Сахар

                Сахар

-Витя, иди сюда, - позвала мать семилетнего сына, гонявшего на улице резиновый  мячик  с соседскими пацанами.
  -На деньги, сходи в магазин. Купи… - она призадумалась, а затем, продолжила – А, ладно, купи хлеба булку.
-Ладно! - проговорил Виктор, взял 20 копеек, сетку и побежал на улицу.
«Что-то она хотела, чтобы я еще купил, но передумала, но что?» - размышлял Виктор, довольный, что мать доверила такое важное дело, как покупка хлеба. Он вышел на угол, поколебался в какой магазин идти, и, решив, что на Садовой хлеб чаще бывает свежий, направился туда.
Сзади его окликнул Петька, пацан с соседней улицы на два года старше Виктора:
 -Стой, Пончик, ты в магазин!
-Угу,- ответил Виктор, стараясь не выказать обиду на кличку.
-Я тоже. За сахаром послали,- сообщил Петька, показывая на свернутую наволочку в авоське.
Шли, болтали про кино, футбол, школу, в которую скоро опять придется ходить. Виктор отдал деньги, сунул булку в сетку и стоял у двери, когда продавщица насыпит три кило сахара в наволочку, завяжет ее и передаст Петьке. Узел она завязывала на совесть, недоверчиво глядя на русую вихрастую Петькину голову. И зря старалась.
Пацаны вышли из магазина, перешли дорогу и направились в обратную дорогу. Виктор надкусил край булки, проверяя хлеб на свежесть, Петька, не доверяя ему, тоже надкусил. Затем он проверил на вес есть ли три килограмма в вытянувшейся авоське, дал проверить Виктора, у которого авоська оттянулась до самого асфальта.
Уверившись в точности и качестве покупок, они пошли с взгорка. Петька попробовал в такт ходьбы размахивать авоськой, Виктор еще раз откусил от булки. Неожиданно Петька открыл, что авоська с сахаром здорово вращается. Ну, прям, как пропеллер самолета. Оказывается ее вращение может регулироваться: от медленного до замирание вверху, то стремительно жужжащего. Покрутив  так авоськой с сахаром пару раз, проверив ее ход, он предложил Виктору:
-Пончик, а давай наспор, что не пробежишь мимо меня. – При этом для наглядности он  стал посреди тротуара и раскрутил авоську так, что она напомнила стремительно вращающееся велосипедное колесо.
Виктор, призадумался, а потом спросил:
-А на что?
Петька взвесил еще раз авоську:
-На десять шелбанов!
-Ну, давай! – решился Виктор.
Петька раскрутил, что было силы авоську, и крикнул:
-Давай!
Виктор словно на старте перед стометровкой раскачивался и не спешил, ожидая, когда рука приятеля подустанет и, примеряясь, когда удобнее сделать рывок. Он высчитал, что нужно бежать не тогда, когда авоська идет на подъем, а наоборот, когда она слегка зависает на взмахе.
Выждав момент, он с прижатой к груди булкой бросается и, удачно проносится. Петька не верит закономерности Витькиного успеха и предлагает:
-Давай еще?
-Опять на десять?
-Угу!..
Снова Виктор проскакивает мимо.
-Давай еще! – Петька уже не предлагает, а требует.
-Ладно, ты мне уже 20 шелбанов должен.
-Ага, на 20 и играем…
Петька весь собрался, поджал губы и закрутил авоську так, что та загудела. Виктор выждал, когда движение стало размереннее, сделал рывок с прижимая со всей силы булку и бросился. Петька краем глаза видел, как тот пытается мышью проскочить мимо и с таким азартом крутнул авоську, желая заехать тремя кило сахара по толстой заднице Пончика, что от усердия разжал руки. Пончик пулей пролетел мимо, авоська в миллиметре прожужжала от его задницы, и взмыла свечкой в небо.
   Но траектория ее не была совершенно вертикальной, а метра на четыре отклонилась в сторону от тротуара, так что три кило сахара в белой наволочке зависли над огромной лужей.
-Петька, лови! – крикнул Виктор, не успев даже вкусить радости от очередной победы.
Петька сорвался и, не разбирая дороги, бросился вдогонку. Он правильно рассчитал и стал прямо под зависшей в небе авоськой, которая достигнув апогея своей траектории, кометой Галлея устремилась вниз, к его вожделенно раскрытым объятиям рук. Все было бы хорошо, если бы Петьке не изменила реакция; свои объятия он сомкнул, когда авоська погружалась в грязную воду. Когда же он их разомкнул, то жидкая грязь ему брызнула в лицо так, что пришлось оттирать глаза.

Виктор не стал настаивать на шелбанах, он даже предложил зайти к его бабушке, жившей недалеко от магазина, попросить у нее чистую наволочку и пересыпать в нее песок. Но все было напрасно, у бабушки нашлась только цветастая наволочка, а то, что еще недавно было сахаром выглядело в большой кастрюле каким-то серым холодцом.
Дома мать поругала Виктора за надгрызанную и помятую булку и ограничилась всего лишь подзатыльником. Зато Виктор теперь понимал, почему кроме хлеба она не доверила ему купить чего-то другого.