Креольский Робин Гуд

               
           ( Из цикла “ Народные Святые ”  Аргентины ).


    
8 января 1878 года. Аргентинская провинция Коррьентес. Душная летняя ночь. Тишина. Только звенят сверчки , да  иногда раздаются приглушенные крики птиц.
      На лесной поляне в маленькой хижине, расположенной под густой кроной старого альгорробо, спит семья Аревало. На узком ложе, сооруженном из тонких кривых жердей, покрытых козьими шкурами, стонет во сне 30 летний Хуан. Рядом- его жена Мария. За перегородкой из камыша, на охапке душистого сена, дружно сопят их четверо детей.

     Вдруг, разрывая тишину, залаяла собака. Заржал конь, привязанный к дереву. Заволновались козы, в загоне за стеной дома. Хуан, резко подскочил на ноги, схватил старое ружьишко, и, не одеваясь, одним прыжком выбежал на улицу.
     - Ну, Пучо, тихо! Тихо! – принялся он гладить жеребца по шее, стараясь его успокоить.
Собака, ощетинившись, продолжала лаять куда-то в темноту.
Вышла Мария с наспех накинутым на плечи старым платком.
     - Хуан, что случилось? – испуганно спросила она.
     - Ничего. Думаю, что  дикие коты опять возле дома  бродят. Пойдем спать, скоро солнце вставать будет...
 Неожиданно  послышался приближающийся шум  конских копыт.
     - Кто это в такое время? – вслух спросил Хуан.
Мария, прижавшись к мужу, напряженно слушала.
Топ...Топ... и перед ними возник всадник.
     - Не бойтесь! Я – Антонио Хиль! – сказал он хрипловатым, усталым голосом.
     - Гаучито Хиль!!! – одновременно воскликнули супруги.
     - У вас не найдется для меня глотка воды? – спросил всадник и неожиданно  стал медленно падать с коня.
Хуан, бросив ружье, подбежал к Гаучито и взял  его  на руки. Вдвоем с женой они занесли гостя в дом и положили на ложе. Мария зажгла светильник. При его скудном свете можно было рассмотреть лицо этого человека – легенды. На вид лет 40. Длинные волосы, орлинный нос, впалые от усталости щеки, усы в форме конской подковы. Приподняв голову Гаучито, Мария принялась поить его водой. Сделав несколько глотков, гость открыл глаза, затем с трудом встал и сел за грубо сколоченный стол.
     - Это тебе, хозяйка. – Сказал он, и достав из- за пояса кожанный мешочек, положил его на стол.
Мария развязала тесемку. Тускло блеснули серебряные монеты...
     - Это же целое богатсво! – с изумлением, прошептала она.
     - А это тебе, гаучо! – произнес Антонио Хиль и протянул Хуану нож с золотой рукояткой.
    - Спасибо тебе, Гаучито Хиль!!! – со слезами на глазах поблагодарил тот, принимая подарок.
Мария положила на стол деревянную дощечку с козьим сыром и хлебом и поставила глинянный кувшин с водой.
     - В детстве я жил в таком же доме, – вдруг вспомнил Антонио. - Да нет, родительский, был еще беднее. Скособоченный, крошечный, без окон, с дырой в стене вместо двери. Спали все в единственной комнате на сухом камыше, брошенном на землянной пол.
 Он не спеша ел черствый хлеб с твердым сыром, запивая теплой водой.
     - И в школе ни одного дня не был, - вздохнул про себя   Хиль, -а с пяти лет уже работал. В двенадцать – начал батрачить на богатого землевладельца Хосе Лопеса.
 Работал от зари до темна, но как и все крестьяне, жил в нищите. В 1864 году разразилась война с Парагваем и Антонио был мобилизован в действующую армию. Но на фронте было еще хуже, чем дома. Тысячи людей гибли в боях, умирали от полученных ран, болезней и голода. Слава Всевышнему, он остался жив. Вернувшись с войны, он с горечью увидел, что за шесть лет его отсутствия в родных местах, богатые стали еще богаче, а бедные – беднее. Кроме того, провинция Коррьентес находилась на грани гражданской войны. Партия Синих, выступающая за автономию, ожесточенно боролась против Партии Красных, сторонников федерального  устройства Аргентины. Обе политические силы создавали вооруженные формирования, чтобы с их помощью решить исход борьбы в свою пользу.

     Антонио не разбирался в тонкостях сложившейся ситуации, однако хотел, чтобы его родная провинция вместе с другими, составляли единую и сильную страну.  Но он был насильно мобилизовали в Армию Синих.

     В первую же ночь, когда рекруты спали в наспех сооруженных казармах, Хиль проснулся от легкого прикосновения. Он открыл глаза. Перед ним сидел ангел.
     - Не пролей братской крови! – сказал он Антонио. – Твой долг – помогать бедным и угнетенным.
 И взмахнув крыльями, исчез.

    Хиль тут же разбудил двух своих верных друзей. Они выбрали самых лучших коней, взяли оружие и покинули казарму. Солнце стояло уже высоко, когда Антонио вошел в столовую своего бывшего хозяина, Хосе Лопеса. Землевладелец, только что позавтракал, и находился в отличном настроении, подсчитывая предполагаемую прибыль от продажи хлопка нового урожая.
     - Встань! – приказал помещику Антонио, в упор смотря на него.
В глазах Лопеса мелькнул страх. Он покорно поднялся со стула.
     - Принеси мне все деньги! – твердым голосом сказал Хиль.
Землевладелец, осунувшись, шаркающей походкой вышел из столовой. Через несколько минут он вернулся и молча вручил Антонио большую деревянную коробку
наполненную золотыми и серебряными монетами.
   
     Вечером Хиль со своими соратниками угнали с пастбища другого богача отару овец и большое стадо коров. На следующий день деньги и скот были распределены среди бедных многодетных семей и стариков, буквально умирающих от голода.
       Слух о  появлении гаучо, который заставляет помещиков делиться своим богатством с такими же бедными гаучо, как он сам, быстро облетел всю провинцию.
Все крестьяне теперь называли Антонио уважительно – ласково:  Гаучито Хиль.
Хозяев же поместьев охватила паника. Они спешно принялись раздавать оружие своим доверенным работникам для защиты их владений от набега банды Антонио Хиля.
      Но это не помогло. Гаучито, без единого выстрела, только магической силой своих глаз и необыкновенного голоса заставлял всех бросать оружие и отдавать ему ценности и скот. Власти объявили Антонио Хиля особо опасным преступником, пообещав за его голову крупное вознаграждение. На его поимку были направлены воинские подразделения. Долгое время Гаучито со своими соратниками ловко уходили от облав и погонь. Но вчера утром  они попали в засаду. В ходе перестрелки  его товарищи были убиты, а ему удалось вырваться из окружения и уйти. Весь день, до глубокой ночи он, не щадя коня, уходил от преследования...
     - Гаучито Хиль, ложись на нашу постель  и спи. Ты очень устал. – Предложил Хуан, отрывая гостя от воспоминаний.
    - Спасибо! Но  я должен ехать. За мной гонятся. Если солдаты узнают, что ты приютил меня, тогда не миновать беды всей твоей семье. Дай мне своего коня. Мой- едва жив.
     - Возьми его,  Гаучито Хиль. В чем ты еще нуждаешься?
     - Немного еды и воды в дорогу.
Прежде чем попрощаться с хозявами, Антонио снял свой неизменный нашейный платок красного цвета и вручил его Хуану:
     - Сохрани его.
     Рассвет застал Гаучито Хиля в пути. Он ехал навстречу восходящему солнцу. Под ним был сильный отдохнувший жеребец  « Пучо », а переметная сума полна еды и воды. Только силы покидали Антонио. Он был смертельно усталым. Глаза закрывались сами... А когда стало жарко, Хиль не выдержал. Привязав коня к  стволу  дерева – кебрачо, с тенистой кроной, он лег на землю и закрыл глаза.
      Разбудили Антонио  сильные крики. Он подскочил и увидел, что окружен солдатами. Их было человек 15 во главе с лейтенантом.
     - Ага! Ага! Ага! – радостно завопил офицер писклявым тонким голосом. – Попался, бандит! Попался!
Затем, не слезая с коня, приказал:
     - Всем спешиться! Сержант, вяжите этого вора! Связать его по-сильнее!
Человек пять, во главе с невысоким коренастым сержантом, повалили Гаучито на землю и связали ему ноги и руки.
     - Сержант! Ко мне! – снова закричал лейтенант.
Продолжая сидеть в седле, нагнувшись к подбежавшему сержанту, он тихо, чтобы никто не слышал, медленно произнес:
     - Привязать Хиля к дереву и расстрелять! А полковнику я доложу, что он был убит  при сопротивлении, в результате яростной перестрелки. Ты, меня понял?
     - Так точно! – ответил сержант – Как прикажите.


     Антонио привязали к стволу кебрачо, под которым он совсем недавно спал.
Лейтенант, наконец-то неловко спрыгнул с коня и приказал солдатам, построившимся в шеренгу для расстрела пленника:
     - Заряжай! Целься! Огонь!
Раздался залп... Рассеялись клубы порохового дыма... И все увидели, что Гаучито Хиль  как ни в чем не бывало, продолжает грустно смотреть на своих палачей.
     - Вы, что слепые? Целиться надо. Целиться! Тупицы! – истерично, задыхаясь от злобы, заорал офицер.
     - Заряжай! Целься! Огонь!
И снова все пули пролетели мимо... А самый молодой солдат, еще совсем мальчишка, вдруг швырнул винтовку на землю и зарыдал:
     Я не могу! Не могу! Он смотрит на меня!
   -  Сержант! –  завопел лейтенант. – Подвесить вора за ноги!
Три солдата привязали Гаучито Хиля за ноги к толстой  нижней ветке кебрачо.       
     - Заряжай! Целься!
     - Глаза, его глаза, - вдруг послышались слова другого солдата, - они жгут меня.
Лейтенант побледнел.  Заикаясь он закричал:
     - Сержант! Кончайте с бандитом! – и провел тыльной стороной ладони по своей шее.
Сержант, медленно достал из-за пояса нож и подошел к Гаучито Хилю.
     - Подожди! – прохрипел Антонио. – Послушай меня. Завтра, когда ты вернешься домой, ты увидишь, что твой маленький сын болен... Сильно болен.. Но ты не падай духом. Попроси у Господа нашего, прощения за убитого тобою Гаучито Хиля... Ну а потом,  от моего имени,  проси выздоровления для единственного сыночка твоего...
Сделай, как я тебе сказал! Не забудь...
Антонио замолчал. Ему, висящему вниз головой, было тяжело говорить. Наконец, собравшись с силами, он едва слышно прошептал:
     - Сделай так! Ты же ведь хороший человек и любишь своего сына.. Ну а теперь, не медли, убивай меня...


    Уложив голову Гаучито Хиля в переметную суму, лейтенант, предвкушающий крупную денежную награду, повеселевшим голосом приказал:
    - Сержант, я с пятью солдатами направляюсь в город, а ты, с остальными, возвращаетесь в казармы. Тело этого бандита не хоронить. Пусть его сожрут хищники!
     - Как это не хоронить?! – возмущенно подумал сержант. – Мы ведь христиане.
После отъезда лейтенанта, сержант, с оставшимися с ним солдатами, погребли Гаучито Хиля рядом с деревом, где оборвалась его жизнь.


    Вечером следующего дня сержант открыл дверь своего дома. На пороге его встречала, осунувшаяся от горя, вся в слезах, жена.
     - Хосе! Хосе... – простонала она. – Наш сыночек заболел. Горит весь. Приходил лекарь. Сказал, что остается уповать только на Бога. Я молюсь... Молюсь уже целый день... Но жар не проходит.
Сержант отстранив жену, бросился в комнату. Прикоснулся к маленькому тельцу ребенка, действительно дышащее огнем. А затем упал на колени перед статуэткой Исуса Христа, стоящей на маленькой полке.
     Хосе сделал все, как велел ему перед своей смертью Гаучито Хиль.  Он молился до первых лучей солнца. Встав с колен, сержант подошел к кроватке сына. Он был совершенно здоров!

 
     Сделав несколько глотков матэ, Хосе срубил дерево мимозы, росшее неподалеку от дома. Работая целый день, он соорудил из него массивный крест, высотой в человеческий рост. Взвалив его  себе на спину, сгибаясь от тяжести, страдая от палящего зноя и жажды,  сержант принес и установил  крест  на могиле Гаучито Хиля.



     Слух о мученической смерти Гаучито Хиля облетел всю провинцию Коррьентес. Сотни паломников стали приходить на его могилу. Дерево, к которому он был привязан, и крест они бережно обернули в материю красного цвета. Простые люди и после смерти своего идола, по - прежнему просили у него защиты и помощи.


     Прошло почти 130 лет. Гаучито Хиль превратился в самого почитаемого   «Народного святого» « ( непризнаваемого Католической Церковью) в Аргентине. Особенно много приверженцев его культа в провинциях Коррьентес, Чако, Санта Фе, Мендоса. От острова Огненная Земля на юге и до влажных тропических джунглей на севере, от заснеженных пиков Анд  на востоке и до песчаных пляжей Атлантики на востоке – повсюду находятся часовенки в честь Гаучито Хиля. Их всегда видно издали. Кумачовые флаги и флажки, ленты и просто красные тряпочки колышатся на ветру вокруг ниши, в форме грота, сооруженной из подручных материалов. Сюда приходят те, кто верит в способность Гаучито Хиля творить чудеса. Как правило это простые люди – крестьяне, неквалифицированные рабочие...
     Прикоснувшись к картине с изображением их кумира или  его гипсовой  статуэтке, установленные в нише, паломники произносят специальную молитву:
- О Святой из пампасов, незаконно униженный и убитый!
 Поднимись из своей далекой могилы и предстань передо мной!
Я хочу попросить у тебя......... А за это я тебе обещаю.......
Я также тебе обещаю быть солидарным и щедрым со всеми, кто нуждается больше, чем я!
Верующие утверждают, что у Гаучито можно просить все: удачи в азартных играх, скорейшего освобождения близкого человека из тюрьмы, излечения от тяжелой болезни, счастья в семейной жизни, хорошей работы и т. д. Но взамен просящий тоже должен дать обещание. И обязательно выполнить его!  Не выполнивший своего обещания  может даже  не надеяться на милость Гаучито.

     Но если паломник выполнил свое обязательство, бескорыстно помогает бедным и нуждающимся, то обязательно получит то , что просил. Каждая часовня имеет сотни деревянных или бронзовых табличек с благодарственными надписями:
« Спасибо тебе, Гаучито, что помог купить мне гитару».
« Гаучито, благодарим тебя за то, что у нас с женой после 10 дочерей, наконец – то родился сын ».
« Спасибо тебе , Гаучито, что помог найти мне работу ».
« Произношу тебе молитву в доме, который ты, Святой Гаучито, помог мне построить».
 

    Место мученической смерти и могила Антонио Хиля превратились в Святые Места для приверженцев его культа. Здесь можно купить не только  его гипсовую статуэтку, но и нательные кресты, открытки, картины. И везде он изображен на фоне креста красного цвета, в белой рубахе с кумачовым нашейным платком и с болеадорас  (местная разновидность лассо с шарами ) в руках.
     Каждый год, 8 января, сюда стекаются десятки тысяч паломников. Они приходят  не только отметить годовщину гибели своего  « Святого из пампасов » , но и  попросить у Гаучита Хиля, чтобы он выполнил их  просьбы. Для очень многих он по – прежнему остается единственной надеждой.

     Август 2009 года.