Машина Механического Счастья

Интересно, понимали ли мы тогда, в институте, что Сашка Теплинский - гений? Прозвали его Тяплик, что напрашивалось. А еще: Капотня, что требует пояснения. Именно в Капотне Сашка и жил, по соседству с нефте-перерабатывающим комбинатом. Транспорт в тех краях был явлением редким, а расстояния между остановками - значительными. Поэтому стоило толкнуть задремавшего Тяплика, где-нибудь на лекции или в кино, как он вскакивал с квадратными глазами и орал: "Капотня?!"

Его можно было встретить в пивной, прогуливающим философию и почитывающим курс сопромата, что нам предстоял еще через два семестра. На недоумленные восклицания, он лишь пожимал плечами: "Ну, интересно же!" На третьем курсе, он придумал новый вариант расчёта зубчатого колеса. Вещь невероятная, так как в этой области уже давно все сказано. Восемь раз он приходил на кафедру с идеями. Ему говорили: "Молодец, надо посидеть в библиотеке, почитать, подготовиться и оформлять патент." Тяплик лишь фыркал в ответ: "Вам надо, вы и оформляйте, а я пошел пиво пить." На преддипломную практику он отправился в Липецк. Через неделю оттуда позвонили в институт: "У вас что, все студенты такие?! Этот ваш, Теплинский, тут походил, осмотрелся и принес план полной технической реконструкции завода." После защиты, его чертежи, на которых был принципиально новый робот, аккуратно снял с доски, свернул в рулон и унес внедрять главный инженер одного московского завода.

По весне я оказался в Калгари. Вечером зашел в бар, посмотреть, как местные "Флеймз" будут расправляться с заезжими "Майти Дакс". Однако гости оказались сильнее, поэтому народ вокруг яростно матерился. Рядом со мной сидел мужик и тоже не особенно экономил на эпитетах, только делал он это на чистом русском. Разговорились. Выяснили, что оба из Москвы. Потом институт совпал, затем специальность, наконец год выпуска. И наступило прозрение. Выругались, обнялись, выпили. И поехали к Тяплику.

20 лет, что мы не виделись, Сашка прожил бурно. Сменил десятка полтора работ, дважды бракосочетался, правда, обе жены сбежали, мильон пьяных приключений. Приехал в Канаду инженерить, "халтурить", как он сам определил. Калгари, развлечений мало, зимы холодные и длинные, один, скучно. Ну квасит, конечно. Словом, особенно хвастаться нечем. Не то, чтобы у меня было. И наступила тягостная, липкая пауза. На всякий случай, мы чокнулись. И тут Тяплик говорит: "А хочешь, я тебе свою Машину Механического Счастья покажу?" Я аж поперхнулся: "Слушь, ты же вроде одуванчиками никогда не увлекался?" Сашка не понял, он все больше книжки по сопромату читал. "Ладно", - соглашаюсь: "демонстрируй."

Пока Тяплик лихорадочно набрасывал на неприбранную кровать одеяло и наводил порядок, путем сваливания излишков в кладовку, я ошалело озирался по сторонам. Стены, от пола до потолка, были покрыты бесконечными направляющими, спиралями, шестеренками, кремальерами, блоками. Детальки ярко окрашенные, чувствовалось, что с промышленным дизайном Сашка тоже на короткой ноге. Лучше ложись, - он похлопал по кровати. Я плюхнулся на живот и подпер кулаками подбородок. Тяплик достал из кармана стеклянный шарик, внутри которого просматривались три лепестка: красный, желтый и синий, взобрался на стул и бросил стекляшку в воронку. Я еще успел подумать, что в моём детстве именно такие шарики ценились выше всего, как он проскочил горловину и вырвался на свободу. И покатился по желобам, подпрыгивая на пружинах, попадая в игрушечный грузовик, выскакивая из него при столкновении, раскручиваясь на карусели, проскакивая жернова зубчатых передач, толкая рычаг и запуская на орбиту сразу несколько шариков. Они неслись друг за другом, упирались в задвижку, дожидались последнего, следующего более замысловатым маршрутом, брали числом и устремлялись дальше веселой гурьбой.

Тяплик отправился на кухню, откуда чем-то подозрительно гремел. А я наблюдал, как разноцветные шарики движутся по периметру комнаты. Некоторые инженерные решения были остроумными, кое-какие - гениальными, попадались и веселые. Каждое движение было досконально просчитано. Я перекатывался по кровати, отслеживая сюжетные линии. И в какой-то момент почувствовал, что трение скольжения и трение качения ничего не значат. То есть, они, безусловно, существуют. Но с ними можно справиться. И есть этот шарик, озорной, упрямый, играючи преодолевающий любые препятствия, и который обязательно доберется до финиша. И ни будет лаврового венка и выпячивания груди, потому что для него радость - само путешествие, из точки А в точку Б. Все просто в этом механическом мире. Описано элегантными законами Ньютона, разложено на векторы, сведено к коэффициентам. Считается и время, и падения, и взлёты. Эмоциям здесь тоже есть место. Только, чтобы их замечать, надо знать язык шестерёнок.

Шарик соскочил с направляющей и гулко запрыгал по паркету. В дверном проёме маячил Тяплик и молча смотрел куда-то мимо меня, на свое детище. "Сашка!" - потянулся я, жмурясь и счастливо улыбаясь, - "А можно повторить?"