Глава 21. Ночной разговор

Лунный свет выжелтил подоконник, на стены и кровати лёг голубыми квадратами. Соседки на выходные отпросились домой, в палате остались Галина и Надя. Не спалось.

Галина лежала тихо-тихо, казалось, что невидимая тяжесть покоится на груди, вдавила плечи в подушку. Надя ворочалась, шумно вздыхала.

Надя – броская шатенка с тёмно-вишнёвыми губами, масляно-чёрными глазами. Цветущая, ладная, крепко сбитая. Казалось бы, что ей в кардиологии делать? Но рассказала, что воспалились суставы, восемь раз подряд ездила на курорты, принимала грязевые ванны:
- Пластом ведь я, подруга, лежала, ходить не могла. Но – поднялась! Сердце немного подсадила. Теперь каждый год прохожу курс лечения… Главное – позитивное мышление…

Халаты у Нади – умопомрачительные, в магазинах таких не найдёшь. То шёлковые, в цветах, то махровые, сочных расцветок. Духи такие крепкие, что Надю можно легко в огромной больнице по запаху найти. Наточит лакированные ногти, глаза подведёт, и пошла по коридорам… На мужчин-больных она внимания не обращает, а вот на молодых симпатичных врачей… Глядишь, беседует с очередным юным медиком, лукаво блестя глазами.

…- Не спишь? Я тоже. Проклятые пружины…, - Надя бросила подушку к спинке кровати, уселась, укутав ноги одеялом, - Луна ещё эта, и штор нет… Расскажи что-нибудь.

Галя тоже устроила подушку поудобнее. Рассказывала, как познакомилась с Андреем, о жизни в дедовом доме, снова сбивалась на мысли о муже.

- Не любишь ты его, - вдруг заявила Надя.
- Не знаю… - растерялась Галина, - Что такое любовь? Знаешь, однажды был сон. Вижу Андрея, но он идёт мимо, не смотрит на меня, будто я – чужая. И поняла, что это – не Андрей, показалось… Как объяснить… Я не могу себе представить, что он – чужой. Всё в нём – родное… Да, редко спим вместе - дети выросли, многое понимают, не так всё просто. Мои обострения, его командировки… Но знаю, ему другая не нужна… И я могу улыбаться, разговаривать с чужим мужчиной. Но это пустое, отвернулась – и забыла. Мне никто, кроме него, не нужен. Если мы в ссоре – меркнет всё вокруг…

- Глупости. Тебе не с чем сравнивать. Зачем он тебе, эгоист, муж-сыночек? Оглянись! Я тоже думала – никого нет, кроме разъединственного. Враньё. Вон их сколько – красавцы-мужчины, нежные, заботливые, при деньгах! На руках тебя будут носить! Ты посмотри на себя! Запустила себя, замордовала вконец. Ради чего?! Тебя бы приодеть, причесать, косметику подобрать… Конфетка получится, куда там Лаурам из бразильских сериалов. Что вы, рабыни российские, с собою делаете?! А? Дети… Да вырастишь ты детей, Алименты пусть платит!

- Тише… Если бы он изменял мне, или пил…

- Ха! Не изменял! Наивная твоя душа. Да откуда ж ты знаешь? Он что, тебе правду скажет? Что он в своих командировках делает? Сама же говоришь – часто ездит!

- Пусть ездит… Нет у него никого. Я чувствую…
 
- Чувствует она… Что ты на это скажешь… Продолжай, верь… Не пьёт, говоришь? Да он силы твои пьёт! Тебя и детей пьёт! Ты ж из-за него болеешь! Ты что думаешь, меня грязи вылечили? Загибалась, как и ты. Мужская любовь меня вылечила! Женщине без любви нельзя, она чахнуть начинает, как цветок, который не поливают. В неё это природой заложено… Не понимаю. Тупая бессловесность какая-то. Ты ещё чадру надень.

- Надя, перестань…

- Жалко тебе его! Себя не жалко? Детей не жалко? Ради чего всё это, скажи ты мне!

- Бог не велит, - вздохнула Галя, -  Брак – это крест… Я не буду убегать.

- Так ведь ты помрёшь, дурочка! Понимаешь, по-мрёшь, и всё. Дети сиротами останутся. Этого хочешь?

- Ничего не хочу… - голос Галины стал глухим, - Пусть всё идёт, как идёт. Мне кажется, тут есть какой-то выход, совсем рядом… Только не нужно убегать, надо потерпеть, до конца…

- Как грустно, - Надя подошла к окну. Лунный свет облил её, и она, в кружевной ночной рубашке до пола, с беломраморным, кукольным лицом, на котором блестели чёрные глаза, стала необыкновенно красивой.

- Грустно, - повторила Надя, - и глупо… Но осуждать тебя – язык не поворачивается. Ты ведь, на самом деле, не безропотная, я чувствую. Ты сильная. Ты нарочно решила себя испытать. Доказать что-то. Вы, мол, бегите, а я останусь…, - Надя вдруг резко развернулась, глянула пристально на Галину, - А знаешь, ты кто? Ты – ханжа! Ты, типа, вся такая верная мужу, презираешь внутренне таких, как я! Потому что завидуешь… Нет, не тебя нужно жалеть, а мужа твоего. Повязала его по рукам-ногам. Отпустила бы его, погулять… - и Надя захохотала, обнажив белоснежные зубы…

Галина молчала. Надя убрела к  кровати, улеглась поверх одеяла. Вскоре вновь зазвучал её голосок, с виноватыми нотками:
- Прости. Так, вырвалось.
- Может быть, ты и права, - тихо отозвалась Галина, - Я, если честно, не раз мечтала уйти от него. Трудно ему со мной… Только задумываюсь о разводе, будущее начинает рисоваться таким ярким, картины представляются – будто меня из подземелья на свет выпустили… А потом тут, - Галина положила руку на грудь, - растёт ужас, будто меня заманивают в ловушку, из которой не вырваться…

Надя только хмыкнула.

- Часто приходит на ум рассказ, - Галина продолжала ровным голосом, - из «Женских историй». Одна кинозвезда жила с мужем, словно в плену, тощей была, слабой…

- Знаю эту историю, - подхватила Надя, - Он изменял, бил её, издевался…

- Нет, нет, я о другой. Никто её не бил. Просто скучной и серой была жизнь. Она не захотела терпеть. Ушла к другому, операцию по омоложению сделала, аэробикой занялась, расцвела, похорошела…

- Так она ж актриса, - перебила Надя, - ей для профессионального роста нужно!

- Да никакая не актриса, не в этом дело. Так вот, недавно читала её интервью. Как она боится старости! Как боится стать больной, нечастной, нищей… Она убежала из своей боли и тоски, и получила – страх. Раньше она улетала на небо, жаловалась Богу. Теперь надеется только на свои силы, ОТТУДА – не ждёт никакой помощи… До одурения будет делать пластику, мучить себя диетами и гимнастиками, только бы отодвинуть старость… Ты… меня слушаешь?

 - Говори, говори…, - Надя, застыв, смотрела на дымчатые квадраты на стенах, в которых качались тени тополей.

- Когда я приказываю себе: не убегай, терпи, положись во всём на волю Божью, знаешь, что бывает? Душа воет! Сначала тошно, беспросветно, потом – отпускает. Становится легко. Душа получает утешение за муки, такую радость, что не выразить. До следующего погружения во тьму… Тоска снова подползает, начинает душить щупальцами. Надо не прозевать этот момент, сразу начинать молиться. Я недавно поняла: не нужно пытаться понять, что происходит, а сразу, как становится плохо  - молиться, и всё…

- Если тебе от этого легче – верь, - и Надя поднялась, взялась разглаживать простыню, взбивать подушку, устроилась там, притихла. То ли уснула, то ли сделала вид, что спит.

Галина осознала вдруг, что тяжесть с груди исчезла, тело её, невесомое, плывёт, качается, словно на лодке по волнам…