олесе, она ему тоже. А вечером, когда она вышла с собакой гулять и по верху обходила овраг, он снова попался ей на встречу. И снова они улыбнулись друг другу. Олеся зорким взглядом окинула в овраге всех гуляющих. Сапогова не было. Можно спокойно спускаться. Она отпустила Чапку с поводка, и пуделиха стремглав понеслась к своим друзьям. Овраг был разделен зарослями кустов на две части. В этих зарослях летними вечерами стала собираться небольшая компания ребят из соседних дворов. Олеся всех знала и иногда сидела там с ними на сваленных бревнах, пока Чапка кружила по оврагу. В этот вечер там все выпивали, и Олеся как-то незаметно втянулась в этот процесс. А потом там оказался этот парень, с которым они улыбались при встрече.   Выяснилось, что он только что вернулся из армии. Звали его Димой. Они переглянулись, снова улыбнулись друг другу, и он присел рядом с ней. Они о чем-то болтали, а потом вдруг стали целоваться. Все вокруг уже упились до такого состояния, что на них и внимания не обращали. Олеся и Дима незаметно смылись ото всех, и еще долго целовались в кустах, подальше от чужих глаз.
  Они стали встречаться. Сначала вот так вечером в овраге, потом вдвоем уходили погулять. Сапогов все это видел, но Олесе было все равно. Даже на руку. А что про нее подумают остальные – да какая ей разница? Она влюбилась. Олеся и не представляла, что так может быть. Ей теперь хотелось только одно – быть всегда рядом с Димой. Ему Олеся тоже оказалась не безразлична. И все у них стало по-взрослому. Как-то само собой. Для Олеси все это показалось вполне нормальным, ведь она так любила его! Дима оказался, кстати,  вполне порядочным и заботливым парнем. Он серьезно относился к Олесе и тоже полюбил ее. Все лето они провели вместе, загорая на торфяных озерах и просто гуляя с Чапкой. На работу Дима собирался устраиваться по осени, и пока все дни они посвящали друг другу. Олесе пришлось познакомить его со своей мамой и бабулей. Как ни странно, Дима им понравился. Особенно бабуле. Мать Олеси провела с Димой длинную и проникновенную беседу на тему «Олеся еще девочка! Не ломай ее жизнь!» Дима ее успокоил и заверил в своих честных намерениях. А Олеся старалась ничем не выдать перед родителями тех глубоких отношений, которые образовались у нее с Димой.
  Приближалось первое сентября. Ника вернулась с дачи. Вся какая-то печальная, задумчивая и снова влюбленная. На этот раз в очередного дачника. Выяснилось, что она тоже уже совсем не девочка. Обсудив эту животрепещущую тему, подружки рассказали друг другу обо всех своих летних похождениях. Олеся поведала Нике, что теперь встречается с Димой, и все очень серьезно. Ника рассказала про своих дачников, а заодно спросила про Сапогова. Олеся, не без удовольствия, поведала Нике, что он оказался прохвостом и стоило Нике уехать, как он признался в любви Олесе. Ника вытаращила глаза на подружку и спросила:
- И ты чего?
  Олеся зевнула и повела плечами, непринужденно ответив:
- Ну, я с ним погуляла месяцок, а потом он мне надоел. Так что можешь забирать обратно.
  Лицо Ники настолько отчетливо передало всю гамму ее эмоций, что Олеся поздравила себя с победой. По лицу Ники было видно, что злые слезы на подходе. Короче, все то, что испытала тогда Олеся, сейчас испытывала и Ника. А Олеся удивленно на нее посмотрела и, не став дожидаться комментариев своему поступку, снова спросила:
- Ты чего надулась-то? У тебя же там новая любовь, на даче, что тебе Сапогов? Тем более мы теперь квиты, один/один. Ты ведь со мной и Кириллом также поступила, вот тебе мой ответ, побудь на моем месте. И не надо делать такую обиженную рожу. Все по-честному.
  Ника сощурила глаза и протянула:
- Ах да… Точно, как же это я и забыла? Ну ладно, пусть один/один, я учту это.
- Вот и учти, - также легкомысленно ответила ей Олеся.
 У нее теперь был Димка, и плевать ей на Нику со всеми ее переживаниями, завистью и прочей фигней, которой забита ее нечесаная голова.
  Начался последний их учебный год в школе. С Никой у Олеси продолжалась относительная дружба. А с Димой продолжалась любовь. Он устроился на работу в охрану и вдобавок стал потихоньку приторговывать на рынке. Олесе было с ним весело и надежно. Она знала, что Дима ее любит. А больше ей ничего и не надо было.
  Закончив школу, подружки поступили в разные ВУЗы, и стали видеться вообще крайне редко. Олеся все свободное от учебы время проводила с Димой. А Дима забросил свою работу в охране и полностью занялся рыночной торговлей. Дела у него шли очень прогрессивно. Они с напарником даже съездили в Турцию за товаром. Олесе Дима привез кучу подарков и новых шмоток. Олеся просто сияла от счастья и любви. А к лету Дима и его напарник Саня решили перенести свою торговлю с Пушкинского рынка в Москву. Они с кем-то там договорились и купили точку на Черкизовском рынке. И стали снимать квартиру в Москве. У Сани была девушка Даша, и они с Олесей быстро нашли общий язык и сдружились. Олеся отпросилась у матери на лето пожить с Димой. Причем не просто пожить, а работать на рынке. Путем долгих уговоров мать поддалась и отпустила ее к Диме на съемную квартиру. Также с условием звонить каждые два дня.
   И они все вчетвером - Олеся с Димой, и Саня с Дашей – стали жить вместе на съемной квартире в районе Полежаевской, и каждый день торговать на рынке. Торговля шла лучше некуда, Олеся открыла в себе талант продавца и ловко впаривала всем приезжим торгашам-оптовикам из других городов всякие турецкие товары, начиная с заколок и заканчивая пиджаками. Дима с Саней оценили ее возможности на «пять баллов» и оставили одну на торговой точке в Черкизово. А сами открыли еще одну, в Лужниках. Иногда вся четверка устраивала себе выходной и срывалась куда-нибудь на подмосковное водохранилище, или просто гуляли по Москве.
  Так прошло лето. Олеся и Даша сдружились дальше некуда. Даша была пошустрее, похитрее Олеси, но в ней не было той примитивной зависти, как у Ники. Она была, в отличии от вечно недочесанной и недомытой  Ники, какой-то элегантной, игривой, и Олесе было с ней гораздо приятней общаться и говорить на любые темы. Даша тоже уловила в Олесе какую-то родственную нотку, и без всяких опасений открывала  новой подружке все свои секреты и тайны. Видимо, ей казалось, что такая паинька и влюбленная дурочка, как Олеся, не может представлять какой-либо опасности для нее. Хотя Даша вообще не боялась никаких опасностей. Она крутила своим Саней как хотела, а он только млел от того, что с ним рядом его Даша и исполнял все ее капризы. Вообще, Саня и Даша были довольно странной парой на взгляд Олеси. Да и Дима придерживался таких же взглядов на отношения своего друга и его девушки. Он вообще не очень долюбливал эту Дашу. Она казалась ему слишком нахальной, а внешне просто  бабищей. Хотя внешне как раз все было нормально, даже более чем. Просто Даша и физически и морально была гораздо взрослее, чем Олеся, Дима и Саня вместе взятые. Она уже успела до Сани повстречаться с каким-то мужиком, который был гораздо старше ее. Он осыпал Дашу дорогими подарками, водил по ресторанам, снимал для них номера в московских гостиницах. Одним словом, Даша была довольно искушенной в вопросе общения с мужчинами и знала, для чего существует этот подвид человечества. Такое понятие как «любовь» ничего для нее не значило. Важным было только то, насколько удачно можно использовать находящегося рядом мужчину с выгодой для себя. Под выгодой подразумевалось как раз исполнение всех ее капризов, начиная от неуемной потребности в дорогих и модных шмотках, золотых украшениях и кончая вкусными продуктами, которые должны находиться в холодильнике. И еще чтобы ей давали деньги. Вот тогда мужчина ее устраивал, и она была готова подарить ему свою благосклонность и даже признаться в любви. Даша была в свои восемнадцать лет очень амбициозна, не смотря на то, что выросла в обычной семье трудяг. Она считала себя королевой, ценила и любила себя. Вот именно это и было Олесе  не понятно. Даже возмутительно с ее точки зрения. Однажды она Даше сказала:
- Слушай, а ты ведь не любишь своего Сашку, да? Он прям в лепешку готов расшибиться ради тебя, а ты его только тыркаешь да попрекаешь. Не жалко бедненького?
  Даша удивленно воззрилась тогда на Олесю, усмехнулась и произнесла:
- А так и надо, моя дорогая. Мужики, чтоб ты знала, существуют для того, чтобы ими пользоваться. Ты просто пока еще маленькая, многое не понимаешь. И поэтому пока пользуются тобой.
 - Никакая я не маленькая, - обиженно надула щеки Олеся, - Я всего на год младше тебя. И никто мной не пользуется.
- Ну конечно, - фыркнула Даша, докрашивая свои ресницы и подправляя тени на глазах, - Стелешься перед своим Димоном, как не знаю что. Тебе оно надо?
  Олеся ничего не поняла, захлопала круглыми глазами и сказала:
- Просто я его люблю и жить без него не могу. Тебе не понять.
  Даша засмеялась, не отрываясь от зеркала, и произнесла:
- Ну вот, а говоришь не маленькая. Это тебе еще многого не понять. Ну, ничего, все через это прошли. Жизнь всему научит.
  Олеся тогда очень остро почувствовала Дашино превосходство над собой,  и еще ее обидела какая-то загадочная недоговоренность подружки. А вообще она считала, что Даша действительно не любит Саню. Вот он ее любит, еще как любит! Олеся признавалась себе, что Димка хоть и любит ее саму тоже, но не так самоотрешенно, как Саня Дашу. Даша была для Сани смыслом жизни, он просто превозносил ее во всем и везде. И твердил, что женится на ней и у них будет много детей. Дашка всегда поднимала его на смех, говоря, что ее деткам нужно будет только все самое лучшее, а Саня пока гол как сокол. А вот Олеся много бы отдала, чтобы хоть раз услышать от своего Димки такие признания. Но Димка воспринимал ее как равноправную спутницу по жизни, а не какую-то принцессу, для него все было проще. Да и жил он только сегодняшним днем, и в отличие от друга не задавался мыслями о будущем.
  Лето подходило к концу. Как-то они вчетвером сидели вечером на кухне и ужинали. Даша весело болтала о том, как снова придется ездить на учебу, про всякие там дискотеки в университете. Саня вздыхал и исподлобья бросал на Дашу мрачные взгляды. Ревновал. А Олеся тоже вздыхала. Ей до слез не хотелось уезжать из этой московской квартиры, где она была так счастлива этим летом. Не хотелось расставаться со своим Димой. А Дима успокаивал ее и говорил, что будет часто приезжать, звонить, и вообще ничего страшного в этом нет. Бизнес есть бизнес. Олеся сопела, сдерживая слезы,  и говорила, что ей не нужен никакой его бизнес, лишь бы он сам был рядом. Даша закатывала глаза, глядя на них, и скептически поджимала губы.
   На следующий день ребята собирались отвезти своих девчонок в Пушкино, и через два дня, как раз первого сентября, у них был рейс в Стамбул, за товаром. Даша не уставала повторять Сане, что он ей должен привезти золотую цепочку и темно-зеленые легинсы. Иначе она его просто разлюбит. Саня улыбался, как болванчик, и обещал все на свете. Дима ругался на друга, говорил, что это очень опасно провозить золото. Заметят на таможне, подумают, что еще есть, и будут все тюки трясти. Или вообще задержат. Олеся волновалась вместе с Димкой, и сказала Даше:
- Ну на кой фиг тебе эта цепочка? Здесь потом купишь!
 Даша метнула на нее злой взгляд и процедила:
- А тебя, девочка, не спрашивают.
 Олеся встала и вышла с кухни. Дима за ней. А Даша продолжила свои уговоры Сани. Хотя его и не надо было особо  уговаривать.
  Олеся в комнате включила телевизор и насуплено уставилась в экран. Дима сел рядом. У него от злости ходили желваки.
- Саня дурак набитый, - наконец произнес он раздраженно, - Из-за своей толстожопой Даши рискует нашим общим бизнесом. Ты думаешь, он только ей что-ли золото везет? Я ведь тоже не стал бы так из-за одной цепочки ерепениться. Этот мудак договорился с Андрюхой, что провезет в наших тюках два килограмма золота.
- Ого, - выдохнула Олеся, - А для чего?
- Ну, там вроде как Андрюха хочет замутить еще один бизнес, ювелирный свой открыть. А в Турции золото хорошее и дешевое. А сам ссыт везти. Если просто перевозить золотишко, то большие пошлины. И они придумали вот так прятать. А нам обещали заплатить за это по триста баксов. Я сразу отказался. Ну на фиг, поймают так – век не расплатишься. Это же статья за контрабанду! А Саня согласился. Нам теперь придется там товар дробить на каждого из нас. Я в свои тюки не буду ничего прятать, а Саня будет. Если его на таможне зажопят, то мы типа не вместе. Вот такие дела.
- Офигеть! – возмутилась Олеся, - Она чего, совсем дура? Не понимает, что он рискует?
- Да все эта тварь понимает! – и Дима грязно выругался в адрес Даши. Потом добавил: - Она же его и подначивает! Нам эту фигню уже давно предложили. И он своей Даше все сразу рассказал. Она, видать, как просекла, что это лишние бабки, так и стала наседать на него. Он то ведь тоже очкует, но ради нее готов рискнуть.
  Олеся даже не подумала в тот момент, что лично ради нее самой Дима бы точно не стал рисковать. Наоборот, она разволновалась еще больше, обняла Диму за шею и зашептала:
- Ой, Димулечка, я теперь вообще буду с ума сходить, пока вы не вернетесь! Ты там аккуратней, ладно? Я тебя очень прошу! Я так тебя люблю!
- И я тебя люблю, - машинально буркнул Дима, весь погруженный в свои мысли. Потом, словно опомнился и встал с дивана:
- Ну что, мы едем или нет? Ты все собрала?
  Олеся тяжело вздохнула и кивнула на две здоровенные сумки, стоявшие у стены.
- Тогда давай этих идиотов поторопим, надо вернуться до темноты. А то габариты задние опять не работают.
  Олеся первой вышла из комнаты и при входе на кухню остановилась. А на кухне самозабвенно целовались Саня и сидевшая верхом на нем Даша, придавив Саню своими огромными грудями к стулу намертво.
- Хорош лизаться, поехали, - рявкнул за спиной Олеси Дима.
  Даша мгновенно оторвалась от Сани, встала и, тряхнув вздыбленой челкой, гордо прошла мимо Олеси и Димы, толкнув последнего грудью по плечу как-бы невзначай. Дима сразу побагровел от прилива злости. А Саня продолжал сидеть на стульчике и блаженно всем улыбаться, потирая губы. Олеся вздохнула, попила водички и пошла в коридор обуваться.
  До дома они ехали в полном молчании. Сначала высадили Олесю. Дима быстро чмокнул ее на прощание, пообещав звонить. И черная девятка укатила прочь. Олеся поплелась домой.
  Но дома ее настроение быстро улучшилось. Сначала ее в дверях облизала с ног до головы соскучившаяся Чапка. Мама и бабуля тоже видать сильно соскучились, бабуля даже не язвила и не придиралась. Олеся разложила по кровати купленные новые юбки, брюки, куртку. Бабуля придирчиво рассматривала Олесю, когда она дефилировала перед ней и мамой в новых вещах. Все одобрили. Затем Олеся сообщила, что заработала за лето довольно приличную сумму. Ей как раз надо купить дубленку и сапоги. И еще она хочет видеомагнитофон. Мама с бабулей даже обалдели. Но даже не от того, что Олеся умудрилась за одно лето заработать на столько приличных и дорогих вещей. Просто они вдруг увидели в ней совсем взрослую девушку. Серьезную и уже в чем-то самостоятельную. Когда Олеся ушла в ванну, бабуля довольно сказала матери:
- Вот видишь, только зря ты хаила девку! Вон какая она у нас умная выросла. Другая бы профукала все денежки, а наша молодец, думает о нужных вещах. Вышел из девки толк!
- Да кто хаил-то? – возмутилась на бабулю мать, - Ты ж всегда и налетала на нее, как коршун. А я только тебя и слушала.
  Бабуля разозлилась и стала доказывать, что уж кто-то, а вот она как раз всегда Олесю защищала. Мать махнула рукой и сказала:
- Ладно, не зуди! Дай кино посмотреть спокойно!
  Но бабуля еще долго себе под нос что-то бурчала, но чаще с довольным видом кивала сама себе головой.
  А Олеся стояла в ванне под горячими струями душа и горько плакала. Так ей было тоскливо и плохо от разлуки с Димой. Она чувствовала, что уже никогда не будет такого чудесного времени, как это прошедшее лето. Лето настоящей любви.

  Камилла сидела на бортике ванны и лениво играла кончиком хвоста под душевой струей. Витаэль задумчиво смотрел на Олесины слезы, хмурился  и вздыхал.
- Чего вздыхаешь-то все? – не выдержала Камилла, - Радоваться должен! Задурил ты Олесе голову своими мыслями о любви и преданности. Смотри, как девка наша влюбилась, прям душу себе рвет из-за этого Димочки. Мается, изводит себя. Было бы из-за кого!
  И дабы показать свое отношение к этому Димочке и к Витаэлю заодно, Камилла смачно плюнула в маленький  мыльный водоворот, исчезающий в стоке ванной. Витаэль угрюмо зыркнул на Камиллу, но промолчал. Только снова вздохнул. Он уже и сам был не рад, что вбил в Олесю все эти праведные помыслы о настоящей любви.
- Эх, скучно мне с вами! Сплошная тоска смотреть, что ты с Олесей вытворяешь! – Камилла спрыгнула с бортика и сладко потянулась, - Как подумаю, сколько же еще мне работать с этой наивной девочкой – даже тошно становится. Вот если бы ты хотя бы не так часто лез со своими дурацкими советами, мне было бы намного проще. И Олесе, кстати, тоже. Ладно, сидите тут, лейте свои слезы, а я отправлюсь поразвлечься. Чао, мои унылые друзья!
  Камилла послала Витаэлю воздушный поцелуй и растворилась в облаке горячего пара. Витаэль с грустью подумал, что раньше с подопечными-мужчинами у него таких проблем не было, все с ними обстояло проще. А тут все-таки женщина, вот Витаэль и решил, что ее душа должна быть чувствительной, нежной, отзывчивой на любовь. Вот он и старался вовсю. Да все бы было хорошо, если бы Олесе  встретился не этот Дима, а кто-нибудь другой! Но тут уже судьба такая, ее дает Отец и никто не в силах что-либо изменить.

Глава 4.

   Дней через десять, в первые  выходные после начавшегося учебного года, в субботу утром к Олесе зашла Даша. Олеся разбиралась на своем столе, дверь  открыла бабуля.
- Ой, Даша, какая ты шикарная! – послышался бабулин возглас. Совсем не таким тоном, как она когда-то возвещала о приходе Ники. Тут в голосе звучали просто явный восторг и восхищение: - Да ты просто настоящая дама!
- Привет, баба Нюра, - послышался вкрадчиво-воркующий голосок Даши, - Где Олесю прячете? Я по ее душу.
- Да ты проходи, раздевайся, - засуетилась бабуля и громко позвала Олесю: - Эй, Олеся, ты посмотри какая Даша нарядная! Как на выставке! Нуууу, я прям не налюбуюсь на тебя, до чего хороша!
  Бабуля заливалась соловьем. Олесе почему-то не хотелось выходить к Даше, но деваться было некуда. Она вышла в коридор в своем задрипанном домашнем халатике и кисло улыбнулась Даше:
- Привет, красотка.
Даша действительно выглядела на все сто. Модный плащ-свингер, высокие сапоги, а сама просто излучает спокойствие и самодостаточность. В отличие от Олеси, издерганной ожиданием любимого Димочки.
- Лесик, солнышко, привет, - проворковала Даша, - Ну ты прям какая-то вся вялая! Ты чего? Мальчики наши вчера уже прилетели, ты в курсе?
  У Олеси внутри все замерло. Она расширившимися глазами уставилась на Дашу. А Даша, подхватив ее под руку, увлекла в комнату, проговорив:
- Ну, пойдем, посплетничаем!
И захлопнула дверь перед носом любопытной бабули. Удобно пристроившись на мягком стуле и грациозно вскинув свою длинную ногу, обтянутую блестящими колготками, на другую, она лучезарно улыбнулась Олесе. Олеся почувствовала себя облезлой молью рядом с такой разодетой, ухоженной и уверенной в себе Дашей. А вот Олесе даже подкраситься не хотелось в последние дни, ей без Димы уже стало до того тоскливо и одиноко, что свет белый был не мил. Но вот ведь, они уже прилетели из своей Турции! Кстати, а как же Дашка  это узнала? О чем она и не замедлила спросить у подружки.
- Так я же с женой Андрюхи перезваниваюсь, вот она мне вчера и рассказала. Ночью прилетели, Андрюха их встречать ездил. Все там нормально, никто их нигде не задержал. Сейчас, наверно, дрыхнут. Подарочки нам с тобой привезли! – Даша заблестела глазами.
- Наверно, сегодня Димка позвонит, - мечтательно произнесла Олеся, - Слушай, а завтра ведь они и приехать уже могут, да?
  Она оживилась и уже с воодушевлением посмотрела на Дашу. А вот Даша как раз немножко прикусила аккуратно накрашенную нижнюю губу и сощурилась. Потом снова улыбнулась и вкрадчиво сказала:
- А ты не хочешь сегодня к ним махнуть? Давай, соберись сейчас, я подожду, и сами к ним поедем. Ну а чего нам ждать? Приедем,  они как раз проснутся. Ты же соскучилась по своему Димочке?
- Ой, прямо сегодня , - растерянно протянула Олеся и как-то нерешительно посмотрела на Дашу, - Они сегодня только с дороги, пусть отдыхают, помоются. Зачем их дергать? Им же еще товар надо рассортировать и проверить все.
- Слушай, дорогая моя, ты что, не хочешь посмотреть, что тебе в подарок привезли? – округлила глаза Даша, - Давай быстренько наряжайся. Красься и поехали. Хватит уже дома сидеть! Хоть проветрю тебя. Вон, вся серая как тень, лица нет! Давай, давай, шевелись! – если Даша что-то решила сделать по-своему, не так просто было ей противостоять.
  Но Олеся тоже не собиралась идти на поводу у нее. Она уже достаточно хорошо узнала характер подружки и усекла – если Даша на чем-то настаивает с такой решимостью, это значит не просто каприз. Она явно что-то задумала. А Олесе вовсе не хотелось раздражать уставшего Димочку из-за каких-то там планов Даши. Потом, если Даше дать отпор в ее желаниях и стремлениях, то она быстро меняет свою напористую тактику. Будет уже пытаться добиться своего откровенностью и давить на сочувствие. И обычно раскрывает  все свои планы.
- А чего ты так навострилась к ним именно сегодня? – спросила она у Даши, изобразив на лице насмешку, - Ты то уж вряд ли соскучилась по Саньку. Ну а твою долгожданную цепочку он тебе и завтра привезет. Куда торопишься-то?
- Ой, Леська, нудная ты девка, - вздохнула Даша, глядя с сожалением на Олесю, и тут же сама рассмеялась: - Ладно, сейчас расскажу. Только клянись, нашим мальчикам не слова!
- Да ладно тебе, - махнула рукой Олеся, - Твоему Сане хоть и расскажи что – все равно не поверит, ты ж для него святая!
- Это хорошо, что святая, - с улыбкой сощурилась Даша, - Но все равно ты помалкивай. И Диме своему не слова! Так вот, я тут с таким классным мужиком познакомилась – закачаешься. Завтра у нас встреча, и никакой Саня мне тут завтра не нужен. Даже вместе со своей цепочкой. Мне этот мужик такое кольцо подарил – я просто в шоке! Там изумруд в окружении брюликов, прикинь! Я даже не знаю, куда его дома спрятать от родителей. Увидят – убьют. Но это как бы не проблема, проблема в другом. Мой Саня обязательно завтра примчится ко мне! Если уже не сегодня вечером, что еще хуже. Ночевать останется и все такое, - Даша сморщила нос, - Ну на фиг! Я завтра должна быть свежа как майская роза. Так что выручай.
- Я фигею над тобой, - со вздохом произнесла Олеся, - Во тебе неймется! Что же ты бедному Сане мозги крутишь? Не жалко его?
- Боже, какая  ты дуреха, - не вытерпела Даша, - Да ты посмотри на себя в зеркало! Тебе саму себя надо пожалеть, а не о моем Сане беспокоиться! Извела себя ради своего Димочки, как последняя дура! Он тебе кто? Он что для тебя сделал? Никто и ничего. Так, знакомый мальчик, с которым ты спишь, и каких еще будет до хрена и больше. Пойми же ты, что у женщины должен быть выбор, понимаешь меня? И из всех, кому мы нравимся, надо выбрать самого-самого! И чем шире этот круг для выбора – тем лучше. А до момента выбора надо использовать всех. Они же нас любят? Вот пусть и доказывают свою любовь. Мне одних пустых слов и поцелуйчиков, в отличие от тебя, не достаточно.
- Не, я как ты не могу, - надула губы Олеся, - Мне любовь нужна. Ну, там душа, чувства и все такое. Это так запутаться в мужиках можно и вообще ни с чем остаться. Лучше уж с одним и по честному.
  Даша внимательно посмотрела на Олесю и уже грустно усмехнулась:
- Ох, Олеська, вляпаешься ты в такие переживания со своим Димой, что мне тебя уже заранее жалко. Ты, может, и хочешь по честному, только с чего бы тебе быть такой уверенной в своем Диме? Он то честен с тобой?
- Конечно, он любит меня, - быстро и уверенно ответила Олеся.
- А что же он тебе тогда не рассказал про то, что им Андрюха предложил им подкалымить с этим золотом? – сощурилась на нее Даша.
- Я в эти его рабочие моменты не лезу, - напыжилась Олеся.
- Ну да, ты просто отпахала на него целое лето и все. Он же твой начальник. Так что ли? – насмешливо сказала Даша и добавила: - Торговала для него, портки ему вдобавок стирала. А скажи, он тебе еще что-нибудь отстегнул кроме того, что они нам как зарплату выдавали?
  Сказала и тут же прикусила губу, пожалев об этом. Олеся быстро сообразила, что к чему, поняв, что Даше ее Саня явно «отстегнул». Причем, вероятней всего, из общей кассы.
- Не, мне ничего больше не дал, - честно ответила она Даше, - А тебе Саня что-то еще дал?
- Мне дал, - вынужденно созналась Даша, - Но он это из своих личных, ты не подумай! У них с Димой все по честному.
- Ну и сколько тебе еще перепало? – Олеся окинула внимательным взглядом сидевшую перед ней Дашу и заодно припомнила, как та вешала в коридоре на вешалку свой дорогущий кожаный свингер. А ведь свои-то заработанные летом денежки Даша спустила еще в Москве! Она не стала ждать зимы для покупки одежды, как Олеся, и сразу прикупила себе длинную шубу, на которую и ушли все заработанные деньги. Родители ее совершенно точно не стали бы разоряться на новый свингер. Значит… Значит его купил ей Саня. Да что там свингер! Дашка вообще вся сияла новыми шмотками! Откуда же она деньги на них берет?
- Вообще-то Сашка мне всегда денег давал, - призналась Даша, - А за то, что я летом на них работала, купил сережки. Вот! – и она откинула свои длинные волосы цветы красной вишни за спину, подставив под нос Олеси свое ухо. А на ухе красовалась новенькая золотая серьга с каким-то продолговатым фиолетовым камушком.
- Блин, красивые! – не сдержалась о восхищения Олеся.
- Вот так надо, понятно тебе? Учись! – самодовольно усмехнулась Даша, - И Саня дает, и не только он один. Мне все дают! Как говорится, «и нашим и вашим мы спляшем».
Олеся прикусила язычок, первый раз подумав о том, что для нее Дима так распыляться не будет. Для него важнее накопить денег на новую партию товара, чем потратить на что-то дорогое для Олеси. Да она никогда и не выпрашивала у него дорогих вещей. Как-то неловко было. Он ей и так из своей первой поездки в Турцию привез кожаную куртку, джинсы и красивый кожаный ремень. Она тогда просто обалдела от таких подарков! Да и так сколько всего покупал, как ей казалось. Старался как мог, что ж ей еще? А то, что он дал ей возможность этим летом подзаработать, было для Олеси вообще просто счастьем. Ведь он мог бы и сам все это успешно продать! Тут она уже как-то забыла, как сидела на рынке и в дождь и в жару, иногда не могла отлучиться в туалет, а порой одна возвращалась домой, затаскивая огромную тяжелую телегу для товара  в автобус. А дома еще все лето стирала, гладила и готовила для любимого Димы, как справедливо заметила ей Даша.
- А тебя, как я посмотрю, Дима не балует, - протянула Даша, несколько надменно оглядывая Олесю, как бы еще раз пытаясь вбить в бестолковую голову Олеси это свое правильное понимание жизни.
- Ну, что может, то и покупает. Я ведь тоже особо не прошу, - пожала плечами Олеся, но при этом первый раз почувствовала себя откровенной лохушкой рядом с расчетливой Дашей.
- А ты не будь дурой-то! Возьми и попроси, - подмигнула ей Даша, - Вот и увидишь, на что он для тебя может пойти. Вот сегодня мне Саня цепочку будет отдавать, а ты возьми и скажи Диме своему, мол, купи и мне такую! Ну а чего? Саня два кило этих цепочек привез, я вообще-то собираюсь еще себе что-нибудь выпросить.
  Олеся поджала губы. Идея показалась ей не такой уж и глупой, а очень даже соблазнительной. Надо попробовать. Все-таки если Саня может все своей Дашуне покупать, да еще за такую дороговизну, то наверно и Дима может? Не факт, конечно, что он будет таким же, как Саня, но почему бы и не попросить разок? Одним словом, неискушенная жизнью Олеся поддалась на провокацию Даши и стала собираться. Бабуля и мама отпустили ее с Дашей до вечера безоговорочно.
  До Преображенки они добрались без приключений. Когда они ввалились в знакомую до боли квартиру, открыв дверь своим ключом, Саня как раз выходил из ванны и вытаращил на них глаза. Но его мимолетное удивление мгновенно сменилось радостью при виде Даши. Он сразу полез к ней обниматься, но она увернулась от его мокрых рук и, быстро разуваясь, промурлыкала:
- Любимый, соскучился? А мы вот решили к вам сами приехать. Ты рад меня видеть?
 Наконец, сняв свой плащик из тонкого нубука и аккуратно повестив на вешалку, подальше от мокрого Сани, Даша пала к нему в объятья. Саня с разомлевшим видом сразу закопался ей носом в волосы, а Даша состроила Олесе выразительную физиономию типа «вот как надо!» Олеся улыбнулась и, оставив их в коридоре, проскользнула в комнату, закрыв за собой дверь. Дима спал, укрывшись с головой одеялом. Олеся присела тихонько рядом и пальцем погладила его по щеке и лбу. Потом нагнулась и поцеловала. Дима потянулся и посмотрел на нее через щелочки глаз. Губы растянулись в улыбке.
- Леська приехала, - потягиваясь, сказал он, - Я так соскучился. Иди скорей ко мне.
- Я тоже соскучилась, - прошептала Олеся, быстренько раздеваясь и залезая к нему под одеяло.
  Когда Даша через полчаса нахально просунула свою красноволосую голову в комнату, хотя Саня всячески пытался ее оттуда отогнать, Дима и Олеся уже просто отдыхали, лежа в кровати. Олеся как ласковая кошка обвилась вокруг своего любимого Димочки. А Димочка сосредоточенно курил, закинув руку за голову.
- Эй, если вы все, то освободите помещение. Теперь наша очередь, - прохихикала Дашка, отбиваясь от тянувшего ее назад Сани.
  Дело в том, что квартира была однокомнатной, но с двумя кроватями. Когда дело доходило до секса, то первыми в комнате запирались те, кто успевал туда проскочить. Другим приходилось подождать или заниматься этим в более спортивных условиях, на кухне или в ванне.
- Даш, ну тебе не стыдно? – послышался голос Сани из коридора.
- А чего мне должно быть стыдно? – Даша и не собиралась закрывать дверь, - Видишь, они уже все, они спортсмены, все по быстрому. Они вообще любят стоя на кухне, я сама видела. А я так не могу, мне нужно время расслабиться и горизонтальная поверхность. Так, ну вы все или еще будете? – настойчиво повторила она свой вопрос.
  Если и могло быть что-то еще в продолжение (Олеся, к слову, была совсем не против), то после вторжения Даши Дима встал с кровати в чем мать родила, двигаясь в ее сторону, грубо сказал:
- Да, мы все, трусы одеть можно? Или нам с голыми жопами подождать, пока ты тут будешь ноги раздвигать?
  Лицо Даши вытянулось, причем по двум причинам. Во-первых, она просто не ожидала, что ей, королеве, нахамят. А во-вторых, что нахамят в такой грубой форме, практически тыкая в лицо голым членом. Раньше Дима был гораздо терпимее к ее манере обращаться как с его другом Саней, так и вообще со всеми остальными. Да и Даша раньше не стремилась проявлять при Диме свой характер. Но сейчас, когда она уже больше не жила здесь, ей было как-то плевать на то, что подумает про нее Дима. Но все-таки откровенного хамства в ответ Даша не ожидала. После минутного замешательства, она вскинула накрашенные брови и громко захлопнула дверь.  Дима стал неторопливо одеваться. Олеся вздохнула, вылезла из-под одеяла и тоже стала натягивать свои вещи.
- Ненавижу эту стерву, - процедил Дима.
Олеся тоже ее наглость пришлась не по душе, она не выдержала и сказала:
- Слушай, а ты в курсе, что Саня дает Дашке деньги?
- Да мне по барабану, пусть дает, кому хочет, - буркнул Дима, застегивая джинсы.
- Ты не понял. Он, по ходу дела, много ей дает. Посмотри, как она одета.
- Я тебя умоляю! – отмахнулся от Олеси Дима, - Да у нее мужиков море, со всех стрижет, вот и всего до хрена. Обычная ****ь. Я вообще не знаю, что Саня так в нее вцепился. Все знают, что она гуляет от него по черному, он один ни хрена знать не хочет. Еще и обижается, если ему намекнуть.
  Олеся удивленно посмотрела на Диму. Она всегда знала, что он недолюбливает эту Дашу, но чтоб вот так категорично… Хотя, она сама хороша, эта нахалка.
- И еще она мне сегодня похвасталась золотыми сережками, которые он ей купил за то, что она помогала вам летом работать, - добавила к вышесказанному Олеся, -  Это я к тому, что Дашка, когда мне случайно об этом проболталась, как-то очень настойчиво пыталась убедить меня, что он дает ей только из личных денег, а не из общих.
  Дима замер с носком в руках. Судя по его лицу, ему  в голову раньше не приходило, что их с Саней общак может расходоваться еще и таким образом. А что, вполне возможно. Дима был работящий, копил, старался на общее благо, полностью доверяя своему другу и партнеру. Ему и в голову никогда не приходило что-то перепроверять за ним или пересчитать. Дружба была для Димы святым делом и всегда стояла на первом месте. Он искоса посмотрел на Олесю и как-то нерешительно сказал:
- Да ладно, он дурак, конечно, но между нами все честно. Он бы так никогда не стал поступать, даже ради Дашки. Я его знаю уже сто лет! Лишнего никогда не возьмет, это сто пудов. Не, я в нем уверен. Тут все дело в Дашке. Мне то, по большому счету, все равно, куда он свои деньги тратит. Жалко его просто. Вон это золото повез в багаже, рискует ради лишних триста баксов. А Даша сейчас их и выманит у него.
- Ну да, - согласилась с ним Олеся, - Так бы уже накопил на что-нибудь. Ну ладно, нам то что?
- Да ничего, - Дима обнял ее и быстро чмокнул в губы, - Пойдем чайку попьем, пусть куролесят.
 Когда они вошли в кухню, Даша, сидевшая там, резко встала и с гордым видом прошла в комнату, не удостоим никого взглядом. Саня, виновато улыбаясь, радостно помчал следом за ней. Минут через двадцать из комнаты послышались такие натужные вопли и стоны, что Олеся даже покраснела. Она совершенно не представляла, от чего так можно стонать во время секса. Ну, оно, конечно, хорошо все, но что так орать-то? Однажды летом она как-то спросила об этом Дашу, невинно поинтересовавшись:
- А вы что, анальный секс практикуете? Ты так орешь все время.
Даша смеялась тогда минут десять, никак не могла успокоиться. Потом, отдышавшись, сказала Олесе:
- Ну, ты даешь! Да моему Сане анальный секс со мной только снится!
И снова стала хохотать. А потом сказала:
- Просто у тебя никогда не было оргазма. Когда будет, если вообще будет, то ты меня поймешь.
   А потом еще и за ужином это рассказала при всех. Все тоже сидели ржали, как кони. Олеся так и не поняла этого веселья. Вообще она мало чего знала про всякие тонкости в сексе. Конечно, у Дашки опыта больше. Но при чем здесь опыт? Олеся любит своего Диму, и вообще он первый у нее, все ведь так и должно быть, по любви. То, что может быть как-то лучше, чем у нее с Димой, Олеся никогда не думала.
  А сейчас вот Дашка снова орала, как резаная. Даже громче, чем обычно.
- Во старается! – прокомментировал Дима, - Пойти что-ли, им тоже кайф обломать.
Они с Олесей стали весело прикидывать, как можно сейчас вломиться к ним в самый разгар процесса. Дима предложил накрасить рожи, как у чертей, или вообще вылить на них тазик с ледяной водой. Олеся хохотала, представляя себе последствия. Потом сказала, что читала в «Спид-Инфо», что во время секса пугать нельзя, а то у женщины могут случиться спазмы, и мужчина тогда не сможет вытащить свой член. Дима от смеха чуть со стула не упал, даже слезы текли из глаз. Олеся стала оправдываться, что она это прочитала, а не сама придумала. Потом тоже рассмеялась.
  Вообще им с Димой всегда было вместе весело. Они постоянно прикалывались над чем-нибудь, что-то придумывали. Как-то летом они вечером купили на рынке живых раков и потихоньку принесли в квартиру. Дима спрятал их на лоджии. А после, когда Даша вышла из ванны, с полотенцем на голове и маской на лице, Дима с Олесей потихоньку выпустили раков в ванну. Олеся громко завизжала, а Дима заорал на весь дом:
- Блин, Дашка, хоть бы ванну за собой смыла! Смотри, что тут после тебя ползает!
Даша, влетев в ванну, заорала от ужаса, а Дима с Олесей весело ржали. Саня тоже было тогда заржал, но быстро получил хороший щелчок по лбу, и еще потом вдобавок извинялся перед Дашей.
  В отношениях Димы и Олеси не было таких взрослых заморочек, как у Даши и Сани, где Саня уже строил планы на будущую семью, а Даша думала только о своей выгоде. Нет, у Димы и Олеси все было просто, откровенно и веселее. Они были больше друзьями, чем страстными любовниками. Даже внешне они были похожи. Оба сероглазые, белобрысые, носы с горбинкой. Дима был совсем немного выше Олеси, и их часто принимали за брата и сестру. А сам он часто смеялся над Олесей, называл ее ласково «моя маленькая» и говорил, что первое время в их общении даже не думал, что так в нее влюбится. А сейчас даже не представляет, что ее могло бы и не быть в его жизни. Когда Олеся слышала от Димы такие слова, она от счастья возносилась к небесам. Вот только последнее время не так уже и часто можно было услышать от ее любимого что-то подобное. Но Олеся знала, что он просто устал, задерган, пытается добиться чего-то в жизни, и лишь сочувствовала ему и пыталась поддержать во всем. Вот и с этим  рынком она хотела ему просто помочь. А ей еще и денег заплатили за это. Да лучше ее Димки никого нет на свете!
  Они еще долго просидели на кухне, ожидая, когда там Саня насладится предоставленным ему телом. По словам Даши, когда на нее находило желание пооткровенничать с Олесей, выходило, что она во время близости с Саней только получала удовольствие и говорила, как ей и что делать. А Саня и рад был, делал все что угодно, лишь бы давали!
- Слушай, может ты сегодня останешься? – вдруг предложил Дима, вопросительно глядя на Олесю, - А завтра я тебя отвезу. А они как хотят.
  Он кивнул на дверь в комнату.
- Ты что! – Олеся замахала на него руками, - Я своим обещала вечером вернуться! Давай я в следующую пятницу приеду и останусь?
- Так долго, - протянул Дима и посадил Олесю к себе на колени.
- Если сегодня не приеду – потом вообще никуда не пустят. Ты моих знаешь, - проворчала Олеся. Ей и самой не хотелось уезжать. Но тут уж выбирать не приходилось. С родителями такие шутки плохи. Могут не понять.
  Тут наконец-то отворилась комнатная дверь и Даша, завернутая в одеяло, важно проследовала в ванну. Саня вошел на кухню и начал жадно пить кипяченую воду из графина. Потом, как ни в чем не бывало, спросил у Димы:
- Ну что, отвезем сейчас девчонок? Или Леся останется? Моя Даша обязательно должна вернуться сегодня, у них завтра отец уезжает куда-то в срочную командировку на пару дней, а мать к бабушке уехала сегодня. Дашке надо с младшей Ленкой посидеть.
  Олеся только вяло среагировала кивком на обычную, а с ее стороны уже и ожидаемую, Дашкину ложь. Дима тоже, сладко потянувшись, сказал:
- Отвезем, коль всем так надо.
Из ванны вышла Даша и прямо в одеяле, как была, подошла к Олесе и, наклонившись к ней, хитро сказала:
- Посмотри, какая хорошенькая, да?
И двумя пальцами оттянула с шеи под нос Олесе крученую золотую цепочку. Саня стоял и довольно улыбался. Как же, угодил! Цепочка была и правда очень интересной, необычной. Даша подмигнула Олесе и, взяв Саню за руку, повела в комнату.
- Вы что, опять по-новой? Давайте уже одевайтесь! – крикнул им в след Дима.
- Дим, а мне нельзя такую-же цепочку? – спросила его Олеся, - Ведь Саня много их привез, да? Чтоб по закупочной цене взять, можно наверно?
- Фиг знает, - Дима пожал плечами, - Спрошу. Она долларов тридцать наверно стоит.
- А ты мне купишь? – набравшись наглости, спросила Олеся.
- А у тебя самой нет тридцати долларов? Уже все потратила? – вопросом на вопрос ответил Дима.
Олеся смутилась и что-то там пробубнила себе под нос.
- Это тебя твоя Даша научила, что-ли? – вдруг снова  задал ей вопрос Дима, - Нашла, блин, себе подружку. Смотри мне, она тебя еще и не такому научит. А ты свои уши и развесишь с дуру.
- Никакая я не дура, - огрызнулась Олеся с обидой, - Может, это ты сам дурак. Саня вон берет ваши общие деньги и на Дашку спускает, а ты ни хрена и не знаешь.
- С этим я разберусь, тебя это не касается, - ответил ей Дима. Потом добавил: - Я не знаю, для чего ты пытаешься походить на свою Дашу. То штаны как у нее покупаешь, то сапоги такие же… Теперь еще и это. Ты ведь не такая. И тебе все это не идет. Будь сама собой, за ней тебе все равно не угнаться.
- Вовсе я не собираюсь на нее походить, - начала было хорохориться Олеся, которой послышался в словах Димы скрытый намек на ее простоту, начиная во внешнем виде и заканчивая поведением. Возможно, он ее и полюбил за то, что она такая простушка, а вот ей самой совершенно не хотелось, чтобы ее принимали за такую. Олесе хотелось казаться взрослой. Но тут ее начатую тираду прервали появившиеся из комнаты Даша и Саня. Даша стала обуваться в коридоре, начесывать челку, поливать ее лаком, и вообще заняла все пространство. Полностью приведя себя в порядок и одевшись, она величественно встала у дверей в ожидании, когда  соберутся все остальные. Олеся стала натягивать почти такие же, как у Даши, длинные сапоги. При этом она отметила, что на Даше они сидят как влитые, а на ее собственные худых ногах болтаются и сползают гармошкой с голенища. Так что, ходить теперь  всю жизнь в брюках, если у нее такие худые ноги? Зато сапоги модные. Вообще тягу ко всяким таким модным вещичкам Олеся почувствовала именно тогда, когда  начала вплотную общаться с Дашей. А потом, присматриваясь к остальным девчонкам в своем универе, поняла, что для девушки это вполне нормально. А вот она сама как раз и была не совсем нормальной, со своей дурацкой простотой и прочими комплексами, заботливо взращенными в ней бабулей и мамой. Так что теперь никакая сила не заставила бы Олесю одеть обратно скромные юбочки до колена и бесформенные сапоги с круглыми носами. То есть те вещи, про которые ей с детства вдалбливали, что «одежда должна быть добротной, а обувь удобной». Обтягивающие легинсы, высоченные сапоги и короткий полушубок, отвоеванный у матери – вот, что теперь придает ей уверенности в себе! Она и челку стала начесывать такую же огромную, как у Даши. В общем-то, плохо Олеся не выглядела, совсем напротив. Челка ей шла, да и вообще она оказалась девушкой со вкусом, и быстро соображала, что именно ей подойдет. Ну, с сапогами вышел небольшой облом, бывает. Просто не смогла удержаться и тоже купила, когда увидела такую красоту. Фиг с ними, доносит! Тем более, что девчонкам в универе они жуть как понравились.
   До дома ехали опять молча. Даша прокурила все пространство машины, не обращая внимания на замечания Сани, что пора бы ей бросать это баловство. А вот Олеся вообще не курила при Диме. Он прямо таки беситься начинал, если видел ее с сигаретой. А уж сколько раз выбрасывал ее заначки и зажигалки, даже не разговаривал с ней пару дней из-за этого. Хотя сам курил будь здоров по сколько. Олесе все это не нравилось, но приходилось мириться и идти на уступки ради любви к Диме. Накуриться она успевала и в своем универе.
  Когда подъехали к Олесиному подъезду и она, попрощавшись с Димой, стала вылезать из машины, Даша ей сказала:
- Олесь, я тогда к тебе завтра вечерком зайду, поболтаем. Хорошо?
- Давай, заваливай, - кивнула ей Олеся и заметила, как насупился Дима и бросил на нее многозначительный взгляд, как бы говоря «мое отношение к этой дружбе ты уже знаешь». Олеся даже занервничала. Как же ей быть? Теперь и ее дружба с Дашкой Диме не по нутру. Одевается она не так, курить ей нельзя, вот еще и Дашка стала его раздражать. Ну а куда деваться-то? Сам дружит с Саней, а ей что? Не разговаривать что-ли с его девушкой? Тем более она и так с ней некуда не ходит, общается в основном только в соответствующем случае. Скорей всего, Дашка тоже поняла, что стала бесить Диму, и теперь специально будет показывать ему свое влияние на его девушку. Но какой бы эта Даша не была, Олеся была вовсе не против общения с ней. С Дашкой было интересно поболтать о мужиках, она вообще всегда рассказывала что-нибудь интересное. Даже ее высказывания про отношение к этим мужикам были иногда в чем-то довольно правильными. Олеся задумывалась о том, что Даша рассуждает обо всем как сорокалетняя женщина, которая уже прожила жизнь, набралась опыта, и ничего в ее душе не осталось, кроме цинизма. Самое интересное было то, что мама Олеси стала часто говорить дочке: «Вот смотри на свою Дашку и учись. Вот девка не промах! Знает, как своего добиться. Из своего Саши веревки вьет. И правильно делает! А ты только даром себя растратишь со своим Димой». Дело в том, что Дима резко разонравился ее маме. Она стала считать его «шелупонью», как она выражалась. Не учится, работает торгашом на вонючем рынке и никакого будущего. А еще она говорила Олесе, что «Саша гораздо умнее твоего Димы, вот еще увидишь! Он многого добьется, потому что Дашка его заставит. А твоему Диме ничего не надо, ему и так хорошо, в рваных носках и с бутылкой пива. Еще и тебя за собой тянет!»
  Домой Олеся поднималась очень медленно, думая о том, что они расстались с Димой как-то напряженно, не очень хорошо. Словно он был не доволен Олесей, хотя вроде так обрадовался, когда увидел ее днем. Олеся еще не могла понять, что ее Диме было нужно одного – чтобы Олеся все делала так, как нужно ему. Была обычной простенькой девочкой, веселой, без всяких там амбиций, и слушалась его во всем. Но Олеся стремительно взрослела, менялась, и Диму все это злило.
  Он сам тоже еще не мог понять того, что идет довольно естественный процесс: девушка учится в университете, набирается новых знаний, общается с умными ребятами и старается не упускать шанса также развиваться самой. А взгляды на жизнь у самого Димы были довольно примитивны, просто он в своем развитии остался на уровне того парня, который пришел из армии. И самое главное, что его это вполне устраивало. Он видел свое будущее довольно простым: новая девятка, домовитая жена и отдых с друзьями на рыбалке. Полное счастье. Поэтому он и не понимал того, что у других окружающих людей – у Олеси, у Сани, у Даши – в голове могут быть совершенно другие планы на будущее.


Глава 5.

  Приближался Новый  год. Было решено отметить его всей толпой на даче у Димы, в подмосковном поселке Правдинский. Там был большой участок, заваленный сугробами, и  полдома в постройке барачного типа, когда-то построенной для работников железной дороги. Помимо их четверки, там собрались еще несколько их пушкинских друзей. Олеся с Дашей приготовили всяких салатиков, нарезок, сделали курицу в духовке. Даша была как на иголках, постоянно посматривала в сторону Сани, отмечая степень его опьянения. Сане вообще не надо было много. Но сегодня он решил быть молодцом и не напиваться до боя курантов. А Дашу это совсем не радовало. В ее расчеты входило как раз то, чтобы Саня наклюкался, словно последний клоун, и к двенадцати уже мирно заснул в соседней комнате. А она бы быстренько сбегала на соседнюю улицу, в огромный кирпичный особняк. По необычному стечению обстоятельств, дом ее очередного ухажера, которого она подцепила помимо своего Сани, находился в этом же поселке, и совсем недалеко от дачи Димы. Дашка уже придумала план, как она укладывает Саню баиньки, бежит к своему кавалеру через сугробы и потом через часик-другой возвращается обратно. Ее никто и не заметит, поскольку всем будет сказано, что Даша решила поспать вместе с Саней.
  Но весь план летел коту под хвост из-за небывалой решимости Сани встретить Новый год, как говорится,  «огурцом, а не в салате лицом». Олеся искренне веселилась, глядя на нервничающую Дашку. Она вообще не уставала поражаться ее сверх-наглости по отношению к несчастному Сане. И что было самым интересным, что проколов у Дашки не бывало. Все ей было как с гуся вода. Она жить не могла без своих авантюрных подвигов под носом у Сани. А тут прям беда. Саня мало того, что не пил, еще пытался всячески чем-то помочь на кухне, и Даша орала на него страшным голосом. Наконец-то наступило одиннадцать часов, и Саня, алчно смотревший на бутылку водки, громогласно предложил «проводить старый год». Хотя все уже проводили его не однократно, пропустив по стопке-другой, за стол еще не садились. Даша взглянула на часы и прикусила губу.
- Ну что, не складывается твое ночное рандеву? – хихикала над ней Олеся.
- Осталось всего час, - мрачно констатировала Даша, - За час мне надо напоить его так, чтобы он мать родную забыл как звать. Леся, друг, помоги!
- А что я могу сделать? – Олеся вытаращила глаза на Дашку, - Надо было снотворное какое-нибудь купить и подмешать, а так он за час на вырубится.
- Вырубится! – твердо сказала Дашка, - Садись рядом со мной и незаметно выливай мою водку из моей стопки. Я буду делать вид, что пью вместе с ним. Когда он выжрет бутылку – дело будет сделано. Можно будет укладывать.
- Он за час бутылку не выжрет, - Олеся с сомнением покачала головой.
-Эй, девчонки, ну где вы там? – позвали их ребята из комнаты, где был накрыт стол.
- Идем-идем, мальчики! – игриво прощебетала Даша в ответ.
- Ладно, попробуем споить, - тихо ответила ей Олеся, - Пошли уже.
  За этот час Дашка окружила своего Саню таким вниманием и любовью, не забывая подливать ему водки, что Саня смотрел только на нее, не замечая, что только пьет и не закусывает. Дашка всунула ему в рот своей заботливой рукой одну ложечку салатика и один маринованный грибок, и ловко влила почти всю бутылку водки. Сама выпила может полные стопки две от силы. Олеся, веселясь со всеми и периодически вскрикивая, указывая на телевизор «Смотрите, как Лолита с Цекало одеты!», успевала выливать ее стопку в графин с морсом. Откуда, собственно, еще и наливали запивать водку бедному Сане, бережливо отодвигая этот графин от прочих тянущихся рук. Под бой курантов Саня бессвязно проорал о том, что он «загадывает желание и всем молчать!». После чего сполз под стол. Еще минут двадцать спустя он спал мертвецким сном, открыв рот и скинув руку с кровати. Олеся проводила Дашку, обутую в валенки, до соседней улицы. И дальше Дашка засеменила одна, освещаемая светом ночных фонарей и выпуская вверх струйки пара изо рта.
  Олеся вернулась в дом. Все уже изрядно наклюкались, а ее Дима как завел разговор про рыбалку со своим пушкинским другом Михой, так и продолжал что-то ему втирать. Олеся села напротив телевизора и включила погромче, периодически поглядывая на часы. Через часик она встала и пошла открыть дверь на улицу, чтобы Дашка спокойно проникла в дом. Но Дашки все не было. Прошел еще час. Потом еще. Все успели протрезветь и стали напиваться по новой. Вдруг из соседней комнаты явился ухмыляющийся во весь рот Саня и встал в дверях, придерживаясь за косяк.
- А где моя Даша? – не переставая улыбаться, произнес он.
- Да на улицу вышла покурить, сейчас придет! – весело ответила Олеся, а сама подумала, что на этот раз Дашка влипла.
  Но Дашке везло как всегда. Пока Саня метился ногой в валенки, дабы пойти к любимой, дверь распахнулась и на пороге нарисовалась румяная от мороза Даша. Глаза блестят, тушь размазана, губы опухли, помада по всему подбородку. Но довольная донельзя.
- Ой, вот и моя любимая, - еще пьяным голосом пробормотал Саня, - А где ты была? Я проснулся, а тебя нет. Куда ты ходила?
- Дурень пьяный, покурить я выходила! – беззаботно ответила Дашка, словно угадав слова Олеси.
- А почему у тебя все лицо размазано? – продолжал пьяно допытоваться  Саня.
- Потому что это ты меня всю облизывал, как пес бродячий. Все приставал ко мне, приставал, да так и уснул. Пьянь ты и есть пьянь, - сообщила ему Дашка и прошла в комнату. Налила себе стопку и резво махнула. Схватила с тарелки кусок селедки, понюхала, и, сморщив нос, отправила в рот. Потом сказала:
- Олесь, пойдем что-ли, чайку сделаем. Народ, вы как?
  Народ поддержал ее благое начинание. Усадив все еще мутного Саню у полупустой салатницы с оливье и вручив ему ложку, Даша пошла на кухню.
- Ну, ты вообще партизанка! – прошептала Олеся, - Давай рассказывай!
- Ой, ну там такой стол, скажу я тебе, - Даша села на стул и вытянула ноги, - Я столько икры черной съела – обалдеть! А рыба какая, мммм… Я пила кампари и закусывала шашлыком из осетрины.
  Она блаженно прикрыла глаза, потом потянулась и посмотрела на свои вытянутые ноги.
- Блин, все колготки порвала, - вяло заметила она, - Ну и фиг с ними, накуплю себе оптом целый мешок колготок. Самых дорогих! Смотри, что мне на Новый год любимый подарил!
  Она извлекла из накладного кармана бирюзового жакета бумажку в сто долларов и помахала в воздухе. Потом обратно спрятала.
- Это Саня подарил? – удивилась Олеся, которой Дима на новый год подарил какой-то огроменный кошелек. Кожаный, красивый, но куда такой убирать? Сказал, что Саня купил Дашке такой же. Олеся пока ее не спрашивала про то, что ей вручил Саня.
- Дура ты, - Даша с укоризной посмотрела на Олесю, - Это мне другой любимый подарил, у которого икорка черная.
- Ааа, - глупо протянула Олеся.
- Вот тебе и «ааа», - передразнила ее Даша и вздохнула, - Жалко, что он женатый. А то бы я своего Санька в миг послала в космос ради такого кавалера. Эх, Олеська, видела бы ты его дом! Просто сказка на яву.
- А где же его жена была? – удивилась Олеся, - Тоже там?
- Нет, не там, - Дашка снова вздохнула, - Такие дяди как он отправляют своих жен на курорты в новый год. Представляешь? У нас тут сугробы, а она у него сейчас в Тайланде балдеет. Вот жизнь, а?
- А если ей потом доложит кто, что у него есть любовница? – Олесе стало жуть как все это интересно.
- А то она прям не знает, - фыркнула Дашка.
- Про тебя знает? – Олеся округлила глаза.
- Нет, ну лично мы с ней, конечно, не знакомы, - усмехнулась Даша и стала заваривать чай, - Но о моем наличии она имеет представление. Представляешь, мы как-то уже здесь у него зависали, а она потом нашла в постели мой длинный красный волос. Юрок сказал, что она потом такой скандалешник ему закатила, о-го-го! Так он ей знаешь, что сказал? Мол, не нравится – вали к маме и живи у себя в хрущевке. Вот так вот.
- Не фига себе! – восхитилась Олеся, - Наверно он тебя любит, да? Раз вот так ради тебя с женой может порвать.
  Дашка оторвала взгляд от заварочного чайника и посмотрела на Олесю, как на умалишенную, сказав при этом:
- Святая невинность! Да я то здесь при чем? Дело не в любви ко мне, а в том, что он богатый! А богатые могут диктовать свои условия кому угодно. Женам в том числе. Ну а что его жена? Нигде не работает, сидит дома и занимается только своей красотой. И вся забота. Ей уже тридцать пять, так она даже ему детей не рожает, фигуру боится испортить. Прикинь? А он ей все оплачивает, все салоны красоты, курорты, шмотки… Ну вообще все. Так чего ей бунтовать? Подумаешь, любовницу себе завел! Да и хрен с ним. Тут она просто взбесилась, что он меня домой привел и на их кровать уложил.
  Олеся, завороженная, слушала, совершенно забыв про Новый год и своего Диму. Вообще все Дашкины рассказы погружали ее в какую-то неведомую доселе взрослую жизнь. Со слов Дашки все было так просто и забавно, что Олеся стала иногда задумываться, а не права ли она в чем-то? Нет, конечно, не в плане своей беспринципности и эгоизма, это Олеся осуждала в ней целиком и полностью. Нравилось ей в Дашке то, что она была в себе уверена и ничего не боялась, никаких последствий. Может, поэтому ей все так легко и удавалось. Ведь и сама Олеся став немного самоуверенней, стала смотреть на мир по-другому. Но до Дашкиного характера ей было как до Луны. И тут Дашка, уже изрядно захмелевшая за эту ночь, выдала:
- Слушай, а давай я тебя тоже с каким-нибудь классным мужиком познакомлю, а? У моего Юрика есть друг, он с нами как-то в бане был, классный мужик, отвечаю! Богатый до жути, домище больше Юркиного раза в три. Так вот, такие как ты как раз в его вкусе – тощие блондинки с первым размером грудей.
- У меня второй, - обиженно пробубнила Олеся.
- Ну, второй так второй, не в этом суть, - махнула рукой Даша и шутливо поправила свой пятый  плавно переходящий в шестой, - Так вот, меня мои девки давно достают, типа найди нам богатого жениха, как твой Юрик. Завидуют так – я тебе передать не могу! Уже всю плешь мне проели, такие жадные до всего! – Дашка возмущенно вздернула брови, при упоминании  о подругах и даже закатила глаза, - А с тобой мне нравится, ты не такая как они, не вредная, да и положиться на тебя можно. Вообще ты девка-то веселая, как я посмотрю, тоже выпить-покурить губа не дура. Просто тебе с твоим Димочкой крупно не повезло. А я бы из тебя быстро человека сделала.
  Тут Даша зевнула во весь рот и добавила:
- Ой, что-то я подустала сегодняшней ночкой. Сейчас чайку хлебну да и спать наверно надо идти. А ты решайся, давай. Пока каникулы идут, время есть. Наши послезавтра сваливают опять в Москву торгашить, а мы бы с тобой ухххх, замутили бы что-нибудь!
- Да какие мне мужики! Ты что, - отмахнулась от нее Олеся, - Я от Димки никуда! Да я так и не смогу, как ты, меня совесть загрызет. Я ж люблю его до визга. Нет, я девушка верная, ты меня не соблазняй.
  Даша лукаво ей улыбнулась и сказала:
- Ладно, верная ты наша, время покажет – соблазнишься ты или нет, а Юркин дружок подождет, и пока другим денежки свои будет раздавать. Тебе же денежки не нужны, а другим вот очень даже нужны.
  И она с улыбкой погладила карман, где лежали сто баксов.
- Не в деньгах счастье! – самоотверженно заявила Олеся.
- А в их количестве, - в дверях возник пьяненький Саня и посмотрел на Дашу маслеными глазами, - Моя любимая знает, да? Любимая, а пойдем меня баиньки положим, ты меня приголубишь, приласкаешь…
- Иди, я скоро приду, - Даша показала ему пальцем на дверь в комнату, - Давай-давай, топай, разумничался тут! Деньги, количество… Иди уже, дурень! Я чай попью и приду.
- А мне тоже чаю налей, - Саня явно не собирался отходить от своей Дашули и пристроился с ней рядом на свободную табуретку.
- Ох, горе ты мое луковое, на уж, пей! – Даша придвинула ему свою чашку и отрезала большой кусок торта, который сама испекла еще дома и привезла сюда.
- Ммм, какая вкуснота, - промычал с набитым ртом Саня и отхлебнул чаю, - Моя Дашуля самая-самая хорошая на свете, вон какие вкусности делает! Я Дашулю люблю! – и он как ручной кот потерся ей об плечо.
- Я тебе сейчас как тресну! Трется тут мне своей мордой в креме о мой новый жакет! – Дашка оттолкнула Санину голову от плеча, - Сиди пей быстрей да спать иди.
  Олеся взяла остальные пустые чашки и понесла к столу. Дима ее так и сидел с Михой, что-то с ним обсуждая. Перед ними стояла уже неизвестно какая по счету бутылка водки. Оба уже были в ноль и еле-еле вращали глазами, фокусирую свои взгляды друг на друге. Олеся подумала о том, что за весь вечер Дима так и не обратил на нее внимания, весь поглощен своим Михой. Она даже покурить выходила спокойно, зная, что он не заметит. Олеся вздохнула, бросив взгляд обратно на кухню, где Дашка уже благосклонно обнимала своего Саню, а он смотрел на нее влюбленными глазами. Да уж, от Димочки таких нежностей уже давно не дождешься. И так редко видятся, а он вроде как и не особо скучает по ней. А в последний раз, когда они с Дашей приехали к ним в Москву, была вообще тоска. Дашка с Саней с ходу ангажировали комнату, а Олеся с Димой так и просидели на кухне. Причем Диме было это как-то все равно. Он все время просидел и проиграл в ручной тетрис. Олеся как кошка терлась рядом и так, и эдак, но у Димы начиналась очередная партия и он восклицал: «Ну Олесь! Ну подожди!» Она ждала, ждала, а потом вышли из комнаты Даша с Саней, и он сказал:
- Что-то есть захотелось, девчонки, может пельмешек сварите?
Олеся ринулась доставать кастрюлю, а Даша удивленно спросила:
- А вы что, не пойдете? –  и красноречиво кивнула на дверь в комнату.
- Да ладно, давай поесть сделаем сначала, - покраснев, быстро сказала Олеся и уткнулась в морозилку в поисках пельменей.
- Да мне то что, - протянула Даша и направилась в ванну.
А домой их вез один Саня. Дашка уселась рядом с ним на переднее сиденье и весело что-то ему втирала всю дорогу. Олеся грустила. Дима сказал, что ему неохота ехать, и вообще что-то горло першит, лучше он выпьет чайку с медом и полежит. Учитывая, что он недавно переболел ангиной, Олеся согласилась, что ему так будет лучше. Но на душе было очень обидно. И еще такое ощущение, что она стала для него не нужной.
  Вот и сейчас, на этой дурацкой даче, она почувствовала тоже самое. Новый год, а она как будто сюда одна приехала. Такое ощущение, что Дима ее привез только салатики приготовить и стол накрыть, и все. Подарок сунул и вроде как свободен. Но ведь если она ему стала не нужна, если разлюбил, то сказал бы об этом! Что же он ей душу-то изматывает? Самой спросить что-то Олесе было страшно. А вдруг и правда разлюбил? «Вот тебе и Новый год», - подумала она и, кинув очередной взгляд на пьяных друзей, налила себе чай и снова села перед телевизором.

Глава 6.

  Наступил первый день весны. И сразу стало солнечно, снег начал подтаивать и настроение поползло вверх, как столбик термометра. Была суббота, и Олеся ждала звонка Димы. Он звонил последний раз во вторник, сказал, что у них прет торговля, дел по горло и на неделе больше позвонить не сможет. Возвращаются они поздно, и тащиться на почту уже сил нет. Так что позвонит в субботу, перед тем, как заехать. И вот Олеся и ждала. Еще должна была зайти Дашка. Но что-то ее не было. Наконец Дима позвонил и сказал, что через часик заедет. Олеся обрадовалась. Они не виделись уже три недели, и она соскучилась просто до безобразия. Саня недавно снова мотался с Турцию, уже один, Дима оставался на торговой точке. Да и связываться с перевозом золота он по-прежнему не хотел. А Саня снова провез в тюках несколько килограммов, безо всяких происшествий, и получил за это дело пятьсот баксов. Товара привез столько, что им была завалена вся московская квартира. И целыми днями друзья пропадали на рынке в Лужниках, торгуя турецкими халатами и пиджаками. Без отдыха и выходных. Дашка как-то заезжала к ним после учебы, поскольку ее ВУЗ был в Москве. Потом рассказывала Олесе, что мальчишки все серые от усталости, худые, просто жалко смотреть. Ну и заодно похвасталась новыми сапожками, которые вытянула у Сани. Не просто же так она к ним на рынок таскалась!
  И вот, наконец-то, Олеся увидится с Димой. Она уже отпросилась у мамы на выходные, сказав, что они пойдут с Димой в какой-то там музей и дельфинарий. Мама отпустила. Все-таки Олеся училась хорошо, дома все делала, да и Даша будет с ней. Можно было и отпустить дочку.
  Когда Олеся села в машину, Дима сразу поехал в сторону Ярославки.
- А за Дашкой заезжать не будем? – поинтересовалась Олеся.
- Я Саню к ней сейчас отвез, они потом своим ходом в Москву поедут, - ответил Дима, не отрываясь от дороги, - А мы с тобой сейчас в Правду, там нет никого.
- Ууу, в деревню эту, - расстроилась Олеся, - Ну а чего там делать-то? Два дня сидеть как пни.
- А в Москве тебе что? Не то же самое? -  сухо осведомился Дима, - Да и потом мне завтра надо вернуться в Москву, у меня там дела еще есть.
  Олеся вообще расстроилась и замолчала. Они заехали в магазин, купили каких-то продуктов и через пятнадцать минут были уже на даче. Дима, как заметила Олеся, был вообще какой-то невеселый, и словно обдумывал что-то. Олеся не выдержала:
- Тебя что-то тревожит? Ты такой странный.
- Мне надо поговорить с тобой, - набравши в грудь воздуха, сказал ей вдруг Дима. И каким-то чужим взглядом посмотрел ей в глаза.
  У Олеси сердце оборвалось. Она уже не сомневалась, что он ей скажет сейчас какую-нибудь неприятную вещь. Только бы не про то, что хочет с ней расстаться! Она вопросительно уставилась на него, а у самой внутри все задрожало.
- Слушай, у тебя случайно никого не было, кроме меня, пока я там в Москве живу? – спросил ее Дима и очень внимательно посмотрел ей в глаза.
  От неожиданности после такого вопроса Олеся потеряла дар речи. Потом выдавила:
- С чего ты взял? Кто у меня может быть-то? Если тебе кто-то наврал про меня, то моя совесть чиста.
- Да никто мне ничего не говорил про тебя, - как-то весь сникнув, произнес Дима, - Я даже не знаю, как тебе объяснить-то все это, такая ерунда получилась. Короче, тебе надо сходить в диспансер и провериться.
- В какой диспансер? – тупо переспросила Олеся, ничего не понимая.
- В венерический, - доходчиво пояснил ей Дима.
- И что я там должна проверить? – удивилась Олеся.
- Ну, я не знаю, как там у вас все это проверяют, анализы наверно какие-то, - туманно ответил Дима.
- Минуточку, - Олеся наморщила лоб и с подозрением взглянула на Диму, - С чего бы мне туда переть, если меня ничего не беспокоит?
- Зато меня беспокоит, - ответил Дима и закурил сигарету, приоткрыв форточку на кухне дачи.
- И что же тебя беспокоит? Ты, судя по всему, уже проверился? Чего там у тебя? – у Олеси в душе стало как-то легко. Подумаешь, какая-то зараза! Сейчас чего только нет, и грибки всякие, и что угодно. Да это все фигня! Она то уж подумала, что он сейчас начнет ей про расставание речь вести, испугалась незнамо как.
  Но Дима своей следующей фразой ошарашил ее так, что она уже и не знала – плакать или  смеяться.
- Капает у меня. А точнее – просто триппер. Он же гонорея. Вот так, - сообщил ей Дима, глядя на нее честнейшими глазами, - А началось как раз после того, как мы с тобой виделись три недели назад. Я сначала не понял, пока просто ждал, потом проверился – еще неделя прошла. Сейчас я на уколах и таблетки пью, уже почти все прошло.
  Олеся обалдело взирала на своего любимого. В голове стало пусто, полное отсутствие мыслей. Она молчала наверно минут пять, глядя прямо перед собой на стену. Дима занервничал, выбросил в форточку окурок и прикурил еще одну сигарету. Потом спросил:
- Чего молчишь?
- Думаю, - хрипло изрекла Олеся и снова замолчала.
- О чем думаешь-то? Вспоминаешь, где и как? – Дима заметно нервничал и вовсю пытался доказать Олесе, что во всей этой истории может быть виновата именно она. Но получалось как-то слабовато. К его счастью, Олеся не обратила внимания на его дрожащие руки. Также ей не пришло в голову то, что если бы Димка подозревал ее в измене, он бы не так спокойно разговаривал с ней. Он бы стал орать, махать руками, что-то доказывать и злиться. А тут все было далеко наоборот.
- А мне нечего вспоминать, у меня ничего и ни с кем не было, - твердым голосом сказала Олеся, - Но я обязательно еще проверюсь. И знаешь, будет очень странно, если у меня ничего не найдут. Как ты считаешь?
- Ну, ты все равно проверься, - уклончиво ответил Дима, - У женщин, как мне объяснили, это вообще может не проявляться очень долго. Чуть-ли не месяц. Это ведь такая штука, может передаться как угодно, не только половым путем.
- А каким еще? – Олеся ничего не знала про подробности этой заразы и в ужасе уставилась на него. Она живо представила себе, что если она и не была заразной, то теперь, после общения с Димой уже точно - все. А пока дело дойдет до обследования и лечения, то она и дома всех успеет заразить. Вот кошмар-то! Как потом мамане все объяснять? Олесе стало нехорошо до темноты в глазах. Димин ответ только усугубил ее состояние:
- Мне сказали, что передается через слизистую. То есть вполне возможно, что где-то чужим заразным полотенцем утерлись – и все, на слизистую глаз попало и понеслось.
- То есть передается любым путем? – Олеся чувствовала, как у нее на голове шевелятся волосы.
- Да я сам толком ничего не понял, мне так в клинике объяснили, - нервным голосом ответил Дима.
- Подожди, но ведь быть такого не может, - Олеся начинала медленно соображать, - Тогда все бы ходили больные. А ты сам-то где мог подцепить? Чего на меня то все валить?
- Да фиг знает, - Дима пожал плечами, - У меня никого не было, это точно. Если только на рынке как-то, или мало ли где еще… Все-таки весь день руки грязные…
- А может, у тебя как раз все-таки с кем-то было дело? Ты уж лучше скажи, я ж все понимаю, - недоверчиво спросила его Олеся.
  Дима еще полчаса убеждал ее в том, что чист в этом плане, как первый снег. Говорили они еще долго, сошлись на том, что Олесе в любом случае нужно сдать анализы, потому что, скорее всего у нее уже тоже сидит эта зараза.  Весь вечер прошел в рассуждениях на тему « Триппер. Быть или не быть». Ночь тоже не принесла особой радости. Поскольку Олеся была уже полностью убеждена Димой, что у нее процесс болезни идет полным ходом, она, как и обычно стала ластиться к своему любимому, здраво рассудив, что терять все равно нечего. Но Дима долго уворачивался от ее объятий и поцелуев, и потом наконец сказал, что лучше пока без «этого». И отвернулся спать к стенке. Олеся обиженно прикусила губы и еще долго лежала без сна, думая о том, как ей теперь придется изворачиваться дома со всеми этими уколами и таблетками, если у нее тоже найдут это заболевание. Думать о том, что она сможет заразить этим еще  всех дома, вызывала такой ужас, что Олеся решила пока не думать об этом раньше времени.
  Утром они позавтракали, и Дима сразу начал собираться обратно в Москву. Он завез Олесю в Пушкино, обещал позвонить на неделе, и уехал. Олеся понуро потащилась вверх по ступеням, думая о том, что же отвечать на расспросы матери про музей и дельфинарий, про которые она наплела ей вчера.
  Последующие дни прошли у Олеси как в бреду. Это время она потом долго вспоминала, как страшный сон. На фоне начавшейся весенней сессии в университете она сдала все анализы в диспансере. Легко и просто сделать все это не получилось. К ее полнейшему ужасу порядок оказался таков, что Олесю перед сдачей анализов поставили на учет и предупредили, что  еще в течение трех месяцев она должна являться для сдачи анализов. В противном случае будут извещены ее родители, а в медпункт ее  учебного заведения будет выслано уведомление. Вредная тетка-венеролог задавал ей такие гадкие вопросы во время осмотра, да еще таким свирепым тоном, что Олеся чувствовала себя просто отбросом общества на допросе, зараженная не меньше, чем чумой. Ее даже спросили адрес проживания ее мальчика, но Олеся стойко не выдала своего Диму. Сама она попыталась расспросить врачиху про способы передачи этой гонореи и заодно выяснить, может ли она передаваться через слизистую глаз. Вредная тетка хмыкнула и посмотрела на нее через очки в роговой оправе таким эсэсовским взглядом, что Олеся почувствовала себя еще хуже, чем отброс общества – просто сбежавшей прокаженной из лепрозория. То есть, выяснить ничего не удалось. После сдачи анализов ей сказали прийти за результатами через неделю. Эта неделя оказалась просто кошмаром. Олеся дома старалась вытираться отдельным полотенцем, пряча его под ванну. Ела из одной и той же тарелки, и тоже потом ее прятала вместе с вилкой и ложкой. Ванну после себя каждый раз чистила так, словно эмаль была ее врагом. Так она боялась всех заразить. В довершение всего в конце недели, когда она утром в подъезде проходила мимо почтового ящика, то нашла в нем извещение из вендиспансера о срочной явке в течение десяти дней. Олеся чуть не упала в обморок, представив себе, что было бы, обнаружь эту бумажку не она, а мать или бабуля. Она и так собиралась сегодня после универа идти за результатами анализов, так что же это за метод такой – отправлять еще и извещение по месту жительства? Еле дождавшись окончания занятий, Олеся стремглав полетела в диспансер и при входе во двор этого здания чуть не столкнулась нос к носу с ближайшей подругой матери. Поздоровавшись, пришлось сделать вид, что она идет мимо. Выждав за углом, пока тетя Таня скроется из вида, Олеся снова пошла ко входу в диспансер. Результаты анализов оказались отрицательными, ничего у Олеси не обнаружили. У нее словно камень с души свалился. Вредная тетка уже не фыркала на нее словно злой еж, а довольно человеческим тоном объяснила, что надо не забывать о том, что сейчас так много заразы и надо просить своего партнера пользоваться презервативами.
  Несмотря на то, что этот день принес в ее жизнь такое облегчение, Олеся помнила о том, что еще долгих три месяца ей таскаться сюда для сдачи анализов. Теперь она в группе риска и опасна для общества, как ей объяснили. Так что все это время надо зорко следить за почтовым ящиком, дабы опасные извещения не попали в родительские лапы. Олеся заодно подсчитала, что Дима должен был закончить свои уколы и, значит, он уже полностью здоров. Счастливая и довольная, она села в автобус, чтобы доехать до своего микрорайона, и столкнулась там с Дашей. Они уже не виделись все то время, пока Олеся не встречалась с Димой. Даша выглядела как всегда шикарно. Она хитрым взглядом осмотрела с ног до головы Олесю и сказала:
- Что-то ты какая-то вся нервная, откуда идешь-то?
- Лучше тебе не знать, - усмехнулась Олеся.
- Давай, может выйдем после моста, пойдем курнем в посадке? А то уже сто лет не виделись, – предложила Даша.
- Давай, - согласилась Олеся.
  Через пару остановок они вышли и, перейдя дорогу, пошли на территорию парка Института лесного хозяйства. Там, пристроившись на сухом клочке земли среди березок, они дружно закурили.
- Ну, рассказывай, как до такой жизни докатилась, - глубоко затягиваясь, спросила Даша.
- До какой такой? – спросила Олеся.
- Вот до такой! – насмешливо произнесла Даша, - Как там твой Димочка? Вылечился?
- Уже знаешь? – угрюмо спросила Олеся.
- Ты смеешься что ли? Как я могу это не знать? Мне Саня сразу все рассказал, - фыркнула Даша, - Я даже туда ездить перестала, в этот рассадник заразы. Теперь вообще туда ни ногой. Хочет – сам пусть ко мне ездит. А ты то как? Он тебя хоть не заразил?
- Вот только что из диспансера, жить буду, триппера нет, - отчиталась Олеся.
- Повезло, - скептически заметила Даша, - А то я уж переживать за тебя стала. Думаю, вот девке не повезло! Связалась с дураком, так теперь еще и лечиться придется. Но теперь хоть обошлось, и то радость. Что дальше собираешься делать?
- Жить, как обычно, - пожала плечами Олеся, - Ты завтра не хочешь к ним в Москву поехать? Дима уже вылечился, там все нормально.
  Даша даже подавилась дымом и закашлялась. Затем полным изумления взглядом уставилась на Олесю, сказав:
- Да я вижу, ты совсем дура? Я ж тебе сказала, что теперь ни ногой туда! И тебе не советую. Что ты там забыла-то? Надо нашим дурням – пусть сами к нам ездят. Хватит уже, ишь деловые, нашли себе девочек по вызову!
- Но ведь у них рынок, когда им приезжать-то? – пролепетала Олеся.
- Если не могут – то и не надо, обойдемся, - решительно сказала Даша и аккуратно выпустила струйку дыма из ярко накрашенных губ.
- Не, я так не могу, я скучаю, - протянула Олеся.
- По кому ты скучаешь? По Диме своему гонорейному? – спросила ее Даша, - Только вот он по тебе не скучает. Ты не заметила этого? Ко мне-то Саня постоянно приезжает, если хочешь знать. А твой что-то не вылезает из своей Москвы.
- Ну, ведь он сначала болел, потом лечился, - стала оправдывать Диму Олеся.
- Ой, да делай как хочешь, это не мое дело, - Даша раздраженно махнула рукой на Олесю,- Нравится с дураком этим колупаться – давай, губи свою жизнь. На улице вон весна, пора любви, так сказать, а ты с синяками под глазами как у бешеной собаки. Все по своему ненаглядному страдаешь.
- Ну что ж делать, любовь она такая, - вздохнула Олеся.
Ей стало очень неуютно от Дашкиных слов и вообще от ее самоуверенности, которая просто волнами исходила от нее вместе с ароматом каких-то дорогих духов.
- Ладно, приедешь от своего Димочки – заходи в гости, расскажешь, - вздохнула Даша, - Пошли уже, мне еще шпоры писать на понедельник. Ни фига не знаю эту статистику, как сдавать – ума не приложу. А завтра у меня баня. Может, со мной махнешь? Там как раз Юркин друг будет. А мне так стремно всегда одной, они там еще девок незнакомых берут, а мне на этих прощелыг прям смотреть тошно. А с тобой мы бы там зажгли огни на башнях!
- Не, у меня дома дел полно, - прогундосила Олеся, - И я, наверно, все-таки доеду до Димы.
- Ну-ну, как знаешь, - вздернув бровь, ответила Даша.
  И они пошли по домам.
  Вечером, как Олеся не ждала, Дима так и не позвонил. И она решила поехать к нему сама. Конечно, днем он на рынке будет, зато вечер их. Олеся ужасно по нему соскучилась. Она опять что-то сочинила матери с бабулей и отправилась в Москву. Через полтора часа она добралась до Преображенки и открыла дверь. Дима оказался дома. И не очень-то обрадовался ее приезду, даже улыбнуться нормально не получилось. По всему дому лежал стопками товар. Дима объяснил, что у них небольшой домашний учет, решили «свести концы». Сани дома не было. Выяснилось, что свою долю подсчетов он сделал вчера вечером, и сейчас рванул к Дашке. Одновременно Олеся подумала, что Дашке сегодня полный облом с ее баней, а также о том, почему Дима не рванул к ней вместе с Саней. На что Дима раздраженно ответил:
- Ты не видишь что ли? – и он обвел рукой груды шмоток, - Кто за меня это все пересчитывать будет? Тем более он на электричке к ней поехал.
  Олеся только вздохнула в ответ, хотя про себя подумала, что и он мог бы вчера все посчитать вместе с Саней, а сегодня также с ним поехать к ней на электричке.
  Сам Дима был гладко выбрит и одет совсем не по-домашнему. Олеся спросила:
- А ты куда-то собирался?
- Да никуда я не собирался, - также запальчиво ответил Дима. Потом быстро добавил: - Ну, до магазина хотел дойти.
- Пойдем вместе сходим, пока я не до конца разделась, - предложила Олеся.
  Дима поджал губы, причем на его лице отразилась напряженная работа мысли. Он сказал:
- Лесь, сходи, пожалуйста, одна, я тебе денежку дам сейчас. Я тогда лучше займусь товаром. А то до завтра точно не успею.
  Олеся без задней мысли согласилась и отправилась в магазин. Когда она вернулась обратно, то, раздеваясь в коридоре, заметила, что Димины ботинки стоят в луже свежей грязи, и куртка его висит на том крючке, с которого она сняла свою, когда снова одевалась для похода в магазин. Дима, как ни в чем не бывало, уже сидел в груде халатов и пиджаков с блокнотом в руках. И уже успел переодеться в домашние треники. Олесе он ничего не сказал про то, что куда-то спускался. «Странно как-то», - подумала Олеся и занялась обедом, удалившись на кухню. Странным было еще и то, что Дима даже не спросил, когда ей обратно домой, и не стал настаивать, чтобы она осталась. Словно ему все равно. В течение всего дня он занимался исключительно шмотками, а потом включил телевизор и развалился на кровати. Олеся пристроилась рядом и начала тихонько его поглаживать и приставать. Когда она забралась рукой к нему в штаны, Дима резко выдернул ее руку оттуда и отодвинулся. Олеся даже испугалась.
- Ты что? – удивленно спросила она.
- Олесь, не надо, - чуть сморщив нос, ответил ей Дима.
- Почему? Я так соскучилась! – Олеся надула губы.
- Ну… понимаешь… У меня опять эта фигня началась. По ходу не до конца тогда вылечил, - немного смутившись, ответил Дима.
- Ого, - только и смогла произнести Олеся и даже посмотрела на свою руку, вынутую из Диминых штанов, словно на ней сидели заразные бациллы и приветливо махали ручкой.
- Сейчас опять на уколах, - добавил Дима и вздохнул.
- А как же ты так? Лекарства что-ли плохие? – поинтересовалась Олеся.
- Там во время курса лечения нельзя пить, а я не удержался, и когда всего два дня оставалось – бутылку пива выпил. Вот и понеслось опять, - пояснил Дима.
- Ааа, - с пониманием протянула Олеся. Хотя она вообще ничего не поняла. И вообще запуталась во всем этом до конца.
  Она молча сидела и думала о том, что рядом с ней сейчас уже не Дима, а какой-то незнакомый человек. Будто она и не нужна ему, но и прогнать ее он не хочет. Она вздохнула и пошла в ванну. Потом на кухню. Повздыхав по всем углам, Олеся вспомнила, как тут хорошо и весело было летом. Когда они все были вместе. Саня и Дашка так и остались вместе, а вот что происходит у нее с Димой – не понять. Она бы и рада получить всему этому объяснения, только вот как их добиться от Димы? Ведь ничего объяснять он ей не собирался. Напустил туману, и думай что хочешь. Олеся подумала, подумала, да и решила уяснить этот вопрос раз и навсегда. Набравши побольше воздуха в легкие, она решительным шагом влетела в комнату и, сделав телевизор потише, брякнула Диме в лоб:
- Дим, а ты мне не изменяешь?
- Кто тебе такое сказал? – у Димы вытянулось лицо. Но он быстро спохватился: - Нет, конечно! У меня никого нет. Да мне никто и не нужен кроме тебя. Иди ко мне, - и он протянул Олесе руку.
  Олеся присела рядом, и Дима быстро обнял ее и поцеловал в макушку.
- Дим, ты такой странный стал, - Олеся решила договорить, - На меня вообще ноль внимания. Мне стало казаться, что я тебе не нужна.
  И вдруг ей стало так себя пронзительно жалко, что она сразу расплакалась. Уже всхлипывая и подвывая, она сказала, что все понимает, что он сильно устает, что еще этот триппер дурацкий откуда ни возьмись… Но она так его любит, так любит, что просто жить без него не сможет, если он ее бросит!
  Вообще-то говорить этого она не собиралась, просто само собой так выскочило. А Дима гладил ее по головке, как маленькую девочку, и приговаривал:
- Лесечка, ну не плачь, я тебя тоже люблю. Просто видишь, какое время сейчас, все навалилось. Надо просто подождать, и все будет хорошо.
- А сколько еще ждать? – всхлипывала Олеся.
- Не знаю, - неопределенно ответил Дима, - Пока все не наладится. У нас Саней тоже сейчас разногласия пошли из-за товара.
- Да ты что? А в чем дело? – Олеся даже перестала всхлипывать и растерла мокрые дорожки по щекам.
- Он хочет обувью начать торговать, - ответил Саня, - Там с каждой пары сразу навар ощущается, а у нас надо шмоток пять-семь продать, чтобы ощутить лишний рубль. Собственно, это так и есть. Но мы ведь уже прикормили народ на свою точку именно этим товаром! А как пойдет с обувью – вообще не известно. Короче, мне кажется, что ему просто захотелось отделиться. Пока он напрямую об этом не говорит, но мне и так понятно. И там еще на него Даша давит.
- А ее-то какое дело? – спросила Олеся.
- Ну, там видишь как, если заняться обувью – то ездить в Турцию уже не надо, можно брать на складах в Москве. Но я знаю, что Саня все равно будет ездить в Турцию. За товаром для Андрюхи, и заодно за золотом. Просто Сане не хочется со мной дальше связываться с этими турецкими делами.
- Да ты и так уже с ним не ездишь, он один мотается туда, - удивилась Олеся.
- Но  ведь со мной все равно приходится договариваться, деньги-то общие! – ответил Дима, - А так он стал бы сам себе хозяин. Наверно, хочет открыть свою отдельную точку.
- Ну и хрен с ним, пусть отделяется, - сказала Олеся, - тебе не все равно?
- Не все равно, - вздохнул Дима, - Это очень все сложно. Во-первых, вдвоем легче, сама знаешь. Во-вторых, у меня еще нет столько денег, чтобы одному начать свою торговлю.
- А у него откуда? – удивилась Олеся.
- Ну, он же золото провозил, ему платили за это, - ответил Дима, - Видимо, мне говорил, что килограмм везет, а сам по десять провозил. Вот и пожалуйста.
- Офигеть, - только и ответила Олеся. У нее сразу забылись личные тревоги. Теперь она разволновалась из-за Димы. Вон ему как тяжело приходится! А еще она тут лезет со своими выяснениями отношений. Она прижалась к нему и сказала:
- Дим, я всегда с тобой. Как-бы у вас там не сложилось с Саней, ты не унывай. Сейчас лето настанет, и я тебе буду помогать. Вот увидишь, все будет хорошо. Все равно, рано или поздно вам бы пришлось с ним разбежаться. А может тебе самому первому это предложить?
- Не, я посмотрю, подожду первого шага с его стороны. А пока буду получше контролировать нашу торговлю. Что-то уж слишком подозрительно мне, что у него появились лишние деньги. Золото золотом, но все равно надо быть бдительнее.
- Думаешь, все-таки он не очень честен с тобой? – спросила Олеся.
- Лесь, я уже не знаю, что думать. Тут все может быть, - снова вздохнул Дима, - Видишь, как он ведется на легкие деньги? Даже не думает о том, что рискует общим товаром. Ему ведь Дашу надо спонсировать. А она быстро смекнула, что так ей больше обломится, если рядом с Саней не будет такого сдерживающего фактора, как я. А то, что ее Саню могут в один прекрасный день остановить на таможне за контрабанду и посадить лет на пять - ей плевать.
  Они поболтали еще какое-то время. И Олеся засобиралась домой. Дима проводил ее до метро, сказал, что машина на ладан дышит, боится ехать на ней в пригород. Олеся ответила, что ерунда, доберется.

   Камилла появилась совершенно внезапно. Помахала ручкой Витаэлю и, довольно ухмыляясь, стала спускаться за ней в подземелье метро. Витаэль, как и всякий раз видя этот жуткий вид транспорта - метро, запаниковал. Мало того, что он не мог спуститься под землю вместе с Олесей, так еще эта Камилла за ней увязалась! Но пришлось смириться. Спускаться под землю ангелы не могли. Единственное, что можно было сделать в таком случае, это окутать своего подопечного аурой временной защиты. Конечно, это больше походило на дешевую подделку в отличие от настоящей защиты, но все равно являлось хоть какой-то страховкой. Витаэль успел договорить святые слова для создания защиты как раз в тот момент, когда Камилла вытянула свою шею, чтобы нашептать Олесе в ухо очередную гадость. Олеся уже почти спустилась в метро, но Витаэль заметил, как стукнулась Камилла лбом о невидимую броню защиты и обожгла свой лоб. Не сразу сообразив в чем дело, она потерла небольшой ожог и начала тарабанить руками словно по воздуху. Витаэль не сдержался и прыснул сдавленным смехом. Камилла резко обернулась в его сторону, в миг поняв кто так с ней пошутил, и погрозила кулаком. Витаэль в ответ помахал ей приветливо рукой, как сама Камилла буквально пару минут назад. Недовольная Камилла подлетела на своем паровом облаке к Витаэлю и уселась вместе с ним над входом метро, около буквы «М». Достала откуда-то зеркало и стала рассматривать свой лоб. Что-то пробормотала, и ожог затянулся прямо на глазах. Потом повернулась к Витаэлю и сказала:
- Что это ты так испугался оставить нашу девочку наедине со мной? Сразу защиту создал, как начинающий ангелочек.
- А ты какая шустрая стала, вмиг тут как тут! Все равно зря стараешься, не поддается она на твои уловки, - ответил Витаэль.
- Это мы еще посмотрим, - уверенно произнесла Камилла, - У нас с ней еще вся жизнь впереди. Кстати, ты же можешь узнать у своего папашки, сколько ей отпущено? Спросил бы, хоть знать будем. Я свое время распланирую. А то уже из-за вас две оргии пропустила, уж слишком много приходится ее уговаривать да внушать правду жизни. И правда, какая же глупая упрямица попалась! Не зря ей судьба Дашку подкинула на жизненном пути. Хоть что-то может и поймет наша тетеха. Простых вещей не замечает! Ну как можно такой дурындой быть? А все из-за тебя! Как же ты не понимаешь, что именно из-за твоих наставлений она остается такой наивной простушкой, которую обманывает даже этот Димочка?
- Просто у нас с тобой очень разная правда жизни, - сказал Витаэль, - И каждый из нас держится своих личных принципов. Так было и так будет, и тебе уже пора оставить свои бесконечные упреки в мой адрес. Просто прими это вечное противоборство, как данность, и не пытайся взять все под свой единоличный контроль.
- Вечная борьба Добра и Зла, - задумчиво протянула Камилла и в ее глазах мелькнула бешеная вереница пронесшихся столетий, - Ах, Витаэль, не мне тебе приводить примеры, когда Зло одерживало верх над Добром. И сколько их, таких примеров! Великое множество!
- Я знаю и другие примеры, - хмыкнул Витаэль.
- Да брось, я не об этом, - Камилла досадливо махнула рукой, - Я говорю это к тому, что есть разные случаи. В нашем противоборстве тоже должно быть так. Пока, к моему сожалению, перевес на твоей стороне. Но я вижу по тебе, что это не приносит тебе удовлетворения. Олеся страдает, это видно. И страдает как раз от своей положительности, от не знания жизненных законов. Пойми, ей надо хотя бы раз окунуться с головой в то жизненное дерьмо, от которого ты ее так упорно ограждаешь. Она уже близка к этому, это все равно случится. Так зачем ты до последнего пытаешься убедить ее в этих высоких моральных целях, зачем обрекаешь ее на глупую жертвенность во имя любви к человеку, который не стоит и мизинца ее?
  Витаэль удивленно смотрел на Камиллу, сегодня ее словно подменили. Он озадаченно покачал головой и сказал:
- Я тебя не узнаю. Куда делись твои скабрезности и насмешки?
 Камилла как-то загадочно улыбнулась. Витаэль покачал головой и подумал о том, что увидел в ней сегодня совершенно другую Камиллу, взрослую, умную, думающую. И еще он увидел в ней сегодня достойного зрелого противника, а не просто вечно дразнящую его своими прелестями женщину-беса. Осознание этого принесло Витаэлю внезапное облегчение и радость. Ему даже показалось, что от Камиллы исходит совершенно другой запах, без адской примеси копоти и серы. Камилла молчала, за нее все говорили сладкие и загадочные флюиды, исходившие от всего ее существа и обволакивающие Витаэля. Он сказал:
- Да, ты сегодня совсем другая. Ты даже пахнешь как-то по другому, чем-то нежным и сладким.
 Камилла подняла на него свои глаза и в них вспыхнула зеленая буря. У Витаэля даже закружилась голова, когда он понял, что на нем сейчас просто испытывают бесовские чары. На нем, на ангеле! А он, дурак, поддался! И тут Камилла засмеялась, завидев на его лице эту тень испуга. Она вскочила перед Витаэлем, тряхнув своими черными кудрями и крикнула ему в лицо:
- От меня пахнет грехом, милый мой Витаэль! Грехом!  Это запах сладострастия! И он тебе понравился! – она засмеялась, закинув назад голову и добавила: - Вот видишь, я права! Даже ангела можно подчинить себе, стоит лишь захотеть. Помни, Витаэль, Зло победит! И это будет повторяться гораздо чаще, чем победа твоего Добра! Чао, мой безгрешный нимбоносец!
  Камилла растворилась в своем неизменном облаке пара, а у Витаэля еще долго стоял в ушах ее смех.
 
  Всю обратную дорогу, трясясь в вагоне до своего Пушкино, Олеся думал о том, как нелегко приходится Диме и какой же гад Саня. Все-таки он со своей Дашкой одного поля ягоды, оба не честные, жадные. Олесе было просто дико смотреть порой на их поведение. Еще она решила выведать у Даши что-нибудь про замыслы Сани. Все-таки Дашка частенько пробалтывается, не может удержаться от своего бахвальства. С такими мыслями Олеся ехала домой от своего любимого Димы.

Глава 7.
   
   А на следующий день, в воскресенье, к ней зашла Даша. Вся недовольная, насупленная, даже накрашена кое-как. Явно хотела выговориться.
- Пойдем, проветримся, что ли, - сказала она.
 Олеся взяла Чапку, и они втроем отправились снова в посадку. Встали там в березках и закурили. Олеся помнила о том, что надо бы выведать у Даши про Санины планы. Ну, хоть что-то, хоть намек какой получить! Для этого надо было завести разговор на такую тему, чтобы дать Дашке почувствовать, что она самая классная, самая умная и вообще образец для подражания. Одним словом, надо вслух ей позавидовать и заодно как бы всплакнуть о своей собственной непутевой жизни. Тогда она за секунду нос свой задерет и начнет бахвалиться своими «талантами» и умением жить. Пока Олеся соображала, на что бы пожаловаться, Даша спросила ее:
- Ну, как там Москва, стоит?
- Стоит, и стоять будет, - затянувшись, ответила Олеся и тоже спросила: - А что в бане? Как всегда, было много водки и не успели попариться?
- Лучше ничего не говори мне про баню, - раздраженным тоном ответила Даша, - Сашок мой только сегодня утром уехал, ночевали с ним у его матери. Отрабатывала, так сказать, супружеский долг. Приехал дурень вчера прямо с утра, вдобавок без машины. Полдня сидел чай у меня пил, остальные полдня трахались у него дома. Да что я тебе рассказываю, ты ж сама наверно в курсе, что он вчера у меня был.
- Ну да, Дима сказал, что он к тебе рванул, - улыбнулась Олеся, - Я еще про себя посочувствовала тебе. Ты так в эту баню собиралась!
- У, еще смеется надо мной стоит, - Даша искоса посмотрела на Олесю, - Конечно, смешно, когда там каким-то шалавам  денежек отстегнули, а я за здорово живешь со своим Саней покувыркалась. Я злая на него, как собака!
- Да ладно, зато по любви, - усмехнулась Олеся, - А в твоей бане тебе всегда что-ли денег отстегивают?
- Да не в бане дело, - вздохнула Даша, - Юрок мне иногда подкидывает, у него их куры не клюют. Но мы видимся редко. Он же человек не свободный, время кусками выкраивает, а у меня в универе сессия. Я пропускать не могу, у меня ж платное обучение. На зачет не явился – сразу родичам уведомление. Так что вот. По любви, как ты говоришь, но зато бесплатно. Что совсем не радует.
- Ну, вот а я всю дорогу бесплатно и по любви, - беспечно сказала Олеся, - Мне вообще никто давать не собирается. Так, если сам что-то купит. А твой Саня вообще перестал денежку давать? – невинным голоском поинтересовалась она у Даши.
- Ой, Саня что-то совсем сдувается, - задумчиво ответила Даша и бросила на Олесю быстрый взгляд, - Даже думаю бросить его. Вот так вот.
«Ого!» - подумала Олеся, - «Видать, наш Саня не такой уж и гад, никак не поддается Дашкиному давлению, чтобы пойти против друга. Поэтому и молчит на эту тему с Димой. Колеблется. Интересно, что же будет,  если Дашка скажет ему, что бросает?» А сама вслух сказала ей:
- Даш, ну ты вообще! Раз-другой  денег не дал – и сразу бросать. Вы уже столько вместе, не жалко?
- Жалко у пчелки, моя дорогая, - ответила ей Даша, - И кто сказал, что он мне совсем денег не дает? Дает, но просто мне этого мало. Я хочу курить дорогие сигареты, душиться дорогим парфюмом, носить красивые колготки и все в таком роде. То есть все то, чего не хочешь ты. А для всего того, чего хочу я надо много денег. Потому что рыночный ширпотреб меня больше не устраивает.
«Вот ее и понесло», - подумала Олеся, - «Сейчас начнет жизни учить и что-нибудь ляпнет».
- Тебе самой-то не надоело в рыночный хлам одеваться? – несколько надменно спросила она у Олеси.
  Олеся чуть не ответила, что Даша сама не так давно торговала этим хламом, сидя на рынке под зонтиком и поедая шаурму и суп из стаканчика. Да и сейчас она в шмотках далеко не от Армани, а в тех же рыночных. Кому она тут по ушам-то ездит? Но Олеся сдержалась и с улыбкой сказала:
- Знаешь, после того, как выяснилось, что триппера у меня нет, я про деньги думаю меньше всего и просто радуюсь весеннему солнышку.
- А, ну да, это повод для счастья. Согласна, - засмеялась Даша, у которой с самоуверенностью стало подниматься и настроение.
  Олеся, чтобы не упустить момент Дашкиных откровений, сказала:
- Слушай, я вчера посмотрела у них в квартире – такой дурдом! Все шмотками завалено. Прикинь, люди с утра до вечера ничего не видят, кроме этого шмотья. Даже дома. Мне кажется, уже пора заканчивать с этими халатами и пиджаками. Придумали бы что еще, новенькое. Да?
- Мне уже как-то все равно, что они там придумают, - равнодушным тоном ответила Даша и выпустила длинную струю дыма вверх, - Два придурка, давно бы уж кожей торговать начали. Или хотя бы обувью, и то лучше было бы. Люди уже на золото перешли, а они все в своих халатах копаются.
- На кожу и обувь, наверно, денег пока не накопили, - пожала плечами Олеся.
- Да им Андрюха предлагал в долг дать! На раскрутку! Так твой же Димочка и уперся как баран. Видите ли, не хочет зависеть от других! Тьфу, дурак. Там видишь какая байда получается, им пришлось бы быть в доле еще и с Андрюхой. Ну и что тут такого? И Саня как бы не против этого, а твой Дима вот уперся.
  Олеся внимательно слушала и думала о том, что с ней Дима никогда не делится такими подробностями своего бизнеса. Так, что-то по ушам ездит. А Саня вон Дашке все как на ладони выставляет. «Ну, в конце концов, какое мое дело?» - подумала Олеся и сказала:
- Слушай, они уже измотаны этим рынком дальше некуда. Я не знаю, как там твой Саня, но я на Димку просто смотреть не могу. Весь дерганый, злой, ужас просто. Прямо сердце кровью обливается за него.
- Пожалел ягненок волка, - вздохнула Даша и как-то с жалостью посмотрела на Олесю, - Нашла ты кого жалеть! Он тебе рассказал, что опять триппер подцепил?
- Не подцепил, это он в тот раз не вылечил, - объяснила ей Олеся с умным видом.
 Даша замолчала и как-то очень внимательно посмотрела на Олесю. Потом, покачав головой, сказала:
- Не хотела я тебе говорить. Саня узнает – орать будет, да ну и фиг с ним. Ты знаешь, что у твоего Димы баба есть?
  Олеся, пытаясь в этот момент прикурить, так и застыла с зажатой сигаретой между губ. Потом вытащила ее изо рта и как-то вдруг осипшим голосом произнесла:
- И давно?
- Месяца два уже точно, - прикинула Даша, - Но может и раньше. Это знаешь кто? Двоюродная сестра Михи, живет как раз на Преображенке. Так что ему там недалеко, очень даже удобно. Миха к ним как-то приезжал после нового года и позвал к ней на день рождение. Мой Саня не поехал, а твой сразу подхватился и вперед. Вот с того дня и зачастил к ней.
- Это он от нее, значит, подцепил? – глухо спросила Олеся, все-таки прикурив дрожащими руками сигарету.
- Значит от нее. Причем дважды, - констатировала Даша, и с очень многозначительным видом выпустила дым.
  Олеся стояла, пытаясь унять внутреннюю дрожь. Как-то не получалось. Даже щеки покрылись малиновыми пятнами.
- Что молчишь-то? – спросила ее Даша.
- Думаю вот, его убить или самой пойти удавиться, - ответила ей Олеся с нервным смехом.
- Эй, ну ты чего, ты его правда так любишь что ли? – у Даши в голосе даже проскользнули какие-то тревожно-сочувствующие нотки.
- Уже все, не люблю, - ответила Олеся и посмотрела на Дашу пустым взглядом.
- Слушай, да на тебе лица нет, ты посмотри, даже трясет всю! – заволновалась Даша, - Пойдем к ларьку, хоть водички купим, попьешь.
- Не, давай еще курнем. Дай мыслям хоть в голове улечься, - сказала Олеся, - Вот Миха скотина! Знает ведь, что мы с Димой вместе, так надо было потащить его к этой своей сестре!
- Ага, нашла виноватого. Миха то здесь причем? – удивилась Даша. - У него девки нет, какое ему дело до других? Кстати, мой-то Саня дома остался, так что Дима твой сам гусь хорош. И ладно бы раз съездил и все, так у них там целый роман, как я поняла. Саня говорит, что он там частенько ночевать остается. А потом как приведение на рынке сидит, зевает.
- А я еще жалею его! Устал, бедненький! Блин, вот я дура, - со злой обидой сказала Олеся.
- Кстати, - прищурилась Даша, - Если уж пошел такой разговор, то это одна из причин, почему Саня так хотел бы войти в долю с Андрюхой и заняться новым товаром. Дима твой все пустил на самотек. Даже проверять все перестал, все на Саню скинул. Ему ж все некогда! Пьянки-гулянки и прочие радости. Иногда Саня один все на рынок везет, разгружает один, а Димочка часа через два с опухшей рожей подваливает. И кому такой партнер нужен?
- Ну надо же! А мне еще макароны на уши вешал, что это Саня все тяп-ляп и кое-как, а он наоборот, весь в подсчетах, - вздохнула Олеся.
- Ну конечно, слушай его! – воскликнула Даша, - Да ему тебе наврать – проще простого. Ты ж у нас всему веришь, вот тебе и наука на будущее.
  Олеся вспомнила, как вчера застала Диму дома явно перед выходом куда-то, а потом еще и эти ботинки с курткой… Звонить, наверно, спускался. Предупредил свою ненаглядную, что не сможет приехать.
- Как ее зовут-то хоть, знаешь? – хмуро поинтересовалась она у Даши.
- Я все знаю, - загадочно ответила Даша и улыбнулась, - Зовут Ирой. Их две подружки – Ира и Наташа. Твой, значит, к Ире, а Миха – к ее подружке Наташе. Кстати, они уже далеко не девочки, им под тридцать уже. Так что твой Димулька клубнички захотел после такой малолетки, как ты, - снова усмехнулась Дашка. Но не весело усмехнулась. Видно, и у нее сердце дрогнуло, глядя на Олесю, чьи переживания были все на лице.
- Я только одного не могу понять, - тихо произнесла Олеся, глядя пустыми глазами на лес за речкой, - Зачем тогда он мне голову столько дурил? Появилась другая – да ради Бога! Разлюбил меня, иди к ней. Это я вроде запасного варианта что ли оставалась?
- Вот этого я тебе объяснить не могу, - ответила ей Даша, - Чужая душа - потемки. Вот у него и спроси.
- Поехали сейчас к ним в Москву? – вдруг предложила Олеся и посмотрела на Дашу, - Я ж теперь ночь не усну, пока ему все не выскажу.
  Даша с сомнением посмотрела на Олесю, а потом, о чем-то подумав, прищурилась и сказала:
- А поехали! Буду твоей группой поддержки. И будем надеяться, что твой Дима не вцепится мне в рожу. Все-таки это я выдала его тебе.
- Не вцепится, - произнесла Олеся, - Давай, докуриваем и вперед с песней. А тебе, кстати, спасибо за информацию. Могла бы, конечно, и пораньше сказать.
  Даша лишь развела руками. Да и зачем ей было что-то объяснять этой маленькой дурочке? Раньше ей не надо было этого, вот и не говорила. Она бы и сейчас не сказала, если бы не вопрос денег. Вопрос, волновавший ее больше всего на свете.
   Всю дорогу до Москвы Даша подбадривала Олесю, в голове у которой билась только одна мысль: ну как он мог? А сама держала за руку Дашу. Даша поглаживала ее по плечу и полностью выражала свое сочувствие и поддержку.
   А много лет спустя, когда и Дима и Даша остались в ее далеком прошлом и можно было со спокойной душой и без эмоций разложить всю ситуацию по полочкам, Олеся смогла понять одну простую вещь. Не было в Даше тогда не сочувствия, не поддержки. Один голый расчет. Тогда ей было очень на руку, чтобы разругались Олеся и Дима. А виноватыми в том, что Олеся все узнала, получились бы Даша и, как первоисточник, Саня. По правильному расчету Даши Дима должен был просто смертельно обидеться на них двоих. И это должно было повлечь за собой разрыв в их дружбе и дележ бизнеса. Так, собственно, и получилось. Но не в этот раз. Немного позднее.
   Когда они приехали в квартиру, то Даша быстро подхватила Саню и увела прогуляться. Сцена между Олесей и Димой была выдержана в лучших традициях шекспировских романов. Рыдали оба. Олеся с пафосом и надрывом, Дима – с раскаянием. Но все-таки умудрились сойтись на том, что все равно любят друг друга и остальное все можно пережить, если быть вместе. Дима поклялся быть впредь верным и честным. Олеся поверила и простила. По-крайней мере, так ей тогда показалось. Не учла по юности и неопытности одного – простить можно все, забыть – ничего. Но на тот момент их отношений дело вроде как стабилизировалось.
   Пару недель спустя Даша предложила Олесе съездить с ней в пансионат, на недельку. Был конец марта, как раз каникулы перед началом последнего семестра. Саня с Димой продолжали свои трудовые подвиги на рынке. Отговорить Дашу от  поездки в пансионат без него Саня даже не стал пытаться, зная, что бестолку. А вот Дима попытался обидеться на Олесю. Но что-то в душе Олеси изменилось, она еще и сама толком не знала что именно. Раньше ей бы и в голову не пришло ехать в какой-то пансионат без любимого Димочки, а тут она просто встала на дыбы. Простить-то она своего Диму простила, но и о себе не забыла. Как-то враз она взглянула на себя с большей любовью, поняв, что надо быть почаще эгоисткой, ну вроде как Дашка, и уделять больше внимания самой себе, чем любимому Димочке. Стала немного злее. Дашка заметила, что Олеся как-то переменилась, даже манера разговора стала другой. Она даже как-то сказала Олесе:
- Я от тебя даже не ожидала такого. А ты стервочка будь здоров оказалась, прям как-то даже неожиданно видеть это от тебя. Раз, и Дима просто шелковый стал. А ты прям кремень, наглая еще такая стала, всего требуешь от него. А он, смотрю, старается, вину свою чувствует. Ну, ты молодец!
- Да ничего я от него не требую, - пожала тогда плечами Олеся, - Просто он понял, что я для него важнее всего. Вот и все. Ну, а мне тоже что-то надоело сюсюкаться с ним. Ты была права, раз мужики все эгоисты – то надо и самой иногда быть такой же, больше ценить будут.
  Даша тогда прикусила губу и задумчиво произнесла:
- И все равно это получилось очень неожиданно. Я не думала, что вы останетесь вместе. Теперь мой Саня при каждом удобном случае говорит мне, что «вот Олеся так бы не сделала, Олеся так бы не сказала Диме, она его вон как любит, все простила!» Ты прям для него теперь идеал, а я должна брать с тебя пример.
- Ах, ну какая же я молодец! – усмехнулась Олеся.
  В пансионате они поселились в очень милой комнате на четвертом этаже. И в первый же день, спускаясь в лифте на первый этаж, столкнулись там с высоким парнем в кожаных штанах. Парень был бритоголовый, широкоплечий, и вдобавок держал в руках широченный поднос с вареными креветками. Он брутально стоял в лифте, выпятив нижнюю губу, не обращая на Олесю и Дашу никакого внимания. Что тогда дернуло Олесю – она и сама не поняла. Но она ухватила наманикюренными пальчиками одну толстую креветку и прямо на глазах изумленных Даши и незнакомого парня очистила ее и засунула в рот. Закрыла глаза и выдохнула:
- Кааааайф! Я еще одну возьму, ладно?
 И тут же подцепила еще одну. Лифт как раз спустился на первый этаж и двери открылись.  Олеся первой вышла из лифта и, обернувшись, улыбнулась высокому парню. Затем, взяв Дашу под руку, она развернула ее и они направились в сторону столовой.

  Камилла просто прилипла к уху Олеси.  От усердия у нее даже выступили капельки пота над верхней губой. Витаэль, махнув рукой на свою интеллигентную привычку «не лезть без очереди», тоже пристроился у правого уха Олеси и начал приводить свои доводы о ее не достойном поведении. В конце концов, Камилла довольно частенько врывалась в его божественные диалоги, разве что его самого не отталкивала от Олеси, лишь свое сказать. Но, судя по всему, сегодня Олесе было не до святых наставлений Витаэля. Камилла ликовала. Витаэль заглянул в душу Олеси и ужаснулся – там сплошь и рядом все было усеяно взошедшими ростками греха, еще совсем маленькими, но занявшими все пространство. «Когда же это все так быстро случилось?» - Витаэль с оторопью созерцал на дело рук Камиллы. Камилла самодовольно улыбнулась и подмигнула Витаэлю, произнеся:
- Не удивляйся, мой белоснежный друг, просто пришло время.

   Даша еще не успела прошипеть свой вопрос, только рот открыла, как за их спинами послышалось:
- Эй, девушки, а вы в баньку не хотите?
 Олеся тут же обернулась и весело ответила:
- Отчего ж не хотеть? А креветочки Вы туда несете?
  Тут парень изобразил на своем брутальном лице нечто похожее на улыбку и произнес:
- Там не только креветочки, пойдем, не пожалеете.
- Ну, тогда пойдем, - улыбнулась ему Олеся и потащила Дашу за руку. Даша не особо и сопротивлялась.
  Пока они шли по коридору за парнем, Даша дернула Олесю за рукав и наконец-то прошипела:
- Ты обалдела что-ли? Куда идем-то?
- В баню идем, - убедительно ответила Олеся и подмигнула Дашке, - Ты ж любишь баньку, вот и попаришься как раз.
- Вообще мальчик ничего, - уже гораздо тише и с лукавой ухмылкой произнесла Даша, - И так мне  в декольте заглядывал…
- Ну вот, есть повод не только попариться! Обещаю Сане ничего не рассказать. А я вот сейчас напьюсь до беспамятства. Ну, а уж дальше как получится, - в тон ей ответила Олеся.
   Тут парень распахнул перед ними дверь в сауну и девчонки с улыбочками вошли внутрь. За круглым столом сидело мужиков пять, замотанных в белые простыни. При виде Даши и Олеси они изобразили радостное изумление и, конечно, пригласили их за стол. Олеся, следуя железной логике своей подруги, быстро обежала взглядом всех мужиков. Мужикам было годков уже под сорок. Все пузатые и уже изрядно выпивши. Но один сидел немного хмурый, явно трезвее остальных, и стройнее, кстати, тоже. Но первым делом в глаза бросалась огромная золотая цепь вокруг его шеи. На цепь Олеся и среагировала, и решительным шагом направилась к нему. Села прямо на подлокотник его огромного кресла и бодро сказала:
- Ну, наливайте!
  Мужики одобрительно заржали и накатили ей здоровенную рюмку водки. Олеся, подмигнув сидящему рядом удивленному мужику, подняла свою стопку и сказала:
- Ваше здоровье, товарищи!
  И выдохнув, лихо опрокинула весь стопарик себе в рот. Потом, без всяких там женских ужимок, звонко сказала: «Уххх, зараза!»
  Мужики заржали и стали тоже опрокидывать в себя свои порции. Даша уже пригрелась на коленях того парня, что привел их сюда. А мужик, к которому подсела Олеся, явно повеселел. Выяснилось, что звать его Женей. Он стал спрашивать о чем-то Олесю, потом постепенно она пересела поближе к нему в кресло. Мужик оказался большим приколистом, рассказывал смешные анекдоты. Олеся их тоже знала немало, причем далеко не детских. Когда она взглянула на часы, то оказалось, что они так сидят уже пару часов. В это время из парной вывались три веселые и пьяные  девахи, и мужики ринулись с ними бассейн. Олеся с Дашей остались со своими кавалерами.
- А что не паримся, девчонки? Давайте, раздевайтесь, – сказал вдруг Женя, уже изрядно захмелевший. Собственно, спрашивать об этом кроме как у Олеси ему было больше не кого. Полуголая Даша в углу уже вовсю лобзалась с долговязым парнем.
- Ноу проблем, пойдем попаримся, - ответила Олеся Жене и за пару секунд осталась в чем мать родила.
  Женя пробежал взглядом с ее головы до пяток и лишь сказал: «Ого!»
- Ого, не ого, там дальше видно будет. Бери веник! – весело сказала ему Олеся.
- Какой веник? – удивился Женя.
- Каким парить меня будешь! – засмеялась Олеся и направилась в парную.
  В парной было на так уже и жарко, всего градусов семьдесят. Можно сказать, что даже холодно для такого заведения. Но Олесе с Женей было не до пара. Как они потом оказались в их с Дашкой номере – Олеся и не помнила. Восприятие происходящего вернулось только под утро, когда она продрала глаза и сообразила, что рядом с ней кто-то мирно спит, накрыв ее здоровенной ручищей. Немного пошевелившись, чтобы выбраться из под этой тяжести, Олеся оказалась намертво прижатой к постели всем остальным туловищем хозяина пресловутой руки. Женя оказался очень нежным и что-то шептал ей про любовь, про то, что она теперь его, он ее заберет куда-то к ним в  Текстильщики, и много чего  еще… Олеся особо не слушала, просто отдаваясь тому наслаждению и покою, которые она испытывала с этим Женей. Для нее все это было словно во сне и она даже не открывала глаза, отвечая на его ласки.
   Так пролетело пять дней. Она ночевала в его номере, им приносили завтрак в постель и он кормил ее сам, словно ему это безумно нравилось. Все время называл ее «Лисенок» и целовал в кончик носа. Потом он уезжал, весь день она занималась всякой ерундой в обществе Дашки, а вечером снова приезжал. На пятый день сказал, что больше не сможет пока сюда выбраться. Дал ей два номера телефона, триста баксов и обещание, что она не пропадет. Олеся с улыбкой кивнула, уже зная заранее, что продолжения никакого не будет. Когда он записывал ее адрес, номер телефона и где она учится – она старательно все наврала. Женя сел на свой джип и умчал по своим делам. Больше они никогда не виделись.
  Как потом выяснилось, мужики эти оказались бандитами, под коими находился этот пансионат. То есть они отдыхали на своей территории, где были хозяевами. Как-то Дашке удалось это разнюхать.
  А сама Дашка тоже время даром не теряла. У нее появился там некто Петухов, которого иначе как по фамилии она и не называла. Несколько раз она ночевала у него, а потом к ней приехал ее разлюбимый Юрок. И с ним она загудела на пару дней, напрочь забыв и Петухова и Олесю в том числе. Когда Юрок уехал, то Петухов уже остыл к Дашке и в столовой бросал на нее довольно обиженные взгляды. Дашка плюнула на него и познакомилась с каким-то татарином Равилем, который изматывал ее днем катанием на лыжах, а вечером сексом в ванной. Дашка признавалась, что так  балдеет от него, что не надо даже никаких денег. Про свои «добытые» триста баксов Олеся ей докладывать не стала, сказав, что здесь они на отдыхе и можно бесплатно. Дашка со смехом согласилась.
   Добираться обратно из пансионата домой в Пушкино подружкам пришлось одним. Их Саня с Димой умчали за товаром в Турцию, и встретить было некому. Дашка кряхтела, таща на себе свою огромную торбу со шмотками и туфлями, приговаривая, что сейчас бы очень пригодился Олеськин хахаль на джипе.
  По возвращении из пансионата Дашка таки уговорила Олесю познакомить ее с другом своего Юрика. Тут, собственно,  уже долго не пришлось уговаривать саму Олесю. Ей понравилось это освобождение от всеобъемлющей и очень гнетущей любви к своему Димочке. Пусть Димочка будет, все-таки его она любит. Но он в Москве, а она в Пушкино. Какое-никакое, а расстояние. Скучно все-таки! Он гульнул, теперь ее очередь. А гульбанить с Дашкой оказалось ой как весело. Дашка смеялась и говорила: «Правильно, надо клин клином вышибать!»  Тем более, друг ее Юрика оказался очень даже приличным мужиком. Олеся просто плавилась в его руках и забывала обо всем на свете. Причем сразу почувствовала, что и он остался к ней далеко не равнодушный. Звали его Егором. Конечно, женатый. Но об этом Олеся и не задумывалась. В первую их встречу она вообще мало о чем задумывалась. Как, собственно, вообще о чем-то в то время. Посидели в его квартире, которая была у него как раз для таких мероприятий, как «пьянки-гулянки». Выпили. Потом он посмотрел на свои швейцарские часы и весело сказал:
- Так, у меня осталось два часа до возвращения домой. Жена сказала еще сметаны купить. Все, пойдем. Мадемуазель,  моя рука, - и протянул Олесе широкую ладонь.
  Олеся засмеялась, жеманно присела в реверансе и, вложив свою тонкую руку в его ладонь,  сказала:
- Сэр, мое согласие.
  Куда идти – она уже и так догадалась. В квартире была большая спальня. Олеся обернулась и подмигнула Дашке, которая  весело сверкнула глазами ей в ответ.
  Именно с  Егором Олеся стала настоящей женщиной. Она поняла это сразу, в тот же первый раз, когда они были вместе.  Все, что было до него, показалось тогда Олесе просто детскими шалостями. Егор был с ней настоящим мужчиной: одновременно нежным, грубым, страстным, напористым, требующим подчинения и в то же время наслаждающимся удовлетворением женщины. Он показал ей самые скрытые возможности ее тела, такого наслаждения Олеся не испытывала еще никогда. Когда их близость завершилась, он снова превратился в прежнего Егора, веселого и постоянно посматривающего на часы. Пока Олеся медленно натягивала колготки, пытаясь унять головокружение, Егор быстро сунул ей что-то за резинку колготок и сказал:
- Хочется тебе что-нибудь подарить, даже не знаю что. Купи себе что-нибудь сама, ладно? И как будто это от меня. Хорошо?
- Угу, - блаженно мурлыкнула Олеся, все еще плохо соображая.
Потом, когда он галантно помогал ей одеваться в прихожей, спросил:
- Слушай, а какой тебе парфюм нравится?
- Ей Кристиан Диор нравится! – крикнула из ванны Дашка, причесывая свои красные длинные волосы. Они с Юриком тоже время зря не теряли, и она быстро пыталась привести себя в порядок.
  Егор заглянул в открытую дверь ванной и весело сказал:
- Дарья! А какой у тебя размер груди?
- Эй, тебе такие не нравятся, отвали оттудова! – смеясь, гаркнул ему из кухни Юрик.
- Да я просто подумал, у нее больше, чем у нашей Ефимовой или нет? – Егор сделал большие глаза и лукаво посмотрел на Дашку. Дашка захихикала.
- Ефимова это кто? – снова проорал из кухни Юрик.
- Да одна мадам со мной работает, в бухгалтерии. Там такие, скажу я тебе, просто необъять! Ну, или мне так просто кажется. Вот я и хочу сравнить, - и Егор преградил дорогу Дашке, пытающейся проскочить из ванной.
- Дашка, покажи ему сиськи, пусть успокоится! – заржал Юрик. Он уже докурил свою сигарету и тоже нарисовался в коридоре.
- Да ну вас, дураки, - Дашка надула губы, пытаясь всем видом показать, что она оскорблена.
- Да ладно тебе, покажи, - сказала ей Олеся, которой тоже стало весело. Особенно глядя на выражение Дашкиного лица. Она столько раз слышала от Дашки, что ее Юрик просто на руках ее носит, ножки целует, а тут все гораздо проще оказалось. Предлагает раздеться перед своим другом. И, судя по всему, Дашке стало стыдно перед Олесей. Но Егор с Юркой не отступали.
  И тут Олеся со смехом сказала:
- А вы ей сто баксов дайте – она сразу все покажет.
  Юрик заржал как конь. А Егор тут же вытащил из кармана сто баксов, словно они у него там были заготовлены, и помахал ими перед Дашкиным носом:
- Ну что, показываешь?
- Да показывает, смотри уже, - Юрке эта канитель  поднадоела, и ловким движением он схватил Дашкины руки и завел их за спину, сказав Егору: - Давай, задирай кофту да смотри.
  Дашка завизжала. А Егор быстро задрал ей кофту, все рассмотрел и сунул Дашке между грудей сто баксов, сказав при этом:
- Не, все-таки у Ефимовой наверно поменьше будут. Держи, честно заработала.
 Дашка быстро натянула кофту, оттолкнула Юрку и захлопнула дверь в ванну, закрывшись там.
- Эээй, Даш, ты чего? – Юрка постучал к ней в ванну, - Обиделась что ли?
- Да прям, - шепотом сказала Олеся, натягивая сапог, - Деньгу разглядывает. А вдруг всего полтинник подсунули?
  Егор с Юркой снова заржали. Сначала попытались тихо, потом грянули по полной, когда Олеся добавила:
- Ну а что, вдруг вы шулеры какие? Стольником перед носом помахали, а в сиськи всего полтинник сунули. Причем рублей.
  Дашка наконец-то вылезла из ванной. Уже с улыбкой. Видимо, здраво рассудила, что на Юрика обижаться нет смысла. Не выгодно. А с нее не убудет.
  Когда спустились на улицу, было уже темно. Юрка усадил Дашку в свою машину и повез домой. А Егор повез Олесю. По дороге спросил:
- Слушай, а ты знаешь у Кристиана Диора сейчас новый аромат «Тендер Пуассон», тебе нравится?
- Нравится, - соврала Олеся. Откуда же ей знать, какой там сейчас новый аромат у Кристиана Диора? Но честность – удел лохушек. Лучше соврать.
- Тогда заметано. Подарю тебе «Тендер Пуассон», - кивнул Егор.
  И еще не забыл спросить номер ее телефона.
  Выпуская Олесю из машины около ее подъезда, нежно поцеловал в губы и сказал:
- Все, будь умницей.
  И умчал на своем внедорожнике.
  А дома Олеся, раздеваясь, выронила на пол из колготок какую-то бумажку. Подняла и развернула. Оказалось, что сто баксов. «О, да я прямо валютная проститутка!» - весело подумала Олеся, - «Платят только в баксах. Видать, есть за что». И спрятала денежку в шкаф под стопку своих трусов.
  Потом, когда через пару дней они с Дашкой, сидя в кафешке и попивая мартини,  вспоминали ее «подвиг с сиськами», Даша начала оправдываться, что Юрка был просто сильно пьяный, а так он очень даже интеллигентный мужик. Олеся отмахнулась от нее и сказала:
- Да расслабься ты! Сто баксов дали – и не ерзай. Какая тебе разница-то? Сиськами потрясла – стольник получила. Радуйся жизни. Мне вот Егор тоже стольник сунул. И ничего, не паникую.
- Правда что ли? Дал тебе сотку? – Дашка вытаращила на Олесю глаза, - Охренеть можно! Хотя… можешь не радоваться. Я Егора хорошо знаю. Раз деньги сунул – все, можешь его забыть. Больше не увидитесь.
- Ну, значит не судьба, - равнодушно ответила Олеся и прикурила. А сама тоскливо подумала, что будет очень и очень жаль, если у них с Егором больше ничего не сложится.
  Но Дашка оказалась не права. Все сложилось, и еще не раз. И не нужны были Олесе никакие деньги, когда она оказывалась рядом с Егором. Ее тянуло к нему, словно магнитом. Когда бы он не позвонил и не предложил встретиться, она всегда соглашалась, всегда находила время. И всегда гнала от себя мысли, что любит его. Мысли о Диме отошли на задний план, хотя он по-прежнему оставался ее парнем. Дима был Олесе нужен, без него она бы просто не смогла. А будучи рядом с ним, она теперь представляла Егора. Как так можно жить – она и сама толком не понимала. Но ведь жила! Теперь и у нее были свои секреты.
   А потом, уже спустя наверно месяц, Олеся как-то жарила курицу на кухне в московской квартире. Зашел Саня, прикрыл дверь и тихо ей сказал:
- Олесь, а я знаю, чем ты в пансионате занималась. Мне Даша все рассказала.
  Олеся сначала и не сообразила, о чем речь и машинально продолжала переворачивать курицу на сковороде. А Саня уселся за стол, явно для разговора. В голове у Олесе промелькнуло уже изрядно затертое воспоминание о Жене. А вслед за эти воспоминанием  - мысль о том, насколько больше «впечатлений» от пансионата осталось у самой Дашки. Саня поерзал на стуле и сказал:
- Олесь, ты меня слышишь?
- Слышу, слышу, - спокойно ответила Олеся, соображая, что ему ответить. Потом спросила: - Ну и что же она тебе рассказала?
- Все рассказала, - глядя на нее, ответил Саня, - Как ты там веселилась и все такое. Получается, что зря ты Димона тыркала за его гулянки, раз сама такая.
  У Олеси от злости на Дашку все в голове вмиг перемешалось и она выпалила:
- А про себя твоя Даша тебе ничего не рассказала?
- Про себя ничего, - спокойно ответил Саня и добавил: - А там есть что рассказывать?
- Знаешь, мне очень все равно, что она там тебе про меня наплела. Пусть это останется на ее совести, - сдерживая ярость, ответила Олеся, уперев руки в бока, - Но лично я ничего не буду говорить тебе про нее. Просто поверь, что ей там было гораздо веселее, чем мне. Вот и все.
  Саня поджал губы и замолчал. Олеся отвернулась снова к сковородке. Но Саня подумал, подумал и решил не сдаваться и все же выведать что-нибудь конкретное:
- Олесь, она мне в таких красках про тебя расписала, я прям даже не знаю, что о тебе и думать. Я был совсем другого мнения о тебе.
  Олеся выключила плиту и на выходе из кухни произнесла:
- А я не собираюсь тут стоять перед тобой и оправдываться. Думай что хочешь. Вот такая я звезда.
 И развернулась к нему спиной. И тут же получила в спину:
- А если я все Диме расскажу?
 Да уж, она была о Сане тоже совсем другого мнения. Хотя общение с Дашкой изменит кого угодно. Олеся остановилась и, глянув через плечо меланхоличным взглядом на Саню, бросила ему:
- Иди, рассказывай. Дело твое.
  И пошла в комнату, где Дима смотрел футбол. Даша в тот день не приехала к Сане, родители заняли ее какими-то домашними делами. Олеся присела рядом и посмотрела на него, прикинув ситуацию: вот Саня действительно возьмет да и расскажет все Диме. Может правду, может выдумки, может и то, и другое – смотря, что ему наплела болтливая Дашка. «Вот идиотка толсторожая! Любит своим языком потрепать, о чем ни попадя! Это ж надо, про нее Сане рассказала! Поговорить было больше не о чем, что ли? Ну, ладно, фиг с ней. Допустим, Диме все поведают. И что?» - Олеся снова внимательно посмотрела на Диму. Он сосредоточенно пялился в телевизор. Прям бы так и влез в него! До чего ж увлеченный человек. Олеся вздохнула и подумала, что в душе у нее сейчас гораздо больше злости на Дашку, чем страха от возможного разоблачения. Собственно, вообще нет никакого страха. Полнейшее равнодушие по этому поводу. Если что, она просто скажет, что все это вранье. И пусть как хотят. Хоть с Димой отношения и наладились, но Олеся стала все чаще задумываться о том, что в ее душе уже нет такой трепетной любви к нему. Все стало по-другому. Как-то осмысленней, что-ли. Она стала обращать внимание на всякие мелочи, придираться к его каким-то словам и поступкам. А раньше такого не было. Раньше Дима был светом в окошке, главным средоточием ее мыслей и желаний. Сейчас у Олеси изменились и мысли и желания. Желания вообще стали в одном ракурсе – Егор, Егор, Егор. Но Егор не ее мужчина, он чужой. Это Олеся знала четко. И  оставалась с Димой. Пусть ее любовь к нему немножко изменилась, но все равно это любовь. Да и привыкли они друг к другу. Так она объясняла себе продолжение их отношений.
  Олеся еще не знала, что как раз привычка и окажется  той силой, которая еще очень долгое время не даст познать что-то другое, новое в этой жизни. Ведь именно живя «по привычке», люди и остаются на одном и том же месте, продолжая лишь фантазировать о том, что могло бы быть в их жизни. А сами ничего не меняют. Просто лень что-то менять и ломать привычные,  ставшими такими уютным, стереотипы и комплексы.
  Неделю спустя, как-то вечером, к Олесе ввалилась пышущая гневом Даша. Она даже не стала раздеваться, так и осталась в дверях. И сразу же накинулась на Олесю:
- Ты чего там Сане про меня рассказала?
- В отличие от тебя – ничего, - таким же тоном бросила ей в лицо Олеся.
  Даша сразу остыла. Она вообще быстро спускала пар, когда с ней начинали разговаривать также на повышенных тонах. Сузив глаза, она надменно посмотрела на Олесю и процедила:
- Ну ты и дрянь оказалась. Не ожидала от тебя.
- Я от тебя тоже, - коротко ответила Олеся.
- Да Саня тебя просто на понт взял! А ты и повелась, как лохушка. Я ему про тебя вообще ни слова не говорила! Это он решил у тебя выведать про мое поведение, вот и придумал все это. А ты, как последняя дура, все ему выдала про меня! Он мне уже всю душу вынул! - с презрительным выражением лица сообщила она Олесе.
  Олеся удивленно подняла брови и сказала:
- Да? Ну, может и так. Но меня это уже не касается. Значит, вы с Саней друг друга стоите. Разбирайтесь сами, а моя совесть чиста.
- Ты хоть скажи, что ты ему там наплела про меня? – презрительно изогнув губы, сказала Даша.
- Можешь не верить, но я ему ничего про тебя не говорила. Ни слова, - твердо ответила Даша. И на всякий случай зевнула, дабы показать свое безразличие к этому вопросу.
  Вполне возможно, что Сане надоели наглые выходки его любимой Дашули. Очень все может быть. Олесе уже давно казалось, что Саня не чист на руку и обманывает Диму. Как именно – она не знала. Просто чувствовала это. Ему нужна была Даша, и еще были нужны деньги на Дашу, чтобы она не бросила его. Вот он и старался во всех направлениях. Да видимо немножко подустал от Дашкиных капризов, глядя на совсем не меркантильные отношения Димы и Олеси. Вот и придумал, как что-то узнать про Дашку от ее же собственной подружки. Не тут-то было. А с другой стороны, Дашка и сама могла ему насочинять про Олесю небылиц про этот пансионат. Нет, пусть уж сами разбираются в своих интригах и тайнах мадридского двора.
  Даша еще несколько немых мгновений сверлила Олесю взглядом, потом развернулась и, распахнув дверь, вышла из квартиры. Хотела еще хлопнуть дверью погромче, но Олеся придержала дверь. У Даши от рывка сорвалась рука с дверной ручки, и она зацепила длинным ногтем замочную скважину. Выругавшись, она бросила на Олесю последний злой взгляд, и побежала вниз по ступеням. Олеся ей в ответ мило улыбнулась.
  Так закончилась их дружба.
 А спустя еще месяц Дима и Саня разделили весь свой совместный капитал до последней копейки и последнего халата, и Саня съехал на другую съемную квартиру. Под бдительным оком Даши он быстро влился в дело Андрюхи, стал торговать его товаром, а также возить этот товар из Турции, и золотишко в том числе. Вопреки страхам и предрассудкам своего бывшего друга Димы, дела у Сани быстро пошли в гору именно благодаря этому риску. Пока Дима торговал в Лужниках лифчиками и гольфами, Саня сумел открыть свой ювелирный магазин. Андрюха, которому так боялся довериться Дима, тогда здорово помог Сане. А когда Саня купил себе еще и  иномарку, Даша быстро вышла за него замуж и родила хорошенькую дочку. Так что ее расчет оказался очень даже верным. В общем-то, как раз за это Олеся ее не винила. А за что винить? Человек шел к своей цели. Ей нужно было поссорить двух друзей, и она это делала любыми способами. Благоразумие и сообразительность Олеси, которая стала очень быстро учиться жизни и все схватывать на лету, тоже стали ей очень мешать последнее время. Да и не нужны были Дашке никакие подружки и друзья. Ей был нужен Саня. И его умение зарабатывать для нее денежки.
   Олеся тогда была слишком бестолковой и неопытной, даже история с Димой ничему ее не научила. Не было тогда в Олесе еще ни опыта, ни житейской хитрости и ловкости. Только открытость для всего нового. Ей тогда даже было жаль, что ее дружба с Дашей завершилась так некрасиво. Все-таки это благодаря именно Дашке в жизни Олеси появился Егор. Спустя какое-то время ей захотелось встретить ее как-нибудь, поговорить. Но что-то соображать и сводить концы с концами Олеся стала только тогда, когда узнала о свадьбе Даши и Сани после его стремительного взлета. Дашка вдруг поднялась на какой-то недосягаемый пьедестал. Что бы она там не вытворяла раньше, вдруг она стала женой и мамой. Совсем взрослой. Олеся пока не могла себя представить не тем, не другим. Она по-прежнему помогала Диме торговать на рынке и покупать суп в стаканчиках и шаурму. И иногда, сидя под зонтиком на рынке во время проливного дождя, когда под замерзшими ногами лужа и все коробки под товаром превратились в грязное месиво, Олеся была рада одному – что ее сейчас не видят Саня и Даша. Они бы просто посмялись над ней. Ну а что, правильно, сама дура. Кто-то сейчас ездит на иномарках и гуляет по улицам с красивой детской колясочкой, а Олеся сидит на грязном рынке во имя своей привычной любви к Диме. Хотя частенько думает вместо Димы о жарких объятиях Егора. Олеся злилась на себя за такие мысли, считала их не правильными. Но ничего не могла с собой поделать. Медленно, но верно, она начинала хотеть чего-то большего от своей жизни.
  А за ее спиной шла невидимая, нескончаемая битва между ангелом и бесом.

  Глава 8.

2004 год

   На палубе светило яркое солнышко и теплый ветер с Невы трепал ее коротко-остриженные волосы. Олеся хохотала, подставляя солнцу и ветру свою белозубую улыбку. Даже сняла солнечные очки, от смеха заслезились глаза.
- Я не могу больше, Борисыч, заканчивай со своими воспоминаниями, - еле выговорила она.
- Не, подожди, пусть расскажет, как они потом в бассейн прыгали, и у Ефимовой отвалился ее накладной хвост, - заржал Пашка.
  Олеся опять согнулась от смеха, показывая пальцем на возмущенную Ефимову, которая хоть и показывала Борисычу кулак, но тоже начала смеяться, вспомнив тот случай.
- Ефимова тогда была уже готова, - сказал Борисыч, - Да еще в парной посидела. Она хотела красиво спуститься с бассейн по лесенке, но, будучи «под шафе», сделала красивое фуэте на бортике и кормой вперед рухнула в воду. С головой. А всплыла… это видеть надо было! Без хвоста! – Борисыч заржал, изображая прическу Ефимовой, - Так это еще ладно! Хвост утянуло в стоковую трубу!
  Все согнулись от нового приступа хохота. Пашка разлил еще всем пива по высоким стаканам. Они весело чокнулись своими бокалами и умиротворенно стали потягивать холодное пиво.
- Какой же наш Егор Палыч молодец, - блаженно потягиваясь, сказала Ефимова Таня, - Вытащил нас на пароходике покататься всей толпой. Когда бы мы вот так собрались, чтобы не куда ее спешить, ни о ком не вспоминать, а просто балдеть на солнышке и на водичку смотреть.
- В Штатах уже давно практикуется корпоративный отдых, - с умным видом проговорил Борисыч, закуривая свою трубку, - А в Японии это вообще традиция на каждом предприятии. Я когда пару лет назад проходил практику в Токио…
- О, ну все, понеслись бурные воспоминания, - Таня сморщила нос и, поднявшись с шезлонга, подошла к бортику.
- А вам, девушки, только бы пиво пить, - смешно поджав губы, сказал Пашка, - Нет бы, послушать умудренного опытом и сединами Виктора Борисовича. Человек пол мира объездил, ему есть что рассказать.
- Ой, да ладно, - рассмеялась Таня, подставляя солнышку оголенные плечи, - Твой Виктор Борисович как хряпнет пивка, так и начинает впадать в свои воспоминания про пол мира. Олесь, бери сигареты, пойдем найдем компанию повеселее.
 - Олеся, сиди! Не слушай эту падшую женщину! – воскликнул Пашка.
- Нет, Паш, я все-таки пойду с Танюхой прогуляюсь, - смеясь, ответила Олеся и тоже поднялась, - Тем более пиво у вас закончилось. А без пива нашего Борисыча слушать - дело скучное. Пойдем искать тех, у кого еще осталось горючее.
- И порох в пороховницах, - добавила Таня, бросив многозначительный взгляд на Виктора Борисовича.
- Крысы вы две, - печально сказал он и откинулся на своем шезлонге, дымя трубкой, - Бросаете старого морского волка ради каких-то молодых козлов.
- Витюнь, а ты слышал, что крысы всегда бегут с тонущего корабля? – развеселилась Олеся, - Может, ты у нас тоже уже скоро того?
- Чего того? – угрожающе выдохнул дым «морской волк».
- Борисыч, ты не понял, - заржал Пашка, - Это она имеет в виду, что ты встанешь на якорь. Ну, вроде как тебе уже пора в тихую гавань.
- Молодежь вы незрелая! Да с моим якорем еще лет двадцать можно  морские просторы бороздить! - глубокомысленно изрек Борисыч.
- Ой, Витюнь, а покажи мне свой якорь! – Таня с размаху уселась верхом на Борисыча, который только успел крякнуть от натуги, и тут же оба повалились на палубу, поскольку шезлонг под ним развалился.
 Олеся и Пашка согнулись от смеха в три погибели. Таня, тоже закатываясь хохотом, сползла с Виктора Борисовича и отбежала в сторонку. Пашка ринулся помогать покрасневшему от ярости и натуги своему начальнику отдела, распластавшемуся кверху пузом среди обломков шезлонга. Таня схватила за руку Олесю и они, продолжая хохотать, быстро пошли по палубе, удаляясь от своей прежней компании.
- Ну, Танюха, мать твою! Я тебе это припомню! – рявкнул им вслед Виктор Борисович.
- Витюнь, я буду ждать тебя в полночь! Только якорь не забудь! – прокричала ему в ответ Таня. И они с Олесей снова громко рассмеялись.
- Девчонки, вы чего расшумелись? – из открытого окна, мимо которого они как раз проходили, высунулась голова их генерального директора.
- Ой, Егор Палыч, здрасьти! А можно к Вам зайти? Очень пить хочется, - Олеся легко подтянулась на руках и заглянула с окно, - Ты один или с половиной? – уже шепотом добавила она, пробегая взглядом по каюте, - А то нам вообще-то не попить, а лучше выпить. Ты как?
- Я с половиной, она в туалете. Брысь, сумасшедшая! – тихо засмеялся Егор и начал хлопать ладонью  по рукам Олеси, - Вечером в баре посидим все вместе! Брысь, говорю!
  Олеся отцепила руки и спрыгнула на палубу. Быстрой трусцой они с Таней отошли подальше от окна директора и  поднялись на верхнюю палубу.
- Блин, как же классно! – Олеся раскинула руки и закрыла глаза.
- Было бы чего выпить – было бы еще лучше, - затягиваясь сигаретой, протянула Таня, - Не забыла бы ты сумку с нашим бухлом, сейчас бы сидели где-нибудь спокойно и попивали. А то приходится побираться, пока бар не откроют.
- Зачем нам спокойно сидеть? Танюх, надо быть активными, ближе к людям! – весело ответила ей Олеся и тоже прикурила, - Может, купальники пока оденем и пойдем, позагораем?
- Ну, можно, - лениво протянула Таня, распластавшись руками по бортику, - Так качает приятно, даже в сон клонит. А может, лучше вздремнем до ужина?
- Упаси Боже! – отмахнулась от нее Олеся, - Дома спать будешь. Здесь надо отдыхать!
- Слушай, а ты вот так нагло в окно Егору заглянула, не боишься, что его жена тебя прищучит? – вдруг спросила ее Таня.
- Да это я так, будучи в нетрезвом состоянии, - пожала плечами Олеся, - Ты ж меня знаешь, я ведь партизан. Тише воды, ниже травы. Да и потом, что мне Егор? Я прекрасно знаю, что у него семья на первом месте и никуда не лезу. И раньше не лезла. Но если раньше между нами что-то было, то сейчас все совсем не так. Я ж тебе рассказывала!
- Ну, что-то рассказывала, - ответила Таня, - Только я все равно не понимаю. Если между вами уже ничего нет, то с чего он тебя воткнул к нам на работу? Под свое-то крылышко? Пару месяцев отработала, и сразу отправил тебя на практику в Мюнхен. Знаешь, скажу тебе по секрету, наши все считают, что ты его любовница.
- Ой, да пусть думают, что хотят, - ответила Олеся и небрежно дернула плечами, - Он вообще девок любит. И все, кто у него работает, так или иначе соответствуют его интересам. Включая секретаршу.
- Ну, я не знаю, что там у них с секретаршей, - усмехнулась Таня, - Но на окне сейчас висла у него ты со своими фривольными фразами про его жену.
  Олеся сморщила нос и укоризненно посмотрела на подругу.
- Я тебе на полном серьезе, - многозначительным тоном отреагировала Таня на ее гримасу, - Тебе все шуточки, а у Егора жена та еще штучка. Может такие разборки учинить, что мама не горюй! Я то ее помню, когда она еще не была его женой, а у нас работала товароведом. Товаровед из нее, конечно, был как из меня балерина. Зато интриганка та еще была! Перетрахалась со всеми кладовщиками, а потом женила на себе Егора нашего. И сразу родила ему, через шесть месяцев после свадьбы. Но тут, правда, грех что говорить, детишки у них все вылитый Егор.
  Таня задумчиво затянулась. Олеся посмотрела на нее долгим взглядом и сказала с улыбкой:
- Да уж, а ты, мать, пьяна, как я посмотрю! Такую пургу ты мне давно не гнала. В чем суть, мадам? Добавьте, пожалуйста, конкретики в Ваш пламенный монолог.
- Осторожней будь, вот тебе и вся конкретика, - сказала ей Таня.
- Да в чем мне осторожной-то быть? Ты прямо можешь что-то сказать, наконец? – вспылила Олеся.
- С женой Егора очень дружит наша Гордеева. Они еще и раньше были подружками. А потом Люська своего Егора отхватила, а Юлька так и осталась на складах шины с покрышками считать. Мне кажется, что у Егора что-то и с Юлькой было тогда. Но это уже дело прошлое. Потом он от этих складских дел отошел и замутил с немцами эту сеть управляющих компаний. А потом он Юльку снова к себе взял. Он вообще любитель, как ты правильно заметила, всех своих баб вокруг себя собирать. Ты когда у нас только появилась, Юлька бегала все вынюхивала: кто такая да откуда взялась. Но ты молодец. Партизанка оказалась. Она до сих пор про тебя ничего не знает. Да, собственно, никто не знает, кроме меня. Но с ней ты все равно поаккуратней. Если она увидит твое свободное отношение с Егором – все, тебе хана. Понятно? – и Таня снисходительно посмотрела на Олесю.
- Блин, просто тайны мадридского двора, - покачала головой Олеся, - Ладно, буду с ним только на «Вы».
- Ты зря ехидничаешь. Это для тебя же самой лучше будет, дурочка, - произнесла Таня.
- Ну, все, все. Я уже поняла, что ты ни хрена не поняла, - раздраженно ответила ей Олеся и добавила: - Блин, сейчас бы и правда, пивка еще, или винишка какого. Прям зла на тебя не хватает!
- Я тебе по доброте душевной, балда! – обиделась на нее Таня, - Тебя как в мой отдел посадили, я хоть белый свет в окошке увидела! С одними дурами да идиотками до тебя работать приходилось. Самомнения выше крыши, а мозгов – ноль. Одни сплетни да интриги. А ты вон, нормальный человек оказалась. Я тебя ценю. А теперь мы еще и подружками стали.
- Спасибо, конечно, - кивнула Олеся, - Но я же тебе уже рассказывала все, как есть. Точнее, как уже давно ничего нет. Раньше было, сто лет назад. А теперь он мне просто помог с работой. Ты ж сама говорила, что у вас раньше аналитиками одни дуры сидели, но зато красивые. А теперь я –умная, ну  и красивая до кучи, чего уж тут. Вот он меня за ум и взял. И нет сейчас между нами никаких любовных моментов. Одна работа.
- Расскажи об этом Юльке нашей,  - хмыкнула Таня.
- Слушай, пойдем мужиков наших поищем с пивом, а? – Олеся тоскливо посмотрела на Таню, -  А то еще пять минут твоих отповедей, и я нырну с борта в пучину.
- Не надо в пучину. Пойдем лучше пиво искать, - согласилась с ней Таня и добавила: - Пиво с мужиками. Фу. Лучше пиво с раками. Или раком с мужиками. Блин, даже не знаю, как лучше. Вот тебе как больше нравится?
  Они снова засмеялись и шатающимися походками отправились на вторую палубу, где были расселены все их сослуживцы. Найти никого не удалось, все словно попрятались.
- Это потому что все парами, а мы как две дуры с тобой – без мужиков. И, значит, без пары, - изрекла Таня, напяливая на себя купальник. Олеся все-таки уговорила ее пойти поваляться на солнышке.
- Мы не дуры, мы самодостаточные, - мудро изрекла Олеся, намазывая нос кремом от загара.
- И поэтому нас поселили в одной каюте. Как лесбиянок, - фыркнула Таня, наконец-то засунув свой пятый номер в чашечки бюстгальтера.
- А Пашку с Борисычем тоже в одной каюте поселили. Значит, они голубые! – тут же среагировала Олеся, - И еще это значит, что тебе точно ничего не светит с Борисычем. А с его якорем – тем более.
  Снова подружки зашлись хохотом. Тут в их дверь кто-то постучал. Таня ринулась к двери и, распахнув ее, воззрилась на ошарашенного фееричным зрелищем ее плоти Борисыча.
- Что надо, милый? Якорь принес показывать? – все еще смеясь, спросила она Борисыча. Несчастный Борисыч замер, приоткрыв рот и устремив плотоядный взор на грудь Тани. В руках он держал две запотевшие баклажки пива «Балтика».
- Витюнь, ты, поди, онемел? – озадаченно спросила его Таня и поправила свои груди.
  Борисыч судорожно сглотнул.
- Дай угадаю, - задумчиво протянула Таня, - Ты шел и нес нам пиво. Кстати, давай его мне, а то у тебя что-то ручонки затряслись. Наверно, давление. Возрастное, бывает. Так вот, пришел ты, значит, пиво принес и тут… Эй, Витюнь, ты глаза то оторви от моего бюста, это просто уже не прилично.
  Борисыч вздрогнул и поднял на девчонок затуманенные очи. Потом, запинаясь, изрек:
- Еле вас нашел. Вот, думал еще пивка выпьем. А вы загорать?
- Мы, Витюнь, тебя ждали, - томным голосом сообщила ему Таня и подхватила у него из рук пиво. Прижав две холодные баклажки к грудям, она издала такой стон, что у Борисыча вспотел нос, а усы зашевелились.
- Ладно, пойдем, а то солнышко скоро сядет. Уже четвертый час, - заторопилась Олеся.
- Витюнь, ты пойдешь с нами пиво пить? – наивным тоном поинтересовалась Таня.
- Если возьмете, то пойду, - прогундел вспотевший Борисыч.
- Витюнь, а ты на якорь-то свой плавки одел? Или ты нудист? – заглядывая ему в глаза, спросила Таня.
  - Таньк, одевайся уже, и пошли! А то пиво нагреется! – воскликнула Олеся.
- О, это весомый аргумент, - кивнула Таня и накинула на себя сверху сарафан, - Борисыч, а ты знаешь, что теплое пиво – это первый шаг к резиновой женщине?
   Так, перекидываясь шуточками и глумясь над очарованным Борисычем, они поднялись на верхнюю палубу и растянулись на шезлонгах. Борисыч коршуном кружил над развалившейся Таней, которая каждым словом и жестом заводила его все больше. Она уже давно шутки ради соблазняла брутального начальника юридического отдела, коим и являлся несчастный Виктор Борисович.
  Олесе стало скучновато, и она спросила:
- А где наш Павлик? Борисыч, ты его в каюте на цепь посадил? Жестокий ты человек. А еще очки носишь!
- Вырубился ваш Павлик, спать изволит, аки младенец, - ответил Борисыч, не отрывая взгляда от вожделенного бюста финансового директора их компании, Татьяна Сергеевны Ефимовой. Потом добавил: - Вы ж молодежь бестолковая, пить даже не умеете.
- Все ясно, больше вопросов нет, - Олеся налила себе полный бокал пива и, надвинув поглубже шляпу, пошла прогуляться босиком по теплой палубе, подальше от этой парочки.
  Облокотившись на парапет, она подставила ветру и солнцу открытую спину. С наслаждением, отпив холодного медового пива, Олеся устремила свой взор на удаляющийся берег. Их теплоход входил в Ладожское озеро. Красота вокруг была необычайная. Олеся счастливо улыбнулась сама себе и тихо прошептала:
- Хорошо то как, Господи! Вот оно счастье – свобода и самостоятельность. И без всякой там любви. Полное блаженство!

  Олесе недавно исполнилось двадцать восемь лет. «То есть до старости еще пару лет осталось», - весело размышляла она, вспоминая свои детские представления о столь «почтенном» возрасте. Старухой она себя отнюдь не ощущала, даже наоборот. Сейчас ей казалось, что это в свои пятнадцать она была как старушка – затюканная родителями и с миллионом глупых комплексов. А сейчас, не смотря на первые морщинки, уже прочно засевшие в уголках глаз, она себе нравилась гораздо больше, чем в годы своей юности. От юношеской припухлости и следа не осталось. Теперь она занималась по два разу в неделю изнурительным фитнессом, плавала в бассейне, и выглядела гораздо привлекательнее многих двадцатилетних. Олеся теперь очень любила себя, свой внешний вид и с наслаждением принимала комплименты со стороны противоположного пола. Особенно ей нравилось, когда она говорила, что ей двадцать восемь, и все удивлялись. На вид больше двадцать двух ей было не дать. Олеся была длинноногой загорелой блондинкой, с худым и поджарым телом и веселым прищуренным взглядом. Она знала, что сильно изменилась за последние годы. Особенно за те три года, которые провела на учебе и работе в Германии, откуда вернулась просто неузнаваемой даже для своих коллег по работе. Встречая на улице одноклассников или просто старых знакомых, она с удовольствием наблюдала их изумленные взгляды. А некоторые и вовсе ее не узнавали. Однажды она встретила Сапогова, своего школьного кавалера, отбитого у Ники. Сапогов был в очках, с лысиной и приличным брюшком. И еще с маленькой, худющей как жердь, женой. Поболтали немного, вспомнили некоторых общих знакомых. Сапогов похвастал наличием двух сыновей детсадовского возраста.
- А ты Нику мою не встречал? – поинтересовалась у него Олеся, - Я слышала, она теперь в Москве живет, еще сынулька у нее родился вроде.
- Да брось ты, в какой еще Москве! – Сапогов выпятил нижнюю губу и махнул рукой, - Я ее буквально на днях встретил. Как раз с коляской шла. Тоже сильно изменилась, вроде тебя. Не узнать.
- Такая же красотка стала? – засмеялась Олеся, сверкнув на солнышке недавно отбеленными зубами и ни чуть не стесняясь такого комплимента самой себе в присутствии серенькой жены Сапогова.
  Сапогов как-то фыркнул и улыбнулся, сказав:
- Ну, ты-то у нас теперь фотомодель! Не, она в обратную сторону изменилась. Толстая такая стала, не объехать. Говорила, что-то у нее там с ногами, проблемы какие-то. Короче стала такая бабища, лет на сорок тянет. А мальчишка у нее симпатичный, сидит в коляске, улыбается.
- Да уж, все мы меняемся, - вздохнула тогда Олеся, а внутренне поставила плюсик себе-любимой. И еще подумала: «Ну вот, Ника, ты все смеялась надо мной, а сама в жирную корову превратилась. Так тебе и надо».
  Поболтав еще немного о Нике, Олеся распрощалась с Сапоговым и пошла домой. Шла и вспоминала, как когда-то давно ехала в пыльной электричке из Ашукино, от Ники, плакала и говорила себе: «Мне еще и не такое приходилось переживать, не привыкать. Папаша бросил, вот теперь еще и ты. Ну ладно, умнее буду. А ты свое еще получишь!» Ну вот, подружка свое получила. Причем от самой жизни. И удар пришелся по самому ее ранимому месту – по  внешности, которой она так всегда хвалилась перед Олесей. Собственно, ничего нового про Нику Сапогов ей не поведал. Олеся уже как-то встречала еще одну их одноклассницу, и та ей расписала Нику от пяток до головы: и замызганные волосы, и неухоженное сальное лицо, и расплывшуюся фигуру. «Да уж, на такую свинюшку теперь вряд ли какой синеглазый красавчик клюнет», - с усмешкой подумала Олеся, совершенно не стыдясь таких мыслей о бывшей подружке. Каждому свое, каждому по заслугам.
  Олеся знала, что у Ники даже нет высшего образования. Все из-за того дачника, последователя Кирилла, некого Олега. Их роман тогда возобновился  на следующее лето, а потом перерос в бесконечные встречи на даче во время учебного года. Ника тогда уже поступила в платный университет. Родители отваливали за ее учебу какие-то бешеные деньги, а Ника безбожно прогуливала свои занятия, встречаясь с Олегом. Изредка они тогда еще виделись с Олесей, и Ника хвасталась своими «бравыми похождениями». Олеся уже тогда отлично видела, что Ника отнюдь не пользовалась успехом у противоположного пола. Не смотря на все свое желание казаться сверх-привлекательной, Ника так и не смогла стать аккуратной и чистоплотной. Ни в чем. Олесе при их редких встречах где-нибудь в электричке или на улице всегда казалось, что от Ники просто воняет застарелым потом. Но все-таки Олег повелся и на такую «красоту». Увидев их как-то вместе, Олеся поняла, что он и сам такой же. Хмырь, как она окрестила его для себя. Но из-за любви к этому хмырю ее бывшую подружку отчислили на четвертом курсе из ее университета. Родители Ники ничего не узнали. И продолжали выдавать дочке нужные суммы для внесения в кассу ее ВУЗа. А через год их доченька купила в метро на Комсомольской поддельный диплом, красиво его заполнила и сунула под нос восхищенным родителям. Это была ее последняя хвастливая история, рассказанная Олесе. Больше они не виделись вообще ни разу. Уже лет восемь. Их пути разошлись окончательно.
   Про Дашу Олеся тоже знала все в общих чертах. Рассказывали те же общие знакомые. Дашка родила Сане вторую дочку. Сама не работала ни дня. Как она выглядит – Олеся не знала. Но, со слов общих знакомых, стала солидной теткой. Эдакой степенной мамашей семейства. А Олесе почему-то не верилось, что Дашка остепенилась, даже имея на руках двух детей и разбогатевшего Саню. Но и с этой подружкой пути- дорожки как тогда разошлись, так больше и не пересекались. Олесе уже и не хотелось. Теперь она вращалась в своем новом мире. В мире, который возник благодаря Егору.

 
  Глава 9.

  Тогда, в 95-м году,  они с Егором совсем перестали встречаться. Егор ей не звонил. А как связаться с ним – Олеся даже не знала. Да если бы и знала – не стала бы. Зачем самой навязываться? Уже спустя пару лет, когда они снова случайно встретились, она узнала, что Егора пару лет не было в стране. Он пожил в Германии, нашел там какие-то связи и, заручившись немецким партнерством, открыл в Москве бизнес, совсем еще новый для России. А именно – управляющую компанию с уставным немецким капиталом. На тот момент в Москве строилось много бизнес-центров, которыми нужно было управлять: следить за их хозяйственной деятельностью и прочими делами. Вот Егор и предложил свои услуги как управленца. Создал большую компанию с грамотными специалистами, потом расширился до холдинга и выкупил у немцев основной пакет акций. На этой волне подъема он и встретился снова с Олесей. На тот момент она уже успела выйти замуж за своего Диму и также быстро развестись с ним. По той же пресловутой причине его гулянок. Олеся, на фоне своего развода,  успела закончила университет с отличием, но никак не могла найти хорошую работу. Всем нужны были специалисты с опытом и навыками. Диплом с отличием никого не волновал. Олеся снова жила с мамой и бабулей, поскольку ушла от Димы. Какие-то мамины знакомые устроили ее работать в новый супермаркет, открывшийся в Пушкино, где целый год Олеся трудилась бухгалтером, высчитывая всякие надбавки, наценки и прочую товарную дребедень.
  Шел как раз 2000 год. И как-то проплывая по торговому залу с ворохом накладных, она столкнулась в отделе хлебо-булочных изделий с Егором. Он сосредоточенно взирал на полки с тортами, стоя спиной к Олесе. Она его даже и не узнала, и уже почти прошла мимо, как вдруг знакомый до дрожи голос произнес:
- Девушка, у Вас очень привлекательный парфюм, просто нельзя не среагировать.
  Олеся обернулась и, сразу узнав Егора,  с улыбкой ответила:
- Да я и сама девушка привлекательная, ты не находишь?
- Ого! Олеська! Да тебя просто не узнать! – изумленно воскликнул Егор, всплеснув руками и забыв про торты, - Ты что здесь делаешь? Дай я на тебя посмотрю, такая конфетка прям стала.
  Егор разглядывал Олесю с ног до головы довольно недвусмысленным взглядом.
- Работаю я здесь, - просто ответила Олеся, - Как универ свой закончила, так здесь и прозябаю.
- А чего здесь, а не в Москве? Ты ж вроде на экономиста училась, хорошая специальность. Я слышал, этот магазин под грузинами. Ты теперь с грузинами что-ли? – Егор многозначительно округлил глаза.
- Нет, с грузинами я только работаю, и ничего больше, - засмеялась Олеся, - А в Москве всем нужны специалисты с опытом, так что… Так что я пока здесь.
- А давай я тебя к себе перетащу? – с ходу предложил Егор, не переставая разглядывать Олесю. Олеся успела про себя порадоваться, что она не успела переобуться в свои старые туфли, в которых сидела целый день за рабочим столом. Сейчас она стояла перед Егором в коротком красном платье и пиджаке, и высоких замшевых сапогах на шпильках. Вид был что надо. А парфюм был от Диора. На парфюм Олеся денег не жалела, давно усвоив, что это очень значительная деталь в облике девушки.
- Ой, перетащи пожалуйста! Я уже готова! – быстро ответила она Егору, - Мне тут так скучно, как в болоте. Деградация полнейшая среди этих накладных.
- Ну, тогда заметано, - сказал Егор, - Я тебе свою визитку оставлю, а ты давай увольняйся отсюда. Чем быстрее – тем лучше. Как все утрясешь – сразу звони. Даю тебе сроку две недели, уложишься?
- Конечно! – у Олеси загорелись глаза, - Я прям сейчас заявление главбуху напишу!
- Вот и хорошо, - кивнул Егор, - А я тогда у себя тебе местечко присмотрю. А что ты не спрашиваешь, куда я тебя заманиваю на работу?
- Что-то мне подсказывает, что это не окажется публичным домом, - рассмеялась Олеся и спросила: - А куда ты меня заманиваешь?
 Егор в двух словах поведал ей о своей компании. Олеся мало что поняла, но общая картина вырисовывалась интересная. Москва, крупная компания, место в финансовом отделе – что тут плохого? Все лучше некуда!
  Они распрощались, Егор выбрал торт и ушел к кассам. А Олеся, спрятав его визитку в карман пиджака, понеслась, сшибая все на своем пути, на рабочее место. Быстро управившись с надоевшими накладными, она накатала на чистом листе заявление об уходе и положила его на стол главбуху. Главбух, Татьяна Васильевна, была тетка вредная, и не любила, когда у других вырисовывались перспективы лучше, чем у нее самой. Олесю она всегда заваливала работой по самые уши, поручая всякую нудную возню с самыми противными бухгалтерскими делами. Но Олеся была не против, все делала, кропотливо вникая в особенности каждого документа, попадавшегося ей в руки, будь то накладная, ведомость или договор. Вскоре Татьяна Васильевна оценила усердие молоденькой подчиненной и доверила ей документацию по левым оборотам. Олеся умело справлялась с подделкой всяких накладных, подписей и счетов-фактур. Под ее столом поставили сейф, полный левых печатей. И Олеся умело ваяла разные документы, меняя почерки, подписи и печати.
 И  вдруг перед разомлевшей от безделья Татьяной Васильевной легло на стол заявление Олеси с просьбой ее уволить. Главбух вытаращила глаза и, отставив в сторонку баночку с алкогольным коктейлем «Хуч», сказала:
- Это еще что такое? Мне такой бумажки не нужно, забирай обратно.
Олеся вздохнула, поняв, что уволиться в два счета не выйдет. Она снова пододвинула лист с заявлением под нос Татьяны Васильевны и спокойно сказала:
- Я хочу уволиться. Мне предлагают работу в Москве, и зарплату в два раза больше, чем здесь. Подпишите, пожалуйста.
- Да не буду я ничего подписывать! – главбух капризно отпихнула листок и снова потянулась к своей баночке. Глотнув, она скептически оглядела Олесю с ног до головы и протянула противным голосом: - Послушай, девочка моя, ты же ничего еще не умеешь! Куда тебе работу менять? Работай, нарабатывай стаж, опыта набирайся, а потом посмотрим – отпускать тебя или нет.
  Олеся прям взбесилась от таких слов. Но поджала губы и сдержалась, четко произнеся:
- За меня не надо решать, где мне работать. Я сама решила, что мне нужна другая работа. Если не хотите подписывать – не надо. Я тогда сразу понесу заявление Нукзару Георгиевичу. Думаю, он не будет столь категоричен в ущемлении моих трудовых прав.
- Ох ты Боже мой! Какие мы выражения знаем! – фыркнула главбух и, скривив лицо, все же пододвинула к себе лист с заявлением. Пробежав его глазами и не найдя, к чему придраться, она процедила:
- И что же ты себе за работу новую нашла?
- Это в одной торговой компании, тоже бухгалтером на участок, - соврала ей Олеся, справедливо рассудив, что не стоит выкладывать этой Горгоне всю подноготную. А то удавится от зависти, да еще вдобавок какую-нибудь инвентаризацию ей устроит из вредности перед увольнением.
- Ааа, понятно, - протянула Татьяна Васильевна, снова отпив свой «Хуч» и пожевав тонкими губами. Потом, собрав рот с куриную гузку, добавила: - Ладно, коль решила мотаться в Москву – Бог с тобой, я подпишу твое заявление и подготовлю твой расчет. Только учти, пока мы не найдем на твое место нового человека – ты остаешься работать здесь. Понятно?
- Я здесь остаюсь ровно на две недели согласно КЗОТу, - набравшись наглости, ответила Олеся, - За две недели я всю свою работу доделаю. А Вы пока ищите нового человека. Ничего такого передавать мне особо не надо. Весь левак сами потом покажете, если посчитаете нужным. Так что начинайте искать мне замену.
  Татьяна Васильевна впилась покрасневшими от «Хуча» глазами в Олесю, даже ноздри раздулись. Потом сказала:
- Вообще-то очень не красиво с твоей стороны так резко уходить. Как я смогу найти за две недели тебе замену? Я на эту тему тоже поговорю с Нукзаром. Так что особо не обольщайся. А пока сиди спокойно работай, милочка.
  Она накрыла своей пятерней, унизанной золотыми кольцами, заявление и смахнула его в открытый ящик стола. И уставилась в экран своего старенького компьютера, словно Олеси уже и рядом не было.
  Эти время «доработки» по своему моральному состоянию Олеся могла сравнить разве что с неделей ожидания анализов в вендиспансере. На третий день после подачи заявления Татьяна Васильевна сгрузила ей на стол кипу каких-то оборотных ведомостей, размером с хорошие простыни, и дала указание сверить обороты. Причем все это предстояло Олесе делать вручную, без компьютера, только пользуясь одним калькулятором. Не смотря на всю свою аккуратность в бумажной волоките, Олеся сбилась на подсчетах уже на первом листе. Она подумала о том, что было бы не плохо перенести все данные на компьютер в обычную таблицу «Excel», но компьютер был занят главбухом. Пока Олеся корпела, словно Золушка, над непосильной работой, Татьяна Васильевна гоняла на экране своего компьютера разноцветные кубики тетриса. Олеся предложила ей сделать таблицу. Главбух только фыркнула, сказав, что не собирается доверять свою рабочую базу со всеми отчетными данными Олесе. И как не пыталась Олеся доходчиво объяснить, что бухгалтерская база ей не нужна, а всего лишь отдельный файлик, Татьяна Васильевна оставалась непреклонна, при этом каждый час переспрашивала: как долго Олесе еще возиться с такой простой работой? Олеся злилась, снова сбивалась в подсчетах, а главбух картинно вздыхала и как бы себе под нос, но достаточно громко, бормотала: «Ох, горе мое тяжкое, и о чем молодежь нынче думает? Ведь наверняка будет просить хорошую характеристику, а сама ведь два плюс два сложить за весь день не может! О-хо-хо-хо…» Олеся прикусывала губы, нервничала, и опять делала ошибки на том же бесконечном первом листе. Через два дня она, уже совершенно отчаявшись и больше на автомате, чем из рабочего интереса, меланхолично пролистала до конца всю оборотку. Оказалось, что впереди еще семнадцать «простыней» для подсчетов. А она только-только добралась до начала третьего. Олеся тяжело вздохнула и глянула в самый конец последнего листа, уже почти перелистнув его. Тут ее глаза наткнулись на дату, стоявшую в уголке: 30 марта 1999 года. Олеся тряхнула головой. На дворе стоял нынче уже год двухтысячный. «Это что ж получается», - Олеся вся задрожала от негодования, - «Это я сижу мудохаюсь с прошлогодними ведомостями? То-то мне все казалось странным, что эта скотина уже давно все в базу занесла, а тут, откуда ни возьмись этот каменный век – ручные оборотки! Специально, значит, решила поиздеваться надо мной!» Вместе с приливом праведного гнева Олесю обуяла такая решимость, что она не медля схватила в охапку все эти оборотки, затем нырнула в ящик стола Татьяны Васильевны и вытащила свое заявление. Главбух ушла прогуляться по рынку, и это было очень кстати. Олеся рванула в кабинет генерального директора, который, к счастью, оказался на месте. С милой улыбкой она опустила ему на стол свое заявление почти недельной давности и спросила:
- Извините меня за беспокойство, Нукзар Георгиевич, но Татьяна Васильевна Вам показывала мое заявление?
  Гендиректор вскинул на Олесю масленый взгляд своих грузинских очей и тихо спросил:
- Какой заявлэные?
- О моем увольнение. Я нашла себе работу в Москве и еще неделю назад сообщила об этом главному бухгалтеру. Заявление отдала ей, она обещала сама с Вами переговорить, - как можно спокойнее сообщила ему Олеся, хотя у самой внутри все кипело.
- Нэт! Я пэрвый раз слышу о каком-то там заявлэные! – Нукзар Георгиевич пробежал глазами положенный перед ним лист, - А что случилос? Пачему ты уходышь? Такой хороший работа бросать! Вай, зачэм?
  Олеся поведала ему про обещанную зарплату, которая будет больше, чем здесь и вообще про так нужную ей перспективу карьерного роста.
- Все таки я университет закончила, в отличие от Татьяны Васильевны, - закончила она свои объяснения и скромно потупила глазки.
- Ты маладэц! Мэне нравятца умный женшины! – понимающе закивал головой гендиректор, - Я савсэм не протыв того, чтоб ты развывалас! Дэржать силой, канэшно, не будым, уволнайся раз решила, - и он широким росчерком нацарапал в углу ее заявления свое согласие и указание оформить приказом ее увольнение сегодняшним днем.
  Олесе даже не поверилось, что у нее так все ловко и быстро получилось. «Все! Свобода попугаям!» - радостно подумала она и даже не стала докладывать руководству о свинском к ней отношении главбуха с ее прошлогодними оборотками. Она сияющими глазами посмотрела на гендиректора и быстро сказала:
- Спасибо Вам! Я тогда завтра принесу трудовую книжку и сразу к Вам. До свидания!
  Когда Татьяна Васильевна вернулась со своего променада по вещевому рынку, то была неприятно удивлена ворохом бумаг на своем столе. Она уже было собралась разораться на Олесю, но тут ее взгляд выцепил лежащее на столе заявление с резолюцией руководства.
- Это что еще за новости? – процедила она и близоруко сощурилась, рассматривая написанное. За секунду ее лицо приобрело нездоровый пунцовый оттенок, ноздри  раздулись, и она вскинула зловещий взгляд на Олесю.
  Внутренне Олеся вся передернулась, но не показала своего состоянии и лишь лучезарно улыбнулась своей начальнице, проговорив:
- А это вам указание сделать приказ, я с сегодняшнего дня уволена. Вот как-то так получилось. Случайно, - и она пожала плечами.
  Окинув взглядом возвышающиеся на ее столе бумаги, Татьяна Васильевна поджала криво накрашенные губы и бросила:
- Ну, это мы еще посмотрим! Замену-то я тебе еще не нашла, дорогуша. Думаю, наш Нукзарчик об этом еще не знает. Ты повремени хвост свой распушать, еще не один день придется здесь попахать.
- А Вы и не собирались искать мне замену, - Олеся поднялась со своего места, чтобы не смотреть снизу вверх на главбуха, - А еще, если Вы начнете мне препятствовать с увольнением, я покажу ему, какой работой Вы меня нагружаете! – Олеся кивнула на старые оборотки, - Тут уж дураку будет понятно, что мое место может оставаться и не занятым, поскольку Вам вообще не приходится что-либо делать! Все дни таскаетесь по магазинам, а потом только мою работу проверяете и бумажки подписываете. Так что составляйте приказ, и я скажу Вам «до свидания». Завтра я сама отнесу трудовую книжку на подпись гендиректору.
  У Татьяны Васильевны с лицом происходили такие метаморфозы, что Олесе стало просто противно. Она второй раз в жизни встречала человека, у которого можно было на лице так явно прочесть все эмоции. Первым разом была ее подружка Ника. Бывшая подружка. А у начальницы сейчас было просто выражение злобной гиены, готовой вцепиться в глотку. Она вся ощерилась и процедила:
- Ну конечно! Еще одна шлюшка грузинская! В обход меня все устроила, деловуша траханная! Когда вы все только успеваете, шалавы. Их разок ткнут в сортире, так у них прямо какой гонор переть начинает, посмотрите-ка! Да я тебе…
- У Вас не рот, а помойка, - выпалила ей в лицо Олеся, - Слушать больше не желаю! Капайте своим ядом себе на стол, а я иду к гендиректору и заявляю, что Вы отказываетесь составлять приказ.
  Олеся выскочила из-за стола и подошла к двери.
- Постой, - сипло рявкнула Татьяна Васильевна, - Сядь. Сейчас сделаю твой приказ.
  Трясущимися от злости руками она что-то пощелкала по клавиатуре, и минут через пять из старенького струйного принтера натужно вылез приказ. Олеся взяла его двумя пальцами, прочитала и кивнула. Потом взяла ручку и с обратной стороны написала: «Ознакомлена». Поставила подпись и дату. Главбух тем временем порылась у себя в ящике и выудила оттуда чистенькую трудовую книжку.
- На, - она швырнула книжку по столу в сторону Олеси, - Иди к нему прямо сейчас. Видеть тебя больше не хочу.
  Олеся удивленно подняла брови, но затем пожала плечами и, взяв книжку, вышла за дверь.
  Это был ее последний рабочий день в супермаркете. Домой она летела как на крыльях, даже забыв о такой детали, как расчет зарплаты по увольнению. Когда, спустя две недели, она зашла получить свои деньги за отработанное время, то получила всего половину от той суммы, которая ей причиталась. Пересчитав полученную сумму, Олеся взглянула на ехидное лицо Татьяна Васильевны и произнесла:
- Я все-таки работала те полмесяца, а Вы мне насчитали так мало.
- А надо сразу было получать, - усмехнулась главбух, - А теперь что воду мутить? Те ведомости я уже закрыла. Так что не обессудь, дорогуша. Чем богаты, тем и рады.
  Олеся развернулась и ушла, хлопнув дверью. «Пусть подавится моими копейками», - подумала она тогда, совершенно не сомневаясь, что Татьяна Васильевна подавится обязательно. Судьба и на печи найдет.
  А на новой работе все складывалось очень напряженно. Егор договорился с Олесей о дне, когда представит ее в своей компании, как новую сотрудницу. Предупредил, что Олеся должна выглядеть очень степенно и без всяких там глупостей. На все вопросы, касательно его протекции, она должна будет просто улыбаться и отвечать: «Ничего личного, не волнуйтесь». На новую работу он привез ее на своей иномарке. Офис располагался в большом бизнес-центре на проспекте Мира, заодно находящимся на хозяйственном управлении компании Егора. Олеся, исходя из слов Егора о степенности, вырядилась в строгий брючный костюм черного цвета и скромную блузочку в горошек. Егор, когда ее увидел, садящуюся в этом наряде к нему в машину, лишь возвел очи к небесам и потом, уже глядя в глаза Олесе, очень серьезно произнес:
- Знаешь, чего я хочу? Чтобы взглянуть на тебя уже лет эдак через десять.
- А сейчас что, все плохо? – Олеся глуповато улыбнулась, чувствуя себя как-то немного по дурацки. Егор тут же подтвердил ее опасения:
- А сейчас ты еще лохушка. А станешь акулой. Это будет мой эксперимент. Делай все так, как я тебе говорю. Никакой самодеятельности. Я тебя бросаю в клетку со львами. Или они тебя сожрут, или ты их. Но, думаю, у тебя все получится.
  Олеся мало что поняла из его слов. Понимание пришло гораздо позднее. Сейчас она просто поежилась, представив себе, что весь ее новый коллектив будет состоять из таких же «одухотворенных» личностей, как Татьяна Васильевна. Она вздохнула и подумала, что не стоит отчаиваться раньше времени. К тому же, ее мысли занимал еще один немаловажный вопрос: почему Егор с момента их встречи в ее магазине ни разу не предложил встретиться, как бывало  у них раньше? Вроде бы она ему понравилась тогда, около витрины с тортами. И Олеся спросила:
- Егор, а у нас с тобой еще что-нибудь получится? Не в плане совместной работы, а…
- Забудь, - оборвал ее Егор, даже не отрывая взгляда от идущего впереди потока машин, - Я решил все создать между нами по другому. В другом аспекте, скажем так. Я теперь твой начальник. Все.
  Олеся сглотнула и тупо уставилась в окно. Все было как-то слишком уж непонятно. Эксперимент какой-то, аспекты другие… Блин, во туману-то нагнал!
- Егор, а кем я там хоть буду работать? – спросила его Олеся, - Я только поняла, что в финансовом отделе, а кем именно?
- Финансовым аналитиком, - четко произнес Егор и добавил: - Да, кстати, мое отчество Павлович. Не ляпни там при всех просто «Егор». Тебе сразу приклеят определенный ярлык.
  Какой ей приклеят ярлык, и в чем заключается деятельность финансового аналитика, Олеся не стала переспрашивать, а лишь напряженно засопела. Егор, словно уловив ее напряжение, протянул руку от руля и пожал ее обледеневшие пальцы, сказав:
- Да ты не бойся ничего, у тебя все получится. Это я точно тебе говорю! Ты девка умная, быстро освоишься и сообразишь, что к чему. Ты только меня слушайся, и все будет хорошо. Поняла?
  Олеся кивнула. Егор отпустил ее руку и снова увлекся дорогой. Потом вдруг сказал:
- Да, и еще вот что. Шуры-муры там ни с кем не крутить, поняла? На работе этого быть не должно. Всех, кто к тебе полезет, сразу отшивай.
- Да я и не собираюсь, у меня и мыслей таких не было! – воскликнула Олеся, - Я же не дура.
- Дура не дура, а там у нас кадры такие есть, что не отстанут, пока тебя не уложат, - задумчиво протянул Егор, - Но ты не поддавайся. Мне даже интересно будет понаблюдать.
  Тут Егор как-то криво усмехнулся. Олеся насупилась и пробубнила:
- Я что, вроде подопытного кролика теперь у тебя?
 Егор быстро глянул на нее и бросил:
- Вроде того.
 Одним словом, настроение у Олеси было достаточно подавленное, когда она входила через огромные стеклянные двери в здание бизнес-центра. Прозрачный лифт поднял их на четвертый этаж.
- Весь этот этаж занимает наша компания, - пояснил Егор, пропуская Олесю вперед себя при выходе из лифта, - Кабинетов просто тьма, будешь сначала путаться. Но ничего, со временем освоишься и все запомнишь.
  Олеся робко вышла из лифта, ступив ногой на блестящий мраморный пол. И сразу спотыкнулась и покраснела как рак от своей неловкости. Мимо продефилировали две высокие девицы, обе учтиво  поздоровались с Егором и довольно плотоядно ему улыбнулись. Олесю словно и не заметили. Егор напомнил одной девице о каких-то счетах, она сделала умное лицо и деловито доложила, что все готово, и через пять минут принесет ему на подпись. Олеся разглядывала эту девицу как павлина в зоопарке. Просто глаз не могла оторвать. У девицы были длинные каштановые волосы, длинные ноги и короткая кожаная юбочка. И еще огромные золотые украшения. «Ничего себе офисный вид», - подумала Олеся и заодно почувствовала себя убогой чухонкой в царстве света. Раньше ей сроду не доводилось бывать в таких организациях. Все блестит, везде подсветка, даже в полу. По углам стоят экзотические пальмы в белых горшках. И еще очень особенный воздух. Прохладный, с привкусом каких-то древесных ноток и очень приятный. Хочется дышать полной грудью.
- Ну что, осмотрелась? – обратился к Олесе Егор, - Нравится?
- Необычно так, - нерешительно произнесла Олеся.
- По тебе и видно, - хмыкнул Егор, и, оглянувшись по сторонам, с деловитым видом расстегнул ей на блузке две верхних пуговицы, добавив при этом, - Вот так-то лучше. Делай вид, что тебе все очень даже обычно. Рассмотреть все в деталях потом успеешь. А перед нашими девками вообще не пасуй, сама еще лучше скоро будешь.
- Я и так лучше, - самоуверенно вскинув голову, произнесла Олеся.
Егор подмигнул ей и открыл одну из дверей, подтолкнув Олесю вовнутрь. Олесю сразу обдало смешением дорогих ароматов всевозможных женских парфюмов. Комната была большая, просторная, вся в светло-оливковых тонах. По стенам размещались такие же зеленоватые шкафы, уставленные папками с документами. За двумя столами сидели две девицы, подстать тем, что были встречены в коридоре – нафуфыренные, яркие, с плотоядными улыбками. «На кой хрен мне сказал, чтобы я степенно выглядела», - раздраженная собственной неуверенностью, подумала Олеся и натянуто улыбнулась двум девицам.
- Девушки, знакомьтесь, это Олеся. Возможно, будет вашей коллегой. Сейчас вот побеседуем с нашей Татьяной Сергеевной, и она определит ей должностные обязанности, - бодро представил Егор Олесю этим двум красоткам.
- Очень приятно, - произнесла одна из девиц, - Татьяна у себя, проходите.
Другая девица просто скривила лицо в улыбке и довольно выразительным взглядом пробежалась по  Олесе. Олеся гордо выдержала этот снисходительно-жалостливый взгляд. Ей и самой было не по себе в этом траурном костюме среди такого цветника. Но Егор уже подтолкнул ее к следующей двери.
  За дверью оказалась еще одна комната, тоже довольно просторная. За большим столом сидела еще одна девица с причудливо всклоченными волосами красного цвета. Совсем как у Дашки. Она приветливо улыбнулась Егору, откинувшись на своем кожаном кресле и выставив на обозрение свое декольте с грудями размера эдак пятого, сплошь завешанных золотыми цепочками. В Олесю она  впилась холодным взглядом светло-серых глаз.
- Вот, Татьян, привел, как обещал. Знакомьтесь, - Егор представил их друг другу.
- Очень приятно, - пролепетала Олеся, глядя на эту Татьяну Сергеевну, и с тоской отмечая, что если очередную начальницу зовут также Татьяной, то хорошего ждать не стоит. Упадническое настроение усугубил также красный цвет ее волос.
- Присаживайся, Олеся, - деловито произнесла Татьяна Сергеевна, продолжая сверлить ее колючим взглядом, - Рассказывай, что оканчивала, где работала, что умеешь.
- Так, девчонки, я вас тогда оставляю, давайте общайтесь, а мне надо бежать. Тань, потом как завершите – позвони, скажешь свое резюме, - и Егор вышел из комнаты.
  Татьяна Сергеевна с выжиданием снова засверлила своими глазами потерявшуюся Олесю. Олеся поерзала, сглотнула и как стих, оттарабанила все, что касалось ее учебы и рабочих навыков. Татьяна Сергеевна не перебивала, слушала и кивала головой. Когда Олеся закончила, она протянула ей через стол два договора и сказала:
- Все, что ты рассказала, это хорошо, но очень мало. Вот тебе как-бы небольшой тест. Прочитай внимательно эти договоры и скажи все, что ты думаешь о них. А я пока выйду на пару минут.
  Она встала из-за стола и, удивив очередной раз Олесю «степенностью» своего кожаного сарафанчика, открывающего на обозрение все ляжки в кружевных чулках, вышла из  кабинета. Олеся углубилась в чтение договоров. Когда новая начальница вернулась, Олеся изложила ей все свои набежавшие мысли – об отсутствии пункта, оговаривающего форс-мажорные обстоятельства, о неграмотно вписанной фразе про общую сумму договора и вовсе забытый НДС. А в конце добавила:
- Вообще это поверхностное впечатление, надо знать детали договорных отношений. Тогда проще.
  Татьяна Сергеевна сощурила глаза и кивнула. Потом сказала:
- Пока ты молодец, вижу, что соображаешь. А как насчет иностранных языков и компьютера? Умеешь на нем работать?
  Олеся вздохнула и сказала:
- Я хорошо знаю немецкий язык. Постоянно занималась на курсах. А из программ только Word и Excel знаю, ни в каких специальных программах еще не довелось поработать.
- Немецкий – это хорошо. Очень хорошо. Давай тогда посмотрим, как ты ладишь с техникой, - сказала Татьяна Сергеевна  и встала, - Пойдем, посажу тебя пока к девочкам, посмотришь на пару аналитических табличек. Они тебе объяснят, что надо с ними сделать.
  Они вышли в соседнюю комнату, и начальница усадила Олесю за свободный стол у окна, отодвинув в сторону пустые чашки и какие-то документы, произнеся нейтральным тоном:
- Девочки, будьте добры убирать посуду за собой, здесь не буфет. Катюш, включи нам базу под паролем Марины, я уже не помню его.
 Катюша подошла с любезной улыбкой и запустила программу, успев при этом  дружелюбно подмигнуть Олесе. У Олесе была готова расцеловать ее за эту немую поддержку. Но другая девица быстро ввела Олесю в пучину новых сомнений. Она подошла к столу и удивленным тоном спросила:
- Татьян, слушай, а новенькая девушка теперь будет за эти столом сидеть?
- Да, будет сидеть за этим столом, - протянула Татьяна, увлеченно стуча по клавиатуре и всматриваясь в цифры на мониторе.
- А как же Марина? Она завтра уже возвращается из отпуска, - все тем же удивленным тоном протянула девица.
- А Марина у нас кассир, - не отрываясь от монитора, ответила ей начальница, - И место ее в кассе. Там у нас вполне приличные условия для работы.
- Вообще-то она привыкла здесь сшивать свои ордера, ну и всякие там исправления вносить за день. Тут вроде как ее место, - не унималась девица.
  Татьяна Сергеевна вскинула на нее глаза и выпрямилась, уперев руки в бока:
- Так, Юлия Петровна, тебе что, заняться сейчас не чем? Ты весь приход провела?
- Еще не весь, мне немного осталось, - недовольным тоном ответила Юлия и, кинув на Олесю придирчивый взгляд, отошла снова к своему столу.
- Так, смотри, объясняю, что надо сделать, - Татьяна Сергеевна оторвала Олесю от созерцания этой Юлии и принялась объяснять суть аналитических табличек. Олеся внимательно слушала, вникая в каждое слово. Но все-таки успела также отметить, что этой Юлии Петровне оказалось гораздо больше лет, чем  показалось на первый взгляд. «Да нашей Петровне уже годков сорок будет. А вырядилась, словно на дискотеку», - подумала Олеся, внимая объяснениям Татьяны и также рассматривая украдкой и ее лицо. «Эта вроде молодая. Интересно, сколько ей лет?» - быстро подумала Олеся. Когда ей определили новое задание, она быстро углубилась в этот новый для себя процесс, перестав отвлекаться на разглядывание сотрудниц финансового отдела. Справившись, она позвала Татьяну Сергеевну. Та села на ее место, все проверила и сказала:
- Пока я тобой довольна. Все, берем тебя. Пойдем звонить Егору Павловичу.
Олеся, довольная как слон, еле сдерживая счастливую улыбку, потрусила за новой начальницей в ее кабинет.

   Так Олесю приняли на должность финансового аналитика. Работа оказалась довольно понятной, учитывая, что Татьяна Сергеевна объясняла ей каждую деталь. Беспокоило одно – новые сотрудницы приняли Олесю в штыки. Правда, не все. Только двое. Это были Юлия Петровна и вышедшая из отпуска кассир Марина. Марина сразу же выразила  свое бурное недовольство Татьяне Сергеевне. При чем не только из-за того, что ее оставили без дополнительного стола, но и из-за того, что ей самой хотелось бы занять должность финансового аналитика. Татьяна Сергеевна рассмеялась ей в лицо при этих словах, сообщив, что для такой должности для начала нужно получить высшее образование, а вообще надо иметь более высокие требования к личной самодисциплине на рабочем месте. А пока пусть Марина научится аккуратно сшивать кассовую книгу. Марина надулась как индюк и закрылась в кассе.
  Весь этот скандал разразился сначала в кабинете Татьяны Сергеевны, куда влетела разъяренная Марина при виде Олеси, которая сидела за своим  рабочим столом. Было слышно, как в кабинете начальницы раздается пронзительный голос Марины.
- Да уж, Маринчик своего теперь просто так не отдаст, - многозначительно поджав губы, произнесла Юлия Петровна и открыла дорогую пудреницу, - Столько выжидала это местечко, а тут хлоп – и со стороны кого-то взяли. Ладно бы кого своего, а то…, - здесь Юлия Петровна бросила взгляд в сторону Олеси.
- Ой, Юль, да брось ты ерунду говорить! – махнула рукой Катюша и, подойдя к электрическому чайнику, включила его. Заодно поправила свои длинные кудри перед высоким зеркалом.
- Ну почему же ерунду? – изумилась на нее Юлия Петровна, - Ты посмотри, ведь на этой должности раньше сидели только родственницы нашего коммерческого директора, сначала эта Ленуся тупенькая, потом Верочка, его племяшка. Все свои! Маринчик, кстати, тоже не из грязи, она подружка его жены. Так что…
- Так что ничего, - перебила ее Катюша, - Что те две были тупенькие, как ты правильно выразилась, так и наша Марина не семи пядей во лбу, сама видишь. Вон как разоралась, колхоз сплошной!
- Ну, колхоз не колхоз, а особа приближенная, в отличие от самой нашей Татьяны, - снова многозначительным тоном произнесла Юля, - Я вообще удивляюсь, как она у нас так долго правит.
- Что ж тут удивительного? – наливая кофе, спросила ее Катюша, - У нас тут работать тоже надо. А она работать умеет. А вот Марина как раз не умеет. У нее в кассе делать-то нечего, а она только все жалуется, жалуется. Уже слушать надоело. Так что все наши особы приближенные хотят не работать,  а только должности занимать. А для этого нужны новые вливания свежей крови. Все достаточно просто.
  Юлия Петровна с надменным видом закатила глаза, и тут как раз строевым шагом бюстом вперед вышла из своего кабинета Татьяна Сергеевна. Марина бежала за ней и кричала:
- Вы что думаете, я столько времени в вашей кассе проторчала просто так? Я надеялась, что Вы меня сделаете финансовым аналитиком! А Вы опять кого-то нового взяли, вместо меня!
  Тут то Татьяна, разразившись гомерическим смехом, и рявкнула Марине в лицо все, что думала о ее способностях. После чего Марина обиженно закрылась в кассе, а начальница сказала:
- Так, девочки, меня до вечера не будет, работайте и не отвлекайтесь. Я в банк. Все, всем удачного дня, - и подхватив свой портфель из кожи крокодила, вышла за дверь.
  Олеся сидела тише воды, ниже травы. Она то надеялась, что сменит работу, попадет в приличный коллектив! А тут такой гадюшник оказался. Какие-то приближенные, какая-то свежая кровь… Боже мой, да ее Татьяна Васильевна со своей баночкой «Хуча» была просто невинный агнец рядом с этими злобными змеями. «Фиг с вами, буду работать и все у меня получится», - думала Олеся, - «Плевать мне нас всех с высокой колокольни». Мысли ее были прерваны натужным скрипом столового покрытия, и у нее перед носом покатился карандаш. Олеся подняла глаза, и увидела широкий зад Юлии Петровны, бесцеремонно рассевшейся на ее столе, прямо на ее распечатанных таблицах.
- Документы помнете, - холодно сообщила ей Олеся и сразу встала из-за стола, чтобы не смотреть на эту толстую задницу, обтянутую красной юбкой. Она пошла к чайнику и тоже налила себе кофе.
- Да брось ты, какие тут у тебя могут быть документы, - зевнула Юлия Петровна и переползла на стул Олеси, нагло уставившись в ее монитор, - А тебе кроме табличек этих дурацких больше ничего не доверяют, что ли? – тем же ленивым тоном поинтересовалась она у Олеси.
- Юль, не перегибай, - поморщилась со своего места Катя, - Сидел человек работал, нет, тебе надо свое «я» выставить. Оставь ее в покое, у нее своя работа, у тебя – своя.
- А мне все время было интересно, что это за такая должность «финансовый аналитик», и чем тут народ занимается, - Юля откинулась на чужом стуле и потянулась, - Да вижу, что делать тут нечего. Кто-то документы составляет, а кто-то анализирует. Бред полнейший! Пустая трата времени. Нечего тут у нас анализировать, и так все в порядке.
- А ты иди да Егору доложи об этом, - усмехнулась Катя, - Как раз в твоей компетенции всем советы давать. Особенно такие дельные. Ты ж у нас не кто-нибудь, а кладовщица! Кому ж, как не тебе, знать все об управлении компанией, - тут Катя уже откровенно рассмеялась.
  Олеся вскинула на Юлию Петровну удивленный взгляд и переспросила:
- А Вы кладовщица? Я думала, здесь только финансовые работники размещены. Вы товар приходуете, да?
- Ага, веники, бумагу туалетную, ершики для унитазов, - продолжая улыбаться, ответила за Юлю Катя, - Самый главный человек здесь, это наша Петровна!
  Юля злобно посмотрела в сторону Кати и резко сказала:
- Между прочим, моя должность называется не «кладовщица», а «менеджер по хозяйственной части». А где я сижу – это не твое дело, девушка, - уже надменным тоном сказала она Олесе.
- Пока Вы расселись на моем месте финансового аналитика, так что это мое дело, - не сдержавшись, показала Олеся свой гонор, - Вот когда Вы водрузите свой зад на стуле для менеджера по хозяйственной части – мне сразу не будет до Вас дела.
  Юлия Петровна аж подскочила, вытаращив глаза на Олесю:
- Да ты как разговариваешь со мной? Хабалка уличная!
- Посмотритесь  в зеркало, чтобы увидеть там обладательницу этого звания, - быстро ответила ей Олеся.
- Так, девушки, давайте прекратим эту перепалку, - Катюша тоже вскочила со своего стула, - Пойдем на перекур, кто со мной?
- Я только недавно ходила. Без меня. Мне звонок один нужно сделать, - Юля вылезла из-за Олесиного стола и гордо прошествовала к своему месту. Взяла свой мобильный телефон и, вихляя бедрами, вышла из комнаты.
- Знаешь, кому звонить помчалась? – спросила Катюша Олесю.
- Мне без разницы, - ответила Олеся, - Ну что, курить идем?
- Слушай, Олесь, ты не связывайся с нашей Юлькой, - беря со стола пачку сигарет, сказала ей Катюша, - Она близкая подружка жены Егора, все ей докладывает. У нас тут вообще сплошная семейственность, мало кто со стороны. Так что аккуратней. Если, конечно, ты сама не сестра жены Егора.
  Олеся просто повела плечами в ответ на эту реплику Кати. Егор ей сказал не обращать внимания на всякие выпады, вот она и не будет. Но Катя не унималась. Когда они вышли на широкий лестничный пролет и закурили, Катя снова сказала:
- Вообще у нас в отделе Юльку посадил как раз Егор. Первоначально предполагалось, что она освоит компьютер, разберется со всеми финансовыми премудростями и будет заниматься составлением бизнес-плана. Но у нее не фига не получилось, мозги видать набекрень. Егор отправлял ее учиться, а она уперлась, вроде и так сильно умная. Ну, ему эта ее дурь надоела, и он поручил ей самое простое, на что у нее ума хватило – веники на склад приходовать. А сидеть у нас она так и осталась. С Татьяной она старается не конфликтовать, побаивается ее. Танька девка у нас шустрая, Плешку закончила с красным дипломом, Егор ее сам притащил с прежней работы, из бухгалтерии, и сразу финансовым директором сделал. А так у нас в поглощающем большинстве все свои. Правда, не все хотят работать, - тут Катюша наконец-то сделала перерыв в своем монологе и затянулась.
«Ну вот, сейчас спросит меня – откуда я взялась и чья буду», - тоскливо подумала Олеся, уже уставшая от такого морального прессинга в первый рабочий день. Сначала эта Марина, словно змея, расшипелась на нее. Потом эта Петровна своим задом в морду тыкала. Теперь вот Катюша со своими хитрыми повадками пытается «исподвыподверта» узнать, кто же привел Олесю на столь сладкое место финансового аналитика.
  Катюша как раз выпустила струйку дыма и произнесла:
- Мой папаня тоже здесь трудится, главным инженером. Но он в основном по нашим хозяйственным объектам мотается, проверяют всякие там системы обеспечения, - и как бы вскользь добавила: - А тебя наверно Егору тоже кто-то порекомендовал, да?
- Это мои родители с ним контактируют, - туманно ответила Олеся.
 Катюша выждала еще пару минут, но более подробных объяснений так и не дождалась.
 Вечером, когда Олеся уже лежала дома в своей постели, она никак не могла заснуть, все думая о том, что спокойно работать можно, видимо, только в библиотеке. Целый день ее голова разрывалась от мыслей о том, чтобы не ошибиться в тех заданиях, которые ей дала Татьяна Сергеевна, и о том, что все эти Марины и Юли  просто не дают сосредоточиться на ее новой работе. Олеся очень жалела, что в свой первый день нахамила своей коллеге. А с другой стороны, что оставалось делать? Сразу показать себя серой мышью, которая даст глумиться над собой? Нет уж, работа в супермаркете среди наглых грузин, воров-грузчиков и обманщиц-продавщиц закалила Олесю, и она не собиралась молча сносить какую-либо наглость в свой адрес. Она уже давно усвоила, что на доброжелательность надо отвечать доброжелательностью,  а на наглость – также наглостью. И тогда все будет на своих местах. С такими противоречивыми мыслями Олеся уснула.
  Весь следующий месяц на новой работе прошел в таком же духе. Татьяна Сергеевна была ей довольна, доверяла уже самостоятельное ведение нескольких аналитических разделов в их работе. Но если замечала ошибки, то спуску не давала. Поэтому Олеся научилась работать вообще без малейших ошибок. Егор иногда подвозил ее до Пушкино на своей иномарке. По дороге спрашивал о работе, об отношениях в коллективе. И ничего личного. Но Олесе уже и самой было не до личного. Она так уставала от этой нагрузки и давления коллег, что самым большим удовлетворением было как раз просто выговориться. Егор пару раз спросил ее мнение по двум новым объектам, о масштабах их хозяйственной деятельности и занимаемых площадях. Олеся четко ему отвечала, приводя всякие цифры и аналитические данные. Отчитывалась, словно профессор  на кафедре. Однажды Егор довольно засмеялся, прервав ее рассуждения. Олеся в недоумении уставилась на него и спросила:
- Что, я ерунду говорю, да? Блин, а я целый день таблицы по этому зданию сводила. Мне показалось, все так складно получилось…
- Нет, наоборот, ты все правильно говоришь, - Егор даже протянул к ней руку и сжал ее пальцы.
- А что смеешься? – надулась Олеся.
- Это я радуюсь, что в тебе не ошибся, - уже без улыбки ответил Егор и тут же добавил: - Я решил отправить тебя в Германию на стажировку. У тебя есть загранпаспорт?
  Олеся удивленно захлопала глазами и проблеяла:
- Неа.
- Ладно, это мы сделаем, - задумчиво произнес Егор, - Дело обстоит так. Едешь вместе с Татьяной. Она там с тобой будет первые два месяца на тренинге, а потом вернется сюда. А ты поработаешь в немецкой компании «Люфт энд Бразеррин». Это крупная управленческая компания с филиалами по всей Германии. Кстати, с их капиталом была основана наша «Герр Хасмут», владельцем которой сейчас являюсь я. Сечешь?
- Очень относительно, - ответила ему Олеся, - А когда Татьяна уедет, я там сколько еще должна пробыть?
- А вот когда станешь такой же умной, как Татьяна, так сразу и вернешься, - усмехнулся Егор, - Да ты не горюй! Тебе там понравится. Только уговор – никаких мужиков. Учеба, работа и больше ничего. Вернешься и найдешь себе все здесь.
- Выдержу ли я, без мужиков-то, - саркастически заметила Олеся.
Егор снова рассмеялся. Потом добавил:
- Еще я хочу, чтобы вы с Танюхой стали подругами. Пока ты ей не очень интересна, не дотягиваешь до ее интеллектуального уровня, так сказать. А приедешь – будет самое оно. За то время, что будете вместе учиться – побольше к ней присматривайся, будь поближе. У нее можно многому научиться.
- Ладно, буду стараться, - вздохнула Олеся, еще полностью не осознавая, какие перемены в ее жизни должны произойти.
  А еще через месяц они летели с Татьяной в Берлин, а оттуда с пересадкой в Мюнхен. Вне работы Татьяна оказалась довольно общительным и открытым человеком, даже могла себе позволить крепко выругаться. Во время перелета  Олеся вела себя с ней как и прежде, поскольку та еще оставалась для нее начальницей. Но Татьяне быстро надоело такое высокопарное общение, и она его быстро пресекла в первый же их вечер проживания в отеле. Она пришла в номер Олеси с бутылкой коньяка и коробкой немецких конфет и с порога спросила:
- Ты пьешь?
- Пью, - просто ответила Олеся, даже не успев сообразить, как надо ответить. Ответила как есть.
- Это хорошо, - и Татьяна решительно прошла к столику, водрузив на него коньяк.
Олеся слазила в мини-бар и извлекла оттуда свои домашние запасы: пару яблок, нарезку сырокопченой колбасы и сухарики. Выложила рядом с коньяком.
- О! Наш человек! – довольно констатировала Татьяна ее действия и, вскрыв бутылку, разлила коньяк по стопкам, - Ну, начнем-с!
  Чокнувшись, они опрокинули в себя по стопке коньяку. Татьяна сразу предупредила, чтобы Олеся больше не звала ее по отчеству, поскольку она старше Олеси всего на пять лет. За пару часов они уговорили всю бутылку и резво сбегали в бар отеля за еще одной, прихватив там еще бутылку ликера и какой-то химической немецкой газировки. Следующий день был у них свободным, так что они  прогудели всю ночь. Татьяна рассказала Олесе о своем давнишнем знакомстве с Егором, как они когда-то вместе работали на автомобильных складах, а также  умудрилась вытянуть у Олеси все об ее собственных отношениях с ним. Но ей Олеся как-то сама все выложила, без всякого стеснения. Говорить с Татьяной было легко и весело. Та тоже рассказала ей много о себе. Оказалось, что в свои двадцать восемь Таня успела побывать два раза замужем и столько же раз развестись. От первого брака у нее рос сын Матвей, который уже учился во втором классе. Татьяна была девушка самостоятельная, водила личную машину и имела большую квартиру в Москве, кредит за которую все еще выплачивала. Но хорошая работа и зарплата позволяли ей вести такую самостоятельную и независимую жизнь. Таня очень дорожила дружбой с Егором, и после выпитой бутылки коньяка призналась Олесе:
- Собственно, он меня тоже когда-то вытащил из болота. Мы тогда вместе работали на огромных складах при автомобильном заводе. Меня тогда после Плешки распределили туда в бухгалтерию, рядовым бухгалтером. Связей не было, вот и попала на этот заводик, резину с покрышками приходовать. Егор там уже работал, в управлении. У него вроде даже часть акций этого завода была. Так у нас там такая теплая компашка потом образовалась, молодых много работало, вот мы и тусили постоянно. То в дом отдыха мотались, то в бани всякие. К нам тогда на завод приезжали немцы, делегация какая-то. И он потом с ними махнул в Германию, ну типа в командировку. Да и остался там на пару лет. А вернулся уже с проектом своей «Герр Хасмут». Тогда он меня и позвал к себе. Ну, раскрутился, все у немцев выкупил и стал полноправным владельцем. То есть я с ним считай от самого основания компании, все ходы и выходы знаю. Сначала была тоже бухгалтером, а потом он решил сделать отдельно финансовый отдел, и назначил меня его директором. Так что я служу теперь Егору верой и правдой. Но вот в помощники он мне постоянно всяких идиоток сует. С одной стороны, я его понимаю – он там по дружбе не может отказать, а иной раз жена просит. А с другой стороны сижу как в гадюшнике, вместо работы – одни интриги разгребаю.
  Олеся внимательно слушала Татьяну, и на месте ее рассказа про их теплую заводскую компашку и про бани вдруг кое-что вспомнила. Так вот почему имя Татьяны Ефимовой показалось ей таким знакомым! В первый день их знакомства с Егором, когда он заставил Дашку показать свой бюст за сто баксов, он отметил, что «все-таки у Ефимовой наверно поменьше будут». Олеся со смехом рассказала эту историю Татьяне. Татьяна тоже засмеялась и сказала:
- Ну, меньше или больше, не важно. Но мне кажется, что именно из-за моего бюста у нас с Егором и не было никакого интима. Он, знаешь ли, любит красивых баб, но боится. Комплекс прям какой-то. Мне даже несколько удивительно стало, когда ты поведала про ваши с ним шуры-муры. Ты как-то не вписываешься в реестр его баб.
- Почему? – пьяно моргнув, спросила Олеся.
- А потому что все его бабы страшны как атомная война. Жена в том числе. У всех ни рожи ни кожи, про грудь вообще молчу. Я так понимаю, что он таких специально для секса выбирает, чтоб себя при этом чувствовать полноценным орлом. А вот с такими, как я боится оказаться не на высоте, - пояснила Татьяна и разлила остатки коньяка по стопкам.
- Значит, мне повезло, - рассудительно заметила Олеся: - Тогда за Егора!
- За Егора! И чтоб он нам зарплату повысил, - добавила Татьяна и громко икнула.
 Так, за время их стажировки, новые подружки «заседали» еще не однократно, обойдя практически все бары и кафе Мюнхена, что были недалеко от их отеля. Потом, спустя два месяца, Татьяна распрощалась с Олесей и улетела обратно в Россию. А Олеся осталась в Мюнхене, в филиале компании «Люфт энд Бразеррин», где ее определили в отдел финансового контроля под руководство некой фрау Ванбилт.  Эта сухопарая женщина пятидесяти лет, не имеющая мужа и детей, оказалась настоящим трудоголиком, полностью посвятив себя на благо компании. Первые пару месяцев работы под ее руководством Олеся раздражалась до такой степени, что была готова купить билет до Москвы за любые  деньги и улететь, чтобы никогда больше не слушать пламенных рассуждений фрау Ванбилт о процентах, сделках и бизнес-планах. Эта тощая как жердь женщина, с гладко зачесанными волосами и  задрапированная в плотные серые костюмы, была настолько одержима своей работой, что не представляла, что у самой Олеси могут быть какие-то другие интересы. Олеся уже перестала спать по ночам, поскольку вся ее мозговая деятельность была посвящена решению очередной задачи, поставленной перед ней этой несносной фрау. Немка с самого утра давала Олесе целый свод таблиц, которые Олеся должна была проверить и составить отчет по каждой из них. Потом фрау Ванбилт давала Олесе составить какой-то фиктивный бизнес-план, после чего с горящими глазами выискивала в нем ошибки. Если таковых не находилось, фрау Ванбилт требовала пояснений тому или иному предложению, промелькнувшему в отчете Олеси. Олеся плохо понимала, для чего нужна столь изнурительная, и на ее взгляд довольно глупая и никому не нужная работа, и однажды попросила свою «надсмотрщицу», как она окрестила про себя фрау Ванбилт, дать ей какое-нибудь полезное для компании задание. После чего пару часов выслушивала от фрау Ванбилт, что только путем практического тренинга можно сделать из молодого сотрудника грамотного и полезного для компании специалиста. Монолог был завершен очередным заданием. В таком режиме прошло полгода. У Олеси не было времени и сил даже на то, чтобы сходить с новыми сослуживцами после работы в какой-нибудь бар. Но в один прекрасный день фрау Ванбилт потребовала у программистов компании поставить разрешение на компьютере Олеси и дать доступ к рабочим файлам отдела финансового контроля. Практика закончилась, началась работа. Олеся вздохнула с явным облегчением, начав работать с «живыми» цифрами.   Как руководитель отдела, фрау Ванбилт оказалась довольно лояльным человеком, в отличие от  своего прежнего статуса наставницы Олеси. Да и вообще быть частью коллектива, а ни какой-то там практиканткой, было гораздо интересней. Медленно, с трудом, но Олеся вошла в колею этой работы и жизни в Германии. Когда подошло время возвращаться на Родину, Олеся даже загрустила, что приходится распроститься с таким педантичным и аккуратным течением жизни в Мюнхене. Но все равно домой тянуло. Немецкий язык надоел до чертиков, и когда Олеся была одна в своей арендованной квартирке, она во весь голос распевала русские романсы на родном языке. Или просто разговаривала сама с собой перед зеркалом. За два дня до вылета в Москву, Олеся прошлась по модным магазинам и накупила себе всяких стильных френчей, косых юбок, брюк с цепочками и прозрачных блузок. Потом зашла к стилисту, и вместо ее светло-русого длинного каре с аккуратной челочкой ей выстригли на голове нечто неординарное, с торчащими короткими прядями разной длины. Но получилось классно. Олеся нашла, что стала похожа на Патрисию Каас, о чем и сообщила стилисту. Стилист, явный гомосексуалист с накрашенными сиреневыми ресницами, но хорошо знающий свое дело мастер, как-то загадочно посмотрел на Олесю и предложил сделать еще кое-что с ее волосами. Олеся махнула рукой и согласилась. Когда ее снова повернули лицом к зеркалу, Олеся осталась в полном восторге. Новый цвет волос в купе с новой стрижкой смотрелся не просто классно, а супер-стильно. Теперь волосы по цвету сливались с цветом ее серых глаз, но в волосах  было больше стального оттенка. А самые кончики были окрашены по задумке стилиста в темно-коричневый цвет, почти черный. Олесе очень понравилось. Этот ее новый внешний облик как раз подходил к той новой Олесе, которой она стала внутренне: волевой, уверенной в себе и не жалеющей о каком-либо своем слове или поступке. Эта жизнь в чужой стране, где нет рядом ни родных, ни знакомых, эта насыщенная впечатлениями и опытом работа среди жестких немцев закалили Олесю настолько, что порой, когда накатывала ностальгия о прошлом, ей становилось смешно от той себя, прежней, глупой, наивной и верящей в любовь. Жизненная практика последних трех лет доказала, что жить без любви очень даже можно. Без самих мужчин нельзя, а вот без любви к ним – очень даже можно. Нет в душе этого гнетущего чувства неуверенности, нет постоянной боязни предательства, сопровождавшее любовь Олеси все то время, пока она жила в ее душе. Без любви хорошо и комфортно. Легко. И все существо наполнено приятным теплом самодостаточности. Ну что еще может хотеть современная женщина?
  Первые месяцы своей командировки в Германию Олеся жутко злилась на Егора. Называла его про себя бездушным монстром, ставящем подлые эксперименты на выживание беззащитной Олеси в чуждом для нее обществе таких же монстров, как и он сам. И на себя тоже злилась, что поддавалась на такую безумную провокацию, поверив этому негодяю Егору. Ему все развлечение, эксперимент, а она чуть с ума не сошла от того прессинга, который обрушила на нее эта чокнутая женщина-робот фрау Ванбилт. Но спустя три года, Олеся была очень даже благодарна и Егору и даже этой Ванбилт, которые помогли ей пройти такую школу жизни. Сейчас Олеся понимала, что не окуни ее Егор с головой в этот реальный мир с его агрессией и ожесточенностью, то прозябала бы она по сей день в какой-нибудь занюханной бухгалтерии под руководством очередной дуры без высшего образования. Складывала бы засаленные чеки авансовых отчетов, приходовала бы вручную на ордерах какую-нибудь гречку или сардельки, и ничего бы не видела, кроме «лазурного» берега реки Серебрянки, протекающей через ее славный город Пушкино. Да и в моральном плане оставалась бы такой же «возвышенной интеллигенткой», ждущей от жизни справедливости и чистой любви. Нет, Егору за все большое человеческое спасибо. Теперь у Олеси есть опыт и востребованная специальность, подкрепленная практикой в такой серьезной компании. А еще есть гарантия того, что в Москве она сразу сядет на тепленькое местечко в процветающей «Герр Хасмут», где уже ни одна выдра в красной юбке не осмелится усадить свой толстый зад на ее стол. Потому что стол этот будет рабочим местом ведущего аналитика и контролера всей финансовой деятельности компании. Вот так-то.
  Олеся сидела в самолете, который уже выехал на взлетную полосу и вот-вот должен был взмыть в небо. Она возвращалась в Москву и была всем довольна. Она предчувствовала, что жизнь ее только-только начинается. Ей пришлось слишком долго всему учиться: быть взрослой, умной, практичной, злой, жесткой. А теперь учеба закончилась. Начинается жизнь.

  Камилла сидела на крыле самолета, свесив вниз свои ноги с копытцами, и смотрела, как быстро крутятся шасси самолета, пробегая по разметке аэродрома.
- Испытываешь судьбу? – усмехнулся Витаэль, глядя на напряженное лицо Камиллы. Она выжидала последней секунды, когда самолет должен будет оторваться от земли и взмыть к небесам. Совершить такой небесный круиз Камилла вовсе не собиралась. Да и не вышло бы. Она превратилась бы в горстку пепла, стоило бы самолету преодолеть границу ста метров над землей. Конечно, она знала об этом, просто было интересно побыть немного на этой грани. Она быстро глянула на Витаэля и сказала:
- У меня нет судьбы, мой век нескончаем. Просто есть определенные законы существования, иногда хочется просто рискнуть и попробовать их нарушить.
- Это довольно глупо, - Витаэль пожал плечами.
- Нет, это благородно! – засмеялась Камилла, - Риск вообще благородное дело. Тем более, шампанское пьют те, кто рискует. Кстати, я вчера ныряла в бассейн с шампанским. Ммм, не передаваемое ощущение после ванны с шипящим маслом.
- Боюсь, скоро ты испытаешь еще одно не передаваемое ощущение, - Витаэль проследил взглядом, как шасси оторвалось от земли и самолет тряхнуло, - Жаль, что будет не с кем поделиться впечатлениями. Как известно, пепел не разговаривает.
- Ладно, зануда, до встречи в России, - засмеялась Камилла, - Да, чуть не забыла! Я не лезла к Олесе целых три года, пока она училась, и смотрю, ты расслабился. Но учеба закончилась, и начинается жизнь!
- Ее жизнь началась гораздо раньше, - скептически заметил Витаэль, прикидывая, сумеет ли Камилла вовремя спрыгнуть на землю или нет.
- Нет, жизнь только начинается! Поверь мне! – и Камилла, оттолкнувшись сильными руками, исчезла с крыла. В самую последнюю секунду. Ее длинный хвост немного не поспел за своей хозяйкой,  кисточка на его конце вмиг обуглилась. У Витаэля в носу защекотало от запаха паленой шерсти.
- Кто рискует, тот всегда что-то теряет, - не без скептицизма заметил Витаэль, и  блаженно растянулся на крыле самолета, наслаждаясь редкими часами покоя.

 
 Глава 10.
 
    Олеся счастливо улыбнулась сама себе и тихо прошептала:
- Хорошо то как, Господи! Вот оно счастье – свобода и самостоятельность. И без всякой там любви. Полное блаженство!
  Стоя на теплой палубе теплохода «Куйбышев», Олеся наслаждалась всем тем, что ее окружало в данный момент: громадные белые облака на красном небе, синь водного простора Ладоги, ветер, трепавший короткие волосы. Даже отдаленное пьяное хихиканье Таньки заставляло лишь умиротворенно улыбаться. Изредка Танюхин смех прерывался басовитым гудением Виктора Борисовича, который отчаянно пытался перебороть смешливость финансового директора  «Герр Хасмут» своим серьезнейшим предложением «овладеть друг другом в лучах заката, аки греческие Персей и Андромеда». Даже Олеся не смогла удержаться от смеха в кулак при такой аллегории, выданной их пузатым и усатым Борисычем. Татьяна же вообще расхохоталась в голос, выдавив через смех:
- Витюнь, а как-же жениться? Я ж без этого не могу! Ты сначала женись на мне, а потом уж предлагай всякие скабрезности!
- Да что ты там не видала, замужем-то? – возмущался Борисыч, - Я тебе дело предлагаю, а тебе все со своей бюрократией неймется! На работе бумажек со штампами, что ли мало?   
    Олеся снова улыбнулась. Все-таки как же хорошо, что у них такой сплоченный и дружный коллектив! Не все, конечно, но в своем подавляющем большинстве. Это все благодаря Егору и его умению руководить. Вот и сейчас взял их всех да и вытащил с рабочих мест посередь четверга. Усадил на поезд, который домчал их до Питера. А там с речного вокзала все уселись на белый теплоход и вперед, по морям - по волнам. Конечно, заранее все были предупреждены об этой поездке. И вырваться смогли даже самые-присамые семейные. Такие поездки были для всех не просто корпоративным отдыхом, а отдыхом с друзьями. Всегда было весело, бесшабашно, и эти три дня отдыха заменяли порой две недели где-нибудь на побережье Красного моря. Так они расслабляли.
  Олеся во всех этих поездках селилась неизменно с Татьяной. С тех пор, как Олеся вернулась полтора года назад из своего Мюнхена и снова стала работать в «Герр Хасмут» вместе с Татьяной, они сдружились дальше некуда. За время отсутствия Олеси их компания развернулась по всей Москве, захватив в свое управление большую часть не только бизнес-центров, но теперь даже элитного жилья. Сама Татьяна все это время не только усердно работала, но и успела выйти третий раз замуж и третий раз развестись. Видимо, по причине ее упорно не складывающихся семейных отношений, ее поведение и внешний вид стали еще более агрессивными. В отделе ее теперь попросту боялись. Особенно после того, как со скандалом была уволена кассир Марина, изрядно надоевшая Татьяне своей «тупостью и колхозностью», как она говорила. Юлия Петровна тщательно поджала свой павлиний хвост, лишь бы и ее не поперли с теплого местечка в финансовом отделе. Олеся, когда первый раз явилась на работу после возвращения из Германии, даже не признала Татьяну вначале. Войдя в кабинет, она как раз застала бурную сцену, после чего и была уволена Марина. Татьяна стояла посреди комнаты, облаченная в откровенно декольтированную блузку и коротенькую юбчонку с бахромой. Она размахивала листами кассовой книги и угрожающе притоптывала ногами в остроконечных лакированных туфлях. Татьяна орала благим матом:
- Да тебе сто раз уже говорили, что нельзя, понимаешь ты, нельзя принимать такую сумму наличными! Что в твоей башке творится, что ты просто ни хрена не помнишь? Теперь, когда нас оштрафуют, я буду требовать у Егора, чтобы эту сумму удержали из твоей зарплаты!
- А я столько не получаю, чтобы выплачивать такие штрафы, - огрызнулась Марина, злобно сверкнув черными глазищами.
- А я тоже столько не получаю, чтобы покрывать твои ошибки из своей зарплаты! – заорала на нее Татьяна.
- Да когда это Вы что покрывали, что-то я не припомню! – неврастенично взвизгнула Марина, - Зарплату получаете, действительно, будь здоров! А сами только и делаете, что закорючки свои да печати на бумажках ставите! А я материально-ответственное лицо! Весь день на нервах, с деньгами, народ в очереди, конечно, тут любой ошибется! А кассу за этот день можно и переделать!
  Глаза у Татьяны нехорошо сузились. Она подошла вплотную к Марине и сказала:
- Так. Ключи от кассы мне на стол. Сию же минуту я собираю комиссию и мы снимаем остатки по кассе.
  Марина побледнела. Даже руки опустились. Всю спесь как рукой сняло:
- Татьяна Сергеевна, Тань, ну ты же знаешь, что у меня там не идет. Я же брала до зарплаты, я же тебе говорила. И Юле еще тоже дала, она просила на погашение кредита. Ты что, Тань?
- Быстро мне ключи, - повторила Татьяна и протянула руку, - А Юля сейчас же внесет ту сумму, которую брала.
- У меня нет с собой таких денег, - пискнула Юля со своего места.
- Значит, это остается проблемой Марины, - отрезала Татьяна и быстро выхватила ключ из руки  остолбеневшей Марины.
  Развернувшись, чтобы выйти из кабинета, она наконец-то увидела Олесю, тоже замершую у порога. И даже не узнала ее, рявкнув:
- Если вы ко мне – подождите. Можете пройти в мой в кабинет.
- Если ты к Егору, то я с тобой. Я еще не была у него, - улыбнувшись, ответила ей Олеся.
- Олеська! Бог ты мой! Ну, ты вообще! Так изменилась! Слуууушай, - Татьяна вытаращила на нее глаза.
  Все остальные сотрудницы также вытянули шеи в сторону Олеси. А Юля с Катюшей даже привстали со своих мест, также безмерно удивленные этой новой Олесей. Правда, Юля сразу же поджала губы, что-то фыркнула и отвернулась к своему компьютеру.
- Так ты к нему или нет? – снова спросила Олеся.
- А! Да! Идем, - спохватилась Татьяна и, оторвав удивленный взгляд от  Олеси, резво схватила ее за руку и вывела из кабинета.
  По дороге в кабинет Егора Татьяна кратко поведала Олесе про постоянные нарушения Марины, про ее наглость, и про то, что Егор последнее время вроде как подкатывает к Марине, видимо совсем комплексы одолели. Вот она себя и возомнила королевой, а в работе полные бардак, только права качает. И Татьяна намерена в этот раз потребовать замены кассира. Пусть Егор сажает свою Марину куда хочет, хоть к себе на колени, но в своем отделе она на этот колхоз больше смотреть не собирается. Олеся молча выслушала гневный монолог разъяренной подружки и сказала:
- Это ты еще долго терпела.
- Да она ведь там чья-то что-то с чем-то, тоже одним махом дело не решишь, - коротко вздохнула Татьяна и сказала: - Давай курнем что ли, а то я сейчас такая злющая, надо успокоиться немножко.
  Они завернули на лестницу. Олеся, затянувшись сигаретой, сказала:
- А помнишь,  когда я первый день здесь появилась, тоже был конфликт с этой Мариной? Она тогда орала, что мое место это ее место, ну и все такое. Помнишь? А сегодня я снова первый день пришла – и опять с ней разборки.
- О, значит ты для нее перст судьбы, - засмеялась Татьяна, - Главное, чтобы Егор не уперся. Чья б она там не была, но работник из нее никакой. А уж как мне ее интриги надоели! – Татьяна образно закатила глаза.
  Докурив, они дошли до кабинета Егора, застав его как раз за телефонным разговором. Увидев двух своих сотрудниц, Егор распрощался со своим собеседником и воззрился на Олесю.
- А что ты не позвонила-то, что прилетела? – сходу спросил он, - Вся такая-растакая, просто фрау-мадам! Классно выглядишь!
- Спасибо, - мило улыбнувшись, ответила Олеся, - Чего звонить-то? Ты и так знал, когда у меня рейс. Сам мне говорил, что как прилечу – сразу сюда. Вот, я здесь.
- Так, минутку, - Егор посмотрел на календарь, стоявший у него на столе, - Ты же только вчера прилетела! И уже сразу пришла? А отдохнуть там, вещи разобрать, освоиться?
- Чего мне осваиваться-то? Я ж домой вернулась, - весело ответила Олеся, - Вот, спешу передать свои полученные знания и опыт на благо «Герр Хасмут». Дома сидеть не хочу, хочу работать.
- Вот, Егор, смотри! – подала голос Татьяна, - Человек работать хочет! А вот наш кассир не хочет работать.
- Маринка? – Егор удивленно поднял брови, глянув на Татьяну, и снова перевел плотоядный взгляд на Олесю, - А почему она работать не хочет?
  Татьяна быстро стала ему излагать все свои претензии. Егор выслушал и сказал:
- А ты знаешь, что Марина мне только что звонила и жаловалась на тебя? Ты, якобы, ущемляешь ее, попрекаешь почем зря, не даешь инициативу в работе проявить. Давишь ее, одним словом.
  Татьяна вытаращила глаза на Егора и даже взвизгнула:
- Это я ее давлю? Я ???
 И тут же поведала про последнее нарушение Марины, сказав при этом, что таких случаев было предостаточно.
- Тань, я все сам вижу и понимаю, - вздохнул Егор, - Сам уже хотел с тобой поговорить. Мне тоже сильно не нравится такое нахальство. Давай, говори, если хочешь ее уволить – я готов.
 Татьяна сощурила глаза и спросила:
- Что, прям вот так уволишь? Даже не посмотришь на то, что она от нашего коммерческого директора? А как же твои поползновения к ней?
- Пора уже заканчивать у нас с этой семейственностью, - нахмурился Егор, - Уже надоело. Вместо работы вся эта братия занимается сплетнями, а я потом дома просто охреневаю, когда у меня жена заводит разговоры про мою работу. Наслушается всех этих Юль, Марин и прочих, и давай ко мне лезть! Представляете, я теперь даже дома вижу те же лица, что и на работе! Не, все, хорош. Всех в сад. А поползновения к Маринке – это все фигня, просто хотелось получше узнать, что она за девка.
- Супер, - изрекла довольная Таня, - Пойду, скажу ей, чтоб заявление писала.
- Олеся, душа моя, с тебя тоже заявление, - произнес Егор, - Давай, уж коль пришла – занимай рабочее место и паши. У нас как всегда дел по горло, Татьяна тебе все расскажет.
- Ого, ты стал крут, - протянула Олеся и сразу добавила: - Ой, извиняюсь, не ты, а Вы. И не крут, а брутален.
- Идите уже, - засмеялся Егор, - Потом соберемся как-нибудь за рюмкой чая, поболтаем о твоей практике.
  После этого шумного случая с увольнением кассира, и не просто кассира, а лица приближенного, в компании стало очень тихо и мирно. Интриги и сплетни прекратились, все стали просто работать, не поднимая испуганных глаз. Юлия Петровна откровенно грустила, поскольку они с Мариной были «не разлей вода», а заодно и первоисточниками всех сплетен. Татьяна блаженно потягивалась всякий раз, когда выходила в общую рабочую комнату отдела и говорила:
- Как же хорошо-то стало!
  Олеся занялась своими обязанностями финансового контролера и аналитика в одном лице. Работы хватало, но работать здесь ей нравилось. Нравилось, что коллектив обновился, стало больше доброжелательности и меньше вредности со стороны коллег. Нравилось, что по вечерам они иногда всей толпой шли в какой-нибудь клуб и тусили там по полуночи. Или попросту выезжали на все выходные куда-нибудь отдохнуть от шумной и суетливой Москвы. 
  Все эти последние полтора  года, что прошли после возвращения из Германии, пронеслись в голове Олеси. Она тряхнула короткой челкой и, бросив еще один взгляд на просторы Ладоги, пошла снова к Тане и изнывающему Борисычу. Становилось прохладно, дело близилось к ужину, и было бы неплохо уже пойти обратно в каюту, привести себя в порядок.
  Распрощавшись с печальным и неудовлетворенным Борисычем, девушки вошли в свою каюту. Татьяна сразу заняла душевую кабинку. Олеся, пока ждала своей очереди принять душ, лениво развалилась на койке и крикнула Тане:
- Слушай, подружка, а может тебе и правда отдаться Борисычу? Ты ж девушка свободная, жениха ищешь богатого, так чем тебе наш Виктор Борисович не подходящая кандидатура?
  Татьяна вышла из душа с замотанной в полотенце головой и воззрилась на Олесю, словно та сошла с ума. Олеся засмеялась и сказала:
- Да шучу я, шучу!
- Шутки у тебя, надо сказать, довольно странные, - Таня покрутила пальцем у виска, - На кой шут мне твой Борисыч? Это я так с ним, от безделья. А по жизни мне такие толстопузики не нравятся. Да и лет ему многовато.
- Ну, ты прям хочешь  и богатого, и красивого, - протянула Олеся, - Так не бывает.
- Бывает, - упрямо ответила Таня, - Мне другое не надобно. Хватит уже, троих на своей шее в люди вывела, теперь хочу нужного мне сочетания. Буду искать!
- И где такое добро водится? – улыбнулась Олеся, - Может, и  мне тоже присмотришь?
- Что я слышу!  - изумилась Татьяна, - А как же твой Олежка? Надоел?
- Да ну его, - сморщилась Олеся, - Это ж так, не серьезно. Ни к чему не обязывающий секс пару раз в неделю. Он ведь женатый.
- Ну и что, что женатый, зато посмотри, как тебя любит! – произнесла Таня, намазывая лицо кремом, - Машину купил, шубу купил, что тебе еще надо?
- Да вот  хотелось бы уже детей и семью, пора уже, - задумчиво ответила Олеся.
  После возвращения из Германии Олеся познакомилась на одной выставке, где «Герр Хасмут» представлял свои услуги, с одним приятным человеком. Мужчиной, естественно. Звали его Олегом, он руководил одним строительным холдингом. После выставки они несколько раз встречались в каких-то кафе и ресторанах, а потом Олег предложил Олесе слетать на несколько дней отдохнуть в Париж. Она согласилась. Олег был ей очень симпатичен, а никаких связывающих отношений у нее на тот момент не было. Так все и  началось. И так же все продолжалось. Встречи в отелях и иногда короткий отдых за границей. Олег от Олеси ничего не требовал. Он был женат, и в этом плане его все устраивало. Первое время Олесю тоже все устраивало. А потом она стала заглядываться на чужие семьи, на молодых мамаш, гуляющих с колясками, и вообще по вечерам стало очень грустно. Она рассказала о своих переживаниях Татьяне, но та ее не поняла.
- Ну и что, я так же живу, - удивилась она жалобам Олеси, - Тоже нет семьи и мужа.
- Но у тебя есть ребенок! – воскликнула Олеся, - А мне скоро тридцать,  а я все не рожаю. Так и до сорока дотяну.
- Ну а зачем тебе ребенок? Думаешь, это развлечение? Нет, это лишняя обуза, - ответила ей тогда Таня, - Я вон своего вообще редко вижу, он целый день в школе, а потом под присмотром нанятой тети. Тоже так хочешь? А сейчас если надумаешь рожать, то пару лет придется не работать. Потеряешь квалификацию. А ребеночка еще и кормить надо, чтоб ты знала. Кто будет о тебе и о нем заботится?
- Так вот я тебе про то и говорю! – воскликнула Олеся, - Хочется не просто ребенка, а еще и мужа нормального.
- А у тебя Олег гораздо больше, чем нормальный, - возмущенно сказала Татьяна, - Мне бы такого, чтоб заботился так! Жаль, конечно, что он уже женат.
- То-то и оно, - вздохнула Олеся, - Уже женат. Ты вон сама что-то не особо стремишься завести отношения с женатиком!
- Потому что у меня ребенок! Мне надо для него полноценную семью создавать! Я о себе в последнюю очередь думаю. Если бы у меня были руки развязаны, как у тебя, я бы вообще о таких проблемах не думала.
  Обе вздыхали, курили, и никак не могли понять друг друга. Каждая оставалась при своих желаниях. Вот и сейчас, на теплоходе, снова зашел тот же бесконечный разговор.
- Да, теперь у меня есть шуба и машина, - подтвердила Олеся, - Но это не предел моих желаний. От хорошего жениха я бы не отказалась.
- Блин, не хотела тебе хвастаться раньше времени, ну да ладно! – Татьяна махнула рукой и улыбнулась, - У меня сейчас вроде как нечто достойное вырисовывается. Тьфу-тьфу-тьфу, даже боюсь сглазить! Ему тридцать семь лет, ни разу не был женат. Мужик очень приличный, дипломат.
- Ого! – сказала Олеся, - Где ж ты дипломата отхватила? Да еще не женатого?
- Совсем случайно! Оказывается, мы живем в соседних домах и уже года три ставим машины на одну стоянку. Короче. Он меня как-то загородил. Дело было в выходной, мне надо срочно ехать к зубному, я прям взвыла, когда свой  джипик увидела припертым каким-то слащавым  «Пежо». Думала – все, сейчас прям все стекла перебью! Прозлилась полчаса, никто не идет, решила вызвать такси. И тут подходит такой интеллигентный мэн, в светлом плащике, весь извиняется. Мне прям неловко стало от своей злости. А на следующий день опять столкнулись на стоянке. Прям судьба свела! Ну, слово за слово, и он меня в кафе пригласил. Короче, уже пару раз ходила к нему на такие свиданки. Вот! Теперь жду дальнейшего развития событий.
- Обалдеть! Ты давай, хватай дипломата, тем более не женатого! – поддержала подружку Олеся.
- Представляешь, он мне рассказал, что всегда жил  с мамой. Даже когда его направляли на работу генконсулом куда-то на Коста-Рику, он мамочку брал с собой. А жены до сих пор нет. Во как. А сейчас мама умерла, и он весь такой потерянный. А с женщинами типа не складывалось именно из-за маминого мнения, для нее все были не очень хороши для любимого сыночка. И он мирился с этим. А теперь вот совсем один. И прямо мне все это рассказывал! И еще у него имя, которое мне очень нравится – Игорь, Игорь Демидов. Звучит, да? – Татьяну уже было не остановить от эмоционального восторга.
- Слушай, тебе просто повезло. Ты молодец! И не волнуйся ты так, все будет хорошо, - успокоила ее Олеся, - Чур, меня в свидетельницы на свадьбе чтоб пригласили!
- Вот, а ты говоришь, давай с Борисычем! – подвела черту своему рассказу Татьяна.
- Тогда оно конечно Борисыч нам уже совсем не пара, - развела руками Олеся, - Эх, Борисыч, знал бы ты, что нет у тебя никаких шансов! И не нужен никому твой старый и ржавый якорь.
  Обе девушки весело рассмеялись.



Глава 11.

   Была середина жаркого сентября. В конце месяца у Татьяны был день рождения. Олеся заранее купила ей в подарок красивое кожаное портмоне для автомобильных документов, все выложенное разноцветными стразами. Она заранее измучила подружку вопросами, что ей подарить. Татьяна отмахивалась, говорила, что у нее все есть и главное – это внимание. Олеся сама очень не любила получать в подарок всякую бесполезную ерунду, вроде тяжелых фоторамок или декоративных вазочек, поэтому и дарить любила вещи функциональные. Ведь гораздо приятней, когда подаренной вещью можно пользоваться, а не со вздохом перемещать ее по квартире пять лет и вытирать с нее пыль, думая о том, что выкинуть все-таки жалко, подарок как ни как. Свои дни рождения Олеся не любила отмечать, это неприятие было родом еще из далекого детства. А вот чужие любила. День рождения – это праздник, веселье, хорошее настроение и стимул лишний раз нарастить себе длиннющие акриловые ногти с каким-нибудь феерическим рисунком. Еще Олесе нравилась эта разноликая тусовка на праздниках, где общались, шутили, даже немножко флиртовали друг с другом. И главное, что бы все внимание собравшихся уделялось кому-то другому, не Олесе. Она очень не любила быть в центре внимания. Смешаться с толпой и затеряться среди людей было ей до сих пор гораздо ближе, чем проявить свою яркую индивидуальность всем напоказ и услышать комплименты. Хорошо, если только одни комплименты. Стоит высунуть свой нос - сразу найдется какая-нибудь стерва, желающая позадираться или еще хуже, повыяснять  отношения. Этого Олеся не любила больше всего, поскольку по сей день постоянно краснела по поводу и без, и от этого теряла свою уверенность. Одним словом, актрисой Олеся так и не стала, и играть на публику не научилась. Совсем другое дело ее новая подружка Татьяна Ефимова. Вот уж кто любил встать в позу и устроить скандал на ровном месте. Лишь бы показать свое «я» и оставить за собой последнее слово. Татьяна любила, когда ей делали комплименты, любила вызывающие наряды, вроде кожаных мини и прозрачных блузок с декольте, лишь бы ее почаще замечали среди толпы. Поэтому ее день рождения праздновался всегда дважды и с размахом.
  Первые раз отгуляли в офисе в сам день рождения, выпавший на четверг. Точнее начали в офисе, а продолжили в плавучем ресторане на Москве-реке. Заканчивали каждый кто как мог, разбредаясь по полуночной Москве парочками или более кучными кампаниями. А в выходные Татьяна отмечала еще раз, уже дома. Сюда уже были приглашены самые близкие друзья, включая и Олесю. На этот раз был включен также и новый знакомый Татьяны, дипломат Игорь Демидов. Их отношения с Татьяной пока находились в прежней фазе свиданий «тет-а-тет в кафе». Судя по всему, Игорь был довольно не решительным мужчиной, по словам Татьяны. Олеся еще и в глаза не видала этого Игоря, но почему-то уже была уверена, что Танька просто запугала своей напористостью этого маменькиного сыночка, дожившим до своих тридцати семи без жены и детей. Для мужика более чем показательно, особенно в разрезе сформировавшегося характера. К тому же мужик был дипломат, это тоже о многом говорило. Если Танька буквально с первых встреч дала ему понять, что была бы не против удариться с ним во все тяжкие и уже неоднократно зазывала к себе домой «выпить чашечку кофе», то дипломат явно присматривался к ней и не торопился дать свое согласие испить с ней кофею в уединении квартиры. Танька вздыхала и говорила, что она уверена, что нравится ему. Она по-честному выложила перед ним тот факт, что имеет за плечами три брака и ребенка. И даже попыталась зачем-то доказать дипломату, что такие детали совершенная ерунда, когда на дворе эмансипация и стереотипы «тургеневских барышень» давно забыты и не в моде. Когда она сообщила об этих откровениях Олесе, та ее отругала за поспешность и нахрапистость:
- Что ты ему мозги канифолишь своими взглядами на жизнь? Он что, задавал тебе вопросы про твои сто пятьдесят браков?
- Нет, не задавал, - пожимала Таня плечами, - Так что мне ждать, пока он будет вести мне допрос? Я и сама могу все рассказать.
-Рассказать и напугать, - хмыкнула Олеся, - Он же дипломат! Осторожный, все продумывает на сто ходов вперед. А ты взяла и довольно недвусмысленно дала ему понять, что хочешь за него замуж. Причем те три предыдущих раза были вроде как разминка, а сейчас ты просто сама невинность и чистота. Женись, мол, Игорек, на мне. И ни о чем не думай!
  Татьяна вздохнула и сказала:
- Ну как ты не понимаешь! Это мой последний и единственный шанс устроить свою личную жизнь! Я уже просто вижу себя эдакой мадам Демидовой, гуляющей по Виа Венето в шляпке с перьями.
- Пардон, мадам Демидова, где ты там с перьями гулять-то собралась? – уточнила Олеся.
- По Виа Венето, улица такая в Риме. Ох, Олеська, я ж тебе еще не говорила. Моего Игорька направили в очередную загранку. Теперь вот с Италию, в Рим. Уже, конечно, не генконсулом, как на своих островах. Там в Италии  место крутое, уже все подхвачено. Вообще у них как-то все премудро, в этом МИДе. Ранг за ним остается, а должность меняется. Но тоже вроде какой-то шишкой будет, насколько я поняла. Понимаешь? Он мне это все рассказал с определенным смыслом. Думаю, на днях он должен определить наши отношения и признаться мне в любви. А потом предложить мне руку и сердце и увезти меня в солнечную Италию, - Татьяна блаженно закатила глаза и прижала руки к груди.
- Порой мне кажется, что ты свои мозги оставляешь на работе, - прокомментировала ее откровение Олеся, - Вроде такая баба деловая, себе на уме, а как мужика видишь – все, дура дурой. Сразу любовь.
- Да тут не только любовь! Хотя, надо признаться, я сойду с ума, если он захочет разорвать наши отношения. Но это мой шанс построить семью с достойным мужиком! Не с каким-то там стилистом или дизайнером, помешанном на гламуре, как было раньше, а с ответственным и умным мужиком, - попыталась еще раз объяснить все подруге Татьяна.
- Все равно дура, - отмахнулась Олеся, - Тебя все равно в МИДе не оформят. Во-первых три брака, ах нет, уже будет четыре. Потом формальности с ребенком. Потом твоя работа на коммерческую фирму с зарубежными связями. Не, ты даже и не мечтай! Я эту мидовскую кухню знаю, понаслышана!
- Что ты мне все мои радужные перспективы в черный цвет окрашиваешь? Тоже мне, подружка! - возмутилась Татьяна, - Между прочим, Игорь мне намекнул, что никаких проблем при оформлении документов не возникнет.
- Это он когда сказал? – спросила Олеся.
- А когда произнес такую фразу, привожу почти дословно: « Если бы я мог поехать туда уже с супругой, это было бы просто замечательно. Я бы сказал, мне это сейчас даже крайне необходимо. Срок командировки приближается, а я все еще на распутье» . Так вот, я его еще тогда спросила, мол, вот так дождешься последнего момента, а потом проблем с документами не оберешься. На что он мне ответил, что в состоянии уладить любые формальности в этом мире. Представляешь? – глаза у Тани горели словно два огня.
- У меня возник вопрос, - сказала Олеся, - Твой Игорь случаем не еврей?
- Почему еврей? – удивилась Таня.
- Да потому что такие витиеватые изъяснения  к лицу не дипломату, а еврею, - хмыкнула Олеся, - Есть у этой нации определенная особенность излагать свои мысли. Запутают кого угодно! И как ты выдерживаешь общение с таким ханжой и занудой? Сказал бы прямо, так, мол, и так, «а теперь, душа-девица, на тебе хочу жениться». А он что? Мозги тебе полощет и что-то как коршун выкруживает. Чего ему от тебя надо?
- Да ничего ему от меня не надо! Я ему нравлюсь как женщина, вот и все. Но он вот такой своеобразный, с некоторыми странностями. Да я уже привыкла. Тут и так все ясно, - ответила ей Таня.
- Ну, подруга, не знаю, не знаю, - протянула Олеся, - Посмотреть бы мне на него хоть одним глазком, что ли. А то с твоих слов сплошные разочарования. Поначалу я обрадовалась за тебя, а теперь смотрю – у тебя прям крышу сносит. Куда-то в Италию собралась, бросить хорошую работу, зарплату, и ради чего? Чтоб зависеть от какого-то мужика со странностями? А потом туда тебя никто и не зовет, если честно. Это ты уже сама между строк читаешь и веришь в это. Призрачны твои надежды, как мне кажется.
  Снова подруги не поняли друг друга, оставшись каждая при своем мнении.
  И вот на дне рождении Тани Олеся наконец-то смогла лицезреть этого Игоря Демидова. Глянув на него лишь раз, она сразу поняла свою подружку. Да, за такого мужика хотелось выйти замуж лишь глянув на него и еще не зная, что он дипломат. Выглядел Игорь действительно очень интеллигентно и достойно. Вообще красавцем он не был, но был довольно высоким, статным, с яркими синими глазами в обрамлении длинных ресниц. «Боже мой, действительно, и как такой мужик до сих пор не женился?» - удивилась про себя Олеся. Весь вечер она бросала на него украдкой внимательные взгляды, пытаясь уличить его в каком-нибудь недостатке. Увы, недостатков, казалось, не было. Даже выпив изрядное количество спиртного, Игорь держался так, словно выпил всего пол-литра минералки. Еще Олеся отметила про себя, что не видит его и свою подружку как семейную пару. Игорь явно испытывал к Тане какой-то интерес, но не такой определенный, как она к нему. Таня просто висла на нем, не отпуская ни на шаг и внимая каждому его слову. Вообще рядом с подтянутым Игорем она смотрелась довольно нелепо в своем блестящем коротком платье на тонких лямках. Олеся уверилась окончательно, что Италия Танюхе не светит. Ей показалось, что Игоря даже несколько тяготит такое развязное поведение Тани. «Странно, зачем он тогда поддерживает с ней эти платонические отношения? Какая у него цель? Нет, все-таки очень странный мужик!» - думала Олеся. Игорь поймал один из ее настойчиво-изучающих взглядов,  и когда Олеся дефилировала по коридору с подносом, направляясь в кухню, он выходил из ванной комнаты и ухватил ее за локоть. Олеся  молча уставилась на него в немом вопросе. Игорь тут же сказал:
- Извини меня. Не хотел напугать. Ты весь вечер разглядываешь меня с таким выражением лица, словно я инопланетянин. Вот хочу спросить, что-то не так?
- Все так, обычные взгляды, - Олеся несколько растерялась, - Просто вы вроде как жених моей лучшей подруги, вот и взгляды соответствующие.
- Я бы сказал, что оценивающие, - поднял брови Игорь, продолжая придерживать Олесю за голый локоть. У Олеси побежали мурашки от локтя по всему телу.
- А что насчет титула «жених»? – Олеся решила спросить о насущном, все равно ведь она ничего не теряет. Да и праздничное опьянение оправдывает такой наглый  вопрос, - Вы согласны с тем, что Вы ее жених?
- Давай на «ты», все таки выпиваем вместе, - улыбнулся Игорь.
- Панибратство рождает презрение, - без тени улыбки сказала Олеся, - Но пусть «ты». Так ты согласен с тем, что ты ее жених? Или это что-то другое?
- Ага, так ты поэтому так пристально меня изучала, - кивнул головой Игорь, снова уйдя от ответа.
- Да, поэтому, - согласилась Олеся, - Так жених или не жених?
Игорь коротко вздохнул и тут же снова улыбнулся.
- Ну, жених это слишком интимно и вообще обязывает к определенным последующим действиям, - произнес он, - Наверно я просто ее знакомый.
- Я так и подумала, - поджав губы, кивнула Олеся, - Так что ж ты ее обнадеживаешь, она ведь уже себя твоей женой вообразила, ты в курсе? – выпитый алкоголь придал ей храбрости. Тем более в коридоре до сих пор никто не появился, можно было и немного попытать этого дипломатика.
- Я подозреваю это, - ответил Игорь, - Но я не давал ей никаких надежд в этом плане, просто считал нас с ней хорошими знакомыми.
  На кухне послышались чьи-то голоса и звон посуды. Олеся нервно дернула головой в сторону кухни и, выдернув свой локоть из цепких пальцев Игоря, зашипела:
- Как это не давал надежд? Как это не давал? А кто ей свистел про Италию, про то, что туда лучше ехать с женой, что можешь решить все формальности в этом мире? Это, по-твоему, не давал надежд?
  Игорь грустно усмехнулся и закатил глаза в немом жесте мученика, спросив при этом:
- Так она это все приняла, как предложение? Бог мой! Да я ведь просто рассказывал ей о своей жизни, о своих планах, понимаешь? Обычное общение двух приятелей, соседей, если уж на то пошло. Она мне про свою жизнь, я ей – про свою. Да, Татьяна очень интересная женщина, но между нами не было ни одного интимного момента. И уж тем более никаких разговоров про то, чтобы пожениться. Бред, просто бред!
  Олеся испытывающе сверлила Игоря глазами и  увидела, что он действительно несколько смущен ее словами. Да какое там смущен! Удивлен, ошарашен, подавлен. Стоит вон и головой своей качает, губы закусывает, весь полон явного смятения. Но никакой жалости он у нее не вызвал. Жалко было Таньку. Олеся вскинула голову и произнесла ледяным тоном:
- Судя по всему, у тебя очень и очень небольшой опыт общения с женщинами. Любой взрослый мужчина должен понимать, что, регулярно приглашая женщину даже в обычное кафе, он тем самым дает ей повод думать, что она ему интересна. Вы прекрасно видели, что Таня девушка одинокая, испытывает к вам симпатию, и Вы охмурили ее самым нечестным образом. Она мне с самых первых ваших встреч сказала, что понравилась Вам. Значит, Вы дали ей это как-то почувствовать. Да и сегодня она целый вечер хватала Вас под ручку, вы вместе танцевали. Тут уже всем понятно, что вы с ней – пара. А Вы…  Вы мне такое говорите!
- Опять на «Вы», - со вздохом сказал Игорь и добавил: - Клянусь тебе, я не знал, что вызвал в душе Татьяны такую бурю эмоций. Мне казалось, что мы просто общаемся. Конечно, я видел, что она со мной кокетничает, но это свойственно многим женщинам, - Игорь пожал плечами, - Не скрою, я тоже несколько раз взглянул на нее глазами обычного мужчины, самца, но вовсе не рассматривал ее, как потенциальную жену. С Татьяной интересно общаться, она волевая, умная женщина. Но, признаюсь, я бы не рискнул связать свою жизнь с такой женщиной. Я таких боюсь.
  Чем больше Олеся его слушала, тем больше проникалась к нему симпатией. Хотя и не одобряла его поведения относительно Таньки. Все равно, он оставался виноват в будущих Танькиных страданиях. То, что она будет страдать, было уже очевидным и неизбежным. Судя по всему, после такого разговора с ближайшей подружкой Татьяны Игорь постарается как можно быстрее свести на «нет» их общение. Олеся вздохнула, и устало сказала:
- Знаете, Игорь, Вы уж разбирайтесь теперь сами. Я для себя все уточнила, мне теперь все ясно. Разрешите мне пройти.
  Она подняла повыше свой поднос, и Игорь отодвинулся к стене, давая ей дорогу. Олеся пошла на кухню по длинному коридору огромной Таниной квартиры. Она не заметила, каким долгим и задумчивым взглядом проводил ее Игорь.
  Всю следующую неделю Олеся не находила себе места, так ее подмывало поведать подруге про свой разговор с ее «женихом». Но все не было подходящего случая. То не хватало свободного времени, то сама Таня была не в духе из-за рабочих проблем. В конце недели, во время обеденного перерыва, когда они вдвоем сидели в кафе и допивали свой кофе, Таня вдруг сказала:
- С этой рабочей круговертью совсем без личной жизни можно остаться. Вечером еле до дома добираюсь, в ванну и сразу спать. А ведь мне жениха своего еще надо как-то обрабатывать! А то мы с ним разок перезвонились после моего дня рождения, и все. Кстати, как он тебе?
  Олеся заерзала на месте, прикидывая, стоит или нет выложить прямо сейчас все свои впечатления и мысли. Но Таня смотрела на нее такими горящими счастливыми глазами, что Олесе стало не по себе от того, что ей придется разрушить все воздушные замки любимой подружки. Она вздохнула и сказала:
- Да ничего так, нормальный мужик, воспитанный.
- Хм, - Татьяна с сомнением посмотрела на Олесю, - Что-то очень сухонькая характеристика с твоей стороны, подруга. Давай, выкладывай, чем он тебе не угодил.
  Олеся быстрым взглядом посмотрела на Таню  и сказала:
- Слушай, Танюх, сегодня пятница, может, завалимся после работки куда-нибудь вдвоем? Посидим, винишка выпьем, а? Я тебе заодно выложу все свои думы о твоем дипломате.
- Тааааак, - протянула Татьяна и, сощурившись, пристально посмотрела на Олесю, - Ох и не нравится мне это твое «посидим, винишка выпьем». Вижу, что Игорьку моему будет учинен разнос по всем статьям. Ну а что, сразу и в двух словах нельзя мне сейчас все рассказать? Я ж теперь до вечера не успокоюсь!
- В двух словах нельзя, - буркнула Олеся, - Мне надо тебе обстоятельно все рассказать, а если я сейчас начну, то бронепоезд моих мыслей будет уже не остановить. Пошли, мать, работа прежде всего. Отложим сею беседу до томного вечера.
  Она первой вылезла из-за столика и призывно уставилась на Татьяну. Таня вздохнула и тоже отодвинула свой стул, сказав:
- Вредная ты, извести меня решила.
  Олеся как можно оптимистичней улыбнулась в ответ, и они направились к выходу из кафе.
  Вечером они поехали домой к Татьяне, поскольку та решила, что плохие отзывы про своего женишка лучше выслушать в приватной домашней обстановке, не отвлекаясь на чужих людей и незнакомые интерьеры. По дороге прикупили сразу четыре бутылки вина.  Поскольку такие посиделки на кухне у Татьяны были делом привычным, подружки знали свою дозу. Бывали случаи, когда приходилось посередь ночи бежать за «добавкой» в круглосуточный супермаркет. По мере накопления опыта было решено затариваться алкоголем сразу, чтоб потом не суетиться и не терять нить разговора. Устроившись напротив друг друга за деревянным резным столом, подружки чокнулись и выпили.
- Хорошее винишко, - произнесла Олеся, - Надо будет название запомнить.
- Не, лучше каждый раз новое брать, дабы стимул не утратить, - мудро отметила Таня и спросила: - Ладно, не томи, выкладывай свои тайные мысли.
- Значит так, - начала Олеся, подливая себе в бокал побольше вина, - Хочу тебе сообщить, что кавалер твой недоделанный – обычный козел, каких вокруг пруд пруди. На вид он, конечно, полный интеллигент и милашка, но вид его меня не волнует. Меня волнует его отношение к тебе.
- А что ж он такого сделал по отношению ко мне, что вдруг стал козлом в твоих глазах? – безмерно удивилась Таня, - Вроде он себя очень прилично вел, в отличие от того же Пашки, которые весь санузел мне обоссал. Надо ж так нажраться, что мимо толчка нагадить!
- Да, дипломат мимо толчка не метил, вполне возможно. Но когда он выходил как раз из санузла, я имела счастье проходить мимо с подносом, следуя в направлении кухни. И у нас с ним завязался довольно оживленный тет-а тет. Знаешь, если б не выпитые мной поллитра коньяка, вполне возможно, я бы и не стала наезжать на твоего Игорька.
- О, - рассмеялась Татьяна, - Так ты, значит, нажралась и приставала к моему женишку около туалета? Ну и что он тебе поведал, мой ненаглядный?
- А твой ненаглядный взял вот да и не подтвердил свой статус женишка, - ответила ей Олеся и надолго приложилась к своему бокалу.
- Минуточку, - протянула сбитая с толку Таня, - Отсюда, пожалуйста, поподробней. Что это все значит? 
  Олеся в малейших подробностях пересказала Тане свой  разговор с Игорем. По мере ее изложения лицо Татьяны становилось все хмурнее и напряженней.
- Так что ты для него, моя дорогая, просто соседка, - вынесла свое резюме Олеся в конце рассказа, - В кафе он с тобой ходил только за жизнь потрещать. И никаких надежд, с его слов, тебе не давал. И вообще, таких, как ты он боится. А ты, балда, нафантазировала себе невесть чего. Ты, меня, конечно, извини, что я так вот взяла да и выпотрошила его по пьяни. Но, может, это к лучшему, а? А то ты так бы и продолжала изнывать от ожидания свадьбы и солнечной Италии.
  - Да ладно извиняться-то, - мрачно сказала Татьяна, - Действительно, все к лучшему. Но я вот одного не пойму, что же он мне это все не говорил? Ведь видел, гад, прекрасно видел, что я просто стелюсь вся перед ним и таю при наших встречах. Слушай, а может, это я его вспугнула, когда домой зазывала? Наверно, он посчитал меня легкомысленной, ветреной. Вот я дура, блин! – Таня подперла голову рукой и загрустила.
- Вспугнуть ты его, конечно, могла, - согласилась Олеся, - Он же тебе сам поведал, что всю жизнь с маманей прожил, а ты ему – бац, про своих трех мужей сообщила и вдобавок сразу к себе в гости зазывать стала. Вот он и испугался. Хотя нормальному, понимающему мужику пугаться здесь нечего. Тебе же не пятнадцать лет, чтоб не иметь красочного прошлого за плечами. Да плюнь ты и забудь! Еще лучше встретишь!
- Думаешь, я смогу так просто забыть? – слезливым тоном протянула Татьяна, - Я уже настроилась на создание семьи, чтоб все как у людей. А тут вон оно как выходит. Нет, все равно я еще с ним побеседую на тему наших отношений! Может, я и дура, что так быстро поддалась на его обаяние и влюбилась, но просто так заканчивать наше общение я не намерена! Я буду бороться!
- С кем ты будишь бороться, чокнутая? – Олеся почти с жалостью посмотрела на подругу.
- Не с кем, а за что! – с фанатичным блеском в глазах сказала Таня, - За свою любовь и за свое семейное счастье! Ох, мне б его к себе заманить, я б с него с живого не слезла, в прямом и переносном смысле.
- Вот ты упертая какая, - Олеся покачала головой, - И дался тебе этот кадр! Других что ли нет вокруг? Нет, ну поговорить с ним, конечно, стоит, что ж только на мои впечатления полагаться, это я согласна. Но если он тебе скажет то же самое, что и мне – что тогда? Все равно будешь упорствовать?
- Буду! Мне надо, чтоб он женился на мне, - Татьяна настойчиво держалась за свою идею, - Другого такого я уже нигде не найду, таких больше нет. Блин горелый, ну что же такое придумать-то, а? Чтобы он меня не боялся? Может, сменить имидж?
- В смысле начать одевать юбки ниже колена и глухие водолазки? А ты сможешь?- скептически хмыкнула Олеся.
- Ну, водолазки не обязательно, а так, слегка что-то изменить, в сторону дипломатичности, - Татьяна пожала плечами и задумалась. Потом спросила: - Слушай, а эти жены дипломатов вообще как выглядят? Они ведь на приемы всякие там ходят, да?
- Да уж наверно не в кожаных мини-юбках и с полуголой грудью набекрень, - засмеялась Олеся, - Посмотри в «Новостях», они там все  в костюмчиках, в палантины закутаны, с благородным жемчугом на шее. Так что однозначно далеко от твоего стиля.
- Да разве в одежде дело? Я же Игорю понравилась именно такая, в мини и с грудями! – воскликнула Татьяна.
- Понравилась как женщина, - согласилась Олеся, - Но не как потенциальная жена. Ему понравилась твоя уверенность в себе, независимость, и вообще, судя по всему, ты в его жизни слишком необычное явление. Вот он и не смог устоять. Вы пообщались в кафе, ему понравилось это. А больше ничего и не было, все остальное ты уже сама себе придумала, - заметила подруге Олеся.
- Но как же так? Получается, что я влюбилась, вся в надеждах и мечтах, а оказывается я для него просто приятное времяпровождение? Типа небольшого релакса в обстановке кафе? Так что ли? – обиженно захныкала Татьяна, - А я то на каждую нашу встречу укладку бегала делать в салон, духов дорогущих накупила, чтоб на каждую новую встречу очаровывать его новым ароматом… Это что, все зря?
- Мы все ошибаемся, - постаралась ее успокоить Олеся, - Все хотим чего-то лучшего от жизни, и вот так, порой выдаем желаемое за действительное. Со всеми бывает. А тебе вообще не о чем волноваться, у вас далеко не зашло, он тебя ни в чем не обманул, как все твои предыдущие идиоты-мужья. Так что перелистни для себя эту страницу и читай книгу жизни дальше.
- Тебе просто говорить, - вздохнула Татьяна, - Но если бы знала, какой я себя дурой чувствую сейчас! Надо же так опрохвоститься. А если бы и правда зашло еще дальше, и он бы переспал со мной, тоже ради релакса и необычности? Было бы еще больнее. Ох, ну и дура я, ну и дура, - Татьяна загрустила окончательно.
  Было уже часа три ночи, когда подружки разбрелись по кроватям и уснули. Олеся, перед тем как заснуть, слышала, как Татьяна тихонько плачет в соседней комнате, жалеет себя.


Глава 12.

  Отношения Татьяны и Игоря окончательно расстроились после их последней встречи. Причем Татьяна сама настояла на этой встрече, а Игорь дипломатично не стал отказывать. Татьяна бурно изложила ему все свои взгляды на их общение, также сообщила, что поняла это как начало ухаживаний и все в таком духе. Игорь спокойно выслушал ее эмоциональный монолог и с грустной улыбкой искренне извинился, что явился причиной таких переживаний.  На том все и завершилось. После этого «разрыва», как трагично назвала это Таня, она целую неделю на работе ходила мрачнее тучи и даже не считала нужным краситься, что было совсем не в ее духе. Олеся украдкой вздыхала, волнуясь за свою подругу. В своих разговорах они теперь старательно избегали темы об Игоре. Следующая неделя принесла новое волнение – Татьяна явилась на работу в строгом офисном костюме и шелковой блузке с огромными рюшами, наглухо скрывающими весь ее бюст. И каждый день стала надевать разные строгие костюмы. Да и в самой работе стала жестче, придирчивей, засиживалась допоздна и прокурила весь свой кабинет так, что завяли все экзотические цветы на подоконнике. От ее гонений и придирок не страдала одна Олеся, но все равно смотреть на столь изменившуюся подругу было очень дико. Олеся поняла, что Танькины чувства к этому Игорю были гораздо глубже, чем казалось. К тому же Татьяна лишилась своей самой большой надежды – устроить семенную жизнь, и это ранило ее больнее всего, особенно на фоне всех предыдущих неудач. Олеся понимала, что в большей мере Таня виновата сама в своих переживаниях, сама себе создала эту иллюзию и поверила в нее, но все равно подружку было очень жалко.
  Однажды, спустя еще пару недель Олеся шастала по одному торгово-выставочному центру и, спускаясь на этаж на эскалаторе, вдруг услышала, как ее кто-то окликнул по имени. Она оглянулась и увидела Игоря, который как раз поднимался наверх. Он помахал ей рукой и показал жестом, что сейчас спустится к ней. Олеся кивнула ему в ответ и подумала, что наверно лучше удрать, пока он не спустился. Но Игорь оказался шустрее, чем она предполагала, и почти бегом, перепрыгивая через ступеньку, быстро спустился к ней по пустому эскалатору. Он так радушно улыбался, что Олеся тоже состроила ему в ответ милую улыбку.
- Привет, вот не ожидал тебя здесь встретить! – сказал он Олесе, - Ты одна или со своей эмоциональной подругой?
- Привет. Я одна, Татьяны нет, можешь расслабиться, - ответила Олеся и прочитала на его лицо явное облегчение.
- Ты здесь с какой-то конкретной целью? – снова спросил Игорь.
- Да так, что-то купить, что-то посмотреть, - пожала плечами Олеся, не совсем понимая, чему так радуется этот Игорь. Улыбка просто не сходила с его гладковыбритого лица.
- Послушай, если твоя закупочная часть уже завершена, могу ли я пригласить тебя на одну интересную выставку? – Игорь с такой надеждой заглянул в глаза Олеси, что она даже оторопела.
- На какую выставку? – удивленно спросила она.
- Тут на третьем этаже большой выставочный зал, - принялся объяснять Игорь, - Сегодня выставляют серию художественных фотоальбомов одного известного мастера. Я сам очень интересуюсь фотографией, а вот тебя увидел и почему-то подумал, что возможно и тебе захочется взглянуть на некоторые снимки. Он сам итальянец и …
- Знаешь, я наверно тебя огорчу, - Олеся перебила излияния Игоря. Стоило ему лишь произнести слово «итальянец», как она вспомнила Танькины надежды на семейную жизнь в солнечной Италии,  и всякое желание продолжать это внезапное общение с Игорем пропало, - Я тут запланировала себе кое-что другое, надо зайти еще в пару местечек. Так что сопровождать тебя на выставку я не смогу. Иди один.
  Игорь замолчал и грустно посмотрел на нее своими синими глазами. Только что они радостно блестели, смеялись,  в уголках глаз собирались морщинки. Вообще улыбка очень шла Игорю. А тут он в миг загрустил, и его глаза стали как у побитого спаниеля. Олеся смотрела на меняющиеся выражение его лица и думала: «Все-таки дипломат, а эмоции скрывать не умеет. Как ребенок прям!» Игорь коротко вздохнул и уныло сказал:
- Очень жаль, я думал, это заинтересует тебя. Ну что ж, не буду и дальше навязываться. Я вижу, что твое отношение ко мне складывается исключительно из соображений солидарности с Татьяной. Только она меня чуть не сожгла в пламени своих эмоций, а ты наоборот – как ледяной водой обдала. Ладно, не буду больше задерживать. Удачи тебе.
- И тебе удачи, - Олеся натянуто улыбнулась и прошла мимо него, помахивая пакетом с покупками.
  Продолжая ходить по магазинчикам торгового центра, Олеся уже не могла сосредоточиться на том, что ей нужно было купить. Она рассматривала всякие шарфы, платья, постельное белье, а мысли крутились в голове исключительно об Игоре. «Как странно», - размышляла она, - «Увидел меня, подбежал, на какую-то выставку стал зазывать. Может, хотел поговорить о Татьяне? Шастает тут один, фотографии смотрит, чудной какой-то, ей Богу!» Олеся расплачивалась в кассе за комплект белья, автоматически купленный почти сразу, стоило лишь продавцу-консультанту его предложить. Мельком отметила, что спать на такой тигровой расцветке вряд ли будет, значит, подарит кому-нибудь. Зачем тогда купила? «Надо пойти где-нибудь присесть и перекусить, а то сейчас еще ерунды накуплю», - подумала Олеся, рассердившись на саму себя. И еще на этого Игоря. То же ведь, деловой, появился как гриб из-под земли, все мысли спутал. Олеся отдавала себе отчет, что при всей своей холодности по отношению к Игорю, он остается ей крайне симпатичен. Так хорошо разговаривает, обходительный, не наглый. Да и внешне очень привлекательный. Просто идеальный мужчина. К тому же холостой. «Таньку можно понять», - подумала Олеся, сидя в маленьком кафе «Шоколадница» и наслаждаясь фруктовым чиз-кейком, - «Наверно, такие как Игорь, и правда редко встречаются. Тем более он сам так легко идет на контакт. Хотя я то уже знаю, что эти контакты у него ничем так и не заканчиваются. И все равно в такого симпатюлю просто грех не влюбиться».

   Камилла качалась в воздухе, сидя на своем облачке пара, и посмеивалась над Витаэлем. Несчастный ангел уже привел сто доводов, внушая Олесе, что надо выкинуть из головы этого Игоря. Во-первых, он чужой жених, бывший чужой жених. Во-вторых – в плане своего характера личность достаточно странная, на такого время тратить – только себя изводить. В-третьих – не мешало бы вспомнить собственные слова, что Олеся говорила своей подруге про этого дипломата и не менять столь скоро свое мнение. В-четвертых – общаться с Игорем – это совершить очевидное предательство по отношению к Тане. В-пятых – что это вообще за мысли такие: «в такого симпатюлю просто грех не влюбиться»? У понятия «грех» совершенно другой смысл! Тут Витаэль сделал пространное ответвление от основной сути своего монолога и с крайне серьезным видом стал, загибая пальцы, перечислять Олесе семь смертных грехов. При этом скрупулезно поясняя расширенное значение каждого греха, и почему это считается именно грехом.
  Камилла насмешливо кивала головой, закатывала глаза, передразнивала Витаэля, и, в конце концов, не выдержала:
- Да брось ты свои нравоучения! Неужели не видишь, что зря стараешься? Она ж влюбилась! Для влюбленного человека любые доводы – пустой звук. Она тебе просто не слышит.
- Но тебя-то услышала! – возмущенно воскликнул Витаэль, сделав себе короткую передышку. Олеся и правда не слушала его, вся поддалась внушению Камиллы. К чему это может привести – Витаэлю даже думать не хотелось. Ведь так все хорошо шло! Жила себе спокойно, работала, глядишь, встретила бы хорошего парня, родила бы детишек. Витаэль даже смирился с наличием этого женатого Олежека в ее жизни. Вреда от него никакого не было, поскольку в душе Олесе никаких струн он не затрагивал. Рано или поздно их отношения изжили бы сами себя. А тут появился этот Игорь. Витаэль сначала и внимания на него не обратил. Олеся довольно компетентно пообщалась тогда на дне рождении Татьяны с этим мужчиной. Чужим мужчиной. Все шло как надо. А тут – внезапная встреча, и вот она за чашкой горячего шоколада вдруг стала снова примерять на себя этот образ влюбленной дурочки. Витаэль волновался не на шутку. Игорь ему не нравился, надо было хоть что-то предпринять. Вдруг одумается? Судьба, конечно, вещь весомая, все встречи предначертаны, но ведь можно попробовать изменить мнение Олеси? Причем ее мнение об Игоре было вполне здравое. Но тут влезла эта Камилла. Скучно ей стало!
- Меня она услышала только потому, что мои советы близки ее душевному настрою, - ответила Камилла и беспечно закачалась на облачке, - А ты ей сейчас просто палки в колеса вставляешь, вот она и отмахивается от твоих здравых доводов. Ты уж слишком часто лезешь к ней со своими принципами Добра, вот и надоел.
- Ну и чего ты добиваешься? – нахмурился Витаэль, - Сейчас повторится история вроде как с тем Димой. Зачем ей этот непонятный Игорь со своими странностями? Только нервы и душу измотает. Да и с подругой придется отношения выяснять.
- Ха, подруга! – усмехнулась Камилла, - Да что ты знаешь о женской дружбе? Поверь мне, это довольно относительное понятие. Нет никакой дружбы между этими стервами. Я тебе не про Олесю с Татьяной, а вообще про всех. У женщин – каждая за себя. Поступится любой дружбой, предаст, обманет – лишь бы своего добиться. В них это с первородным грехом вложено, и даже не пытайся ничего изменить!
- Я не верю в злое начало человеческой сущности, ты же знаешь, - устало произнес Витаэль, наблюдая за вихрем Олесиных мыслей, - В душе человека все слишком зыбко. Если приложить определенные усилия – можно направить поток стремлений к благой цели. Ну, в твоем случае – к греховной. Результат нашего противостояния будет виден в Судный день. Мы оба стараемся, ты и я. У каждого своя цель.
- Какой же ты сегодня нудный, - Камилла широко зевнула, - Олесе со своей философией по мозгам ездил, теперь за меня взялся. Я и без тебя все это знаю. Вообще я считаю не справедливым, что Суд вершится именно вашим папашкой, там, ближе к Райским Вратам, - Камилла кивком указала вверх, к потолку, подразумевая Небо, - Что за дела такие? На протяжении всей человеческой жизни ангел и бес ведут борьбу за душу человека, и, довольно частенько, душа попадает к нам в Ад. Но мы ведь из своей Преисподней не видим, как там идет сам процесс Суда! Вот лично я, например, сильно сомневаюсь в лояльности вашего папашки. А вдруг вы там у себя на Небе берете и подтасовываете результаты нашей борьбы? Да сколько раз я была уверена в своей победе, ждала когда душу низвергнут в мои объятия, и вдруг – бац, облом. Как, почему – остается только догадываться.
- Вот уж не подозревал в тебе такую озабоченность, - усмехнулся Витаэль, - Ты же знаешь, что Отец выносит свое решение лишь после того, как все будет взвешено на Весах. Тут бывает и думать нечего, когда одна чаша заметно перевешивает другую.
- Но почему не установить эти Весы на земле? Чтоб всем было видно? – возмутилась Камилла, - Мне, знаешь ли, очень здорово потом влетает от Сатаны, когда я клянусь, что победа будет за мной, а оказывается наоборот.
- Весы появились вместе с зародившимся Миром. Как вечный знак правосудия. Отец создал людей по образу и подобию своему, вложил в них частицу своей души. Ему и решать. Не вижу здесь причин для спора. Просто со сменой столетий у бесов появилось слишком большое самомнение. Ты, Камилла,  лезешь попрать вечный закон нашего сосуществования. А это наказуемо. Ты не боишься, что я расскажу о твоих опасных рассуждениях на Высшем Собрании?
- Ах, мой милый Витаэль, - рассмеялась Камилла, - Я ничуть тебя не боюсь! Потому что знаю, что, не смотря на все твои грозные замечания, ты скучаешь без меня. Ты привык ко мне, я это вижу. Возможно, даже немножко влюблен, - Камилла нахально подмигнула ему, - Не запугивай меня, а то ведь и я могу дойти до Высшего Собрания и рассказать всем, что один белокурый ангел, по имени Витаэль, влюбился в меня, глаз не сводит и только и ждет, чтобы я стала его на веки. А чем это грозит, ты знаешь?
  Витаэль нахмурился и отвернулся от Камиллы. Да, борьба с ней была довольна интересна именно в интеллектуальном плане. Порой он усмехался, вспоминая, как доходило даже до рукопашной при хранении душ прежних подопечных. Он дрался с противником-бесом за каждую мысль, за каждый поступок. Дрожали горы и реки меняли свои русла, когда по холодным просторам разлетались белые перья и клочья вонючей шерсти. Все в прошлом. Со временем бесы не стали менее опасней, ангелы с мечом в руках продолжали ждать их внезапного появления. Но бесы стали хитрее и умнее. Шли века, и вот противоборство между ангелом и бесом стало таким обычным диалогом. Оба противника поняли, что современный человек стал сильно отличаться от своих сверх религиозных предшественников, живших  по простым законам войны, мира и просто выживания. Изменились люди, изменились их души. Человек становился мудрым, усиленно работал мозг, порой заглушая работу сознания. И бесы бессовестно пользовались этим, толкая человека в еще большие глубины грехопадения. Работа над душой стала более ювелирной, кропотливой. Иногда получалось, иногда – нет. Как в предыдущем случае с немцем.
  В случае с Олесей Витаэль жаждал своей исключительной победы. Но Камилла, как бы шутя и играючи, иногда добивалась гораздо больших результатов, чем сам Витаэль. Его это пугало.

  Олеся оглянулась по сторонам, прикидывая, можно ли здесь покурить. Вроде пепельница стоит, но вокруг столько людей с детьми, и никто не курит. Осматривая небольшой открытый зал, выходящий на проходную галерею с магазинчиками, Олеся внезапно увидела Игоря. Он неспешно шел легкой походкой и смотрел по сторонам. Видимо, уже посетил свою выставку и тоже искал, где бы присесть. Олеся тревожно забегала глазами, надеясь, что он ее не заметит. Не тут то было. Игорь словно почувствовал ее на расстоянии, цепко выхватил  взглядом и радостно замахал рукой. «Блин, сейчас подойдет», - уныло подумала Олеся, - «Ну что ему надо от меня? Второй раз уже!» Игорь, широко улыбаясь, шел по направлению к Олесе. Олеся вздохнула. Вскочить и тут же уйти было крайне неприлично. Все таки они как-никак, а знакомы. Игорь подошел и произнес:
- И снова я рад тебя видеть. Могу присесть здесь?
- Ради Бога, место общественное, запретить не могу, - вяло ответила Олеся, крутя в пальцах так и не прикуренную сигарету.
- Олеся, тебе очень не приятно мое общество? – мягко поинтересовался Игорь.
- Дело в другом. Меня удивляет Ваша маниакальная настойчивость вперемешку с детской непосредственностью, - также мягко ответила ему Олеся и сочувственно посмотрела ему прямо в глаза.
  Игорь рассмеялся. Смех ему шел еще больше, чем просто улыбка. Олеся наконец-то поняла, почему он ей так визуально нравится: во время смеха он стал копией Ричарда Гира. А Ричард Гир Олесе ну очень нравился! Правда, в своем молодом формате бизнесмена из «Красотки», а не нынешнем в образе стареющего ловеласа. Олеся не заметила, что улыбается Игорю.
- Олеся, ты просто необыкновенная девушка, - произнес Игорь и вдруг накрыл ее руку своей. Как бы невзначай и не придавая этому внимания, словно обычный дружеский жест. Но друзьями они не были. Олеся не какое-то мгновение уставилась на его широкую руку, накрывшую ее пальцы, и потом не резко вытащила ее, произнеся:
- А вот это не стоит, прикосновения ко мне излишни.
- Извини, не смог удержаться, - посерьезнев, ответил Игорь, - От тебя идет такая приятная энергетика, захотелось прикоснуться. Но не мог же я тебя просто погладить по щеке! Вот, решил так схитрить.
  Олеся усмехнулась и решила все-таки закурить, не смотря на некурящих окружающих. Пепельницу поставили – значит можно. Выпустив тонкую струйку дыма, он сказала:
- Знаете, Игорь, если Вы вели себя также с моей подругой Татьяной, то смею заметить, что вы довольно циничный человек и самым подлым образом обманули ее ожидания. Такое поведение является откровенным флиртом и может породить довольно обоснованные надежды.
  Игорь вздрогнул и сделал глаза спаниеля. Ричард Гир испарился, словно и не было.
- Нет, именно так я себя не вел с ней, - произнес он, - Там было совсем другое, ни одного прикосновения. Я первый раз обнял ее во время танца на ее дне рождения. И то, она меня сама вытащила потанцевать.
- Ладно, давайте не будем проговаривать еще раз то, что и так давно понятно, - Олеся дернула бровями, - От меня-то Вам что надо? Тоже хотите пообщаться с новой для Вас женщиной?
- Я был бы очень рад нашему общению, - просто ответил Игорь.
- Послушайте, Игорь, - Олеся медленно затушила сигарету и как можно доходчивее постаралась объяснить, - Я не хочу заводить с Вами какие-либо приятельские отношения по совершенно очевидной для нас двоих причине. Вам стоит найти девушку Вашего круга. С такими, как я и Таня, таким как Вы крайне сложно.
- Знаешь, Олеся, я не стану уточнять у тебя, какой я. Могу лишь отметить, что, к моему глубокому сожалению, ты во многом не права относительно меня - Игорь серьезно посмотрел на нее. Даже убрал глаза спаниеля. Взгляд стал таким острым, проникновенным, а голос очень чувственным, - Но не могу не сказать про разницу между тобой и твоей подругой Татьяной. Вы с ней как огонь и вода. Она, конечно, огонь – вся импульсивная, очень яркая, скорая на решения и выводы. Она мне понравилась вначале, не скрою. Но я не привык общаться с такими женщинами, или они со мной никогда не общались – уж и не знаю, скорее, наверно, последнее. Татьяна меня заинтересовала своей непосредственностью, мы могли бы с ней быть хорошими друзьями. Потом, конечно, вышло не красиво, но поверь, я не давал ей повода к столь быстротечным выводам о нашей женитьбе. А ты совсем другая, ты – вода. Ты не обжигаешь своей динамичностью, хотя в тебе чувствуется скрытый потенциал не менее сильной стихии. И красота у тебя другая, более чувственная. Ты не заставляешь обращать на тебя внимание, как твоя подруга. Но ты прошла мимо, и я не смог удержаться от очарования твоих флюид. Меня словно толкнуло к тебе какой-то неведомой силой. Такого со мной раньше не было. Нет, девушки у меня, конечно, были, и опыт совместной жизни имеется, но все это не то. Я еще ни с кем рядом не чувствовал вечность. Понимаешь меня?
  Олеся сидела и слушала его, словно завороженная. Сначала ее заворожил тембр его голоса, такой тихий, но враз перекрывший окружающий гул кафе. Потом, глядя в его синие глаза, она вдруг ощутила, что уже не в состоянии отвести взгляда от глаз Игоря. А его слова о том, какая она! Боже, да еще никто и никогда в жизни не говорил ей такого! И это были не наивные, ушедшее в далекое прошлое, слова Димы, или ставшие дежурными комплименты Егора (про своего навечно женатого Олега она вообще не вспомнила). Для Олеси словно прозвучали слова какого-то высокого стиля, какое-то новое для нее объяснение в своих чувствах. Так, наверно, когда-то разговаривали Тристан и Изольда, Ромео и Джульетта. «Я еще ни с кем рядом не чувствовал вечность». У Олеси тихо начала кружиться голова. Она тихо сказала:
- Понимаю, но не совсем. Скажи, что значит чувствовать вечность?
- Это значит, что я первый раз в своей жизни чувствую рядом ту женщину, с которой мне хотелось бы прожить жизнь, растить детей, вместе радоваться и страдать. А потом тихо встретить старость и умереть в один день. Рядом с тобой у меня все это пронеслось перед глазами. А сегодня, когда я встретил тебя, то уже не смог противостоять. Веришь, я даже не пошел на эту фотовыставку. Я бродил за тобой по всему торговому центру, потом потерял тебя из виду. И вот, проходя здесь, меня словно током ударило. Поворачиваю голову – и твой взгляд. Прости мне мою навязчивость, но я чувствую, что пропал. Ты мне нужна.
- Но я же… Мы совсем ведь… Господи, да я даже не знаю, что сказать, - пролепетала Олеся, - Знаешь, я сначала хотела встать и уйти, как только увидела тебя тут опять. А теперь даже рада, нет, не рада… Тоже не знаю, какое слово подобрать…
- Выходи за меня замуж, - вдруг сказал Игорь, прервав ее бессвязное объяснение. Его обе руки накрыли руки Олеси. По ее венам заструилось какое-то новое тепло. Стало уютно и появилось ощущение защищенности. Руки Олеся убирать уже не стала.
- Только скажи мне сейчас, ты согласна? – Игорь держал ее за руки и смотрел в глаза.
 

   

  Глава 13.

   Как всегда  перед каждым взлетом, Олеся закрыла глаза и откинулась на спинку сиденья. Сейчас пойдет эта вибрация, потом нарастающий гул турбин и самолет взмоет ввысь. В эти моменты Олесю всегда охватывал какой-то первобытный восторг. Она чувствовала себя приобщенной к чему-то запретному. Ведь человеку не дано крыльев, небо не его удел, а тут это ощущение полета. Причем ты не зависишь от своих усилий, ты зависима. Наверно, это и пугает многих людей, которые предпочитаю перемещаться наземными видами транспорта. Но не Олесю. Она расслабилась и приготовилась почувствовать это редкое состояние отрыва.
- Любимая, ты себя хорошо чувствуешь? – Игорь, занимавший соседнее сиденье,  заботливо склонился к ней.
  Олеся снова открыла глаза и улыбнулась мужу. Он смотрел на нее немного встревоженным взглядом. Она попыталась в двух словах объяснить ему свое состояние от полета. Игорь выслушал, улыбнулся и произнес:
- Все-таки ты у меня не обыкновенная. Мне жутко повезло.
- Ты тоже не такой, как остальные. За это я и люблю тебя, - улыбнулась ему Олеся, вытянула шею и легко чмокнула мужа в щеку. И снова закрыла глаза.
  Под ней завибрировало шасси, кровяные тельца начали вырабатывать первые капли адреналина. «Как же хорошо», - подумала Олеся, - «Все проблемы позади, ну наконец-то! Какое счастье!» Это было первой минутой спокойного состояния счастья за все последние три месяца, как она сказала Игорю свое «да» в том кафе. С той минуты покоя у нее в жизни больше не было. Олеся поняла это только сейчас, в момент взлета. Когда самолет уже рассекал небосвод, и смотреть в иллюминатор стало не интересно, Олеся взглянула на мужа. Игорь сосредоточено читал какой-то журнал на английском языке и попивал виски. Ей взял красное вино. Олеся улыбнулась. Она даже не слышала, как прошла стюардесса, так задумалась. Лететь было почти четыре часа. «Поспать, что ли», - сонно подумала Олеся, допив вино из стаканчика. Кресла первого класса располагали к приятному отдыху во время полета, и Олеся вновь сомкнула веки. Но вместо сна она снова начала думать о последних месяцах, прожитых в России. Уже рядом с Игорем. Время выдалось довольное не простое для Олеси. Особенно в плане душевных переживаний.
  Оказалось, что дать свое согласие Игорю было гораздо проще, чем пережить все последующие волнения. Не волновалась Олеся теперь лишь за свою личную жизнь. Это устроилось самым чудным и сказочным образом. Сказав «да», она уже ни секунды не жалела о том, что решилась на такой не обдуманный шаг. Игорь стал средоточием ее мыслей, ее внезапно обретенной любовью на веки вечные. Все остальное казалось теперь ерундой. Но не тут то было. Первой и самой значительной проблемой стало объяснение с Татьяной.
   Олеся стала встречаться с Игорем почти каждый день, вечером после работы. Уже через две недели таких свиданий он предложил ей перебраться к нему до их отъезда в Италию. Все эти две недели Олеся изводилась мыслью, не зная, как сообщить Татьяне о своих отношениях с ее бывшей надеждой на семейное счастье в лице Игоря. Получалось, что уговорив подружку забыть Игоря, да еще сообща перемыв ему все косточки, Олеся круто изменила свое мнение об этом «мужике со странностями». Честно говоря, она уже удивлялась сама себе, что могла найти в Игоре такие глупые недостатки. Видимо, все это было и в правду надуманным только из солидарности с подружкой, чтобы разделить ее печаль и тоску по не сбывшимся надеждам. Олеся ни на что не надеялась, и вот получила «полный пакет» того, что ожидала от Игоря ее подруга Татьяна. Конечно, все было можно попытаться объяснить Танюхе за той же бутылкой вина у нее на кухне. Но Олеся боялась. Боялась не ее осуждения и упреков, а ее окончательного разочарования в своей жизни. Но признаться было надо. Игорь настаивал на их скорейшем заключении брака. До отъезда оставалось всего пара месяцев. Ему было нужно подготовить все документы в МИДе на себя и на так внезапно появившуюся жену. Предстояло обойти половину Департамена консульской службы, чтобы поторопить все оформление. С Департаментом безопасности Игорь заранее предвидел массу проблем из-за Олесиной работы в Германии. Ну, и помимо всего прочего, Олесе предстояло поменять свою фамилию на фамилию мужа. Это означало, что увольняться с работы в «Герр Хасмут» ей предстоит с новым паспортом, поскольку Олеся просто уперлась в том, что будет работать до последнего дня. Голова от всего этого трещала.
  Татьяна вела себя как обычно. Точнее также необычно. Продолжала ходить на работу в костюмах-футлярах, свои пышно-торчащие красные волосы стала затягивать в строгий хвост, минимум макияжа, и вдобавок на носу появились деловые очки. И даже не поехала на очередной сабантуй в санаторий. Всем остальным своим подчиненным процедила, что останется поработать за них. Когда Егор лично пришел ее уговаривать, она лишь скривила губы в натянутой улыбке и вежливо еще раз поблагодарила, но опять отказалась. Егор потом долго шепотом у всех спрашивал, кто подменил финансового директора и где их прежняя Танюха Ефимова с ее прозрачными кофтами. Виктор Борисович, раньше довольно частый гость в кабинете Татьяны, где они курили, смеялись, а порой и пропускали рюмочку другую коньячка, вообще перестал появляться в финансовом отделе. Как-то он имел неосторожность в шутку заметить Татьяне, что ее новый имидж очень не подходит ее старым грудям. Хихикая, он добавил, что имеет в виду не то, что груди постарели, а что остались прежнего размера, и ее пиджаки все время задираются и хочется их одернуть. Протянув свои шаловливые ручонки к лацкану Татьяниного пиджака, Борисыч получил неплохой удар в глаз тяжелым дыроколом. Заорав благим матом и закрыв лицо руками, Борисыч ринулся вон из ее кабинета. Он потом долго стоял в мужском туалете и поливал свою подбитую физиономию холодной водой, а по всему этажу разносились его громкие ругательства. Немного успокоившись и убедившись, что глаз на месте, хотя и скрывается за громадным опухшим кровоподтеком, Борисыч обошел все кабинеты «Герр Хасмут», показывая свое ранение и объясняя, что Татьяна окончательно взбесилась и он ей ставит диагноз «недотрах на фоне абвивалентного бешенства матки и раннего климакса». Олеся заметила ему, что не ожидала от него такой мелочной и подлой мстительности по отношению к женщине. Хотя она удивилась этому приступу бешенства Татьяны не меньше остальных, но все равно Борисыч повел себя крайне не по-мужски. На что Борисыч ответил Олесе, что от женщины в Татьяне остались только первичные половые признаки, а во всем остальном она превратилась в гремучую очковую кобру. Олеся зашла в кабинет Татьяны, чтобы спросить, что же, наконец, с ней происходит, и застала ее рыдающей, опустив голову  в сложенные на столе руки. Не смотря на середину рабочего дня, Олеся повернула ключ в замке и достала из шкафа бутылку коньяка, две стопки и пару рюмок. Налила полную стопку и, растормошив рыдающую подругу, рявкнула:
- Пей быстро!
  Татьяна послушно опрокинула в себя коньяк, зажмурилась и прохрипела:
- Давай еще.
 Уговорив в молчании еще по стопке, Олеся сказала:
- Ну, давай, выкладывай, кто там у тебя умер или заболел раком.
 Таня вытаращила на нее глаза с кругами от размазанной туши и спросила:
- С чего ты взяла такую дурь? Все живы, никто, тьфу-тьфу, не болеет.
- Странно, - произнесла Олеся и, закурив, откинулась на кресле, - Ведешь себя так, словно пропал смысл жизни, и единственной радостью стала одна работа. Вроде как только тут ты можешь забыть все свои напасти, а те, кто в этом мешает достойны наказания и презрения. Ты почто Борисыча покалечила?
  Татьяна глубоко вздохнула и сказала:
- Смысл жизни действительно пропал. И только здесь, в офисе, я отвлекаюсь от своих тяжких дум о своей неудачной судьбе. А Борисыч заслужил, не фиг свои жирные лапы распускать.
- Ну, по поводу Борисыча ладно, сорвалась, это понятно. Но вот первопричина этого срыва мне остается не ясна. Неудачная судьба – это не повод превращать себя в ведьму. И вообще, какие это там у тебя неудачи? Здоровая красивая тетка, ребенок есть, работа есть, все есть. Чего еще-то надо?
- Счастья. Простого женского счастья, - горько вздохнула Татьяна и снова начала всхлипывать, - Мне так себя порой жалко становится, хоть в петлю лезь. Просто прокаженной себя чувствую! Ты посмотри – у меня же ни с одним приличным мужиком не складывается! Для кого мне тогда оставаться красивой и веселой? Вообще, для кого я тогда живу, кому я нужна?
  Олеся налила еще по стопке и пододвинула одну под нос подруге, сказав:
- Я уже поняла, что ребенок никакого смысла жизни тебе не придает. Ладно, пусть так, хотя и странно с моей точки зрения.
- Да что ты мне все ребенком тычешь! – воскликнула Татьяна, - Все бабы рожают, функция у нас такая от природы, репродуктивная. А я сама что, после рождения ребенка должна была перестать существовать как личность? Мне же тоже хочется заботы и любви, как и ребенку! И как раз в первую очередь я и думаю о своем ребенке, чтоб у него появилась наконец-то полноценная семья, отец. Нет у тебя своих детей, вот и не суди меня!
- Я тебя не сужу. Просто должен тебе хоть кто-то сказать, что ты становишься монстром во плоти. Всех уже достала своими выходками и злостью, - сказала Олеся безжалостным тоном. Она действительно не понимала, за что тут можно пожалеть, -  Ты уж извини, что я опять про ребенка, но даю руку на отсечение, что ты и дома ведешь себя также. Я представляю, как ты срываешься на ребенке и во всем к нему придираешься. А у Матвея сейчас переходный возраст, может также озлобиться в ответ.
  Татьяна снова заплакала и произнесла сквозь слезы:
  - Да пойми ты! Не могу я больше! Одна не могу! Думаешь, я сама себя не ругаю за то, во что превратилась? А не могу я сил в себе найти, чтобы жить и жизни радоваться. Устала от всего и от всех! Хочется оказаться на краю света, и …
- Так, все ясно, - Олеся резко встала, взяла со стола бутылку с остатками коньяка и убрала в шкаф. Даже забрала из рук Татьяны недопитую стопку.
- Эй, ты чего? – Татьяна сразу перестала завывать и уставилась на Олесю.
  Олеся тем временем открыла дверь в общую комнату и крикнула:
- Катюш, будь добра, позови нашего секретаря, чтоб срочно пришла! Дело не терпит отлагательств.
  Потом решительно подошла к телефону на рабочем столе у Татьяны и набрала внутренней номер Егора. Когда он снял трубку, она сказала:
- Егор, вопрос жизни и смерти… Нет, не конец света, хуже. Ты хочешь, чтобы у тебя финансовый директор снова превратился в прежнего человека? … Я знаю, что все хотят, но это зависит только от тебя… Тогда подпиши приказ ей на отпуск, на две недели… Еще как управимся, не волнуйся! Она хоть и финдиректор, но не пуп земли. Все будет в ажуре, обещаю. Можешь даже меня назначить временно исполняющей ее обязанности, подпишу, все, что тебе надо… Ага, было дело, я тебе потом расскажу. Так ты подпишешь приказ? Лучше всего прямо с завтрашнего дня… Поедет, только еще не известно, куда. Я сейчас Наталью попрошу горящую путевку ей забронировать, куда-нибудь в экзотическое место… Ну все, большое тебе спасибо, - и повесила трубку.
- Я никуда не поеду, вы без меня не справитесь, - быстро сказала Татьяна, внимательно следившая за разговором Олеси с Егором.
- Иди ты на …, - грубо ответила ей Олеся, - В прямом и переносном смысле. С завтрашнего дня ты в отпуске. Если я увижу снова завтра утром твою кислую рожу с этими дурацкими очками, то подговорю всех объявить тебе вечный байкот. Как ты с нами, так и мы с тобой будем. Все, собирай пока манатки, можешь мне ничего не объяснять, я и так все знаю не хуже тебя здесь, только пароль оставь на компьютер.
  Татьяна собралась было снова запротестовать, но тут появилась в кабинете секретарь «Герр Хасмут», Наталья.
- Наташ, дело на сто рублей. Срочно найди в базе данные загранпаспорта Ефимовой и забронируй ей на завтра билет и путевку куда-нибудь на край земли. Желательно туда, где солнышко и много-много диких обезьян.
- Ноу проблем, - улыбнулась Наталья, - Через минут двадцать все будет готово.
 Она развернулась и вышла из кабинета.
- А через две недели жду тебя загорелой, веселой и с какой-нибудь развратной татуировкой на заднице, - произнесла Олеся, обращаясь к Татьяне.
  Та сидела нахохлившаяся, словно побитый воробей. Потом буркнула:
- Я собраться не успею.
- Успеешь, если избавишь всех нас от зрелища твоего уродского хвоста и очков прямо сейчас, - не сбавляя оборотов, ответила ей Олеся. Потом взяла со стула Татьянину сумку и сунула ей  в руки, сказав: - Давай уже, шевелись. Наталья там уже наверно все сделала, пойдем, провожу тебя до приемной.
  Зазвонил настольный телефон. Олеся взяла трубку и удовлетворенно кивнула в трубку:
- Наталья, спасибо тебе огроменное! Мы уже к тебе идем.
 Татьяна, уже поднявшись и держа в руках свою сумку,  вопросительно взглянула на Олесю.
- Ну что, мать, - Олеся широко улыбнулась, - Страна трансвеститов Тайланд ждет тебя!
 Выпроводив таким образом подругу в отпуск, Олеся и весь коллектив «Герр Хасмут» стали ждать возвращения Татьяны, надеясь, что она явится отдохнувшей, обновленной и не такой злой, как раньше. А сама Олеся за это время перебралась жить к Игорю. Самым нелепым образом жилье Игоря оказалось по соседству с Татьяной, в соседних домах. Автостоянка была там одна, на весь двор. Так что Олеся с душевным трепетом теперь ставила свой автомобиль практически напротив джипа Татьяны и с волнением ожидала ее возвращения, а также объяснений между ними, которые уже не имело смысла откладывать. Но Олеся и не предполагала, что ей вообще не удастся что либо объяснить. Все произошло довольно спонтанно и неожиданно.
  Олеся совершенно забыла, в какой день Татьяна прилетает из отпуска. Секретарь Наталья уверяла, что в пятницу. И в понедельник Ефимова уже выйдет на работу. Но толи Наталья что-то перепутала, толи произошел какой-то форс-мажор с авиарейсами, но в утро четверга, когда Олеся и Игорь, мило целуясь на прощанье перед началом трудового дня на автостоянке, уже готовые направиться каждый к своей машине, вдруг услышали:
- Не верю своим глазам! Подружка дорогая, это ты или мое больное воображение?
 Олесю словно током ударили, она испуганно отпрянула от Игоря, словно ее поймали на месте преступления. Игорь, наоборот, продолжал ее удерживать за плечи и тихо произнес:
- Только не ссорься с ней! Пусти все на самотек. Я тебе уже говорил – пиши быстрее свое заявление об увольнении и не создавай себе проблемы. Ну все, иди.
  Он приветливо помахал рукой Татьяне и, как ни в чем не бывало, направился в сторону своего черного «Пежо». Олеся растерянно посмотрела на подругу и нерешительно промямлила:
- Тань, с прилетом. Поговорим?
  Татьяна стояла невдалеке, сузив глаза и притоптывая загорелой ногой в белом ботфорте на высоком каблуке. Олеся отметила, что Татьяна стала снова прежней, отдых, судя по всему, вернул ей смысл жизни и боевой настрой. Визуальным доказательством того служили короткое ярко-желтое платье с безумным декольте, выглядывавшее из-под расстегнутого плаща, огромное количество немыслимых браслетов и цепочек и, как наиболее ярким доказательством, новый черный цвет волос с какими-то малиновыми проблесками. Внутренне Олеся порадовалась тому, что с подружкой снова все в порядке. Но заодно и содрогнулась, представив, во что может вылиться их грядущее объяснение.
- Даже не знаю, о чем тут говорить, - вальяжно протянула Татьяна, окидывая Олеся эдаким надменно-презрительным взглядом, - Мне и так все понятно. А тебе, наверно, хочется что-то в свое оправдание сказать, да?
- Не то, чтобы в оправдание. Но есть много чего, что я должна тебе просто объяснить. Хотелось бы, чтобы ты выслушала и поняла меня правильно.  Хотя, как я вижу по тебе, ты все выводы уже сделала, - вздохнула  Олеся. Ей очень не понравилось, что Татьяна взяла такой тон в разговоре. Конечно, понять ее можно, но все равно Олесю очень покоробила эта презрительная снисходительность. Что это еще за «хочется что-то в свое оправдание сказать»? Почему это ей надо оправдываться? Она чужого жениха не уводила, Игорь был свободен. Тем более, Олеся ему не навязывалась, он сам сделал такой выбор. А то, что Олеся ответила ему своим согласием, это уж просто перст судьбы, по другому и не назовешь.
- Да ну что-ты! – воскликнула Татьяна в том же тоне, и, достав пачку сигарет, вытащила одну и прикурила. Олеся отметила, что руки ее дрожат. Значит, за этой бравурностью скрывается сильное волнение, - Я еще далеко не все выводы сделала! – продолжила Татьяна, выпуская дым одновременно изо рта и ноздрей, - Пока я просто увидела, как моя подружка лижется с моим бывшим женишком. Очень странная картина, хочу заметить! Особенно, если вспомнить, как ты отговаривала меня от этого варианта.
- Тань, если ты меня выслушаешь, то все поймешь, - кротко ответила Олеся, помня о том, что не стоит злить Татьяну, пытаясь  по-быстрому и в двух словах объяснить суть этой ситуации. Татьяна сейчас очень раздражена, сбита с толку, полна обиды, и поймет все превратно, - Давай сегодня после работы где-нибудь засядем за рюмкой чая и я тебе всю правду-матку выложу. Поверь, ты сможешь все это понять и принять. Ничего преднамеренного в наших отношения с Игорем нет.
- Ааа, так у вас уже даже отношения полным ходом, вот как, - глубоко затягиваясь, произнесла Татьяна, - А я то подумала, что ты так, ради спортивного интереса с ним. Ну и как там у него в штанах, мне есть о чем плакать одинокими ночами, или его член того не стоит? Ну, давай, расскажи подружке, поделись впечатлениями!
- Тань, остынь, - поморщилась Олеся от ее слов. Надо все-таки хоть что-то постараться объяснить Татьяне прямо сейчас, а то потом вообще не захочет разговаривать, - Вот так случилось, что Игорь предложил мне свою… Тань, он мне сразу предложил стать его женой, - выпалила Олеся. Ну а что, все равно ведь узнает со дня на день, - Вы уже с ним не общались. Он встретил меня случайно в одном торговом центре, подсел ко мне в кафе и стал говорить такие слова, что я… Ну, я не устояла и влюбилась. Вот так, сразу. Даже мыслей никогда о нем не было, ни тайных, ни каких! А сейчас я ни о чем не жалею. Я не могу это тебе сейчас в двух словах передать, мне нужно, чтобы ты выслушала меня. Мне это очень важно, Тань! Тогда ты поймешь и перестанешь обижаться.
  Татьяна стояла, открыв рот, и смотрела на Олесю такими безумными и широко открытыми глазами, что Олесе стало не по себе.
- Он тебе предложил стать своей женой? Я не ослышалась? – Татьяна тряхнула головой и как-то по-идиотски улыбнулась.
- Не ослышалась, - осторожно подтвердила Олеся, - В самый первый день нашего общения в том кафе. Сказал, что чувствует рядом со мной вечность, и такое в его жизни впервые. И я тоже рядом с ним чувствую, что мы две половинки одного целого. Тань, так наверно только раз в жизни бывает, и то, если повезет. А про тебя он говорит только хорошее. Но просто вы с ним не друг для друга, понимаешь? У вас сразу как-то не сложилось, какая-то резина непонятная тянулась. Тань, мне не за что перед тобой извиняться, я тебе говорю все, как есть. Но мне еще очень много надо тебе сказать. Давай до вечера отложим, а?
- Пошла ты к черту со своими разговорами! – вдруг взвизгнула Татьяна и ее лицо исказилось от злой ненависти, - Ты меня за дуру держишь, что ли? Тоже мне, придумала историю про любовь с первого взгляда, и думала, что прокатит! Да все мне теперь ясно. Я даже знаю, когда у вас с ним это началось. На моем дне рождения! То-то ты стала наседать на меня после, что Игорь странный, с причудами, мне не пара и все такое! А сама к нему уже в постельку слазить успела. Вот она, бабская зависть и подлость! Уж не думала, что с таким столкнусь. Особенно приятно получить этот плевок в душу от тебя. Я же тебя пригрела под своим крылышком, защищала ото всех, чтоб ты, дура молоденькая, работала спокойно. Я думала, что ты порядочная девка, а ты вон, сколько лет мне по ушам ездила своей мнимой порядочностью. А потом взяла и моего мужика хапнула. Сука ты порядочная, вот ты кто! Только и умеешь, что  чужим мужикам передок подставлять!
 - Ну, хватит, - Олеся поняла, что сейчас взбешенную Татьяну уже не пронять никакими доводами. И слушать ее неоправданные оскорбления тоже было противно. Конечно, Олеся никогда не была на ее месте, но вот так бы себя вести не стала, словно баба базарная. Вот Танька Маринку и не любила, потому что сама была такой же хабалистой. Олеся поджала губы и направилась к своей машине, стоявшей как раз в соседнем ряду. Она постаралась побыстрее пройти мимо Тани, но та схватила ее за руку и так резко дернула, что Олеся чуть не потеряла равновесие и не шлепнулась в лужу, крутанувшись на каблуках.
- Ты что, ненормальная, руки свои убери от меня, - не выдержала она и так рванула свою руку, что у Татьяны в руках остался декоративный ремешок от рукава Олесиной куртки, - Думай что хочешь теперь, идиотка, мне плевать на тебя, - добавила она, с сожалением оглядывая изувеченный рукав новой кожаной куртки.
- Да тебе все время было плевать на меня, - прошипела Татьяна, со злостью швырнув этот ремешок в ближайшую лужу, - Только о своей заднице ты и думала всю дорогу. Конечно, таким сучкам всегда везет. Кто-то работает, а кто-то все за дарма получает. Главное, потрахаться с начальником, а все остальное приложится. Ты же не можешь, чтоб чужое под себя не засунуть, мразь! Смотри-ка, какая добрая, отпуск для меня выбила, обязанности мои она взялась исполнять! Да я не удивлюсь, что сейчас приду в офис, а ты там уже и кабинетец мой заняла. Что, хорошо на всем чужом жопу греть?
- Послушай меня, истеричка, - звенящим от ярости голосом произнесла Олеся, - Тебя надо было не в отпуск отправлять, а в сумасшедший дом. Место твое мне не надо, я на него никогда не претендовала. Сейчас приедешь и сиди, работай спокойно. И мужики мне твои убогие никогда не нужны были, я от дерьма подальше держусь, в отличие от тебя. А вот Игорь твоим никогда не был, моя дорогая, это уже вымыслы твоего извращенного самомнения. Так что сбавь обороты, и ручонки свои кривые ко мне не тяни, а то могу твою загорелую рожу вмиг подрехтовать, я тебе не Борисыч. Поняла меня? Все, а теперь к обочине, дай пройти, - и, отпихнув остолбеневшую от такого наезда Татьяну, Олеся рванула к своему автомобилю.
  Вскочив за руль, она завела двигатель и аккуратно выехала со стоянки. Но стоило ей выехать на шоссе, как она быстро перестроилась на крайнюю левую полосу и так дала по газам, что прочие иномарки суетливо уступали ей дорогу, увертываясь в стороны от словно взбесившейся красной «Мазды». Олеся давила на педаль газа и крепко сжимала зубы, что не расплакаться. Так ей было обидно от недоверия Татьяны и больно, что их дружбе пришел конец. Так все глупо, нелепо, ведь можно было выслушать друг друга! Ах, если бы не этот утренний поцелуй с Игорем на стоянке, все могло бы сложиться по-другому. Олеся бы нашла подходящее время и слова, и Татьяна все бы смогла понять. «Раньше надо было все рассказать, а я все тянула, трусиха несчастная!» - ругала себя Олеся, - «Я бы и сама не поверила в такую историю про предложение руки и сердца на первой встрече в кафе. Эх, надо было раньше, раньше мне думать! А теперь все, хрен что исправишь. Вон как взъелась на меня! Блин, ну тоже ведь чокнутая, своим его уже считала. Ой, как же мне плохо, что ж делать то…» Олеся снова перестроилась на правую полосу и тихонько съехала на обочину. «Подъедут гаишники, и фиг с ними», - думала она, опустив голову на руль и стараясь успокоиться, - «Скажу, что давление, плохо стало». В голову ничего умнее не приходило, что надо действительно уже подавать заявление об увольнении. Но она еще не разговаривала с Егором. Еще не известно, как он среагирует. Хотя, что он ей сделает? Вот такие обстоятельства, куда ж деваться. Отпустит, конечно. «Господи, хоть с ним бы по-человечески расстаться», - вздохнула Олеся.
  Дальше до работы она ехала спокойно, не пугая прочих участников дорожного движения. Приехала она раньше Татьяны. Быстро сняла еще в лифте ободранную куртку и повесила на руку, чтобы никто не заметил и не задавал вопросов. Меньше всего хотелось с кем-то общаться на самые пустяковые темы. Она села на свое место и включила компьютер.   
- Лесь, чайник горячий, наливай кофе, - подала голос Катюша.
- Да, надо бы, - сказала Олеся, - А то я что-то сразу в рабочий экстаз ударилась.
Она подошла к столику с чайником и только взяла в руки свою чашку, как дверь распахнулась, и в кабинет ворвалась Татьяна. На секунду замерев в дверях при виде Олеси и сверкнув на нее глазами, она большими шагами промчалась в свой кабинет, быстро открыла и так хлопнула за собой дверью, что в кабинете все зазвенело.
- Что это было? – протянула удивленная Юлия Петровна, - Влетела, не поздоровалась, как фурия промчалась мимо всех и еще дверь чуть не сломала.
- Похоже, ничего, кроме внешнего вида, не изменилось, - уныло констатировала Катюша.
- Да ладно вам, девчонки, - беспечным тоном произнесла Олеся, - У всех свои проблемы, не обращайте внимания. Тут, видимо, уже проблемы с психикой, так что дышите глубже и думайте о вечном.
- Хм, - вскинула на нее прищуренный взгляд Юлия Петровна, - Что-то ты про свою подругу такие песни вдруг запела? Даже удивительно.
- Да мои песни это ерунда, - невесело усмехнулась Олеся, - Она вам про меня скоро такие песни будет петь, что вы будете мои слова вспоминать, как нежный стих!
 Тут дверь распахнулась, и Татьяна снова вылетела из своей берлоги. Промчавшись мимо всех, она выскочила в коридор.
- Ничего не понимаю, - повела плечами Юлия Петровна, - Такое ощущение, что началась новая фаза нашей трудовой жизни. Что-то стремительно меняется, но что – не могу осознать.
- Но предчувствия нехорошие, - мрачно добавила Катюша.
- Да, не хорошие, - согласилась с ней Юлия Петровна.
«Чего уж хорошего», - тоскливо подумала Олеся, допивая свой кофе.
   Работая словно на автомате, Олеся битый час изображала рабочую активность, а сама в голове строила разговор с Егором. Сегодня надо к нему идти и все выкладывать на чистоту. Дальше тянуть нельзя. Идти сразу с заявлением не хотелось, а хотелось вначале просто поговорить по душам. Все-таки Егор в ее жизни значил очень много, без него вообще бы ничего не было. Ни работы в «Герр Хасмут», ни дружбы с Татьяной, ни знакомства с Игорем. Все было связано и плавно перетекало из одного в другое. А отправной точкой было знакомство с Егором. Он и сейчас оставался как бы основной осью ее существования и всей этой взаимосвязи одного с другим. И вот она решила поменять эту ось, оторваться от притяжения и выйти на самостоятельную орбиту. Поступок, одним словом, требующий одобрения и поддержки. Олеся даже думать не хотела о том, что Егор может учинить ей разнос по всем статьям и сказать, что он ожидал от нее более блистательных перспектив. А уж очень не хотелось начинать новую жизнь, расставаясь с Егором на волне негатива. Такой поворот событий Олеся отнюдь не исключала. Пока она проигрывала в голове всевозможные варианты предстоящего разговора с Егором, в кабинет вошла Татьяна. Уже успокоившаяся, даже с какой-то загадочной улыбкой на лице. Победоносно глянула на Олесю, усмехнулась и встала налить себе кофе. Девчонки сразу начали хвалить ее отдохнувший вид, новый имидж, а Татьяна мило им отвечала и улыбалась, поглядывая в сторону Олеси.  Буквально через минуту у Олеси на столе зазвонил телефон. Олеся сняла трубку и услышала голос Егора:
- А ты, я слышал, в Италию от нас удираешь? Зайди, давай-ка ко мне, расскажешь, а то я вечно все последним узнаю.
  И положил трубку. Олеся, прикусив губу, метнула на Татьяну негодующий взгляд. Надо же, это она сейчас, оказывается, к Егору бегала про нее докладывать! «Ну все, наплела там невесть чего, вот тебе и еще один вариант разговора», - мрачно подумала Олеся и вылезла из-за стола:
- Я к нашему руководству, вызывают, - буркнула она и направилась к двери.
- Удачно вам пообщаться, - промурлыкала ей вслед Татьяна.
«Точно, успела его уже завести. Вот и радуется», - подумала Олеся, невесело шагая к кабинету Егора. Секретарь Егора кивнула Олесе на дверь, мол, иди, ждет. Олеся заглянула и приветливо сказала:
- Доброе утро, вызывали?
- Заходи и дверь закрой, - Егор стоял спиной к двери и что-то наблюдал в окно. Даже не повернулся.
  Олеся вздохнула и уселась в кресло, выпрями в спину и сложив ручки на коленях, как школьница. Егор повернулся и как-то безучастно посмотрел на Олесю, словно думал о чем-то своем, а ее позвал просто так, для компании. Потом совсем по мальчишески взъерошил свои красиво уложенные волосы и весело спросил:
- Угадай, с кем у меня сегодня был секс?
  Олеся тупо уставилась на него. Такого начала разговора она точно  не ожидала.
- С женой наверно, - предположила она все с таким же глуповатым выражением лица.
- Неа, не угадала, - расплылся в улыбке Егор, - Я сейчас прям тут, на своем столе, оттарабанил Ефимову. Представляешь? Как увидел ее, так и не смог удержаться. Не, сначала держался, пока она мне свои горести изливала, а потом взял и… Она сначала удивилась, а потом  вроде даже обрадовалась. Елки-моталки, и так все классно! Даже не думал. И что на меня нашло?
- Действительно, что это на тебя нашло? – только и смогла переспросить изумленная Олеся, - А раньше чего, не хотелось?
- Не, ну раньше это как-то не то желание было, - протянул Егор и засунул руки в карманы, - Она какая-то вся неприступная казалась, хотя и по баням с нами тусила, и все такое. Вроде как музейный экспонат – всем доступен, смотри, но не  трогай. Потом она в монашеские одежды рядилась, вообще страшно было даже по работе общаться. А тут вся такая женственная, такая загорелая, да еще на женскую долю плачется. Ну я и… утешил, как мог. Ты знаешь, по-моему, ей тоже понравилось. Я теперь прям в смятении, мне ж теперь еще будет хотеться. Что ж делать-то, блин, а?
- Можешь посчитать меня сводней и вообще последней гадиной, особенно на фоне всего вышесказанного Танюхой обо мне, но мой тебе совет – не сдерживай это желание. Вы с ней подходите друг другу. Даже если это все временно, то все равно пойдет ей на пользу. Ей вообще надо почаще позволять себе такие необязательные и ничего не требующие отношения. А то она совсем уже помешалась на своем желании быть женой достойного мужика.
- А ведь можно и не обязательно женой, правда? – с хитрой улыбкой спросил Егор.
- Я бы сказала, что так даже лучше, - с наигранно- томным придыханием протянула Олеся и рассмеялась.
- Ну, все, уговорила, - тоже рассмеялся Егор, - Не знаю, чем это все закончится, но… , - он развел руками.
- Все нормально закончится, - с улыбкой произнесла Олеся, - Как у нас с тобой, так и у вас с ней. Даже не переживай.
- А кто сказал, что у нас с тобой закончилось? – удивленно произнес Егор, еще не отошедший от общения с Татьяной. Он взял Олесю за руки и притянул к себе.
- Слушай, ну ты вообще, герой-любовник, отпусти меня! – засмеялась Олеся и легонько стукнула его по плечам, - Оставь силы для трудовых будней!
- Ах, извините, - Егор поднял руки, - Вы ведь теперь почти замужняя дама! Как можно! Тысячу извинений за мою невоздержанность! А теперь, если серьезно, то давай, расскажи мне всю эту историю, которая даже меня коснулась.
 Олеся снова уселась и начала ему излагать всю свою любовную эпопею с Игорем в главной роли. Теперь, после того, как она увидела, что Егор настроен более чем дружелюбно, говорилось легко, и слова лились рекой. Она честно рассказала Егору о том, как Игорь с самого начала являлся кавалером Татьяны. Как Татьяна решила, что он должен на ней жениться. Как сама Олеся прониклась первоначальной антипатией к Игорю из-за его легкомыслия и глупой субтильности по отношению к ее подруге. И как потом все изменилось между ним и Олесей. Также Олеся в красках передала утренний разговор на стоянке с Татьяной, как та закидала ее напрасными обвинениями, оскорбляла, и как Олеся сорвалась и ответила тем же. Хотя на деле она все равно чувствует себя виноватой, словно и правда увела жениха у подруги и предала ее. Понимает, что глупо это чувствовать, что Татьяна сама все выдумала, да еще и Олесю обвинила, но все равно не может продолжать злиться на свою подружку. Тем не менее, что-то объяснить Татьяне уже не удастся. Она верна своим первым впечатлениям и разумные суждения даются ей только в работе, но не в личной жизни.
  Егор все выслушал. Где-то хмурился, где-то ухмылялся, видимо, когда представлял разъяренную Татьяну на автостоянке. Потом сказал:
- Знаешь, а ты молодец. Все делаешь правильно.
Олеся вскинула на него большие ждущие глаза.
- Конечно, здесь ты бы добилась гораздо большего.  Это я говорю в плане карьеры. Но карьера это еще не все, особенно в жизни женщины. Сейчас у тебя будет надежный муж, такой, какого я и хотел для тебя. Стать женой простого русского менеджера – это каждая дура может. А вот заинтересовать дипломата – это тебе большой плюс. Ты показала себя что надо, хвалю.
- Ты так говоришь, как будто я специально шла к этой цели и вот  наконец-то добилась ее, - задумчиво произнесла Олеся, - Но здесь обычный элемент судьбы, все произошло очень даже не запланировано.
- Это для тебя не запланировано, а я именно этого и ожидал от тебя, - сказал Егор.
- Ожидал, что я стану женой дипломата? – с сомнением в голосе спросила Олеся.
- Нет, я ожидал от тебя, что ты сможешь добиться определенной вершины, - ответил ей Егор, - Конечно, меня бы больше удовлетворило твое самоотверженное вкалывание на благо «Герр Хасмут», поскольку вкалывать ты умеешь будь здоров. Светлой головы у тебя не отнять, соображаешь хорошо. Но вот сидел я сегодня, слушал нашу Ефимову, которая одновременно плакалась на свою несчастную женскую судьбу, при этом не забывая поливать тебя грязью, и понял я одну вещь. Вот сидит передо мной Танюха - успешная женщина с компьютером вместо головы, ценный работник и просто секс-бомба. А по сути – очень несчастная баба. Да, умная она, хваткая, все у нее под контролем, кроме одного – тыла у нее нет, понимаешь? Семьи нет, нет опоры в жизни. Все у нее кусками, как в мозаике. И вот смотрел я так на нее и понял, что еще чуть-чуть – и она вообще слетит с катушек. Потому что вся эта ее успешность и самодостаточность не радуют ее саму. В душе то она просто баба, которая хочет, чтоб ее любили, защищали и  заботились. Я это все к чему тебе говорю – мне бы очень не хотелось, чтобы лет через пять-семь ты стала такой же, как Ефимова. Не дай Бог, еще и меня бы потом обвинила в том, что ты лишена простого женского счастья. Нет уж, живи, как знаешь и будь счастлива. Я не в праве удерживать тебя здесь, возле себя, чтобы и дальше смотреть на твое продвижение по карьерной лестнице. Я уже и так  понял, что ты все можешь. Просто не забывай, что начало всему этому положил я.
- Это я всегда и так помню, - тихо сказала Олеся, глядя ему в глаза, - Спасибо тебе, Егор.
- Ну, ты звони из этой своей Италии. А про свою дружбу с Танюхой не волнуйся, она сейчас остынет и все поймет. Вот попомни мои слова! Вы с ней еще будете перезваниваться всю дорогу, а твой благоверный оплачивать счета за телефонные переговоры. И как бы там у тебя дальше не сложилось, помни, что есть я. В любом случае, я тебя люблю, знай это. Ты понимаешь? – уже с улыбкой произнес Егор.
- Я все понимаю, - тоже улыбнулась ему Олеся.
Егор окинул ее довольно плотоядный взглядом, но потом рассмеялся и просто дружески похлопал по плечу.
  В этот же день Олеся написала заявление, и Егор дал отделу кадров распоряжение уволить ее сегодняшним днем. Отпустил на волю. Хотя Олеся и поработала бы еще, поскольку ей не хотелось вот так, в один день бросать свою работу, но и терпеть выходки Татьяны и каждый день портить себе настроение тоже не хотелось. Так что до отъезда в Италию еще оставалось достаточно времени для тунеядства.
  Игорь выслушал вечером всю историю этого прожитого Олесей нелегкого дня и сказал:
- Знаешь, даже если бы у вас с Татьяной не произошло сегодня этого конфликта, и она постаралась бы тебя спокойно выслушать и понять, все равно между вами не осталось бы тех доверительных и дружеских отношений. Я еще ни разу не встречал длительной дружбы между женщинами. Всегда случается между вами что-то такое, что одна начинает обвинять в чем-то свою подругу. Потом как всегда наговоры, оскорбления, сплетни. Вот и вся дружба.
  Олеся вздохнула и произнесла:
- Так приблизительно и есть. Уж такие мы вот загадочные и непредсказуемые. Чаще всего все размолвки происходят из-за зависти. Но в данном случае с Таней мне обидно еще из-за того, что она считает, что я все это сделала намеренно, даже заранее продумала. Одним словом, отбила тебя. Бред! 
- Все, забудь, - сказал Игорь и обнял ее, - Теперь я буду твоей лучшей подругой. Согласна?
- Наверно, так будет лучше всего, - с серьезным видом кивнула Олеся и подумала, что впредь лучше и правда избегать всех этих подружек. Проживет и без них.
  А через неделю они с Игорем тихо расписались в одном московском ЗАГСе. Потом была кутерьма с обменом паспортов, проблемы в Департаменте безопасности из-за длительного Олесиного пребывания в Германии, но все постепенно утряслось. Игорь и в самом деле мог уладить любые формальности. И вот, спустя полтора месяца, они летели в Италию. На душе у Олеси были мир и покой, она была вместе с любимым человеком, с мужем. А в России у нее оставался ее самый хороший друг, на которого можно было всегда положиться и довериться – Егор. О дружбе с Татьяной Олеся просто и отрешенно забыла, поняв, что сейчас в ее жизни самыми главными людьми, которые не предадут и всегда поймут, являются эти двое мужчин.

   Витаэль напряженно следил за Камиллой, которая снова рисковала, сидя на крыле взлетающего самолета.
- Что замолчал? – весело спросила его Камилла, - Думаешь, что в этот раз я все-таки заболтаюсь  с тобой и вспыхну ярким пламенем, прозевав свои сто метров?
- Не скрою, такие мысли меня посещали, и не раз, - хмыкнул Витаэль.
- Ну уж нет, после стольких трудов я не доставлю тебе такого удовольствия! – рассмеялась Камилла, - Тем более впереди Италия!
- Еще не известно, чем эта Италия обернется, - сварливо буркнул Витаэль, - Влюбиться в первого встречного – еще не повод для уверенности в нем.
- Да брось ты, нормальный мужик этот ее Игорь! – беззаботно махнула рукой Камилла, - А то так бы и сидела с этим женатиком Олегом. Тоже хороша, дуреха, я уже ее и так, и эдак, мол, давай, уводи его от жены! Как же! Витаэль и здесь влез! Но, как говорится, худа без добра не бывает. Италия нам тоже вполне подходит.
- Не даешь ты ей пожить спокойно, все настраиваешь на какие-то авантюры, - недовольно произнес Витаэль, - Самой вон не сидится спокойно, рискуешь каждую минуту, так и ее подбиваешь на риск!
- Зато так жить интересней, и будет что вспомнить, - подмигнула ему Камилла.
- Рассорила с единственной хорошей подругой, - Витаэль уже не мог уняться, - Подсунула абсолютно незнакомого мужика, да еще так голову задурила, что она замуж за него вышла! А еще неизвестно, как он себя поведет, став ее мужем.
- Да не переживай! Не понравится – я ей другого найду, - хихикнула Камилла, - Это я быстро. А подружки ей ни к чему, ей и меня хватит. Все равно она дружить не умеет.
- Так она то здесь причем? – удивился Витаэль, - Она наоборот всю душу открывает навстречу!
- Вот я про то и говорю, - ответила Камилла, подставляя лицо ветру, - Пора бы уж понять, что не может быть дружбы между женщинами. По крайней мере, не в ее жизни. С мужиками,  в любом случае, интересней. Знаешь ли, наша женская сущность…
  Вдруг лицо Камиллы скривилось и  она быстро опустила свой взгляд вниз. Она даже не успела крикнуть, как за пару секунд расплавленная волна прошлась по ее телу от ног до головы. Витаэль успел выкрикнуть: «Нет!!!» Миг – и ему в лицо ударила горстка пепла, и тут же ее сдул ветер. Камиллы не стало. Ветер развеял  в пространстве бурый пепел. Витаэль пустым взглядом продолжал смотреть на то место, где сидела Камилла. Он не мог поверить, что это все-таки произошло. Такое он видел впервые. И впервые ему приходилось видеть гибель своего противника. Видеть, принять и осознать. Осознать, что Камиллы теперь нет. Витаэль поднял руку, чтобы по привычке перекреститься, и замер с поднятой рукой. Обыденная фраза «царство тебе небесное» показалась ему сейчас простым фарсом. Какое еще царство небесное для давно погубленной души женщины-беса? И в то же время прах ее развеялся по небесным просторам, словно в насмешку над всеми законами существования ангелов и бесов.
- Как же ты не успела? – прошептал Витаэль, полностью смятенный и растерянный. И еще вдруг почувствовавший себя безумно одиноким и каким-то брошенным.
  Отец всегда говорил: «Сила наших врагов делает сильнее нас самих». Так на самом деле и есть. Рядом с Камиллой Витаэль познал женскую суть: глубокую, страстную, полную противоречий. Рядом с Камиллой он и сам стал хитрее, умнее, осторожнее.
  Витаэля захлестнула почти детская обида на Камиллу, на то, что она не осталась с ним до конца. Он привык к ней, он хотел узнать еще больше. Что будет дальше? Какой мерзкий бес вылезет из глубин Ада, чтобы заступить на место такой веселой и бесшабашной Камиллы, но все же очень умной и порой пугающей Витаэля своей философской рассудительностью. Самое страшное, как порой казалось Витаэлю, что Камилла во многом оказывалась права. Это мучило Витаэля, когда он убеждался в глупости и не своевременности своих собственных доводов. Об этом он не признался бы Камилле ни за какие блага. Да ей и не нужно это было, она и так всегда была уверена в своей правоте. С такими грустными мыслями, весь поникший, опечаленный, Витаэль следовал за Олесей, как и подобает верному ангелу-хранителю, вечному стражу.
  Он кружил за ее спиной, пока они с Игорем ехали из аэропорта по красивым улицам Рима. Их доставили в небольшой палаццо, который использовался как жилая резиденция посольских дипломатических работников. Там Игорю с супругой предоставили на время их пребывания в Риме прекрасные комнаты на втором этаже, с высокими окнами и лепными подоконниками. Было три комнаты: гостиная, кабинет и спальня. Все окна выходили в сад с небольшим фонтаном.  Витаэль смотрел на  Олесю и с не проходящей грустью отмечал, что она  всем довольна и просто ликует от восторга, полностью отдавшись своему счастью и своей любви.
  Когда наступила ночь и Олеся с мужем уснули на белоснежных простынях возле открытого настежь окна, Витаэль тихо вылетел на огромный полукруглый балкон. Печальные мысли не покидали его, и он присел на край балкона, хмуро глядя на темное ночное небо, пронизанное мириадами звезд. Отец уже сообщил ему, что Витаэль должен быть готов к тому, что в любой момент может явиться новый противник, и уже не такой мудрый, как Камилла. Еще Отец сильно удивил Витаэля, сообщив возраст Камиллы. Тысяча восемьсот двадцать лет! Вдвое старше Витаэля! Не мудрено, что она обладала такой логикой и дальновидностью. Сказывался многовековой опыт. А ведь по ней самой и не сказать было, просто красотка была.
«Если бы Камилла могла хотя бы видеть меня, слышать… Как жаль, что всем бесам уготована такая участь – после гибели от них не остается даже души, сгорает все. А кому нужна их уже и так вся черная, грешная, проданная дьяволу, душа? Она уже становится не нужна даже самому дьяволу. Ему гораздо интереснее подчинять себе все новые и новые души». Витаэль, занятый своими размышлениями, даже не сразу заметил маленькую темную фигурку, сидевшую не далеко от него. Скорее он что-то почувствовал, чем заметил. Вздрогнув, он оглянулся по сторонам и замер. Из темноты за ним внимательно наблюдали два чьих-то горящих глаза. Такие же черные, как сама ночь. И легкий запах серы.
- Ну что ж, посланник Преисподней не заставил себя ждать, - хрипло сказал Витаэль и, встав с парапета, сделал решительный шаг вперед, положив обе руки на рукоятку своего тяжелого меча, - Я Витаэль, ангел-хранитель этой женщины. Свято клянусь не давать тебе, порождение Ада, не минуты покоя в нашей борьбе за человеческую душу.
  Эту фразу Витаэль произносил веками, встречая каждого противника. Не произнес он ее только однажды, встретив Камиллу. Второй такой Камиллы не будет. Он был уверен. Это даже к лучшему. После ее гибели Витаэль ожесточился и был бы даже рад, если из Преисподней явится достойный и сильный противник.
  Из темноты выскользнула темная фигурка и вошла в круг лунного света. Длинные курчавые волосы обрамляли маленькое узкое лицо с широко открытыми глазами.
- Привет, а я Карина. А сколько тебе лет? Мне только сто четыре. Я недавно в Аду, и перевоплощение было всего год назад. Это моя первая битва.
  В этот момент Витаэль сильно покраснел и, вздохнув, устремил долгий взгляд в звездное небо. Может, ему и показалось, поскольку глаза наполнились какой-то влагой, но звезды на небе заплясали чехарду. Вдруг они выложились в знакомое лицо, и Камилла, как и прежде, весело подмигнула Витаэлю.
- Камилла, - выдохнул он в темное пространство.
- Да нет же, ты не расслышал, - раздался задорный голосок, - Меня зовут Карина!