Бабка и прокурор

дело было вечером, не слишком поздним, но и не так чтобы и рано - в общем, в метро еще кучковался народ, и я, войдя в вагон, занял последнее сидячее место. Ехать было прилично, я вздумал было вздремнуть, но рядом сидело дитя эмо-ориентации, и из его наушниов так несло депрессняком, что спать расхотелось. Я почитал смс-ки, из которых двадцать пять принадлежали Мане и гласили, что я козел, мудак и сволочь, а одна - Вере, и гласила она, что Вера меня ждет завтра к обеду, и это было категорически прекрасно. В общем, поезд ехал своим путем, и ничто не предвещало беды.
На следующей станции в вагон вошла бедовая старушенция из тех, которым вечно не сидится дома. Пронизывающим взглядом она обозрела окрестности, свободных мест не увидела, и это стало завязкой истории. Народ опустил головы, эмо-дитя уронило плейер и стало его поднимать, почему-то уткнувшись носом мне в ширинку, я, за неимением лучшего, развернул собственное удостоверение и сделал вид, что сосредоточенно его изучаю - люди занялись делом.
Не занялся делом только молодой мордастый милиционер. Он, судя по всему, не ожидал в принципе, что кто-то может к нему кинуться со скоростью летчика люфтваффе, ибо граждане наши за годы беспредела как-то отвыкли вот так бросаться к дяденьке милиционеру.
Старушенция кинулась. Весь ее вид говорил о том, что она собирается ухватить бедного стража порядка за яйцы - как минимум.
- Место уступи пожилому человеку! - провозгласила она. Милиционер испуганно захлопал глазами и переспросил:
- Бабуль... Ты чего хочешь-то?
Видно от неожиданности у него заклинило понималку. Или у их племени это профессиональное заболевание?
- Сесть хочу! - рявкнула бабка.
Милиционер нахмурился, потом его лицо прояснилось, озаренное внезапным пониманием ситуации и обнаружением выхода из нее.
- Бабуль, так это не ко мне! Это к прокурору.
Эмо-дитя оторвалось, наконец, от моей ширинки и с ужасом в очах посмотрело на мое удостоверение.
- Вот так, - тихо сказал я чаду и убрал корочку в карман.
От греха подальше.