Грозный

От автора

  Дорогой читатель!

           В современной истории СССР, а затем, России на долю каждого поколения выпала своя война. Венгрия, Чехословакия, Корея, Вьетнам, Никарагуа, позднее, затянувшийся почти на десять лет, интернациональный долг -  Афганистан…  Карабах, Сумгаит, Баку, Приднестровье, Таджикистан, Северная Осетия, Абхазия. И снова интернациональный долг – Югославия.
           А потом полыхнуло пламя новой Кавказской войны…
           И сколько бы не говорили военные теоретики о том, что все локальные конфликты разрешимы силами военного спецназа в кратчайшие сроки и с наименьшими потерями, в том числе, среди мирного населения, воз и ныне там…
           Поэтому и родилась эта книга. Она не претендует на хрестоматийное изложение действий войск специального назначения в той или иной ситуации. Она, скорее, взывает к твоему чувственному восприятию той, находящейся за пределами человеческого понимания, деятельности военного человека, которая отличает его от людей мирных профессий. Потому что, в отличие от других людей, человек, связавший свою жизнь с армией, осознанно идет на смерть по приказу и во славу Отечества, во имя долга и чести. Во имя мира, даруемого им, порой ценой своей жизни, потомкам…   
           Твоему вниманию, читатель, предлагается повесть об одном из эпизодов работы войск специального назначения – разведчиков отряда спецназа ГРУ. Повесть основана на реальных событиях, имевших место в январе 1995 года в городе Грозном, который был в то время оплотом сепаратистов. Несмотря на это – перед вами художественное произведение, авторское видение происходивших событий, рожденные авторской фантазией персонажи и отдельные эпизоды книги. Поэтому,  не следует искать в данном произведении документального воспроизведения одного из самых кровавых и жестоких сражений войны, стыдливо называемой политиками контртеррористической операцией по наведению конституционного порядка в Чеченской Республике, а в его персонажах – черты знакомых вам людей. Все ситуационные построения и персонажи – выдуманы автором и сведены в обобщенный образ разведчика – патриота, беззаветно преданного Отечеству и своему воинскому долгу. Разведчика – профессионала, мастера своей военной специальности.
           Все совпадения и событийные параллели данного произведения – продукт творческой деятельности автора, а  никоим образом не пересказ реальных событий, которые на самом деле были гораздо трагичнее и жестче, чем описано  в данной книге.
         Вместе с тем, атрибуты и характер  деятельности разведгруппы в тылу врага, присущие только этому виду войсковой разведки, последовательность событий, войсковые соединения и подразделения различных силовых структур, задействованные в подготовке и штурме Грозного, описаны с максимальной достоверностью.
           Я не желаю вам приятного чтения, потому что многие эпизоды этой книги драматичны и вызывают скорбь. Она и писалась для того, чтобы напомнить живущим о том, какой ценой оплачен зыбкий мир на Северном Кавказе, и как легко из искры национализма разжечь пламя войны. Напомнить живущим о тысячах и тысячах людей, вынужденных под угрозой смерти покинуть город детства и юности, город предков только из-за того, что ты не принадлежал к коренной национальности. Напомнить живущим о том, как легко превращается некогда цветущий и красивый город в город-призрак, город руин и развалин…
            
Напомнить и призвать – берегите мир!

И.Срибный            2008 год



 
      

Тело мужей храбрых и великих людей смертно,
а деятельность души и слава их доблести вечны.
Цицерон

           3-- отдельный отряд специального назначения ГРУ прибыл из пункта постоянной дислокации в Чечню своим ходом из Осетии. За два часа погрузились в самолеты военно-транспортной авиации и вечером, уже затемно, были на авиабазе в Моздоке, где и заночевали прямо на «бетонке» взлетного поля под мелким, занудным моросящим дождем на тюках со снаряжением и оружием. Утром получили боевую технику – БТРы, которые передали отряду пехотинцы мотострелкового полка. Экипажи, полученные в наследство от мотострелков, были «сырые», только окончившие «учебку», оружие бронемашин в заводской смазке, не снаряженное, поэтому подготовка колонны и путь до Грозного заняли двое суток.
            В тыловом районе группировки, на окраине Заводского района, царила неразбериха, никто отряд не ждал, и командир самостоятельно выбрал место дислокации. Им оказался пустырь, где сохранилось немного пожухлого травяного покрова, не размочаленного колесами и гусеницами военных машин. Бойцы сразу же занялись обустройством лагеря.
            Уже на третьи сутки пребывания на чеченской земле отряд начали потихоньку растаскивать. Три группы специального назначения передали 19 мсд , 2 группы «ушли» в 45 полк спецназа ВДВ, три группы, в том числе и группа, которой командовал Седой, остались в резерве командующего и задействовались в разовых операциях по его планам…
            Седой – командир разведгруппы специального назначения, получил свое прозвище за абсолютно седой ежик коротко стриженых волос– наследие афганской войны, и соответствующую прозвищу фамилию, которая в переводе со старославянского означала «серебряный». Было ему 38 лет от роду, 20 из которых он носил погоны на плечах. Стаж военной службы предполагал участие практически во всех войнах, которые выпали на долю офицеров войск быстрого реагирования его поколения. До Чечни Седой побывал в Афгане, в Нагорном Карабахе, в Югославии, участвовал в урегулировании осетино-ингушского конфликта. И только тяжелое ранение, полученное им в селении Чермен Пригородного района Северной Осетии, помешало ему уехать со сводной ротой родного отряда в Абхазию. Все эти события,  стыдливо именуемые политиками не войнами, каковыми являлись на самом деле, а - то локальными конфликтами, то контртеррористическими операциями, то специальными задачами, то, вообще нейтрально  – зонами противостояния,  сделали его настоящим солдатом спецназа: грамотным, опытным, быстрым в принятии решений и отчаянно отважным. Но его отчаянная отвага не была порождением ухарства и бесшабашности – она происходила от природного склада ума, подкрепленного опытом нескольких войн, отличной военно-специальной   подготовкой  и приобретенным в боях умением обратить любую ситуацию, какой бы сложной она не была, в пользу своего подразделения. Седой никогда не думал о том, чтобы оставить армию, как поступили многие его коллеги постперестроечных времен, пополнив ряды либо бизнесменов, либо бандитов. Он любил свою работу,  потому что был предан Родине до конца, без остатка. Был он из когорты тех офицеров, кто пришел в армию защищать Отечество по призванию. Из тех, у кого обмерло сердце, когда в руки легла приятная тяжесть боевого оружия. Кто даже не умом, а душой принял, то, что, став солдатом, ты необратимо изменился, потому что вместе с оружием и форменной одеждой в твое естество, в твое сознание входят верность и честь. Навсегда. Даже если потом ты попытаешься об этом забыть.
            В выборе профессии, наверное, решающую роль сыграла наследственность.  Ведь был Седой по рождению потомственным казаком, и хранимые в семейном архиве фотографии предков времен Первой мировой, на которых в картинных позах, опираясь о шашки, застыли усатые крепкие молодцы в казачьих папахах и девушки в белоснежных косынках и таких же передниках с санитарными крестами сестер милосердия на груди, были предметом его гордости с детства. Знал он по рассказам старших и то, что, например, в семье бабушки – матери отца, в годы Гражданской войны было пятеро братьев. Двое младших, до этого пороха не нюхавших, но надышавшихся воздухом революционной романтики, сражались под знаменами большевиков в конармии Буденного. Но  трое старших братьев служили у генерала Шкуро, вместе с которым в 1915 году начинали казачью службу в Кубанском отряде особого назначения, прославившегося уникальной спецоперацией на Юго-Западном фронте, когда небольшой отряд казаков разгромил штаб германской дивизии, взяв в плен командующего ею генерала.  Все они сражались за Россию, и никто из них не вернулся с братоубийственной войны в небольшой, затерянный в бескрайней донецкой степи казачий хутор Сербино. Знал и о трагедии расказачивания, когда слово «казак» стало синонимом слова «контра», а «контра» должна быть безжалостно уничтожена, вырублена под корень. Когда все казачьи атрибуты, все воспоминания о былой казачьей вольнице и славе прятались в самые дальние углы памяти, чтобы всплыть спустя десятилетия и стать предметом гордости наследников казачьих родов.
            Все эти факторы, глубоко переживаемые в юношеском возрасте,  в конце концов сформировались в осознанное, выстраданное желание стать офицером и служить делу защиты Отечества.
            Поэтому и в  командировку в Чеченскую Республику Седой поехал добровольно. Хотя занимал в отряде высокую должность начальника штаба отряда, согласился в Чечне исполнять должность командира ГСН, поскольку других должностей – более высокого ранга, по штатному расписанию убывающего в командировку состава попросту не было.
Командир отряда,  лучший друг и боевой побратим, вместе с которым Седой прошел боевой путь от далекого теперь Кабула до седых отрогов Кавказа, уговаривал его остаться «на хозяйстве» в расположении отряда, но когда три четверти личного состава уезжает на войну… Словом, Седой сделал то, что обязан был сделать по долгу совести. И, пожалуй,  единственной дружеской «поблажкой» ему стало разрешение командира укомплектовать разведгруппу бойцами, которых Седой отберет сам.
              Вот так получилось, что группа, которой он командовал, была сформирована из опытных, подготовленных во всех отношениях разведчиков, в основной своей массе – контрактников. Они мастерски владели всеми видами стрелкового и специального оружия, управляли любым видом транспорта – от БТРа до вертолета, несколько дней могли обходиться без пищи, довольствуясь небольшим количеством воды, владели искусством маскировки, как в городе, так и на природных ландшафтах, в рукопашном бою могли продержаться каждый против десятка противников. Словом, были они профессионалами своей нелегкой, а, пожалуй, наиболее опасной, военной специальности.
            Почти все они уже принимали участие в боевых действиях, многие – неоднократно. Так, «Дрюня» - Андрей Марков, ростовчанин, был награжден медалью «За отвагу» за Таджикистан, а в боях в Пригородном районе Северной Осетии заслужил орден «За личное мужество». Коля Панасенко, уроженец старинной казачьей станицы Боргустанской, имел за Афганистан орден Красной Звезды, «Шива» - Николай Шевченко, земляк Седого, дважды был награжден орденом Красной Звезды в Афганистане, а за осетино-ингушский конфликт получил на грудь медаль «За отвагу». «Гюрза» - Казбек Гурджиев, награжденный медалями «За отвагу», «За боевые заслуги» за Афганистан, имел также медаль Республики Сербия и награду ООН за Югославию.  Сапер-разведчик капитан Курпенко воевал в Афганистане, в Нагорном Карабахе, участвовал в боях в Приднестровье, и лишь недавно возвратился из Абхазии, где в составе сводной роты спецназа ГРУ выполнял миротворческую миссию. На его груди теснились шесть боевых наград России и СССР.
            Таковы были бойцы группы Седого: за плечами каждого сотни  километров боевых дорог и долгие годы войны, считаемые кадровиками в стаж военной службы год за три. Все они были такими же фанатиками военного дела, как и их командир. Так же не мыслили себя в другой жизни, кроме армейской.  Неустроенной, порой невыносимо тяжелой, опасной, полной тревог и лишений, но такой невыразимо сладкой в минуты короткого затишья, когда вспоминается дом, родные, мирная жизнь…
          Но, почему-то, каждый из них, приезжая домой в отпуск, уже через неделю тяготился мирной жизнью, праздношатанием по знакомым с детства улицам, встречами с друзьями детства, с которыми после двух бутылок водки, оказывается уже не о чем говорить,  ничегонеделаньем. И уже тянуло в часть, где все так привычно: и боевые товарищи, и изматывающая физподготовка, и ежедневные изнурительные тренировки в выполнении специальных задач, и освоение новых видов вооружения и техники… Это была их жизнь, они любили ее, гордились ею, и не хотели другой.       
            До описываемых событий подразделение Седого провело несколько успешных, но малозначительных операций, в основном по проводке колонн различных войск и зачистке отдельных районов города. Словом, выполняли работу, спецназу не свойственную.      Предложения командира использовать отряд по прямому назначению, то есть для ведения разведывательно-диверсионной работы в тылах противника, почему-то наталкивались на глухую стену непонимания…

***

            Ночью в Грозном не воевали. Ни боевики, ни «федералы» по какой-то причине  не делали ночных вылазок, давая передых себе и противнику, хотя командный состав спецназа постоянно предлагал проводить эти акции.  А наутро попытки овладеть штурмом грамотно  оборудованными и укрепленными в инженерном отношении позициями боевиков, как правило, оплачивались большими потерями. Поэтому в городе шла, до времени, вяло текущая позиционная война. Завладев окраинами, войска завязли в уличных, с переменным успехом боях, и, повоевав до сумерек, стороны расходились по «квартирам».
            9 января в результате переговоров с противником было достигнуто соглашение о прекращении огня на 48 часов для вывоза раненных и погибших  в зоне боев. А 10 января к 8-00 Седой был вызван в штаб операции, который располагался в районе Красной Турбины. Руководитель операции представил его усатому крепышу в форме морской пехоты с погонами полковника и коротко поставил задачу:
           - Ваше подразделение придается сводному отряду морской пехоты Вооруженных сил России. Командир – полковник Кондратенко Виктор Иванович – Киркенесская Краснознаменная бригада морской пехоты Северного флота. В течение максимум 2-х суток вы должны силами разведгруппы провести разведку на подступах к поселку Ташкала и далее вдоль Старопромысловского шоссе, насколько возможно будет проникнуть вглубь обороны противника, выявить огневые точки и базовые позиции боевиков. К исходу дня 12 –го января, пока действует мораторий на ведение боевых действий в зоне конфликта, у меня на столе должна быть полная схема укрепрайона.  Работать будете в ночное время, избегая огневого контакта с боевиками. Если успеете за одну ночь – честь вам и хвала. Далее, вы скрытно выдвигаетесь в район, захватываете господствующие здания и высоты и обеспечиваете проход отряду «морпехов» по Шоссе до улицы Маяковского и дальше по обстановке. Конечная задача поставлена полковнику Кондратенко, вы – залог ее выполнения! И не дай Бог, хоть один волосок упадет с головы бойцов сводного отряда морской пехоты! Головой мне ответишь!
            Седой не понял, чем головы морских пехотинцев ценнее его головы  и, не менее крепких и сообразительных голов разведчиков группы специального назначения ГРУ, которой он командовал, но на войне приказы понимаются буквально и толкованию не подлежат. Поэтому он ответил «есть!» и вышел вместе с полковником морской пехоты из штабной палатки.               
            На улице было сыро и ветрено. Несмотря на календарную середину января в воздухе постоянно висела мелкая морось, а ноги разъезжались в непролазной грязи. Водяная пыль медленно, но уверенно пропитывала одежду, и набухший влагой бушлат противно вонял псиной.
            Со стороны центра города постоянно раздавались автоматные и пулеметные очереди, гулко бухали взрывы. Создавалось впечатление, что боеприпасы у защитников Грозного не кончатся никогда. В отличие от великого множества стянутых в город подразделений силовых структур России, приехавших на Кавказ воевать с одним боекомплектом, то есть, с четырьмя магазинами, что в сумме, как известно, дает 120 патронов на брата. А при отсутствии опыта ведения боевых действий магазин опустошается за несколько секунд одной длинной очередью…
            Седой и полковник Кондратенко прошли в расположение моряков, где в двойной, покрытой латексом палатке (мечта любого командира, бойцы которого вынуждены жить в полевых условиях), размещался их штаб. На длинном столе, сбитом из снарядных ящиков, была выставлена нехитрая армейская снедь, разбавленная деликатесом: мелко нарезанными кусочками селедки с луком. Офицеры уселись за стол, и Кондратенко познакомил Седого с начальником штаба отряда – невзрачным на вид подполковником,  и командиром разведроты – капитаном Калиниченко. С последним предстояло ГСН  решать поставленную командующим нелегкую боевую задачу. Калиниченко, почти двухметрового роста детина, с детским румянцем на щеках и рыжеватым пухом на подбородке, имитирующим взрослую бороду, плеснул по кружкам неразбавленный спирт. Выпили за знакомство, за Россию. Молча опрокинули третий тост за павших.
             Затем прошли к другому столу, на котором, заботливо укрытая плащ-палаткой, лежала карта Грозного. Города, который незаживающей раной болел в сердцах тех, кто провел здесь детство и юность. Кто встретил здесь первую любовь и познал радость первого поцелуя. Кто строил здесь дома и разбивал парки и скверы, превращая город в жемчужину Северного Кавказа. Кто до последнего дня надеялся, что разум восторжествует, и войны не будет. К сожалению, ни одна из сторон политического конфликта не проявила доброй воли для того, чтобы конфликт политический не перерос в конфликт военный. Политические амбиции лидеров затмили здравый смысл. А президент Ичкерии Джохар Дудаев, поставленный на «президенствование» и заботливо выпестованный Москвой, во всеуслышанье заявил на пресс-конференции, которую снимали десятки ведущих телерадиокомпаний мира, что даже если в войне погибнет 70% чеченцев – это все равно будет победа, поскольку оставшиеся в живых 30% будут свободными людьми в свободной стране. Свободной от кого, от населения?
            Офицеры прикинули схему маршрута движения отряда и наметили ближайшие задачи для разведчиков.
            - Старшими в ваших группах пойдут разведчики ГСН, - сказал Седой. – Почти все они имеют боевой опыт, уже работали в Грозном и город знают. Главное, во всем следовать их указаниям, тогда работу сделаем качественно и без потерь. Еще попрошу – в разведгруппы и штурмовые группы назначить ребят с опытом, крепких, с хорошими нервами. В Грозном ночью не воюют, боевики, в лучшем случае, оставляют на позициях  снайпера с прикрытием и отдыхают. Я так мыслю, что, если дом под боком, почему бы не переночевать в теплой постели, с бабой в подмышке. Вот «горцы» и бегут на ночь по домам, под одеяло. Ну, за исключением тех, конечно, кто прибыл сюда из дальних селений. Почему не поступает команда занять ночью их позиции и утречком встретить огоньком из всех видов оружия и быстренько закончить войну – вот вопрос…
            Седой на минуту замолчал, задумавшись над парадоксами этой странной военной доктрины высшего командования. Затем тряхнул головой, отгоняя крамольные мысли, и продолжил:
           - Ладно, это было, так сказать, лирическое отступление.… О деле. Мы эту схему и используем для просачивания в боевые порядки боевиков. Сегодня ночью пойдет первая группа – наша. Проверим и обозначим безопасные «дорожки», постараемся выявить огневые точки, выберем места для засадных групп. Ваша задача – подготовить на завтрашнюю ночь уже две группы, которые «зачистят» позиции, обживут их и останутся на позициях до прохождения колонны.  Будут прикрывать ее огнем.
            Калиниченко, делавший пометки в своем рабочем блокноте, погрыз колпачок ручки и предложил:
            - Давайте и сегодня отправим с вашими ребятами двоих наших. Прапорщик Фролов служил в ДШБ  гранатометчиком. Участвовал в боевых действиях во время осетино-ингушского конфликта. Прапорщик Дембицкий пришел из ВДВ – разведчик еще со срочной службы. Оба надежные, крепкие парни. После выхода с вами они будут знать обстановку на маршруте и завтра поведут наши группы. Так будет проще и вам, и нам.
           Седой, не долго думая, согласился, и попросил отправить обоих прапорщиков на базу ГСН к 20-00 часам, объяснив, как  найти место дислокации группы, поскольку подразделение разведчиков было «растворено» среди личного состава батальона инженерно-технического обеспечения.
            Когда официальная часть встречи была окончена, полковник Кондратенко вновь пригласил всех к столу, выпить «на посошок». Когда выпили по прощальной и стали закусывать, Кондратенко вдруг выдал военную тайну:
            - А вы знаете, почему к нашему подразделению такой особый подход? Выдержав многозначительную паузу и не услышав предположений, он сам  и ответил:
            - Нашему сводному отряду предстоит выполнение особой задачи - мы будем штурмовать резиденцию Дудаева. То есть – чеченский Белый Дом.
            Седой от неожиданности даже поперхнулся куском хлеба. Прокашлявшись и утерев выступившие от кашля слезы, он сдавленным голосом промолвил:
            - Господи, какой же умник изобрел для вас эту задачу? Там ведь нет ничего, кроме каркаса здания – все раздолбано артиллерией! Там сидит сейчас, может, с десяток «духов», и то только потому, что с высоты здания простреливаются прилегающие улицы. Как правительственное учреждение Белый Дом уже давно не функционирует, политическое его значение на сегодняшний день равно нулю! За что же вас так наказывают, хлопцы?
            Кондратенко недоуменно пожал плечами и ответил:
            - У меня информация другого плана. Политическое значение Дворца Дудаева огромно. Если мы захватим его штурмом и водрузим над ним Российский стяг, война будет окончена в течение последующих суток!
            - Да бред это сивой кобылы, - уже спокойнее сказал Седой. – Не вижу смысла рисковать жизнями бойцов, чтобы взять штурмом руины, пусть даже и правительственные, но руины. Но спорить не приходится, приказ – есть приказ. Будем брать развалины, коль приказано. Проблема будет только добраться до этих руин через два кольца обороны «духов»! А насчет победоносного окончания войны, помяните мое слово, мы здесь застряли всерьез и надолго…
            Коротко попрощавшись с новыми знакомыми, Седой отправился к своим разведчикам готовить группу к ночной работе.

***

            К 20-00 часам все было готово к выходу. Разведчики привычно подгоняли снаряжение, обвешивая разгрузочные системы флягами с водой, дополнительными ножами, ракетами красного и зеленого огня, вгоняя в тесные кармашки разгрузок ВОГи .
Вновь прибывшие моряки тут же по традиции получили прозвища. Прапорщик Фролов, с «шайтан-трубой»  и комплектом выстрелов к ней за плечами, был окрещен «Шайтанычем». А прапорщик Дембицкий за созвучие фамилии с основным событием в жизни солдата получил прозвище «Дембель». Они как-то сразу вписались в спаянный подпустят.
            В 21-00 разведчики вышли к улице Алтайской, за которой начиналась территория, все еще контролируемая боевиками. Здесь оставалась группа прикрытия, призванная обеспечить их отход в случае обнаружения разведгруппы дозорами «духов». Разбившись на тройки, прикрываясь утопающими в непроглядной тьме каменными утесами многоэтажек, они ступили на вражескую территорию.
             Очень скоро был обнаружен первый опорный пункт боевиков, перекрывающий движение сразу по двум направлениям. На позиции были аккуратно разложены ящики с патронами, 4 РПГ-7 и несколько выстрелов к ним, прикрытые куском полиэтиленовой пленки, две РКГ-72   и… ни одной живой души. Разведчики установили мину-ловушку для подрыва опорного пункта с таким расчетом, чтобы взрыв произошел при попытке снарядить РПГ боеприпасом и походил на ошибку гранатометчика при заряжании, и двинулись дальше. В моросящей тьме показались три громады десятиэтажных домов. Седой полушепотом передал по рации приказ проверить каждую, так как совершенно понятно было, что с их высоты улица Алтайская с одной стороны, и Старопромысловское шоссе – с другой  простреливаются полностью. А если в комнатах верхних этажей разместить крупнокалиберные пулеметы и оборудовать позиции гранатометчиков…
            Седой, «Шайтаныч» и трое разведчиков вплотную подошли к первому из домов, а остальные двинулись дальше. Во дворе никого не было, и они вошли в подъезд. Кабина лифта разделяла его на два крыла, в каждом из которых было  несколько квартир. Седой взглянул на светящийся циферблат командирских часов, фиксируя время для рапорта. Стрелки показывали половину второго ночи…
           Темень в подъезде была непроглядная, и Седой включил ПНВ . В мерцающем зеленом свете появились четкие очертания коридора.
            Некоторое время разведчики стояли, прислушиваясь. Но кроме завывания ветра, усиленного гулким эхом пустого коридора, не услышали ничего подозрительного. Седой дал знак одному из разведчиков контролировать вход, остальным показал направления поиска. Разведчики разошлись, внимательно осматривая двери квартир. Некоторые из них были открыты или полуоткрыты, поэтому не заслуживали внимания. Некоторые заперты на ключ, что тоже свидетельствовало об отсутствии «духов» в данной квартире (кто же будет устраивать себе западню). Наконец, в левом крыле подъезда «Шайтаныч» обнаружил то, что искали: за металлической дверью, закрытой на защелку, находилась деревянная, закрытая изнутри на шпингалет. Приложив ухо к двери, «Шайтаныч» услышал мощный храп, изрыгаемый сразу из нескольких носоглоток, и подозвал Седого. Седой легонько отжал дверь от себя рукой, и шпингалет издал тихий характерный звук. Вытащив из ножен нож, он осторожно ввел его лезвие между дверью и коробкой в том месте, где шпингалет удерживал полотнище двери, и начал постепенно отжимать дверь от коробки. Вскоре шпингалет тихо лязгнул, отрываясь от двери. Седой дал знак разведчикам оставаться на месте, и вошел в квартиру.
             Вся прихожая была завалена разнообразным оружием и цинками с боеприпасами. На чудом сохранившейся вешалке были навалены бушлаты, какие-то куртки гражданского типа, свитера. Воздух в квартире был спертый, насыщенный запахами казармы: пропотевшей одежды, немытых тел, портянок, заношенной обуви…
             Переступая через груды оружия, Седой прошел в зал и увидел толпу боевиков, спавших вповалку на полу. В углу чадно коптила допотопная керосинка, дополняя вонь казармы запахом несгоревших фракций «самогонной» солярки. Из открытой двери второй комнаты доносился такой же мощный храп, какой стоял и в большой комнате. Седой прикинул количество спящих тел – получилось не менее 15-20 человек. То есть, практически весь личный состав обнаруженного разведчиками опорного пункта.
             Седой подумал, что если сейчас бесшумно уничтожить эту бригаду, то завтра ей на смену придет другая, которая выставит посты на подступах к десятиэтажкам, чем существенно осложнит работу разведчиков. Кроме того, «чехи» сразу поднимут вой о нарушении перемирия «федералами». Он так же тихо покинул квартиру, приладив на место вырванный шпингалет, и разведчики поднялись на второй этаж, оказавшийся не жилым. Зато на третьем и четвертом этажах они обнаружили боевиков сразу в нескольких квартирах, а на восьмом и девятом были оборудованы огневые точки. Зафиксировав все данные на карте, Седой дал команду всем группам на отход. Собравшись около опорного пункта боевиков, разведчики коротко доложили об увиденном, и, миновав опасный участок без приключений, группа вышла на нейтральную территорию, где их ожидала группа прикрытия. Все вместе они дождались группу старшего лейтенанта Миляева, у которой был самый дальний маршрут. Олег Миляев сразу же отвел Седого в сторону и, прикурив от сигареты Седого, доложил:
             - Короче, командир, ситуация такая: мы дошли до улицы Маяковского… Обнаружили подготовленные позиции боевиков, огневые точки. Все это я нанес на карту. Есть одно существенное звено в цепи их обороны, которое может сделать нашу задачу невыполнимой.
             Седой вопросительно взглянул в глаза Олега, и тот отвел взгляд, как будто себя считая виноватым за обнаруженную «подляну» боевиков.
             Миляев глубоко затянулся сигаретой, пряча ее тусклый огонек в ладони, и, погасив плевком, затоптал  окурок. Из внутреннего кармана разгрузочной системы он достал карту Грозного и разложил ее на капоте сгоревшего «Москвича», подбитого прямо посреди дороги. Седой набросил им на головы плащ-палатку, укрываясь от постоянно падающей с неба мороси, и наблюдателей со стороны боевиков, и включил тонкий китайский фонарь-карандаш.
             - Вот здесь, - Олег ткнул прокуренным ногтем в перекресток, - на пересечении улиц Краснознаменной и Тасуева, есть сквер или парк. Так вот, в этом сквере мы обнаружили две установки «Град». Со стороны улицы Кутузова их прикрывает до взвода «духов», плюс расчеты орудий– человек десять. Отдельно сложены боеприпасы, метрах в ста в сторону улицы Тасуева. Их тоже охраняет до десятка «духов». Итого, порядка 50-60 человек…Разобраться с ними будет непросто.
             Окончив доклад, Олег вновь виновато посмотрел на Седого.
             - Да-а, - протянул тот, - если «Грады» лупанут по колонне, мало не покажется. Вот сюрприз – нежданный – негаданный. Седой поскреб пальцами заросший жесткой щетиной подбородок, раздумывая. - Ладно, пошли, будем думать, как нам эту проблему решать. Хотя, что думать, по-любому надо будет их зачищать, иначе нам звездец…
             Седой хлопнул Миляева по плечу и дал команду на выдвижение в базовый лагерь.
             Около пяти часов утра нового дня разведчики прибыли в свое расположение. Старшие боевых троек уселись писать рапорта о проделанной работе и составлять план-схемы выявленных огневых точек. Седой внимательно изучил полученную развединформацию и нанес ее на карту.  Он прикинул позиционный расклад и понял, что силами его группы и силами разведчиков морской пехоты, удержать захваченный плацдарм будет крайне сложно. Если во время прохождения колонны, к боевикам своевременно подойдет подкрепление, потерь среди разведчиков и бойцов в колонне, не избежать. В то же время, Седой прекрасно понимал, что дополнительных сил никто не выделит, а значит, придется выполнять задачу наличными силами. Он долго сидел над картой, прорабатывая возможные варианты действий, и, в конце концов, решение было найдено.
              Отдав командирам троек необходимые распоряжения, он отпустил всех отдыхать, а группу из пяти разведчиков отправил вести  непрерывное наблюдение за передвижениями боевиков с крыши пятиэтажного дома.

***

              К 16-00 Седой прибыл в штаб операции, который переместился на стадион «Терек». Там уже находились полковник Кондратенко со своим начштаба и командир разведроты «морпехов». Седой обговорил с ними порядок действий и дал фамилии разведчиков, которые пойдут на операцию в группах морской пехоты. Начальник штаба моряков все записал в рабочий блокнот и, щеголевато прихлопнув планшетом по колену, защелкивая кнопки, тут же побежал к «писарям» печатать документы. Вскоре их пригласили в штабную палатку.
            Седой доложил свое решение на проведение операции и получил «добро» командующего. Время начала марша колонны было определено на 10-00 часов 13 января. До этого времени разведчики должны уничтожить огневые точки противника и удерживать плацдарм до полного прохождения колонны. Кондратенко представил командующему боевое распоряжение, которое тут же было утверждено. Старшими во всех штурмовых группах были назначены разведчики Группы специального назначения.
            К ночи похолодало. С неба посыпался мелкий колючий снежок, который сразу же растворялся в непролазной грязи. Спокойно и деловито разведчики собирались на войну, которую они почему-то называли работой. Прибыли разведчики «морпехов». Совместно с капитаном Калиниченко Седой осмотрел их, проведя, как бы, небольшой строевой смотр. Пацаны были крепкие, с присущим только разведчикам стальным блеском в глазах, который непременно появляется перед боем и в минуты смертельной опасности.
            Задачи были поставлены каждой штурмовой группе заранее и, потому Седой повторяться не стал. Инструктаж его перед выходом был предельно лаконичным:
            - Каждая группа работает на своем участке. Постарайтесь, насколько возможно, сработать бесшумно. От этого зависит, как скоро боевики обнаружат, что Старопромысловское шоссе перерезано нами и, соответственно, предпримут ответные меры. Заранее предупреждаю, что подмоги не будет, придется нам отбиваться своими силами. Поэтому боеприпасы экономить, стрелять только прицельно, только по видимым целям.
            Как только мы начнем работу на объектах, саперы выдвигаются на обозначенные на карте участки и производят минирование местности, блокируя минными заграждениями подходы к занимаемым нами домам. После чего возвращаются на базу. С нами остаются только саперы, назначенные приказом в штурмовые группы.
            Группа старшего лейтенанта Миляева выполняет особую задачу.               
            Заместитель командира разведроты Олег Миляев в ответ молча кивнул. Только он, Седой и десять разведчиков, отобранных для выполнения специальной задачи Олегом, знали, что они уйдут отдельным маршрутом. Что им предстоит ночью, в полной темноте просочиться в тыл группировки боевиков и вывести из строя две установки залпового огня «Град», которые сводили на нет всю работу штурмовых групп, поскольку одним залпом могли стереть с лица земли десятиэтажки, призванные по замыслу Седого стать домом и ДОТом  разведчиков на ближайшие сутки.
            В 23-00 начали выдвижение на позиции. На улице Алтайской, как и в предыдущую ночь, разведчики рассредоточились и разошлись колоннами, охватывая полукольцом улицы Моздокская, Нефтяников, Февральская и растекаясь по дворам. Вышли к опорному пункту боевиков на улице Челюскинцев и обнаружили следы реконструкции: часть мешков с песком (видимо посеченных взрывом) была заменена на бетонные блоки, боеприпасы убраны, а стена дома, к которому примыкала баррикада, хранила следы множества осколков. Вокруг по-прежнему не было никого.
            Спустя несколько минут разведчики приблизились к домам. Седой подождал до определенного перед операцией времени «Ч», в течение которого штурмовые группы и команды саперов должны  были выйти на исходные позиции, и махнул рукой разведчикам своей группы. Бесшумно ступая по кафелю пола, разведчики растворились в темноте подъезда, поднимаясь каждый на свой этаж. Седой и с ним четверо бойцов проскользнули на первый этаж и сразу направились к знакомой двери. В отличие от прошлой ночи, дверь на сей раз, оказалась запертой: взрыв на опорном пункте все-таки напугал боевиков и заставил учиться бдительности. Костян вынул из специального кармана разгрузки связку универсальных отмычек, и через пару минут замок тихо щелкнул, мягко отжатая вторая дверь отворилась, пропуская разведчиков внутрь. Как и прежде, в большой комнате коптила керосинка, а по всей комнате расположились спящие боевики. Прямо у входа, развалившись на стуле, спал часовой.  Его автомат мирно покоился между ног…
              Разведчики разошлись…
              В доме царила полная тишина. Седой вышел в подъезд и прислушался. Только сквозняк  шелестел по полу обрывками упаковок от патронов. Где-то наверху скрипнула дверь, и прозвучал чей-то сдавленный всхлип, затем опять все стихло. Сзади тихо подошел Костян, на ходу вкладывая в потертые ножны НР . Привыкшие к темноте глаза Седого выхватили его плотно сжатые губы, и едва заметно дергающееся правое веко.
            - Ох, и не люблю я такую работу, командир,- шепотом сказал он.
            Седой легонько подтолкнул его к выходу из подъезда и прошептал на ухо:
            - А кто ж ее любит? Иди, послушай, как там остальные.
            Костян поправил автомат за спиной и ушел в темноту. Седой, неслышно ступая, возвратился в квартиру, где пацаны заканчивали стаскивать тела боевиков в одну комнату. Он подошел к груде обнаруженного в квартире оружия и стал осматривать его. Выбрав все заряды к РПГ, «Мухи» и РКГ-72, он жестом подозвал к себе сапера с прозрачным прозвищем «Одноразовый» (за фанатичную любовь к подрывам и разминированиям) и дал команду установить мину-ловушку, на что сапер был мастер непревзойденный.
             Вскоре с верхних этажей спустились старшие боевых троек и доложили, что дом очищен.
             Седой дождался докладов от командиров групп, работавших в других домах, и отдал распоряжения на утро, которое уже обозначило себя сереющим краем неба.
             Вскоре на связь вышел командир инженерно-саперного взвода капитан Курпенко с докладом, что минные постановки сделаны согласно плана, и саперы с группой прикрытия уходят. Седой пожелал им удачи и простился.   
             Мелкий снежок все так же сыпал с неба, задувала легкая поземка. Где-то вдалеке, ближе к центру города кто-то методично выстукивал на пулемете «считалку» футбольных фанатов: та-та, та-та-та, та-та-та-та, та-та. 
             Седой подозвал радиста группы связи, который неотступно следовал за ним, и сказал: «передавай». В эфир ушел кодированный сигнал, обозначающий, что путь для колонны свободен.

***

             С рассветом разведчики полностью освоили свои вновь оборудованные огневые точки и были готовы встретить противника со всех сторон. Около семи утра в квартиру на 8-ом этаже, где Седой оборудовал свой НП , вошел Калиниченко. В его руках разрывалась от воплей на чеченском языке портативная радиостанция «Кенвуд». Он молча положил ее на снарядный ящик,  за которым, как за письменным столом сидел Седой, и, сбросив с плеча вещмешок, достал еще две такие же.
            - Эти работали на другой частоте, но почему-то быстро заткнулись, - доложил он, - а эта орет уже минут пятнадцать.
            Седой понял, почему в других домах не были обнаружены рации – какой-то «умный» командир боевиков, которому кто-то, видимо, доверительно сообщил стоимость радиостанций подобного типа (Седой видел их у московских омоновцев и знал, что каждая такая рация стоит 330 долларов), собрал радистов с рациями в одно место и гонял за информацией посыльных. А Калиниченко принес личную радиостанцию командира, по которой продолжали приходить запросы. В условиях партизанской войны это было, пожалуй, разумное решение, позволяющее сохранить и рации, и радистов и не рисковать ими, пока нет реальных боевых действий. Понял он так же и то, что раз ответа нет, сюда с минуты на минуту примчатся разведчики «духов», чтобы узнать, что случилось с отрядом. Седой кивнул радисту, и тот сразу же передал ему наушник с ларингофоном. Рация работала на кодированном канале связи, поэтому Седой разговаривал открытым текстом. Он вкратце доложил обстановку и то, что разведчики готовы встретить колонну и прикрыть ее огнем. Сообщил он и о наличии радиостанций у уничтоженной группировки и о том, что боевики могут выслать разведку и выявить проникновение в район разведгруппы.
            Переговоры со штабом не принесли ничего хорошего. Колонна не была готова не то, что к движению – она вообще не была готова. Начальник оперативного отделения, с которым общался в эфире Седой, сказал, что вопросы по колонне еще только прорабатываются, и время ее выхода вряд ли определит даже командующий группировкой. Следовательно, время «Ч» переносилось на неопределенное время, что не сулило разведчикам ничего хорошего.
             Уже через час разведдозор, выставленный Седым в начале улицы, передал, что к ним на  автобусе ПАЗ приближается группа боевиков. Времени на раздумья не было и, Седой скомандовал «огонь». Со стороны дозора застучали автоматные и пулеметные очереди…
             Старшим в дозоре был «Шайтаныч». Он и доложил по рации, что автобус уничтожен, но нескольким «духам» удалось уйти.
             - Будьте готовы встретить новую делегацию, - передал ему Седой, - однако, боюсь, что на сей раз, гости пожалуют на броне. В затяжной бой не ввязывайтесь, при малейшей угрозе охвата с флангов, отходите на запасные позиции.
             Кошмар начался около десяти часов. «Духи» поперли из окружающих десятиэтажки дворов, как тараканы из щелей, а по стенам домов забарабанили пули. Разведчики пока не отвечали огнем, выжидая. Передовая  часть «духов» подорвалась на установленных саперами минах, после чего в проходах между домами зашевелились саперы боевиков. Они тоже погибли, поскольку мины ставились саперами разведгруппы на неизвлекаемость. Осознав, что по проходам не пройти, «духи» откатились, продолжая вести беспокоящий огонь, и затаились, а на Старопромысловское шоссе, гулко лязгая траками и тяжело дыша бензиновым перегаром, выполз танк Т-72. Поводив стволом по верхним этажам десятиэтажек, он замер, ожидая целеуказаний. До танка было около полукилометра – из РПГ не достать, и Седой подумал, что все окончится очень быстро. Но откуда-то со двора, оставляя за собой дымный след, вылетела стрела гранатометного выстрела, и корпус танка содрогнулся от прямого попадания под обрез башни. Сквозь линзы бинокля было хорошо видно, как огромное тело танка конвульсивно дернулось в попытке развернуть башню на выстрел, но заклиненный механизм вращения издал в ответ только мерзкий скрежет. Спустя несколько мгновений от второго попадания в моторный отсек, танк выбросил столб ярко-красного пламени, и тут же сдетонировал боезапас, сорвав  башню и отбросив ее на несколько метров. Седой мысленно поаплодировал «Шайтанычу», и внутренне порадовался тому, что ребята живы и продолжают воевать.
            Наконец, боевики нашли безопасный путь проникновения на захваченный разведчиками плацдарм – полезли через окна оставленных жителями домов, минуя, таким образом, заминированные участки. Очаги боя вспыхнули в нескольких местах одновременно, и Седой со своего НП прекрасно видел, как силы боевиков концентрируются вокруг занятых разведчиками домов. «Духи», не жалея запасов РПГ, лупили из них по окнам, на вспышки выстрелов разведчиков, уверенно приближаясь к десятиэтажкам. Перевес в живой силе был огромным: не менее 200 боевиков атаковали плацдарм только со стороны Старых Промыслов. Сколько их просочилось через дворы микрорайона, было известно только их Аллаху.
              Седой вышел на связь и доложил в штаб о складывающейся обстановке. Разговаривать и на этот раз пришлось с начальником оперативного отделения. Последний передал приказ держаться до последнего, так как марш колонны никто не отменял. Сообщил также печальную весть о том, что из группы Олега Миляева вышел к своим только один сержант Карасев, остальные погибли, выполняя боевую задачу. Они уничтожили «Грады», боезапас к ним, уничтожили орудийную прислугу, но окруженные превосходящими силами противника, приняли последний бой. Олег и Седой были из одного города. И на эту войну Олег призвался из запаса, немало сил приложив, и обив немало порогов, чтобы попасть в отряд… Старший лейтенант Миляев был фанатично предан своей военной профессии разведчика, любил риск и опасность. Уволившись из армии по семейным причинам, он очень переживал свой уход, и чтобы по-прежнему чувствовать себя на острие жизни, страстно увлекся альпинизмом, обучая науке выживания пацанят в подростковом клубе и казачьем лицее. Когда войска были введены Чечню и начались боевые действия, невзирая на протесты родных, Олег сразу же отправился в военкомат с заявлением о призыве его на военную службу. И вот Олега не стало…
             Выругавшись про себя, Седой подумал о сыне Олега, оставшемся сиротой,  но предаваться печальным думам было некогда, и он вновь вышел в эфир и продублировал  приказ командирам групп. Калиниченко ответил, что в их доме «духи» уже захватили два первых этажа, и бой идет непосредственно в подъездах.
             - Они прут и прут, не считаясь с потерями, - сказал он. –  Лезут напролом! У меня уже 8 «трехсотых», из них трое – тяжелые. Слава Богу, потерь пока нет.
             - Они и будут лезть, поскольку понимают, что мы рассекли Старопромысловский район на две части, - ответил Седой, - и открыли дорогу к центру города с нашего направления. Так что, держитесь.
             На стороне атакующих было не только численное превосходство, им постоянно подвозили боеприпасы, в то время, как разведчики считали каждый патрон и берегли каждый выстрел к РПГ. Атаки «духов» становились все ожесточеннее, хотя видно было, что и они выдыхаются. До темна разведчики выбили боевиков со всех этажей, и дома - ДОТы снова стали полностью российскими.

***

              К ночи боевики оттянулись на исходные позиции, и разведчики, наконец, смогли передохнуть. Измотанные напряжением боя, продолжавшегося непрерывно почти семь часов, они буквально валились с ног. Но молодые организмы требовали своего и вскоре окна были занавешены плащ-палатками, а на спиртовых горелках задымилась ароматная соевая тушенка, громко именуемая на этикетках почему-то «говядиной кусковой».
             Заряда аккумуляторов в радиостанциях оставалось на пару часов работы, и Седой принял решение отправить в штаб донесение посыльным. Он быстро набросал рапорт, в котором обрисовал незавидное положение разведчиков, и запросил доставки боеприпасов и возможности эвакуации раненных. Уложив рапорт в непромокаемый пакет, он вызвал прапорщика Истомина, поставил ему задачу, и, дав в сопровождение двух «морпехов», отправил в штаб.
              Привычно попрыгав, и убедившись, что ничто из снаряжения не издает предательских звуков, разведчики исчезли во мраке ночи.
              Седой уже собирался обойти посты, когда ожила рация повсюду сопровождающего его радиста. Радист выслушал сообщение и сказал:
              - Со стороны улицы Славянской выходит дозорная группа «Шайтаныча». У них один «двухсотый» и двое «трехсотых». Просят встретить.
               Седой в горячке боя совсем забыл о ребятах «Шайтаныча», вынужденных выходить из боя в полном вражеском окружении. Хотя он ничем не мог им помочь, Седой все же обругал себя последними словами и, прыгая через несколько ступенек, бросился вниз, где на втором этаже отдыхала резервная группа. Влетев в квартиру, где находились разведчики, он отобрал 6 человек, приказав взять с собой носилки, солидный запас которых был обнаружен в одной из облюбованных боевиками квартир.  Пригибаясь и пряча лица от колючих мелких льдинок, швыряемых резкими порывами ветра, они вышли через пробитый взрывом пролом в стене навстречу группе «Шайтаныча». Два двора миновали без приключений, но в третьем, прямо на углу детского сада, нарвались на группу «духов», которые, кряхтя и матерясь по-русски, тащили в их сторону ДШК . Обойти их не было никакой возможности. Седой на ходу вырвал из ножен свой знаменитый НР-43 , и применил все свое умение владения им…
            Ловко вырвав затвор пулемета, он забросил его в ночную темень. Затем шепотом приказал спрятать пулемет и тела боевиков в кусты, и двигаться дальше.
            Группу «Шайтаныча» обнаружили у мусорных баков на пустыре. Смертельно усталые, утомленные длительным преследованием, в изодранном обмундировании, они сидели, подставив лица колючему ветру. «Шайтаныч» коротко рассказал, как они оторвались от наседающих «духов», поставив дымовую завесу, и уйдя на площадку для мусорных контейнеров, огороженную невысокой кирпичной оградой, где никому бы и в голову не пришло их искать. Над раненными разведчиками, укрывая их от непогоды, матросы держали растянутыми набухшие плащ-палатки. Отдельно лежал плотно укутанный палаткой погибший моряк.
           - Кто? – спросил Седой.
           - Старший матрос Игорь Круглов, - ответил погасшим голосом «Шайтаныч». – Если бы не он, мы бы не оторвались от преследователей. Игорь увел их за собой, и уже раненный догнал нас. У нас на руках и умер.
          Тело Круглова и раненных разведчиков погрузили на носилки, и группа отправилась  в обратный путь.
          Отягощенные носилками, обратно двигались очень медленно. Дважды приходилось ложиться на мокрую негостеприимную землю, пропуская патрули боевиков. Непосредственно, перед десятиэтажкой вновь наткнулись на группу «духов», которую расстреляли практически в упор, и едва успели ввалиться под спасительные своды подъезда, как по стенам забарабанили пули проснувшихся от пальбы дудаевцев.

***

          С рассветом возобновились атаки боевиков. В домах-ДОТах складывалась угрожающая обстановка. В доме, в котором находился НП Седого, «духи» овладели уже четырьмя этажами, и продолжали наседать, постепенно оттесняя разведчиков на верхние этажи. Часть из них подорвалась на мине-ловушке в квартире с телами покойных боевиков на первом этаже, после чего они совсем озверели…
              Начинала сказываться нехватка боеприпасов…
              Из двух других домов также поступали неутешительные доклады: повсеместно боевики овладевали одним этажом за другим.
              К 16-00 часам разведчики продолжали удерживать в каждом доме по 3-4 этажа, но положение с боеприпасами становилось катастрофическим. Оставался только НЗ , к которому Седой категорически запретил прикасаться без его команды.
               Расстреляв магазин по наседающим «духам», Седой откатился за мусоропровод между 5 и 6 этажами и вырвал из нагрудного кармана разгрузки новый. Это был последний магазин, снаряженный патронами, остальные были пусты. Ему предстояло сделать рывок на 6 этаж, где находился радист, но плотный автоматный огонь прижимал его к толстому телу мусоропровода. Седой вынул две «эргэдэшки»  и, разогнув захваты чеки, одну за другой метнул их в лестничный проем. Не успела осесть поднятая взрывами пыль, как Седой уже оказался за выступом стены шестого этажа.
               Боевики прекратили атаку. Слышно было только, как они убирают тела погибших, освобождая проход. Седой оглядел разведчиков, укрывшихся за выступами стен, и готовых отразить новую атаку, и шепотом приказал:
               - Быстро, по одному – разобрать боезапас.
                Он пробежал в квартиру, приспособленную под КП  и арсенал, и сказал радисту срочно передать всем старшим групп сигнал «Киров». Это означало, что разведчики должны получить боеприпасы из НЗ и быть готовыми по сигналу «Торнадо» выбить боевиков, связанных боем в десятиэтажках, из домов и начать выдвижение к Старопромысловскому шоссе, чтобы обепечить проход колонны. Но колонны не было, штаб хранил упорное молчание, а людей нужно было выводить из котла, в который они попали. Каждый час промедления грозил стать последним…
                Седой поднялся на крышу дома и сквозь окуляры бинокля осмотрел окрестности. То, что он увидел, не внушало никакой надежды на удачу при попытке прорыва. Разграничительной линии между ними и противником, как таковой, больше не существовало. На путях их отхода накапливались значительные силы боевиков, которые по  действиям разведчиков предположили, что на этом направлении готовится удар «федералов», и экстренно стягивали сюда свои отряды. Они устанавливали ЗУшки  и минометы, строили баррикады, на прямую наводку было выведено две БМП. 
                Со стороны центра города в сторону Старых промыслов мелкими группами по 10-15 человек стягивались боевики. На параллельной улице в сквере «духи» устанавливали «Рапиру» , развернув стволом в сторону домов, превращенных разведчиками в опорные пункты. Из кузова подъехавшей к скверу грузовой «ГАЗели» двое боевиков стали выгружать ящики со снарядами…
                Седой мгновенно сообразил, что их убежища будут в несколько минут превращены в кучу щебня, поскольку уже имел возможность видеть результаты стрельбы «Рапиры» осколочно-фугасными снарядами.
                Он скатился с крыши и опрометью бросился к радистам. Через несколько секунд в эфире зазвучал его голос, искаженный «Историком» :
               - Всем командирам групп – по получении сигнала «Торнадо» немедленно начать прорыв из окружения. Всем немедленно покинуть верхние этажи! Выходим через окна первых этажей и прорываемся в сторону центра, поскольку путь к своим отрезан. Раненных уносим с собой. Пункт сбора будет определен дополнительно, в ходе движения!   
                Затем он связался со штабом и доложил свое решение о выводе группы.
                - Будем пробиваться к центру. Прошу проработать возможность эвакуации раненных на маршруте нашего движения, - сказал он, - потому что с ними мы не прорвемся. Как только мы выйдем к какой-либо площадке, пригодной для приема вертолета, мы сообщим вам свои координаты. Еще, если будет такая возможность, обеспечьте нам прикрытие на выходе к какой-нибудь нашей части и укажите маршрут движения к ней. В 17-00 мы начинаем и… ждем вашей поддержки. Конец связи.

***

                Дежурный радист, приняв сообщение Седого, бросился искать дежурившего по группе связи офицера, который в это время обедал в палатке-столовой. Прочитав радиограмму, он бросил ложку, и, на ходу поправляя ремень и нарукавную повязку, побежал в штабную палатку. По команде он доложил текст радиограммы начальнику оперативного отделения, и остался около штаба ждать дальнейших указаний.
                В 17-00 в эфире прозвучал сигнал «Торнадо», и разведчики пошли на прорыв.
Забросав противника гранатами, они с боем прорвались на первые этажи домов, и, расчистив внизу небольшой плацдарм,  под плотным прикрытием, через  проломы окон начали эвакуацию раненных.
              А «Рапира» боевиков в это же время, хищно поводя по этажам гладкоствольным зрачком, начала вгонять снаряд за снарядом в только что оставленные разведчиками позиции, обрушивая межэтажные перекрытия…
***
       
              Командующий прочел радиограмму только в 17-26 часов, когда уже ничего изменить было нельзя, поскольку разведчики, под прикрытием сгущающихся сумерек, уже прорывались дворами, с боем прокладывая отряду путь сквозь боевые порядки «духов».
               Командование боевиков, не ожидавшее прорыва блокированного отряда в сторону центра города, упустило драгоценное время, не успевая создать мощный заслон на пути прорыва. Но долго так продолжаться не могло, так как практически весь центр Грозного находился в руках боевиков…
              С наступлением темноты разведчики, дважды поставив «дымы»  и рассеявшись мелкими группами по дворам, смогли оторваться от преследующих их небольших отрядов боевиков, и закрепились в каком-то полуразрушенном административном здании. Корпус здания был старой постройки с мощной кирпичной кладкой, дубовыми дверями, наборным паркетным полом, наполовину разобранным местными «столярами – краснодеревщиками». Два доктора сводного отряда начали возиться с раненными, которые стойко держались все время движения отряда под непрерывным огнем противника, и теперь нуждались в немедленной медицинской помощи. На полу около них сразу начала расти куча окровавленных бинтов.
              Несколько разведчиков остались на улице, периодически подавая специальные сигналы, чтобы обозначить место дислокации отряда для отставших групп, которые постепенно выходили к основным силам. 
              Где-то рядом постоянно вспыхивали перестрелки, гулко бухал миномет. По небу с разных сторон носились, перекрещиваясь, огненные дорожки «трассеров». Периодически вспыхивали, зависая в вышине и заливая землю мертвенно-бледным светом, осветительные мины. Повсюду, куда не кинь взгляд, полыхали пожары.
              Седой и Калиниченко, получивший во время прорыва сквозное пулевое ранение правого плеча, обошли внутренние помещения, убеждаясь в надежности занятых бойцами позиций. В закрытых местах разрешили жечь костры – благо, горело везде, и лишние отблески огня не могли привлечь постороннего внимания. Выйдя через черный ход во двор, обнаружили обширную, обнесенную бетонным забором территорию, внутри которой располагались гаражи и какие-то хозяйственные постройки. Двор был завален какими-то старыми ящиками, кучами металлолома, строительным мусором…
             - Здесь, кажется, вертолет сесть сможет, - морщась от боли, сказал Калиниченко.
             -Да, места хватит, - подтвердил Седой, - только нужно сейчас же отправить разведку, чтобы сориентироваться по плану города. Мы не знаем даже, на какой улице  находимся, и надо, по возможности, вычислить номер строения. Хотя, кто его увидит с вертолета?
             Они вернулись под крышу и, назначив разведчиков в боевое охранение, занялись комплектованием разведгрупп, которые должны были уйти в ночь с заданием разведать обстановку вокруг их временного пристанища. Радист несколько раз пытался выйти на связь со штабом, но эфир был плотно забит десятками работающих на армейских частотах
радиостанций. По насыщенности эфира, а так же по тому, что в работу были задействованы и основные, и резервные радиочастоты,  можно было сделать вывод, что на каком-то направлении войска ведут активные боевые действия, которые не были приостановлены даже с наступлением ночи.

***

                Разведчики не знали, да и не могли знать, что их проникновение в тыл противника и захват ими плацдарма, практически, на острие его обороны, вынудили Масхадова – начальника штаба дудаевских войск, снять значительные силы с других участков и перебросить их в район Старых промыслов. Он решил, что главный удар будет нанесен через поселок Ташкала, городок Иванова с тем, чтобы полностью отрезать Старопромысловский район, и с захваченного плацдарма развивать наступление далее к центру города. Этим фактором тут же воспользовалось командование «федералов» и начало штурмовые действия во фланг группировке «духов» колоннами со стороны совхоза «Родина» и селения Алхан-Чурт. На рассвете 13 января в бой были введены подразделения ВДВ и морской пехоты, которые, смяв мощным ударом заслоны боевиков, устремились к центру города. 14 –го января штурмовые части вышли к Совмину, Главпочтамту, Кукольному театру.
             Возможно, это и был оперативный замысел командования, но об этом могли знать только высшие чины штаба.
            А пока, разведчики, с боем прорвавшись практически в самый центр Грозного, оттягивали на себя все больше и больше сил дудаевской армии…
                К 2-м часам ночи удалось, наконец, «продавить» связь и доложить командованию о действиях разведгруппы за истекшие сутки. В ответ была получена команда быть готовыми с 7-00 до 8-00 часов утра принять вертолеты для эвакуации раненных и получения нового боевого распоряжения.
                Ночь прошла спокойно. Четыре разведгруппы обследовали  ближайшие окрестности, выявили огневые точки противника и возможности продвижения отряда, как по направлению к центру, так и в тыловой район. К назначенному времени разведчики блокировали район и расчистили площадку в центре двора для приема вертолетов.
                С рассветом Седой отправил две группы проверить хозяйственные постройки и гаражи во дворе, чтобы исключить любую возможность проникновения боевиков на территорию через эти объекты. Вернувшиеся вскоре разведчики доложили, что имеется выход через слесарную мастерскую на задворки какого-то мелкого предприятия. Между ними и этим предприятием проходит грунтовая дорога, вдоль которой пробит арык глубиной около полутора метров. Воды в арыке по щиколотку, так что в случае оставления удерживаемых позиций по арыку можно уйти в сторону центра. Седой поговорил с Калиниченко, и тот отправил десяток морпехов прикрывать это направление.
                «Вертушки», как и было обещано командованием, прибыли вовремя. Запросив место по рации, и обнаружив его по поставленным разведчиками оранжевым дымам, летчики произвели посадку.  Быстро, без суеты погрузили раненных и погибшего моряка, выгрузили «сухпай» и боеприпасы. Особо порадовало Седого то, что первый борт доставил так неоходимые разведчикам запасные элементы питания к радиостанции и еще одну Р-159.  Майор-вертолетчик, которого Седой знал еще по событиям в Северной Осетии, отвел его в сторону и передал запечатанный печатями «секретно» бурый канцелярский пакет. Вытащив из летного планшета книжку- реестр, летчик попросил Седого расписаться за получение пакета и сказал:
                - Во второй машине для вас еще спецгруз имеется, не забудьте забрать.
Седой молча кивнул и подошел ко второму вертолету, пилот которого уже убирал трап, закончив принимать раненных. Он улыбнулся Седому и подал ему сверток, завернутый в плащ-палатку. Седой сделал рукой прощальный жест, и вертолеты, разгоняя лопастями двигатели, стали медленно подниматься в воздух. Сопровождающие «транспортники» МИ-8Т « крокодилы», зависнув почти вертикально в воздухе, одновременно рубанули  НУРСами по каким-то, только им видимым целям на земле, и ушли, круто задрав носы к небу.
                - Пацаны, к вам гости, - раздался в эфире голос пилота. – Мы немного подчистили улицы, но гостей слишком много, а нам нужно доставить ваших раненных…
                Приземление вертолетов, конечно, не осталось незамеченным «духами», которые начали подтягивать свои силы к месту дислокации отряда. В нескольких местах почти одновременно вспыхнули перестрелки. Разведгруппы, прикрываясь огнем,  начали медленно отходить к месту сбора, а Седой и Калиниченко, который категорически отказался эвакуироваться вместе с раненными, тем временем, вскрыли пакет и ознакомились с боевым распоряжением. Новый приказ предписывал отряду…- прорваться к резиденции Дудаева и водрузить над ней российский триколор. Кроме четырех экземпляров российского флага в свертке, переданном вертолетчиками, оказался еще и  военно-морской стяг с голубым крестом, наискось перечеркивающим белое полотнище.
                К 9-00 боевики обложили захваченную отрядом территорию и попытались с ходу выбить оттуда разведчиков. Мощные стены, сложенные лет сто назад, сотрясались от прямых попаданий гранатометных выстрелов, но не рассыпались в пыль, как современные сооружения. Поэтому все атаки «духов» были отбиты с потерями для них. Но и у разведчиков прибавилось раненных. Наиболее опасным участком обороны оставались огромные металлические ворота и бетонный забор, ограждающий территорию. Поэтому Седой отправил саперов заминировать въезд и «набросать» растяжек вдоль забора. Благо, «вертушками» было доставлено достаточно боеприпасов, и в их числе четыре противотанковых мины ТМ-83, одну из которых саперы и установили на въезде.
            Убедившись, что «в лоб» разведчиков не взять, «духи» поутихли, продолжая вяло постреливать по окнам. Но так продолжалось недолго…
           С грохотом разлетелись сорванные с петель металлические ворота, и во двор влетел БТР, облепленный десантом боевиков. Почти сразу сработал инфракрасный датчик мины, и она взорвалась, выплюнув в броню сгусток раскаленного металла. Видимо, БТР был забит под завязку боеприпасами, поскольку от их детонации его корпус разорвало буквально на куски, которые с грохотом разлетелись по двору. Из десанта «духов» в живых не осталось никого. Досталось и толпе боевиков, которые попытались прорваться во двор вслед за БТРом. Их разметало взрывной волной, посекло осколками, так что немногие смогли отойти, унося на себе раненных. Постепенно утихла и  стрельба с их стороны – зализывали раны.

***

            Седой  развернул на коленях карту города и некоторое время внимательно изучал ее. Затем подозвал Калиниченко и сказал:
            - Сейчас, пока «духи» не опомнились, будем уходить по арыку. Выйдем мы вот сюда, - он ткнул черным, закопченным оружейной гарью ногтем в точку на карте.- Здесь  осмотримся и постараемся закрепиться. Разведгруппы вышлем дальше по маршруту, чтобы не напороться на неожиданности. Я думаю, что прорываться к президентскому дворцу целесообразней двумя-тремя группами по 15-20 человек в каждой. Штурмовая группа, не менее 10-ти бойцов, плюс – группа прикрытия. Прорываться будем с разных направлений, поэтому там же – на месте разделимся. С одной группой пойду я, с другой – ты, а вот кого поставить старшим на третью – надо думать.
            Калиниченко думал недолго. Обернувшись к своим, он крикнул ближайшему к нему моряку, чтоб нашел старшего лейтенанта Гладкова. Через пару минут к ним подбежал широкоплечий крепыш лет 25-ти и, вскинув руку к виску в воинском приветствии, представился по Уставу.
            Седой коротко обрисовал ему свой замысел и задачи группы, показывая на карте маршрут следования. Старший лейтенант внимательно выслушал его и сказал:
            - Благодарю за доверие. Я не подведу. Только разрешите людей в группу подобрать мне лично.
           - Подбирай,- ответил Седой. – Да! Не забудь о группе прикрытия. Часть людей штурмует, вторая часть – прикрывает тылы штурмовой группы. И обязательно подбери себе пару хороших саперов, возможно, придется разминировать подходы к резиденции Дудаева.
              Оставив на подходе к мастерским группу прикрытия во главе с прапорщиком Дембицким, и выслав вперед головной дозор, разведчики отряда короткими перебежками преодолели дорогу и длинной лентой втянулись в арык. Арык был узковат для разведчиков, в большинстве своем крепких, широкоплечих парней, поэтому многим пришлось передвигаться чуть ли не боком. Что существенно замедлило темп движения, и, соответственно, увеличило риск быть обнаруженными противником. Но Бог миловал, в заданный район вышли без происшествий.  Арык здесь брал свое начало, и над ним нависала толстенная бетонная труба, то ли «ливневка», то ли производственный слив с территории какого-то предприятия.  Седой отправил троих разведчиков проверить, куда  ведет эта труба, и возможно ли по ней выйти отряду. Остальные заняли круговую оборону в брошенных домах на перекрестке, заваленном строительными блоками и превращенном боевиками в ловушку для бронетехники. Разведчики обнаружили в домах оборудованные стрелковые позиции и заняли их, изготовившись к бою. Как и прежде, на позициях, подготовленных  боевиками к обороне, обнаружился солидный запас боеприпасов, в том числе, несколько ящиков РПГ-18 и РПГ-26.
              Зимний день медленно угасал. Командиры, выставив боевое охранение, и осмотревшись на занятом ими маленьком плацдарме, собирались уйти под крышу, чтобы спланировать задачи на завтрашний день, когда услышали рев автомобильного мотора. Быстро рассредоточившись, разведчики приготовились встретить незваных гостей. Ясно было, что к ним пожаловали «духи», которые должны были этой ночью контролировать перекресток.
              «Шайтаныч», который почти постоянно находился рядом, вопросительно взглянул на Седого, и тот лишь кивнул в ответ. Проворно взобравшись на баррикаду, «Шайтаныч» сдернул с плеча свой РПГ-7 и приготовился к стрельбе.
               Вскоре, отчаянно дымя и кашляя перегретым двигателем, из-за поворота показался самосвал ГАЗ-53, металлический  кузов которого был битком набит нахохлившимися от холода вооруженными людьми. Подпустив его метров на сто, «Шайтаныч» нажал на спуск. Граната, оставляя за собою дымный след, устремилась к автомобилю и ударила под кузов, оторвав его от рамы и опрокинув на левую сторону дороги. Одновременно взорвался бензобак. Остальное довершили несколькими выстрелами разведчики. К их большой радости в кузове обнаружился ящик рыбных консервов, большой запас овечьего сыра, чай в армейских термосах, , завернутые в холстину еще теплые лепешки, конфеты.… Но самое главное, разведчики притащили и поставили на камень перед командирами два картонных коробка, в каждом из которых было по 10 новеньких портативных радиостанций «Моторола», зарядные устройства к ним, пружинные поводки с наушником и микрофоном, магнитные автомобильные антенны. Плюс три радиостанции, которые были у погибших боевиков. Правда, две из них получили пулевые «ранения» и, при детальном осмотре оказались не пригодными к дальнейшей эксплуатации.  Рации были «навороченными» - с режимами сканирования частот и кодирования звукового сигнала. Разведчики могли только мечтать о таких.… Во всяком случае, ни в одном из смежных подразделений спецназа  Седой таких чудес техники не видел. Рассмотрев «подарки», он подозвал радистов и приказал им проверить и разобраться с управлением радиостанциями и запрограммировать их на одну частоту. Три радиостанции было приказано включить в режим сканирования и отдать разведчикам, владеющим чеченским языком, чтобы прослушивать переговоры противника. Тогда он еще не знал, что это решение очень скоро спасет от верной гибели группу старшего лейтенанта Гладкова…

***

              А пока, на землю тихо опускалась долгая зимняя ночь. Как и прошлая ночь, была она наполнена звуками и сюрреалистическими картинами войны. Все так же в разных направлениях носились по небу рваные строчки трассирующих пуль, ночную темень рвали сполохи разрывов и зарницы пожаров, вспыхивали и медленно угасали в черном закопченном небе то красные, то зеленые шапки сигнальных ракет.
              Уже в полной темноте возвратились разведчики, обследовавшие трубу арыка. Они доложили, что прошли по трубе около ста метров и наткнулись на разветвление трубы на три колена. Разведчики прошли по всем ответвлениям и везде наткнулись на сваренные из арматуры задвижки. Открыть их изнутри не представилось возможным, хотя за ними просматривались какие-то производственные строения.
              Седой тут же отказался от этого пути, как бесперспективного, и кивком головы подозвал к себе капитана Калиниченко и старшего лейтенанта Гладкова. 
              Командиры уселись вокруг ящика с РПГ и разложили карты, чтобы еще раз проработать маршруты. С рассветом они должны были уйти каждый со своей группой своим маршрутом. Для  каждой группы был выбран оптимальный вариант передвижения, в который «духи», разумеется, могли внести свои корректировки. Детально проработав маршруты и задачи, офицеры разобрали комплекты флагов, которые предстояло водрузить над резиденцией Дудаева, и разошлись, чтобы поставить задачи разведчикам, которые утром пойдут с ними в бой.
               Собрав свою группу, в которую преимущественно входили его спецназовцы, Седой коротко проинструктировал их, и на карте показал маршрут движения. Большего не требовалось, поскольку воевали вместе они уже давно, каждый знал в бою свою задачу и свое место, и инструктаж больше предназначался приданным в группу «морпехам».
               Около 22-х часов возвратилась смена разведчиков, которые стояли в заслоне на параллельной улице. «Костян», который был у них старшим, доложил, что во дворе одного из домов они обнаружили покинутую экипажем командно-штабную БМП без видимых следов повреждений. Седой приказал утром, как только рассветет, зачистить этот квартал, возможно экипаж боевой машины прячется где-то в развалинах. Затем, чувствуя навалившуюся разом усталость, он расстелил на полу складной коврик из плотного поролона, обшитый камуфлированной тканью, называемый на солдатском сленге «поджопником», и мгновенно уснул.
              На рассвете он отправил две группы по 5 человек обследовать район обнаружения БМП, остальным приказал готовиться к выходу. Чтобы не выходить из района дислокации толпой, которую легко обнаружить, группы Калиниченко и Гладкова он экипировал трофейными радиостанциями и отправил по маршрутам с разрывом в 15 минут. А со своей группой остался ждать результатов работы поисковых групп.
              Вскоре из наушника «Моторолы» он услышал голос «Костяна»:
              - Командир, у нас нештатная ситуация. Вам бы нужно прибыть сюда. Я вышлю вам на встречу Тимоху с Кожемяком, они проводят до места.
              Седой взял с собой троих разведчиков и вышел на улицу.
              С утра слегка подморозило. Прекратилась мелкая морось, которая несколько дней подряд сыпалась с небес. Еще не совсем рассвело, и по фундаментам домов слоями струились клочья тумана. Почти не стреляли…
              Разведчики быстро миновали забаррикадированный перекресток и вышли на соседнюю улицу. Из подъезда одного из домов вышел Тимоха и, махнув им рукой, снова скрылся в темном дверном проеме. Они добежали до подъезда и вошли в него. Подъезд оказался проходным, и Тимоха, проведя их через двор, молча показал рукой на расчищенную от мусора дверь подвального помещения, обитую жестью. Седой открыл дверь, и разведчики один за другим спустились вниз по бетонным ступеням.
              В подвале горела «летучая мышь», тускло освещая закопченные кирпичные стены. На полу ревела синим пламенем паяльная лампа. Увиденная картина вызвала в сердце Седого щемящую боль: вдоль стен ютились, кто на чем, безмолвные тени, похожие на людей. Было много детей – маленьких и побольше, притихших словно воробушки. Большинство народа были  чеченцы, но были и русские, и армяне. В углу, на разложенном картонном коробке сидели двое русских солдат, которые что-то рассказывали сидящему рядом на корточках «Костяну». Седой подошел к ним. Костя поднялся ему навстречу и доложил:
             - Заместитель командира Майкопской бригады и водитель БМП. Встали здесь без «горючки» в ночь прорыва остатков бригады с железнодорожного вокзала. Все это время вот эти чеченцы, - Костя обвел рукой темные своды подвала, - прятали их здесь от боевиков. Что будем делать, командир? Мы же не оставим их здесь?
             Седой опустился на корточки около майкопцев, которые выглядели в тусклом свете керосиновой лампы,  как два дедушки, лет семидесяти от роду, и спросил:
             - Как вы себя чувствуете? Сможете идти с нами, или вам необходима медицинская помощь?
              Старший из них пожевал губами и произнес:
             - Мы все это время, как и все остальные, питались в основном соленьями, которые люди обычно хранят в подвалах, и вареньем. Сейчас мы очень ослаблены и будем вам только обузой. Ваш товарищ сказал нам, что вы пойдете в центр города – нам не дойти туда вместе с вами. Тем более, что вы будете прорываться с боями…
             Седой повернул голову к разведчикам и, найдя взглядом Тимоху, сказал:
             - Возьми с собой двоих и бегом к нашим. Заберите там все, что есть из продуктов и тащите сюда. Термос с чаем захватите обязательно и наши портативные горелки. Выполняйте!
            Он положил руку на колено офицера и, помолчав какое-то время, глухим голосом   
произнес:
             - Я понимаю, как вам сейчас тяжело, но вынужден оставить вас здесь. У меня нет возможности вынести вас к своим, поскольку каждый человек на счету. Но обещаю – я сейчас же свяжусь со штабом операции и потребую для вас немедленной эвакуации. Да! Принесут продукты, ешьте маленькими порциями, иначе все упадете!
              - Командир, неужели ничего нельзя сделать для них? – спросил Костя. – Если их здесь обнаружат боевики, им же конец! 
              - Костя, мы не можем им помочь. Если даже мы попробуем вынести их – нет никакой гарантии, что группа эвакуации сможет прорваться. Ты пойми, их придется тащить на носилках, какова будет мобильность такой группы? Они не смогут оторваться в случае обнаружения их противником. Вся группа будет обречена, понимаешь? Кроме того, и это главное – мы не выполним приказ командования…
              Седой тяжело поднялся и кивком головы позвал разведчиков за собой. Подавленные случившимся покидали они подвал, где горе сблизило и породнило людей разных национальностей – врагов наверху и близких, как родня, в липкой темноте подземелья. Лишь после окончания операции Седой узнал, что на его радиограмму отреагировали: уже через 2-3 дня после их ухода майкопцев разыскали и вывели в тыл разведчики 19 мсд.
               Разведчики перебежками добрались до места дислокации, где все уже были готовы начать движение по забитому боевиками городу к Белому дому. Быстро отдав необходимые распоряжения, и построив группу в боевой порядок, Седой скомандовал «вперед», и разведчики растворились в утреннем тумане.

***

              Двигаясь к центру, прошли несколько кварталов, не встретив ни одной живой души, хотя слышно было, что где-то неподалеку разгорается бой. Как выяснилось значительно позже, это десантники сводного батальона 98-й гвардейской вдд  завязали упорные бои за овладение зданием Совмина ЧР, которые продолжались 13-14 января и закончились поражением дудаевцев. Но пока разведчики двигались своим маршрутом в полном неведении об окружающей их обстановке и дислокации противоборствующих сил.
              Вскоре вышли к библиотеке на улице Чехова, где обнаружили БТР с десантными эмблемами на броне, и самих десантников, занявших оборону в двухэтажном здании напротив. Как оказалось, десантникам сутки назад была поставлена такая же задача, как и им, но выполняли они ее силами одной разведгруппы. Командир десантников – молодой совсем майор, рассказал, что добрались они до места, где встретили группу Седого, со стороны Черноречья. По улице Сайханова прорвались к центру, а потом, уходя от наскоков многочисленных групп боевиков, потеряли ориентацию. На улицу Чехова, где впервые увидели на доме табличку с названием улицы, попали чисто случайно. Здесь их БТР встал, и дальше ехать не хотел – заклинило один из двигателей. По пути в ходе боестолкновений уничтожили снайпера и двух гранатометчиков. Вчера попытались пешим порядком пройти дальше к центру, но напоролись на кольцо обороны «духов» и отошли.
                Седой и командир десантников уселись на ящики с боеприпасами, и майор достал из планшета карту, больше похожую по размерам и по точности на раскраску из школьного атласа. Седой удивленно посмотрел на майора, недоумевая по поводу того, кто мог снабдить разведчиков такой картой, но промолчал.
               - Вот здесь, - майор показал на карте перекресток, название улиц на котором можно было прочесть, только вооружившись лупой, - у них проходит рубеж обороны. Дальше вот сюда и сюда. Я так думаю, что Белый дом полностью обложен мощным кольцом обороны. Прорвать его будет довольно сложно.
               Окончив свой рассказ, майор вопросительно взглянул на Седого.
               - Ну что так смотришь? – улыбнулся тот в усы. – Дальше вместе пойдем. Не бросать же вас здесь – безлошадных. А прорываться сквозь кольцо обороны «духов» мы не будем – мы сквозь него тихонько просочимся. Вот дождемся ночи и пойдем. А сейчас мои разведчики отправятся искать проход.
               - Кстати, - Седой лукаво посмотрел на майора, - вы не дошли до Белого дома всего лишь два квартала. Если бы у вас была нормальная карта, а не выдранная из школьного учебника заготовка, вы бы не плутали, а вышли прямо к нему.
              Он развернул на коленях свою карту масштаба 1:21500, в общем-то, тоже не очень подробную, и показал десантнику их местоположение – ориентир – библиотека. Затем провел пальцем черту от библиотеки на улице Чехова через Комсомольскую и проспект Победы, и его палец уперся в резиденцию Дудаева.
              Майор-десантник в ответ только развел руками…
              Седой легко поднялся, хлопнув ладонями по коленям, и отошел к своим бойцам, занятым нехитрыми приспособлениями временного пристанища в более-менее уютное место. Прервав это мирное занятие, он построил разведчиков и отобрал группу из 5-ти бойцов, вооруженных АК-47 с ПБС , и отправил их в поиск. Двоих снайперов Седой послал на крышу соседней пятиэтажки прикрывать  выход и возвращение группы, а также контролировать прилегающую территорию. Снайперы тоже вооружились бесшумными ВСС   вместо громоздких и громких при стрельбе СВД .
              Дожидаясь возвращения разведчиков, Седой обошел здание и хотел, было подняться на крышу к снайперам, когда в его наушнике прозвучал тональный вызов и раздался голос снайпера «Маньяка»:
               - Командир, на соседней улице, по-моему, Абаканской (название плохо видно в прицел), река там как раз делает поворот в нашу сторону, остановилась «Нива». Двое «чехов» на капоте разложили какую-то карту и тычут в нее пальцами. Мы можем «снять» их.
                - Где они точно?
                - Параллельная улица в сторону Сунжи, около баррикады. От моста через реку метров двести, от вас - метров двести пятьдесят.
                - Держите их на прицеле, мы попробуем взять их живьем.
                Седой взял с собой троих разведчиков, и они, пригибаясь, дворами побежали к указанному снайпером месту. Чтобы сориентироваться, они вышли в проход между домами, но наваленная на перекрестке баррикада скрывала обзор, и разведчика стали двором обходить ее. В это время снова ожила рация, и «Маньяк» скороговоркой выпалил:
                - Командир, они уходят! Вы не успеваете!
                - Тогда «огонь», - скомандовал Седой. – И держите перекресток под прицелом. Мы уже на подходе!
                Через 2-3 минуты разведчики вышли к перекрестку и обнаружили там белую «Ниву», около которой лежало два бездыханных тела в дорогих натовских камуфляжных костюмах. Оба с пулевыми ранениями в голову.
                - Видим вас,- сказал в микрофон «Маньяк». – Ситуацию контролируем.
                Разведчики осмотрели трупы и, к великой радости Седого, обнаружили в офицерском планшете одного из их них подробную карту, на которую были нанесены все три кольца обороны чеченской столицы. Их добычей стали также два АПС  , два бинокля десятикратного увеличения и две радиостанции. Обыскав автомобиль, взяли еще два автомата и 4 «Мухи». Уложив тела боевиков в «Ниву», разведчики установили мину-ловушку и ушли.
                Возвратившись под крышу их временного пристанища, Седой внимательно изучил карту. Карта боевиков не только давала возможность разведгруппам беспрепятственно обойти опорные пункты «духов», но и вскрывала всю систему их обороны. Полученные данные нужно было немедленно передать в штаб. Седой, ранее отдавший приказ всем группам хранить в эфире молчание, был вынужден сам же его и нарушить. Вскоре координаты укрепрайона боевиков ушли в эфир.
               Седой назначил разведчиков в боевое охранение, и, отправив их на посты,  приказав всем свободным отдыхать. Он и сам валился с ног от усталости, и поэтому тоже прилег на выбитую взрывом дверь, которую ему вежливо уступил ее «хозяин» - улыбчивый мальчишка-десантник. Он не стал раскладывать даже свой «поджопник» - настолько устал. Едва его щека коснулась запорошенной кирпичной пылью твердой поверхности импровизированной кровати, как плотный тягучий сон тут же выключил сознание Седого, погружая в свои благотворные целительные объятия.

***

                Приближалась ночь, и бойцы, не дожидаясь команды, стали готовиться к выходу. Тимоха, который родился и вырос в Грозном, был готов провести группу по маршруту, проложенному по бандитской карте Седым. С крыши возвратились снайпера, доложив, что темнота быстро сгущается, и дальше работать невозможно. Назначив время выхода на 22-00, Седой подошел к разведчикам, которые уединились в глухом крыле здания, и,  надев наушники, прослушивали радиочастоты боевиков.
               - Ну, что слышно у дудаевцев? – спросил он, присев на какой-то ящик около «слухачей».
               - Похоже, одну из наших групп обнаружили и начинают окружение, - ответил «Майдан», который знал чеченский язык почти, как свой родной. – Вот сейчас какой-то  Ваха говорит «Черному», что наши передвигаются дворами между улицами Федеративной и Ноябрьской и скоро выйдут к улице Деловой. «Черный» предлагает пропустить их, загоняя огнем дальше к центру, и устроить засаду на выходе разведчиков к улице Маяковского.
               Седой сразу понял, что боевики преследуют группу старшего лейтенанта Гладкова, поскольку это был их маршрут движения, и вышел в эфир.
               - «Каскад – второй! Я – «Каскад»! Вызываю на связь. Прием.
               Гладков отозвался почти сразу. По его хриплому дыханию, прорвавшемуся из мембраны наушника, и звукам близкой перестрелки, Седой понял, что группа передвигается ускоренным маршем и уже вошла в огневой контакт с противником. А это значит, что люди измотаны и им будет нелегко оторваться.
              - «Второй!» Слушай внимательно: тебя обнаружили и сейчас обкладывают со всех сторон. На выходе к улице Маяковского тебе готовят встречу. Поэтому, ставь дымы и немедленно уходи в сторону, спасай людей! Сейчас – в темноте вы слепы, а «нохчи»  ориентируются свободно.  Повторяю, ставь дымы и уходи! Ты окружен!
              - Я понял вас, «Каскад». Ставлю дымы и ухожу с маршрута. Куда мне лучше идти, где наши?
              - Обстановка пока неясная. Бои идут по всему центру. Но боевики его удерживают, поскольку оборону подготовили. Поэтому, сейчас оторвись от преследователей, до поры затаись где-то во дворах. Жди моей команды на выдвижение – в решающий момент поддержишь огнем и живой силой.
             - Я понял, «Каскад»! Выполняю! И удачи вам, братишки!
             Этот сеанс связи с группой Гладкова, к великому сожалению разведчиков, оказался последним. Сколько не пытался впоследствии радист ГСН, да и сам Седой, вызвать на связь морпехов, ответа не было.
            14 января оборвалась связь и с группой капитана Калиниченко, который доложил, что его группа блокирована боевиками на пересечении улиц Лермонтова и Гикало, и они ведут огневой бой. Но это будет позже…
             Седой передал наушник с гибким поводком микрофона «Майдану», и сказал, обращаясь к радистам:
             - Скоро двинемся. Ваша задача – ловить информацию! Мы вас прикроем, поскольку, без вашей работы будем слепы и глухи, и можем угодить прямо в ад!
             Не отрываясь от наушников, разведчики покивали головами, и Седой отошел к основной группе, готовой начать выдвижение в непроглядную  тьму грозненской ночи.
Он распределил боевые тройки, разбавив своих разведчиков «морпехами» и десантниками, назначил старших и поставил каждой группе задачу на боевое применение.
            Первой шла ударно-штурмовая группа, в которую вошли только «спецы» Седого, вооруженные бесшумным оружием. Они должны были, не раскрывая своего местоположения, пробивать коридор для остальных групп. Задача других групп была менее сложной – следовать боевым порядком вслед за головной группой, и, сохраняя, по возможности, в тайне свое пребывание в тылу обороны «духов»,  проникнуть сквозь вражеские кольца обороны внутрь центрального района и захватить Президентский дворец.
            После привычной команды «попрыгали!», разведчики, убедившись, что ничто из амуниции не звякает, стали выстраиваться в большом холле в походные порядки. Седой прошелся вдоль строя и осмотрел бойцов. Отметил стальной блеск в глазах, и удовлетворенный, прошел к входной двери. Несколько секунд он, присев на колено, прислушивался и присматривался к  ночи, разлившейся за порогом. Седой сразу заметил, что интенсивность стрельбы в городе заметно снизилась, особенно в центре. Только на дальних подступах, ближе к окраинным районам, вспыхивали отдельные перестрелки. Он легко поднялся, чувствуя знакомый прилив адреналина, шагнул обратно в полумрак холла и подал знак на выдвижение головной группе.
            Не издав ни единого шороха, разведчики исчезли во тьме. Выходя из здания, Тимоха обернулся и прощально махнул всем рукой. Выждав 3 минуты, необходимые ударно-штурмовой группе, чтобы рассредоточиться и разобрать секторы наблюдения, Седой скомандовал «пошли», и бойцы по-одному стали покидать своды здания.
           Через минуту временное пристанище разведчиков опустело…

                ***

            В трех кварталах от места выхода группы Седого и в нескольких сотнях метров от бывшей резиденции Дудаева, в подвале одного из зданий студенческого городка расположился штаб обороны вооруженных сил самопровозглашенной Республики Ичкерия. В штабе постоянно толпился разномастный, в большинстве своем бородатый люд, обвешанный оружием, как новогодняя елка игрушками. Тут же, в надежде на сенсацию, скучились журналисты разных зарубежных «голосов» и телеканалов. В отделенном от остальной разноцветной прессы углу, занавешенном плащ-палаткой,  гневно посверкивая выпуклыми линзами очков, брызгал слюною в микрофон рьяный «патриот» Серафим Кропалев -  известный в определенных кругах защитник прав «обездоленных» соратников немецко-фашистских оккупантов, готовивших Адольфу Гитлеру пышную встречу с белой буркой на белом коне. Он никак не мог понять, как могла эта ужасная страна (в которой он, кстати, родился, вырос, получил бесплатное образование и т.д.) посягнуть на независимость маленькой, но гордой Ичкерии. Прижимаясь к микрофону, он глумился над российскими солдатами, которые десятками гибли под пулями на улицах Грозного, выполняя приказ Родины. Поливал грязью офицеров, которые, задавленные лимитами на патроны и обмундирование, видевшие боевую технику только в парках, поскольку не было горючего, чтобы освоить эту самую технику в поле,  сами толком не умеющие стрелять, гибли на тех же улицах рядом со своими солдатами. Бесквартирные и безденежные, лишенные, благодаря бездумным реформам военного образования основательных военных знаний, они, тем не менее, служили Отечеству, поскольку чувствовали в этом свое призвание и долг. И с честью выполняли его, отдавая свои жизни во славу России.
             За большим, заставленным телефонными аппаратами полевой связи и радиостанциями столом, восседал начальник штаба дудаевской армии, в прошлом полковник Советской Армии Аслан Масхадов. Он принимал доклады полевых командиров, громко именуемых командующими фронтами и направлениями, и делал пометки на карте города, а также в журнале боевых действий. Как всякий чеченец, он любил все, что связано с оружием, а присущие горцам тщеславие и честолюбие сделали его в свое время хорошим офицером – лучшим среди лучших. Полк, а затем дивизия под его командованием всегда ходили в передовых, а сам Аслан уверенно поднимался по служебной лестнице, получая новые офицерские звания и высокие командные должности.
            К 22-00 часам положение воюющих сторон четко обозначилось, а все необходимые для доклада данные были нанесены на карту. Масхадов кивком головы подозвал связиста и приказал соединить его с президентом, который незадолго до штурма Грозного был эвакуирован в селение Гехи-Чу. Связист поколдовал над аппаратом спутниковой  связи и передал трубку Масхадову.
            После традиционных приветствий Масхадов обстоятельно доложил Дудаеву обстановку «на фронтах».
            - Наступление русских остановлено, - он говорил по военному лаконично и коротко. – Их войска завязли в локальных боестолкновениях на подступах к центру города и не смогли развить успех. Большая часть российских войск оттянулась на исходные позиции. Прорваться сквозь внутреннее кольцо обороны смогли лишь несколько небольших групп. В настоящее время они все выявлены и заблокированы нашими гвардейцами. Сколько-нибудь значимых объектов они не взяли, кроме, может быть, здания Совмина. С рассветом, чтобы не рисковать людьми в темноте, мы их уничтожим.
             - Если завтра русские возобновят наступательные действия, мы сможем противостоять им? – тихо спросил Дудаев. По голосу чувствовалось, что эта тема всерьез беспокоит его.
             - Сейчас мы производим перегруппировку наших сил, усиливаем опасные направления. Бронетехника русских до центра не дойдет, так как практически все узловые перекрестки забиты их сгоревшей техникой. Чтобы не дать растащить ее, мы создали бригаду сварщиков, и они сварили машины между собой. Готовим засады и завалы. Минируем возможные направления прорыва. В настоящее время рубежи обороны следующие: железнодорожный вокзал и линия железной дороги – улица Маяковского – мосты через Сунжу в районе улиц Жуковского, Слободская, Бутырина, Красных фронтовиков, Ленина, Субботникова и железнодорожный мост на улице Привокзальной.
            Дудаев некоторое время молчал, а затем сказал проникновенным голосом:
            - Аслан, ты грамотный офицер, и я верю в тебя. В тебя верит народ Ичкерии. Но мост на Ленина – в зоне прямой видимости Президентского дворца. Сделай все, чтобы не дать русским взять город. Если над Президентским дворцом вдруг появится российский флаг – это будет позор нации!
             - Товарищ генерал! - Масхадов в обращении с офицерами, по званию старше, чем он сам, мыслил армейскими категориями и не мог заставить себя называть Дудаева по имени-отчеству. – Мост на Ленина – это рубеж обороны по Сунже. Внешний рубеж проходит значительно выше – по улице Пионерской и в его зону ответственности попадает еще и железнодорожный мост с выходом на улицы Привокзальная и Магистральная. Но, как вы знаете, есть еще и внутренний рубеж. Там мощные укрепления, подготовленные люди, наши элитные войска – «абхазский» батальон под командованием Шамиля Басаева, спецназ «Борз», отряд Руслана Гелаева и другие.
             - Аслан, у меня сейчас журналисты. Удугов  готовит им встречу со мной, приводит факты, цифры. Что мне сказать русским, как остановить их?
             - Я не могу вам советовать, товарищ генерал, - почтительно ответил Масхадов, - но я бы воззвал к матерям солдат, которые гибнут на улицах по приказу их пьяненького президента. Объяснил бы, что чеченцы воюют на своей земле, а не в Рязани или в Новгороде. И пообещал перенести войну в Россию, если она не уберет свои войска из Ичкерии. Можно пообещать им второй Чернобыль – у России ведь достаточно атомных электростанций, а у Ичкерии достаточно шахидов , готовых принять смерть во имя Аллаха!
             Дудаев помолчал, видимо обдумывая слова начальника своего штаба, после чего пожелал Масхадову военной удачи и отключил связь.
             Масхадов размышлял некоторое время, а затем дал команду удалить журналистов и вызвать к нему командный состав.

***

            Ударно-штурмовая группа уверенно продвигалась по маршруту. Пройдя двор Нефтяного института, обнаружили тщательно замаскированный капонир, огражденный с одной стороны полуразрушенным бетонным забором и затянутый сверху двумя слоями камуфляжной сетки. Рядом на небольшой, крытой шифером площадке, которая некогда служила стоянкой институтских машин, у костра грелись «духи», числом не менее пятнадцати. А чуть поодаль, стволами в сторону Сунжи, поблескивали в отсветах костра жирными стальными боками-башнями два танка Т-72.
           Разведчики, двигаясь совершенно бесшумно, охватили группу «духов» полукольцом, и одновременно открыли огонь. Лязгнув затворами «Валы» и АКМСы с ПБС , выплюнули в темень ночи заостренные комочки раскаленного металла, и «духи» под навесом стали валиться в разные стороны. Подскочив к танкам, разведчики открыли люки и заглянули внутрь. В одном из танков сидел «дух», который что-то чинил в подавателе пушки, гулко звякая гаечным ключом. Услышав лязг открываемого люка, он обернулся на звук и, хорошо видимый в свете лампы-переноски, тут же получил пулю в переносицу.
          Откатившись к капониру, разведчики отвели в сторону полотно камуфляжной сетки и обнаружили внутри семь автомобилей: пять внедорожников – УАЗов и две иномарки.
          Что-то здесь было не так, и командир ударно-штурмовой группы прапорщик Коля Панасенко, по прозвищу «Панас», послал по рации тональный вызов Седому.
          Через пару минут Седой возник в круге света, отбрасываемого костром, и огляделся.
          Полтора десятка боевиков и два танка для охраны автомобильной стоянки? Маскировка от ударов с воздуха, огромный капонир, в котором можно было разместить десяток БТРов… Седой сразу понял причину беспокойства «Панаса».
       - Осмотрите здесь все, - приказал он. – Где-то должны быть куда-то входы. Не знаю куда, но, судя по охране, помещение должно быть не малое. И, вероятнее всего – это подвал…
         Разведчики разошлись по площадке, внимательно осматривая строения. В это время со стороны улицы Красных фронтовиков послышался звук двигателей и показались тонкие, обрезанные рассекателями лучи света автомобильных фар. Находившийся ближе всех к постройкам института боец из группы «Панаса» выскочил за территорию и сразу вернулся, крикнув:
      - Колонна! Не меньше десяти машин! Головная – БМП!
        Нужно было уходить, так как разведчики были растянуты вдоль всего квартала, а вступать в бой малыми силами, которые находились на территории площадки, означало втянуть со временем в затяжной бой всю группу. А это значит – группа будет раскрыта и подвергнется преследованию, то есть задачу свою не выполнит. Седой нажал тангенту рации, намереваясь передать команду на отход…
        Но, как это часто бывает на войне, обстоятельства сложились иначе. Широко распахнулась двойная дверь, ведущая в полуподвальное помещение какого-корпуса, выпустив неяркую полоску света, и оттуда повалила толпа вооруженного народа. Попадая в темень ночи, освещаемую лишь красноватыми бликами угасающего костра, они на некоторое время теряли возможность видеть. Их было много, слишком много, но теперь уже практически не было вариантов уйти незамеченными, и Седой скомандовал голосом :
         - Панас! Огонь! Остальным – отход!
         Все еще надеясь на военную удачу, Седой решил попробовать увести основные силы под прикрытием ударно-штурмовой группы.
         Рассредоточенные по площадке разведчики Панаса, тут же открыли огонь по «духам», постепенно отходя к корпусам института. Довольно скоро боевики сообразили, откуда ведется огонь и те, кто выжил в первые секунды обстрела, успел упасть на землю, откатиться обратно в подвал, словом, уйти из-под огня, теперь палили вовсю, расстреливая пространство площадки.
         Громыхая по асфальту гусеницами, на площадку влетела БМП. Резко развернув машину вправо, механик-водитель направил ее ко входу в подвал. Около полуосвещенного входа БМП резко встала, выстрелив в воздух облаком выхлопа.  Водитель, еще не слыша звуков боя, оглушенный своим мотором и ограниченный углом обзора сквозь триплекс, не сразу сообразил, что встал как раз на линии огня. А когда увидел вспышки выстрелов и сообразил, что его машина находится в гуще боя, было уже поздно. Кто-то из разведчиков Панаса влепил ему под башню кумулятивный заряд РПГ. БМП, пропустив в свою утробу кумулятивный заряд, клюнула носом, подняв корму, и задымила. А затем вновь сработала привычка «духов» забивать технику боеприпасами под завязку.  Машина на глазах вспучилась огненным шаром, который, взорвавшись, разлетелся вокруг брызгами кипящего металла, убивая и калеча…
            Показавший из-за забора свой приплюснутый нос «КАМАЗ», тут же получил аналогичный заряд в бензобак и вспыхнул ярким пламенем. Колонна боевиков встала. «Духи» резво покинули машины и стали обходить площадку с разных сторон, скрытые бетонным забором. Еще не сориентировавшись в ситуации, они действовали автоматически, блокируя подходы к полю боя, лишая разведчиков возможности маневра с их стороны, то есть, со стороны улицы Красных фронтовиков.
            Тем не менее, по одному, по два разведчики уходили с поля боя через узкий проход между двумя корпусами, и, пересекая улицу Комсомольскую, растворялись в жилом массиве. Прикрывая отход братишек, последним уходил Панас. Уходил, когда надежды на спасение уже не было. Злые цепочки «трассеров» все ближе вгрызались в кирпич корпуса, а до спасительного прохода оставалось еще не менее 10 метров. Панас выщелкнул из окна приемника автомата пустой магазин и лихорадочно зашарил рукой по карманам  «разгрузки». Все карманы оказались пусты, а распаковывать РД , где было еще 10 магазинов к «Валу»,  времени не было. Панас сдернул с плеча РПГ-22 и привел его в боевое положение. Резко развернувшись в сторону приближающихся «духов», он нажал клавишу пуска. Мощный заряд ударил точно в цель, разметав цепь нападающих и пробив значительную брешь в их рядах. Но стена, находившаяся за плечами разведчика, не пропустила реактивную струю, породив обратный динамический удар страшной силы, который обрушился на Панаса, буквально изломав его. Тело разведчика, словно тряпичная кукла, перекувыркнулось несколько раз по стылой земле и безжизненно замерло.
         Закон разведки - «своих не бросать». Отходившие перед Панасом «Дрюня» и «Шива», поневоле увидели вспышку реактивной струи, которая резко полыхнула в проход, обдав их жаром. Не сговариваясь, разведчики бросились обратно. Бывалые воины – они сразу поняли, что сотворил их командир. Он ведь прекрасно знал, что погибнет, что нельзя стрелять из гранатомета, если реактивной струе не обеспечен безопасный для стрелка выход, но сделал это. Сделал, чтобы дать возможность уйти остальным.
        Разведчики, воспользовавшись замешательством «духов», подхватили тело Панаса за плечевые ремни разгрузки и, отстреливаясь с одной руки, резким рывком ушли в проход.
        Преследовать их боевики не решились. Слишком наглядный урок они получили только что…

***

        Разведчики собрались в каком-то дворе, укрывшись за рядом металлических гаражей-ракушек. В полной темноте, прерываемой редкими сполохами далеких пожаров, провели перекличку. Отозвались все, кроме Панаса, Дрюни и Шивы. Седой, не допуская даже мысли, что все трое могли погибнуть – слишком долго они были на войне, чтобы погибнуть в подобной стычке, отправил им навстречу двоих разведчиков, а сам стал вместе с медбратом группы старшим лейтенантом Романенко оказывать помощь раненным.
        Прислонившись спиной к проржавевшей стенке гаража, сидел бледный, как мел, прапорщик Дембицкий. Пуля попала ему в бедро, зацепив артерию. Пока моряк с боем уходил с линии огня, кровь толчками покидала его сильное, крепкое тело. И теперь его обескровленное лицо резко выделялось на рыжем фоне ржавого металла белым пятном. Рядом с ним баюкал пробитую осколком правую руку Тимоха. Он тихо раскачивался, стиснув зубы от нестерпимой боли, которую нечем было унять, поскольку «Промедол» у докторов закончился. Чуть поодаль, укрытые плащ-палатками, лежали четверо моряков, у которых были тяжелые ранения и, самостоятельно перемещаться они уже не могли.
        Через несколько томительных минут ожидания разведчики возвратились, неся на руках безжизненное тело Коли Панаса. В замыкании двигались, часто оглядываясь назад, Дрюня и Шива.  Быстро расчехлив разгрузку на груди Панаса, Седой припал к ней ухом и смутно различил короткие глухие удары сердца. Оно с трудом ворочалось в разбитой груди, пытаясь запустить в организм малыми порциями кровь, почти свернувшуюся от страшного динамического удара.
        - Док! Давай, работай! – сказал он Романенко и обернулся к разведчикам, вынесших на себе Панаса.
        - Как это случилось? – спросил он.
        - У Панаса кончились патроны и он гахнул по «чехам» из «Мухи» , имея за плечами каменную стену. Вот реактивная струя и выдала ему в «обратку»…
        Седой выдал длинную тираду, сплошь состоящую из отборного мата, и стал помогать медику, который споро колдовал над безжизненным телом Николая. Очень скоро стало ясно, что жизнь едва теплится в нем, и необходима немедленная эвакуация. Транспортировать его вручную было невозможно: каждый шаг носильщиков мог оказаться смертельным. Вообще было непонятно – как он выжил после такой травмы.
         Раненных нужно было выводить в тыл… Это было ясно, как белый день. Неясно было только, как вертолеты смогут «подсесть» в центре Грозного, кишащего боевиками, и затем взлететь.
         Седой развернул карту и, накрывшись плащ-палаткой, включил свой фонарик-карандаш. Полазив по карте пальцем, он нашел место, где могли «подсесть» вертолеты – это была площадка, вернее внутренний двор, бывшего обкома КПСС. Главное, что она была от них в двух шагах, и раненных не придется далеко нести. Седой подозвал радиста и вышел в эфир. Дежурный радист штаба операции принял радиограмму и пообещал немедленно доложить ее по команде. Пока ожидали ответа из штаба, Седой перегруппировал наличные силы и уточнил боевые задачи.
         Через полчаса ожидания (тяжело раскручивается командная часть военного механизма) в эфире прозвучал позывной «Акула», вызывавший на связь «Каскад».
Седой, зная, что «Акула» - позывной начальника штаба группировки, немедленно отозвался. Начальник штаба молча выслушал краткий доклад Седого и пообещал с рассветом выслать за раненными «вертушки». Действия разведчиков он одобрил и приказал продолжать выполнять полученные ранее приказания командования. Кроме того, попросил дать целеуказания для вертолетчиков и артиллерии, чтобы те произвели массированный артналет перед прибытием вертолета санитарной авиации и обезопасили эвакуацию.
         Ободренный тем, что удалось быстро организовать «вертушки» для раненных, Седой собрал группу прикрытия эвакуации и провел короткий инструктаж. С группой он оставлял своего штатного радиста с тем, чтобы целеуказания для артиллерии и вертолетов эвакуации и поддержки прошли быстро и точно. Старшим в группе прикрытия, которая, учитывая невосполнимый недостаток личного состава, была сформирована им из моряков, был назначен прапорщик Старов, по кличке «Старый» - последний резерв командного состава Седого из его Группы специального назначения.
          Обняв «Старого» на прощание, Седой поднял остальных и приказал готовиться к выходу. Дрюня, так недавно потерявший своего командира ударно-штурмовой группы, шел теперь в ней старшим. Его пацаны встали по боевому расписанию, каждый на свое место, дружно попрыгали, убеждаясь в отсутствии издаваемых амуницией и оружием специфических звуков, и вновь ушли в простреливаемый и прожигаемый со всех сторон космос грозненской ночи…
         В группе Седого, уходившей на штурм дудаевской резиденции, оставалось теперь всего лишь шестнадцать человек,  вместе с «приблудившимися» десантниками…
         Выждав положенные три минуты, во мрак ночи пошли остальные…

***

         Вынужденный привал,  как оказалось, сыграл положительную роль для разведчиков в дальнейших событиях этой невыносимо долгой январской ночи.
         Когда в подвал, где размещался штаб Масхадова, (а именно на него нарвались разведчики) откатились попавшие под перекрестный огонь командиры отрядов, Масхадов запаниковал. Он буквально пару минут назад закончил совещание с командирами и отправил их в подразделения ставить боевые задачи личному составу, и вдруг такое… Он ожидал наступления войск противника поутру, а они вот – прямо над его головой! И это после его доклада генералу Дудаеву о том, что русские Грозный не возьмут!  Масхадов, как истинный горец, вырвал из кобуры пистолет и, расталкивая охрану, рванулся к выходу. Лишь у металлической двери, ведущей из большого зала в проход, где столпились уцелевшие после побоища полевые командиры, его смог остановить личный телохранитель и далекий родственник Пахруди Саидов. Железной рукой колхозного кузнеца он прижал Масхадова к стене и не дал ему возможности прорваться дальше. Понемногу приходя в себя и вслушиваясь в звуки боя наверху, Масхадов подумал, что крупные силы противника, воспользовавшись темнотой, проникли в центр обороны, и с минуты на минуту захватят штаб. Рядом с ним, раненный в плечо и в ногу, хрипел от боли командир отряда спецназа «Борз» Аслан Зарипов.
        - Их много, Аслан! - скороговоркой палил он, повернув искаженное гримасой боли лицо к Масхадову. – Они все с «бесшумками»! Возникают, как черти, из - под земли, валят одного-двух наших и тут же исчезают. Делай что-нибудь, Аслан, иначе они нас здесь всех перебьют! 
        В этот момент прямо у двери подвала раздался двойной взрыв. Это рванула подбитая разведчиками БМП. Осколки стеганули по сводам подвала, ударная волна ворвалась внутрь, обдав смертельным жаром тех, кто находился неподалеку от входа. С грохотом завалился уставленный средствами связи стол. Сорванная с петель, обитая оцинкованной жестью входная  дверь, плашмя пролетела через весь подвал, насмерть срубив оказавшихся на ее пути боевиков, заодно прихватив двух журналистов радио «Свобода», склонившихся над цифровым диктофоном с записью речи господина Ковалева. Разом погас свет от японского генератора, который давал ток в подвал. В жуткой темноте кто-то орал от боли нечеловеческим голосом…
       Аслан Масхадов, контуженный взрывом, с ног до головы забрызганный кровью погибших рядом соратников, с удивлением и с запоздалым восхищением смотрел на тело Пахруди Саидова, освещаемое пламенем горящей БМП. С разбитой пролетевшей дверью головой, весь посеченный осколками, он успел всем своим огромным телом закрыть собой своего хозяина и спасти его от верной гибели.
        Очень быстро Масхадов сориентировался, как ему казалось, в обстановке и отдал приказ разыскать в кромешной тьме электрика, чтобы запустить самое главное – связь.
        Стрельба на улице стала понемногу стихать и удаляться.
        Вскоре опрокинутый взрывной волной генератор был запущен, и взору оставшихся в живых обитателей подвала предстала жуткая картина разрушения. Подвал занимал немалую площадь, однако в замкнутом пространстве взрывная волна и осколки разорванной взрывом брони собрали немалый урожай. Тела раненных и убитых лежали повсюду. Нехитрая мебель, собранная в подвале для нужд штаба, практически вся была уничтожена. Две радиостанции Р-159 при падении вместе с развалившимся на мелкие фрагменты столом, были выведены из строя. Пока искали запасную, в подвал спустился Руслан Гелаев - командир отряда специального назначения, который был вызван Масхадовым из села Комсомольское, для охраны зоны Президентского дворца. Это его отряд прибыл колонной в Грозный и с колес вступил в бой с разведчиками. Теперь бойцы гелаевского спецназа были вынуждены выполнять функции похоронной команды, собирая в разных концах площадки трупы погибших и оказывая первую помощь раненным.
        Гелаев обнялся с Масхадовым и доложил, что отряд русских рассеян и отброшен вглубь обороны.
        Масхадов, все еще потрясенный случившимся, отирая лицо услужливо поднесенным кем-то полотенцем, спросил:
        - Хотя бы приблизительно прикинули численность прорвавшихся к штабу кафиров?
        - Человек пятьдесят-шестьдесят мы рассеяли, но, судя по вспышкам выстрелов из соседних кварталов, еще столько же уклонилось от боя. А сколько их по дворам укрылось, Аллах знает.
        - Много их положили?
        - Да-а, - Гелаев замялся, - это ж, наверняка, спецназ. Они же уносят с собой и раненных, и убитых. Там один из «Мухи» по нашим выстрелил. Прямо возле стены стоял, ну, спиной к стене. Так его, как мячик, реактивной струей швырнуло об землю. Труп, короче, явный. Все равно, двое его подхватили под руки и унесли. Сам видел.
         Масхадов задумался.  Ему стало ясно, что каким-то образом русские вычислили местонахождение его штаба, и вскоре, перегруппировавшись, вновь предпримут попытку штурма.
        - Сколько людей ты привел, Руслан? – спросил он Гелаева.
        - Совсем недавно было сорок шесть, - ответил тот. – Теперь на пять человек меньше. А сколько раненных, пока не знаю. Плюс – БМП потерял.
        Масхадов обвел сумрачным взглядом боевиков, понуро сидевших на корточках у стен. После того, как из подвала вынесли тела погибших, настроение у всех было подавленное.
         Шаркая ногами по осыпавшейся штукатурке, Масхадов прошел к столу и сел, сжав руками виски. Невыносимо болела голова, и он кивком подозвал доктора, попросив ввести обезболивающий препарат. Доктор стал рыться в своей необъятной сумке, а Масхадов тяжело задумался.
         Он понимал, что снять сейчас отряд с любого направления обороны, равнозначно тому, что просто запустить русских в центр города с открытого направления. В то же время, не зная какими силами русские будут атаковать штаб, а в том что штурм повторится, Масхадов не сомневался, невозможно было организовать надежную оборону. Под рукой у него был только спецназ Гелаева и полтора десятка ополченцев. Этих сил было явно недостаточно, поскольку, по словам того же Гелаева, который был наверху во время попытки русских захватить штаб, и мог прикинуть реальное соотношение сил, кафиров было в два раза больше. К тому же, Масхадов не сомневался ни на иоту, что их атаковал спецназ ГРУ – наиболее подготовленные и опытные бойцы-разведчики. Нужно было усиливать охрану штаба, и Масхадов отдал приказ радисту отозвать в штаб отряд Хамзатова, недавно отправленный им для охраны подступов к Белому дому.
         На ходу отдавая по рации распоряжения своим людям, подошел Гелаев. Правый рукав его бушлата был измазан кровью. Заметив пристальный взгляд Масхадова, Гелаев тоже глянул на рукав, и отрицательно покачал головой: «не моя».
         Оседлав стул, он уселся рядом с Масхадовым, ожидая приказаний.
         Масхадов думал недолго. Как офицер, он был достаточно хорошо подготовлен за долгие годы службы на командных должностях в Советской Армии. Поэтому план обороны уже состоялся в его голове.
        - Руслан, - сказал он, обращаясь к Гелаеву, - твой отряд – единственная боевая единица, на которую я могу положиться. Остальные – вчерашние колхозники и работяги, которые еще не были в настоящих боях. Скоро в помощь тебе подтянется отряд Хамзатова, но ты-то знаешь, что штурмовать нас будет спецназ, настоящие профессионалы военного дела. От твоих бойцов зависит, сможем ли мы продержаться. Боюсь, что многие из собравшихся здесь воинов Аллаха, не выдержат и побегут. Я не могу их обвинять – они мужественные люди, коль пришли сюда, хорошие чеченцы, коль взяли в руки оружие и защищают свою землю, но они не солдаты. Они не могут воевать профессионально. К тому же, у многих здесь семьи. Поэтому они в любую минуту могут уйти проведать семью, невзирая ни на какие приказы…
         Поэтому, Руслан, расставляй своих людей с таким расчетом, чтобы ополченцы были рядом с опытными бойцами и брали с них пример. Готовьте укрытия, стрелковые ячейки, засады! Как воевать, ты знаешь сам, поэтому иди, командуй!
         Гелаев легко поднялся со стула и, положив руку на плечо Масхадова, хотел что-то сказать. Но, постояв так несколько секунд, только махнул рукой и молча вышел из подвала. 
         Остальным, оставшимся в живых командирам, Масхадов приказал отбыть в свои подразделения и выполнять ранее поставленные задачи.
         Так, волей начальника Главного штаба армии Ичкерии полковника Масхадова, который, в отличие от своего президента, отнюдь не считал Президентский дворец стратегически важным объектом, подходы к резиденции Дудаева осталась в эту ночь без охраны…

***

         Следуя в темноте к Белому дому, разведчики едва не столкнулись с отрядом Саида Хамзатова, уходившим с позиций по приказу Масхадова. Выходя из арки проходного двора, шедший первым боевик, споткнулся и громко выругался, ушибив ногу. На него зашикали, но было уже поздно - разведчики успели затаиться, кто где смог, и отряд боевиков прошел мимо. В редких сполохах пламени Дрюня насчитал около 30 человек.
         Дальнейший путь до громады Дворца преодолели без приключений.
         И вот он – скелет красивого когда-то белого здания, перевидавшего на своем веку всякого. Видел он и чинно прилизанных, гладких на речи коммунистов, единогласно вскидывавших руки за принятие уже давно принятых за них решений. Повидал и демократов завгаевского толка, способных красиво вещать с трибуны о недалеком светлом будущем чеченского народа, но не способных постоять за себя в драке с распоясавшимся хулиганьем, разогнавшим «народных» избранников палками. Увидел он и ярых националистов, которые выбрасывали демократов-соплеменников в окна Дворца, и привели, в конце - концов, красавец Белый дом к его нынешнему плачевному виду.
         И вот стоит он в зимней промозглой ночи, осуждающе глядя на мир пустыми глазницами окон, обдуваемый холодными сырыми ветрами, промокший под мелкой занудной моросью, обожженный и многократно пробитый пулями и осколками снарядов, почерневший от горя в пламени пожаров, памятником человеческой глупости, оказавшейся на каком-то историческом отрезке сильнее разума. Памятником лютой ненависти к своему народу и народу, еще недавно бывшему братом и другом, и, вдруг, в одночасье ставшим злейшим врагом. Врагом, которому, оказывается, нельзя простить войну, начатую пращурами обоих народов в ХVI  веке, и длившуюся с перерывами 300 лет. Нельзя простить депортацию чеченцев и ингушей, осуществленную тираном, кстати, тоже горцем, погубившим заодно миллионы жизней ненавидимого теперь чеченцами русского народа и других народов бывшего единого и нерушимого Союза братских республик. Но нет уже тех тиранов, нет царей – завоевателей Кавказа, зачем же мстить всему русскому народу, который не меньше, а, пожалуй, гораздо больше претерпел от тех же сатрапов, что и чеченцев «терзали» веками. Ведь первым народом, попавшим в жернова большевистских репрессий, были отнюдь не горские народы, населявшие Кавказ. Первыми подверглись жесточайшим преследованиям – вплоть до команды несгибаемого ленинца Янкеля Мойшевича Свердлова о полном истреблении, а затем выселении в те же самые казахские степи - казаки. Казаки, жившие столетиями бок-о-бок с чеченцами, давно переженившиеся и притерпевшиеся друг к другу в результате многовекового соседства и совместного освоения далеко не ласковых кавказских земель. И земли изгнанных с насиженных мест и порубанных шашками, и расстрелянных вместе с женами и детьми на окраине города Беслан казаков, были отданы большевиками тем же чеченцам, правнуки которых теперь числят казаков своими злейшими врагами. Ведь, как сказал Николай Васильевич Гоголь устами своего классического персонажа – несгибаемого казака Тараса Бульбы – «дерево, политое кровью, может породить только плоды ненависти»…
        Подавленные жутким, каким-то нездешним, неземным видом руин Дворца смотрели разведчики на этот символ дудаевской эпохи. Теперь, когда их разделяло несколько десятков шагов пустыря, в который превратилась некогда красивейшая на Северном Кавказе площадь, Дворец вызывал какое-то щемящее чувство…
        Небо на востоке начало медленно сереть… Рваные, набухшие холодной влагой тучи, подгоняемые северным ветром, тяжело надвигались на обугленный каркас здания…
        Саперы, ушедшие вперед, чтобы расчистить проход, наконец, подали знак, что путь безопасен. Прикрывая друг друга, разведчики быстро пересекли площадь, и ступили под своды Дворца.
        Огромный вестибюль был завален обломками строительных конструкций, превращенной в хлам мебелью гардероба, кучами каких-то обгоревших бумаг. Под ногами противно скрипело битое стекло и тысячи рассыпанных по полу гильз. В углу вестибюля, тщательно укрытый промасленной ветошью, стоял ДШК с заправленной в окно приемника лентой. Рядом на полу были выложены цинки с патронами и ящик гранат Ф-1.
        - Командир, подвальные помещения были заминированы, - доложил сапер Саня «Чечен», прозванный так за черную, как смоль бороду и горбатый нос, хотя по национальности был чистокровнейшим «хохлом». – Мы проходы разминировали, а дальше без команды лезть не стали. Там двери металлические, в принципе, можем аккуратно открыть…
       - Не до этого пока, - ответил Седой. – Давайте укрепляйтесь. Готовьте себе места для обороны. Сейчас вывесим флаги, и «чехи» повалят к нам гости пачками.
        Разведчики деловито засуетились, обустраивая стрелковые ячейки. Выбитые из стен здания кирпичи, различные тряпки, набитые осыпавшейся штукатуркой, ложились в оконные проемы, образуя амбразуры. Остатки мебели превращались в полочки для запасных магазинов и гранат. ДШК был выставлен в дверной проем и обложен изготовленными из тряпья мешками со штукатуркой и твердыми фракциями валявшегося на полу мусора.

***

        Седой, проходя по холлу, глядел на своих пацанов, на их серые от усталости, заострившиеся лица, покрытые жесткой многодневной щетиной. На почерневшие от ружейной гари и грязи руки, споро выкладывающие на удобные для боя  места боезапас. На изодранное, грязное, опаленное обмундирование, у большинства – в заскорузлых, почерневших пятнах крови. Почти все получили в ходе рейда ранения и травмы, поскольку не в человеческих силах было проделать такой тяжелый, полный смертельных опасностей путь, и остаться невредимым.   Они все были на пределе человеческих возможностей, но Седой прекрасно знал, что когда начнется бой, у ребят откроется «второе дыхание», и они будут биться до конца. До победного конца…
        Он смотрел на них, и сердце сжималось от боли. Уже погибли, обеспечивая безопасный проход остальным, Олег Миляев и его разведчики. Погиб старший матрос Игорь Круглов, уведя за собой боевиков, и дав возможность «Шайтанычу» вынести раненных в безопасное место. Неизвестно, выживет ли Коля Панасенко, совершивший беспримерный подвиг, пожертвовавший своей жизнью, чтобы спасти боевых товарищей. Двенадцать разведчиков их сводного отряда получили тяжелые ранения и были отправлены в тыл. Молчанием в эфире отвечали на радиозапросы группы Калиниченко и Гладкова…
        Седой тяжело вздохнул, прогоняя мрачные мысли, и  вытер закопченное, запорошенное серым налетом пепла лицо, рукавом бушлата.  Из многочисленных порезов и разрывов бушлата некрасиво торчали грязно-серые клочья ваты, и Седой совсем некстати подумал, что обмундирование получено им месяц назад, и никто не выдаст ему новое, пока не закончится определенный тыловой службой годичный срок носки…   
        Он оглянулся и подозвал кивком головы Дрюню, у которого в РД были упакованы российские флаги, и коротко сказал: «Действуй!»
        Дрюня кивнул, и под прикрытием двух разведчиков вышел из холла, направляясь к единственному уцелевшему лестничному пролету, ведущему на верхние этажи. Вслед за группой знаменосцев, проверив оптику СВД и «затарившись» боеприпасами, наверх отправились снайперы – обустраивать свои стрелковые ячейки. На их меткий огонь возлагал Седой большие надежды. Потому и определил для первого рубежа обороны первый этаж, чтобы подольше отвлекать огонь боевиков от снайперов, и иметь возможность отхода наверх в случае обострения ситуации.
          К Седому подошел майор-десантник и спросил, можно ли им  вывесить свои флаги.
        - Оставь в запасе, - сказал Седой. – Когда «духи» увидят флаги, их начнут сбивать все, кому не лень, причем, из всех видов оружия. Так что, твои флаги потребуются очень скоро…
          Коротко пискнула рация, принимая тональный вызов. Дрюня бодрым голосом доложил, что флаги вывешены на уровне шестого-седьмого этажа.

***
          В это же время с тыльной стороны Дворца появилась группа боевиков в количестве двенадцати человек, передвигавшихся со стороны школы №3 по улице Комсомольской к Нефтяному институту. Они были вызваны в штаб, чтобы сменить на постах бойцов, сутки не смыкавших глаз, и перенесших ночной штурм «федералов».  Командир группы Ризван Саидов, в прошлом – завхоз школы, переквалифицировавшийся в ярого боевика-командира, считал себя самым достойным претендентом на эту должность, поскольку несколько раз подменял на уроках заболевшего преподавателя военного дела. Поэтому в своем небольшом отряде пытался установить почти школьную дисциплину, хотя получалось это у него не очень хорошо.
           Недовольные ранним подъемом, голодные, нахохлившиеся от утреннего промозглого холода, шли боевики, угрюмо глядя под ноги, глубоко упрятав руки в карманы в карманы разношерстных одеяний. И лишь командир отряда, осознавая возложенную на него ответственность, контролировал обстановку по пути следования, постоянно вертя головой в разные стороны.
           Когда миновали развалины Белого дома, Ризван автоматически оглядел его фасад и вдруг встал, как вкопанный. Он просто опешил, увидев российский флаг на стене здания. Шедший следом боевик, наткнулся на его спину, и в утреннем тумане прозвучала сочная русская речь, в которой самым безобидным словом было «козел». Бывший завхоз молча показал пальцем на стену Дворца, и у боевика отвисла челюсть. Ризван хотел что-то сказать,  но вдруг рассмотрел второй флаг - белого цвета с какими-то голубыми полосками, перекрещивающимися в центре, и вообще потерял дар речи. Откуда ему было знать, что видит он перед собой боевой «Андреевский» стяг Российского Военно-морского флота.
       Срывающимся голосом доложил он по рации «Горе» (позывной штаба дудаевских войск):
       - «Гора», «Гора», я – «Школа»! Русские вывесили на стенах Дворца свой флаг, а рядом – белый! Они сдаются, «Гора», они сдаются! Что мне делать?
        Грубый голос абонента, принявшего его сообщение в штабе, ответил ему по-чеченски:
       - Иди, прими капитуляцию русских и занеси свое имя в историю, сын ишака! Русские пару часов назад едва не взяли штурмом штаб, и вдруг решили сдаться? Ты в своем уме, завхоз?
       - Но я же вижу белый флаг! Я же не слепой! И со мной еще есть много моджахедов, они тоже его видят.
       - Как выглядит флаг?
       - Один флаг – российский, второй белый, просто белый, с какими-то голубыми полосами.  Может простынь старая, может не нашли чисто белую…
       - Какие полосы? Полосы перекрещивают полотнище? Косой крест получается?
       - Ну, вроде так. Мы далековато от Дворца, не хорошо видно.
       - Идиот! Это знамя морской пехоты! Давайте, валите оттуда, пока вас не обнаружили!
Это, наверно, их спецназ, который ночью штурмовал наш штаб, болваны!
       Боевики, низко пригибаясь, и испуганно поглядывая на стены Дворца, бегом преодолели опасный участок и скрылись во дворах на противоположной стороне площади.

***
         Майор не отходил, топтался рядом, явно привлекая внимание Седого. Седой хотел уже, было, послать его подальше - выполнять боевые задачи, но, оторвав взгляд от окуляра бинокля,  заметил его просящий взгляд. Ухмыльнувшись в прокуренные вислые усы, Седой бросил: «найди в мусоре какую-нибудь краску», и, поднявшись на пару этажей, снова приник к линзам бинокля.
        Уже совсем рассвело, но улицы и руины домов вокруг были совершенно безжизненны. Даже вездесущие вороны оставили город. Обломанные пулями и посеченные осколками снарядов и мин, деревья на площади перед Дворцом стояли, словно кресты на могилах, усиливая сходство мертвого города с кладбищем. Напитанные дымами пожарищ черные тучи, нависали низко над крышами, готовые в любой миг прорваться скорбными слезами мелкого дождя, заменяющего в здешних местах веселый белый снег средней полосы России.
         Услышав скрип стекол под чьими-то шагами, Седой обернулся и увидел майора-десантника. «Нашел»- сказал тот, показывая раскрытую банку с полузасохшей краской какого-то неопределенного цвета и ссохшуюся от старой краски кисть.
         Они спустились на первый этаж, и, показав майору на подоконник, Седой сказал:
         - Влезай и пиши.
         - Чего писать-то? – недоуменно спросил майор.
         - Пиши: «45 полк спецназа ВДВ и 3-- ооСпН ». Да покрупней пиши!
         Майор сверкнул белозубой улыбкой и мухой взлетел на подоконник. Засохшая кисть противно заскрипела, выводя на стене рваные буквы надписи…
         Часа полтора прошло в относительном спокойствии. Разведчики смогли немного отдохнуть, сменяя друг друга на наблюдательных постах, и доесть остатки более, чем скромных запасов провианта. Продуктов больше не было, на исходе были и запасы питьевой воды. Перевязочные материалы и медикаменты тоже закончились, и в случае получения новых ранений разведчиков даже нечем будет перевязать…
          Почему-то не было никаких сообщений от группы эвакуации раненных… Седой, оставив радиста с группой, теперь лишен был радиосвязи со штабом, и уповал лишь на сообразительность радиста – опытного, в общем-то, спецназовца, думая, что тот сам догадается выйти на связь и обеспечить прием вертолетов. Он хотел было запросить по «Мотороле» Старого, но потом оставил эту мысль, опасаясь возможности прослушки их частоты «чехами».
          Седой облюбовал себе НП на третьем этаже здания в каком-то природоохранном кабинете, заваленном плакатами с изображениями птиц и животных, ареалом обитания которых был Северный Кавказ. Повалив набок книжный шкаф, и, пристроив на сложенный из книг постамент с  тыльной стороны шкафа единственный уцелевший стул, Седой мог наблюдать за площадью, не боясь выдать свое местоположение бликами линз бинокля.
          Однако первым обнаружил «духов» «Маньяк». Не посылая тонального вызова, он выпалил в микрофон:
         - Командир, как слышишь меня?- и, не дожидаясь ответа, - К площади со стороны гостиницы «Кавказ» выходят боевики. Вижу движение внутри гостиницы. Не подходя близко к окнам, рассматривают Белый дом. Нас, видимо, пока не обнаружили. Какие будут приказания?
        - Наблюдай пока, - ответил Седой, всматриваясь в окуляры бинокля. – Пусть начнут выдвижение через открытое пространство.
        Он напряженно вглядывался в окна гостиницы, расположенной на другой стороне проспекта, но не видел никаких шевелений. «Снайпер находится выше, угол зрения у него другой. Поэтому он обнаружил боевиков раньше» - подумал Седой. И в тот же миг на третьем этаже гостиницы с треском распахнулось окно, и в проем хищно высунулся ствол пулемета. По форме пламегасителя и характерному дульному тормозу Седой сразу определил крупнокалиберный «Утес» .
         - Маньяк, пулеметчика видишь? – кинул в микрофон Седой.
         - Да. Но там он не один. Вижу еще пару помощников, они как раз ленту заправляют в приемник. Если я сейчас их сниму, меня не обнаружат, стрелять буду через пролом в стене соседнего помещения. Звук тоже будет почти не слышен на улице.
         - Ну, тогда - «огонь»! - скомандовал Седой.
         Где-то наверху что-то негромко хлопнуло, и пулемет, не удерживаемый более руками получившего пулю между глаз пулеметчика, вывалился из окна. Через мгновенье раздалось еще два хлопка, заглушаемых межэтажными перекрытиями, и голос Маньяка в эфире подытожил: «минус три, командир».               
          Пулемет свалился на землю с таким грохотом, что, казалось, разбудит все живое вокруг. Но на площади по-прежнему царила тишина. Если боевики и были на подходе к Дворцу, то ничем себя не выказывали…
          Поэтому первая граната, выпущенная из «Мухи» чьей-то меткой рукой, и разорвавшаяся в холле, явилась полной неожиданностью для разведчиков. Разрыв не причинил никому вреда, поскольку заряд, пролетев через весь холл, взорвался у двери запасного выхода, где был навален различный хлам, который и вобрал в себя все осколки и погасил ударную волну.
          А в следующее мгновение площадь взорвалась вспышками и ощетинилась стеной огня.  Выстрелы из стрелкового оружия, подствольников, РПГ слились в один неумолчный, рвущий барабанные перепонки и душу, треск и вой, называемый на военном языке канонадой. Огонь был настолько плотным, что несколько минут разведчики не могли даже головы поднять. Но в бою всегда наступает момент передышки. Это момент, когда пустеют магазины, подавшие в стволы стальные кусочки смерти в томпаковой оболочке и выплюнувшие их в мир, и оружие требует перезарядки. А, поскольку огонь открывается по команде, то и патроны заканчиваются практически одновременно у всех стрелков.
          Этих нескольких секунд, необходимых боевикам, чтобы перезарядить оружие, хватило разведчикам, чтобы выглянуть через оконные проемы наружу и, сориентировавшись в ситуации, занять боевые позиции. Теперь они были готовы…
          И когда из укрытий показались головы «духов», готовых начать новый обстрел, Дворец мгновенно ожил и ответил точными прицельными выстрелами. Седой видел со своего НП, насколько губительным оказался для боевиков ответный огонь. Не менее десятка темных, на фоне развалин, фигур «духов» свалились, чтобы больше уже не встать. Вторая попытка открыть огонь оказалась для противника еще более неудачной. Снайперы спецназа, видимо, обнаружили проход, через который боевики выходили к площади, и за несколько секунд завалили его телами попавших под пули «духов». А прикрытые толстыми стенами Дворца разведчики, теперь держали под прицелом всю площадь, открывая огонь на малейшее движение. Но, обученные снайперской стрельбе, имеющие за плечами опыт ведения боевых действий в различных «горячих точках», стреляли они одиночными, и только по видимой цели, поэтому почти каждая пуля находила свою жертву, и не было необходимости ежеминутно менять опустевший магазин.
           Попытка боевиков установить миномет в проходном дворе была своевременно пресечена Маньяком, который расстрелял расчет, а затем двумя точными выстрелами бронебойными пулями уничтожил механизм наводки и повредил ствол. Миномет теперь годился только в металлолом.
           Получив жесткий отпор, понеся потери, «духи» прекратили огонь и затаились.
           Седой внимательно всматривался в развалины, медленно переводя окуляры бинокля с объекта на объект, когда сзади услышал чьи-то осторожные шаги. Он обернулся и увидел Майдана, который шел прямо на него, прижимая к уху наушник радиостанции. Седой знаком показал на обломок какой-то тумбочки, и Майдан присел на нее. Не дожидаясь вопроса, он доложил:
          - «Духи» в панике. «Горец» орет в эфир, что крупный отряд русских занял Дворец, вывесил флаги и никак невозможно нас отсюда выбить. Сказал, что у них потери более двадцати моджахедов. Позывной «Ангел» ему отвечает, что с минуты на минуту он приведет сюда свой отряд спецназа и тогда, мол, посмотрим. Обзывает их, ну, которые нас атаковали, «чабанами» и «колхозниками». Но главное, что этот «Ангел» вызвал какого-то «Черного» и попросил его подогнать к площади два танка или САУшки . «Черный» ответил, что танки дать не сможет, поскольку они у него поставлены на прямую наводку на опасных направлениях, а одну «Акацию»  пришлет. Будет здесь в течение часа.
           Некоторое время Майдан молчал, внимательно слушая эфир, затем начал переводить услышанное:
           - «Гора» говорит «Ангелу», что эти воины, во главе с «Горцем», ерундой тут занимаются, в то время, как кафиры на всех направлениях активизируются. Пусть сделают еще один штурм, даст Аллах, он будет удачным, и уходят в штаб за новыми указаниями. А Дворец сейчас никакого стратегического  значения не имеет. Это просто руины. Если нам нравится, можем здесь сидеть хоть до конца войны…
           - Недавно я говорил почти то же самое, - произнес Седой, вспомнив первую встречу с морпехами в их штабной палатке.
           - Дуй вниз, - сказал он Майдану, - и скажи пацанам, пусть поднимаются наверх на запасные позиции. Сейчас «духи», получив ценные указания, предпримут решающую попытку, вот пусть и долбят первый этаж. А нам надо встретить их, как положено, с новых позиций.
           Майдан исчез в дверном проеме, и Седой снова вооружился биноклем. Боевики явно осмелели, получив «втык», и короткими перебежками стали подтягиваться с дальних позиций поближе к площади. Расстояние для стрельбы по движущимся мишеням было еще великовато, поэтому никто из разведчиков не стрелял, ожидая команды.
          Когда первая волна атакующих пошла через площадь, Седой крикнул «огонь», и свалил чернобородого боевика с рацией на плечевом ремне разгрузки и перекинутым через шею ремешком бинокля, рассудив, что именно он командует штурмом, так как последний еще и вооружен был Стечкиным - излюбленным оружием чеченских командармов, плативших за пистолет любые деньги.
          Боевика тут же подхватили под руки подчиненные, с явным намерением вынести его с поля боя, но тут же все полегли под пулями разведчиков.
         Подпустив «духов» поближе, басовито зарычал ДШК, рассыпая веером тяжелые остроконечные пули, способные пробить броню боевых машин, и рвущие в клочья слабую человеческую плоть.
         Спустя несколько минут, атака захлебнулась. Набегавшие из окрестных дворов «духи», вовремя успели убраться восвояси. Упавшие же под огнем на стылую землю боевики, прячась в воронках и за телами погибших, вяло постреливали в сторону Дворца, не решаясь подняться. Их быстро выбили снайперы, которым с высоты верхних этажей вся площадь была видна, как на ладони.
         Седой сменил опустевший магазин автомата и услышал в наушнике голос Дрюни:
         - Командир, «духи» лезут со стороны храма, затаренные «Мухами»!
         Седой покинул свой пост и направился к торцевой части Дворца, где держала оборону группа Дрюни.
         Выпущенный из гранатомета заряд, прилетев в пролом двумя этажами ниже, свободно прошел через обрушенное межэтажное перекрытие, и врубился в потолок следующего этажа. Этот потолок был для этажа, по коридору которого шел Седой, полом. Он не дошел до места попадания пару шагов.  Буквально под его ногами пол вспучился и разлетелся клочьями разорванного бетона и кусками арматуры. Горячая тугая волна ударила его по голове со страшной силой, мгновенно погрузив в невыносимо черную, взорвавшуюся вспышкой резкой дикой боли, темноту.  Осколки бетона и ржавые куски арматуры лавиной обрушились на его почти квадратную фигуру, рассекая одежду и живую плоть смертоносной бездушной массой, как пушинку швырнув его тело в невесомость…
         Потом он увидел, что летит…Летит легко и бесстрашно. Сознание еще жило и отказывалось верить, что это конец…
         Он видел, как медленно приближается земля. Он видел даже мелкие камни на ней, видел каждую былиночку, подернутую инеем.
         Он увидел, как на земле, прямо под ним вспушилось грязно-серо-желтое рваное облако, которое вдруг превратилось в огненную астру, брызнувшую тысячами мелких зазубренных кусочков металла. Один из них пролетел так близко, что обдал его лицо горячим потоком и оцарапал скулу.
         Земля теперь была совсем близко…
         Помимо его воли, организм сам сгруппировал тело в полете, уйдя в кувырок над самой землей, погасил инерцию падения и размазал ее по земле. Он небольно приложился щекой к колючим камням и тронутой желтизной траве, покрытой мелкими, ослепительно белыми, до режущей боли в глазах, кристалликами инея…
         Он никогда не думал, что эта выстоявшая в утренних заморозках и прибитая холодным снежком трава может пахнуть так вкусно… Жизнью…
         И только теперь к нему пришла боль. Она прокатилась по всему телу, нещадно рванув каждый нерв. Лишь потому, что почувствовал эту невыносимую боль, Седой понял, что еще жив.
         С трудом приподняв тяжелую, наполненную резкими сполохами боли голову, сквозь застилающую глаза мутную пелену, он увидел своих пацанов, которые стягивались вокруг него. Он заворожено смотрел, как беззвучно подрагивают в их руках стволы, выплевывая выхлопы дымков, как веером разлетаются стреляные гильзы, выбрасываемые резкими движениями затворов, и падают на его дымящийся бушлат...
         Затем снова возникло ощущение полета. Веки, залитые запекшейся кровью, уже не позволили ему открыть глаза, но по резким, дергающим все тело рывкам, он понял, что его несут несколько человек, бегом перемещаясь по неровностям почвы. Это движение вновь стегануло его дикой болью, и он почувствовал, как медленно угасает сознание…

***
          Пришел в себя Седой только в госпитале, перенеся тяжелую операцию, длившуюся шесть часов. Но узнал об этом он значительно позже. Как узнал и о том, что разведчики ГСН без потерь ушли из Белого дома и в ночь на 17 января вышли в расположение
3-ей десантно-штурмовой роты морской пехоты, которая вела бой на улице Комсосольской. Что «духи» не пожалели боеприпасов, чтобы сбить со стен Дворца ненавистные им флаги, вывешенные разведчиками. Что группы капитана Калиниченко и старшего лейтенанта Гладкова 15 января с боями пробились к зданию Совмина ЧР, где соединились с десантниками сводного батальона 98-й гвардейской воздушно-десантной дивизии. А на связь не выходили по совсем банальной причине – у трофейных «духовских» радиостанций сели аккумуляторы. Что группа прапорщика Старова успешно провела эвакуацию раненных, и по приказу командующего, ввиду своей малочисленности, была эвакуирована вместе с раненными. Что здание Президентского дворца 19 января, то есть, спустя почти трое суток после захвата его группой Седого,  было повторно захвачено батальоном балтийцев во взаимодействии с разведчиками отдельного разведбата и мотострелками 276-го мсп. Что за эту операцию комбат балтийцев, вновь водрузивших над резиденцией Дудаева Военно-морской и Российский государственный флаги, гвардии майор Плющаков был удостоен звания Героя России.
           Никто из разведчиков ГСН за беспримерный рейд, продолжавшийся 6 суток в полном окружении, на занятой и удерживаемой противником территории,  и, несмотря ни что, с честью выполнивших боевую задачу, не получил государственных наград. Видимо, высокое командование посчитало, что они просто добросовестно сделали свою работу…
          Седой вышел из госпиталя лишь спустя 3 месяца, отказавшись от прохождения военно-медицинской комиссии. Отгуляв положенный после ранения реабилитационный отпуск, 1 июня 1995 года приступил к исполнению служебных обязанностей.
          В ноябре того же года отряд вновь убыл в командировку в Чечню. Седой поехал с отрядом в должности… командира разведгруппы. Списочный состав группы не претерпел особых изменений – все разведчики, как и прежде, были вместе. Не было с ними только старшего лейтенанта Миляева, павшего смертью храбрых в январских боях за Грозный. Не было и прапорщика Панасенко, признанного, вследствие тяжелейших ранений, окружной ВВК  инвалидом 1-ой группы…

г. Минеральные Воды                2008 год

К О Н Е Ц