Пять впечатлений четырнадцатилетнего мальчика. 08

Событиям, произошедшим в Южной Осетии, посвящается…
Самое первое впечатление – что нас всех просто банально обманули. Обманули и вместо интересного боевика по телевизору нам устроили его по настоящему. Со всеми отягчающими обстоятельствами. Как маленьких детей, которых вместо цирка привели в кабинет к директору. Только кто нас обманул, и за что,- это не понятно. Никому из здесь сидящих...
Второе впечатление – за что?! За какие такие грехи мы должны сидеть с соседями, от которых, если честно, разит перегаром и чесноком, и с которыми, так уж сложилось, уже давно сложились отнюдь не приятельские отношения, в одном подвале, провонявшем крысами, канализационными отходами и ещё всякой мерзостью? За что мы должны выслушивать пьяный полубред - полуплач какого-то бомжа, оказавшегося случайно рядом, а заодно и взрывы, каждую минуту перекрикивающие автоматные очереди уже совсем не замолкающих калашей? За что мы должны голодать тут, а ведь не успели даже позавтракать (видите ли, не очень голодны), и вместо хотя бы хлеба питаться пылью, поднимающейся при каждом толчке земли.
Третье впечатление – а вдруг?.. А вдруг потолок обрушится? Все-таки, не такой уж он и крепкий, дом строили для того, что бы в нем жить, а не для того, что бы в нем укрываться. А вдруг сюда заберутся эти проклятые солдаты, хоть чьи! Если наши, конечно легче, впрочем, им тут делать не чего, они отбивают город... А вдруг какие-нибудь дезертиры? Ворвутся, и со страху не будут разбираться кто - почем, а сразу перестреляют всех, что бы ни думалось, и спрячутся сами. Или город всё-таки сдадут, и сюда заберутся враги? Им не надо будет ни думать, ни прятаться: придут и уйдут, оставив за собой кучку нас. В смысле трупов.
Затем вместо впечатлений в душу врывается что-то непонятное. Непонятное, с учетом всего произошедшего: внезапно засыпаешь. Это какое-то извращение над самим собой. Даже и уши затыкать не надо, и без них всё идёт своим путем. Сон во время бомбардировки – сравнимо с пиром во время чумы, если только звучит не так же складно.
А снится соседская девчонка – Зуля. Не та соседская, которая в этом же подвале сейчас трясётся от страха, а из дома напротив, дочка дяди Джана, хорошего друга нашей семьи. Она мне очень нравится! У неё, кстати, через неделю день рождения будет, ей исполнится, как и мне сейчас, четырнадцать лет. Я ей своими руками вырезал жар-птицу из доски. Ой, она, наверное, сейчас сгорела, забрать с собой в подвал я её забыл...
От огорчения я проснулся. Потом только дошло, что не только от огорчения. Меня за плечо трясла мама. В дверном проёме наверху стоял солдат и говорил что-то по-русски. Я его знаю, но только немножко. Поэтому мало что понял. Потом на место этого солдата подошёл другой и крикнул по-осетински:
-Все живые выбирайтесь, пока хотя бы поедите что-нибудь,- он спустился к нам вниз и осмотрел всех.
Я поднялся первым и пошел за ним. За мной решились и остальные. Как только я вышел, сразу зажмурился – показалось очень ярко. Когда открыл глаза и чуть-чуть привык, оказалось, что свет тусклый, от пыли и грязи всё вокруг было серым, от них же всё было будто в тумане. Мы недолго цепочкой шли за солдатом, и пришли в довольно большой зал, почти не разбомбленный, где уже стояли в толпе люди.
Четвертое впечатление – до чего же вкусно! До чего же вкусно поесть, даже непонятно что, после долгого сидения в темноте и при смрадном запахе! Конечно, жалко, что немного, всю еду я съел за две минуты, но это уже можно назвать хорошим состоянием, естественно, с учетом всего происходящего.
Только теперь я заметил неподалеку Зулю. Она стояла в обнимку со своей матерью, а рядом стоял и утешал обеих дядя Джан. Я подошел к ней и взял за руку.
-Зуля, не бойся, всё будет хорошо! И ты сможешь на свой день рождения прогуляться под чистым небом! Извини, я сделал тебе жар-птицу, но она сгорела дома, но я тебе подарю новую, сделаю ещё и лучше старой! Честно – честно! Говорю тебе как мужчина!
Дядя Джан, не смотря на хмурое окружение, улыбнулся. Я даже почувствовал чуть-чуть его поддержку. Но на него я посмотрел мимолетом. Главное, улыбнулась и сама Зуля. Нет, она ни чего не сказала, она только улыбнулась. Но это было приятнее всего.
Пятое впечатление – что бы больше не происходило такого, я сам стану под защиту своего города. Выучусь и буду военным, или пойду служить в армию и останусь. Что бы ни кто не мог больше бомбить наши дома. Что бы больше ни кто больше не смог сжечь жар-птицу, которую я сделал своими руками для Зули. Что бы ни кто не смог обидеть Зулю и её родных, и мою маму, и ни кого!
Я вырасту, и попрошу у дяди Джана руки его дочери. Я вырасту, и стану военным. А пока надо найти маму, она должна быть тоже где-то здесь, все-таки шли за солдатом вместе. Найти и успокоить.
Что бы не волновалась.