Записки о благоустроении русской жизни

Вступление

Русская жизнь - она весьма... Весьма безалаберна, жестока, глупа и неустроена. Воздыхания о порядке, какие доносятся иногда со всех горизонтов ее вертикали, нижней своей частью уходящей прямиком в преисподнюю, также поразительно похожи на стенания грешных душ не могущих обрести успокоения за гробом.
Парадокс русской жизни номер один: всем нужно все и никому ничего не нужно. Расшифровывать это бесполезно - можно прослыть ослом. Но намек пожалуйста. Есть некий голодный осел и два стожка сена слева от него и справа...

Глава первая

Впрочем, философию оставим на потом. Итак, однажды в полдень сетератор покинул славный Н-ск за рулем самоходной тележки держа путь по дороге без номера в сторону славного города Колпашево. Дыра это Колпашево верно несусветная. Но путь того стоит потому как чреват в конечном итоге записками о благоустроении русской жизни. Помнится Александр Николаевич Радищев во вступлении к "Путешествию из Петербурга в Москву" скорбно писал:

"Я взглянул окрест меня - душа моя страданиями человечества уязвленна стала. Обратил взоры мои во внутренность мою - и узрел, что бедствия человека происходят от человека, и часто от того только, что он взирает непрямо на окружающие его предметы."

Бесконечно прав Александр Николаевич! Но с другой стороны, как скажите взирать на все это безобразие прямо. Больной вопрос. И не глядеть нельзя, а поглядишь, - ужас холодком по коже распространяется. Тут по слабости своей замрешь в оцепенении и мыслишь вяло "Эх-ма...". А кинешься только чего-либо устраивать по справедливости таки и попадешь, как тот кур, в историю.

Об устройстве дорожного полотна.

Кажную весну оно вздыбливается во многих местах. Это выглядит будто гигантский червь подземный, совершающий сезонную миграцию под сим полотном в одному ему известные дали, приблизившись ненароком к поверхности, извивом мощного тела своего приподнял асфальтобетонное покрытие, продвинулся далее, а дорога в этом месте опустилась в его ход. Потом, ближе к середине лета появляются в тех местах суровые люди в оранжевых жилетах с отбойными молотками, устанавливают заборчики с ограничительными и предупредительными знаками, и зачинают рубят квадраты и прямоугольники на поврежденных червем местах. Рубят долго и с оттягом, а утомившись уходят на выходные. Обратно возвращаются через время чтоб залить полотно липким черным битумом и внове удалиться на перекур. Перекурив, сыпят в дыры асфальт, равняют и прикатывают. А прикатав как следует, скрываются в окрестных лесах, побросав свои заборчики и знаки у обочин. Вводя тем самым законопослушных проезжих в немалое смущение. Ибо недвусмысленные предписания и запреты всякий благонравный гражданин выполнять обязан по свойству своего законопослушания. Но в данном случае разумный водитель понимает о безалаберности жилетов и о несуразности своего положения в котором он оказывается будучи вынужден сбрасывать скорость с разрешенных "90" сразу до 40, а то и 20-ти километров в час. А посему вынужден бывает игнорировать предписание, что развращающе действует на его сознание и в конечно итоге возможет привесть оного в состояние именуемое правовым нигилизмом.

Кормильцы

Следом за оранжевыми жилетами появляются на дорогах жилеты желтые. Вкапывают в иных местах некоторое число запретительных дорожных знаков и встают пикетом в зоне их действия, осуществляя заслон на пути чересчур прытких ездунов. Исследовать смыслы и логики какими могли руководствоваться данные жилеты устанавливая те знаки, значит гарантировано перенапрячь мозг и возбудить неритмичное сердцебиение, отчего, понятное дело, возможно в одночасье заскорбеть душой и занемочь телом. Один такой головоломный "кубик-рубик" находится на двадцать шестом километре трассы М 51. Их я называю кормильцами имея ввиду предназначение. Потому как другой логики в размещении подобных ограничителей не вижу. Представьте, во чистом поле, на совершенно прямом и ровном участке дороги один под другим размещены знаки "Обгон запрещен" и ограничение максимальной скорости "70". Зона действия около километра. Излишне говорить, что желтые жилеты проводят там большую часть своей жизни.
Вся эта деятельность совокупно с хронической узостью и кривостью российских дорог обуславливает и характер движения, характеризующийся рваностью его ритма и общей нервенностью. Там и трактор и разбитная совхозная полуторка и груженый под самое немогу полудохлый КАМАЗ и замечательный тюнинговый Лексус тянут едва или мчатся птицей в одном направлении, мешая друг дружке и помогая, подмаргивая и "подбибикивая", игнорируя ограничения и предупреждения и неизбежно попадаясь в силки расставленные в изобилии оранжевыми и желтыми жилетами. Птица-тройка, эх-ма...

Бор

Так едучи, размышлял. Невозможно представить, что если б вдруг, в одночасьи, все вокруг устроилось самым замечательным образом - потекли молочные реки, образовались кисельные берега и забили пивные источники, то народ через это сразу сделался бы умен и добронравен. Отнюдь. Обязательно сыщуться пара-тройка крепких умом ребят, какие устроят персональные вотчины у пивных источников, молочные реки перенаправят куда-нибудь налево, в обмен на пастилу и рахат-лукум и все остальное в том же духе. Но перед тем плодами изобилия себе в ущерб воспользуются все желающие. Один кто-то, самый неробкий, быть может воскликнет:

- Желаю искупаться в молоке и все тут!

Нырнет, а следом остальные портков не снимая. Шум, гам окрест подымется... Откуда-то издалека принесут старенькую бабушку, жизни порадоваться. Будут пить, головы мыть, на середину заплывать, и к ночи кто-то возможно потонет от усталости и перенасыщения. Через время устанут барахтаться и уснут. Тут и придут крепкие, коих означат в последствии большими людьми, посмотрят на творящееся свинство и приберут к рукам реки, берега и источники. Тогда уже тонуть и перенасыщаться никак не возможно будет потому как тех, кто счастье свое проспал, никуда не пустят.

Грустно мне, когда проезжаю полосу Кудряшевского бора. В природе все устроено замечательно. Вот он изумительный хвойный лес, где дышится легко, где глаз радуется и ум отдохновение получает, погрузившись в созерцание веточек и травинок. Там ягоды, грибы косули и зайцы, а над головой высокое синее небо с облаками и совсем недалече протекает великая Обь-река. Но обратившись от красот природы к человеческих рук деяниям, печален делаешься и подавлен. По дороге, с правой стороны, на въезде в поселок Кудряши, в соснах, гадкий, иначе не назовешь, трущебного типа гаражный массив стыдливо прикрытый алюминиевым заборчиком. Пытаюсь не смотреть на безобразие и обращаюсь на противуположную сторону. Там зоркий глаз сетератора натыкается на вид больших мусорных куч. Продолжаю движение. Справа промелькивает уходящий в глубину бора проселок. По сторонам десятки сосен украшены табличками-обявлениями о продаже бань срубов и исполнении разного рода работ. Сосны, возможно, боли от вбитых гвоздей не чувстуют. Хотя, кто знает, сказать ведь они не умеют... Народ расселяется в заповедных местах с огромной скоростью и как будто обгрызает этот несчасный бор со всех сторон: рубит, строит, сваливает мусор и пробивает гвоздями. Лет двадцать такого интенсивного освоения и большая часть Кудряшевского бора котором здесь речь наверняка превратится в подобие типичного Н-ского городского парка, где мало травы и деревьев, но полно асфальта, бетона и разного рода временных и монументальных конструкций. Среди которых гуляют мамаши с колясками, ребята с пивом и гастарбайтеры в оранжевых жилетах с мешками. Единственный плюс, если такое случится, состоит в том быть может, что мусор станут убирать оперативней. Если конечно до того гастарбайтеры обратно к себе домой, на юга, не откочуют.

А вот и двадцать девятый километр. Взору сетератора открывается эстакада северного обьезда. Знаю, ежели в этом месте постоять чуток, то возможно увидеть груженые отборной древесиной лесовозы. Возможно где-то неподалеку и рубят. Отец слышишь рубит, а я отвожу. Кто отец, где рубят и куда отвозят сетератору неведомо - он проездом. Верил бы в то, что все это делается силами инопланетных захватчиков, было б легче. А пока грустно... Меж тем знаки-кормильцы с двадцать шестого километра аккурат после публикации первой части "записок" убрали. Что только подтвердило мою страшную догадку о назначении сих.



Постскриптум. Снимок, размещенный здесь, соделан аккурат через полгода после ремонта дорожного полотна. Через год эти дорожные знаки все еще в ветвях. Номерными их делать, что ли?

Продолжение следует