Простить... cя Ч. 3

http://www.proza.ru/2009/08/04/875
http://www.proza.ru/2009/08/06/1019

***
Новый год руководство института встречало совместно, так повелось с незапамятных советских времен. Старики любили обильные застолья, песни хором, фокусников, конкурсы. Комсомольская молодость! – переглядывались с улыбкой молодые. У них было свое мнение на этот счет, но они не возникали – чтили устав. У Вики это был дебют в качестве организатора, и она носилась с банкетом, как будто это саммит великой восьмерки. Торговалась с агентами артистов, согласовывала программу с ведущими, возвращала на доработку меню. Клевреты донесли, что «по просьбам трудящихся» Потапов со Степановым выступают с собственной музыкальной программой, и она стала усиленно подбирать им репертуар. Кирилл ни минуты не сомневался, что у Вики в арсенале уже имеется гениальный режиссерский ход, призванный потрясти драматизмом и романтичностью и выставить его окончательным идиотом в глазах руководства и дам.  От этой мысли ему стало совсем тошно.

Вика отправилась раньше, но когда он вошел, сразу взяла под руку, чтобы представил супругам начальников сам. Кириллу было не по себе. Когда он впервые пришел с Лизой, дамы встретили ее с нескрываемым любопытством, до них тоже доносились институтские сплетни. Но Лиза настолько не отвечала представлениям о легкомысленной женщине, что общественное мнение как-то сразу склонилось в ее пользу. Она подружилась с женой Федора Степаныча, несмотря на разницу в возрасте и статусе. Теперь Кирилл ждал от нее грозы и дождался. Она не подала Вике руку, но сказала, что та молодец, старательная, а потом отвела Кирилла в сторону и спросила:

- Кирилл, где Лиза?
- Анна Ивановна...
- Кирилл, мало кому удается прожить жизнь и не наломать дров. Послушай меня, возвращайся домой. Прямо сейчас иди, сию минуту.
- Бессмысленно, Анна Ивановна. Лиза не хочет меня видеть, не разговаривает со мной, я пытался.
- Я понимаю ее. Но сегодня такой праздник, иди, пытайся еще.

Кирилл думал потом – подчинился ли он гипнозу или был готов к рывку обратно, но схватив в гардеробе пальто, помчался к машине и поехал домой. По расцвеченным улицам двигались празднично одетые радостные люди. Представил себе Лизу. Одну, без елки. Что она делает? Смотрит телевизор? Может, пригласила кого-то?.. Все равно пойду! Вспомнил, как они готовились к Новому году, выбирали елку, возились с гирляндами, фонариками, клали под нее подарки, открывали, когда приходил Паша, все вместе. Он увидел через окно в универмаге живые елки в кадках, зашел, выбрал самую красивую, упаковал, разместил кое-как в машине. Свет в окнах не горел. Спит? Или ушла? Он поднялся, тихо открыл дверь. Занес елку. Лизы не было. На комоде стояла маленькая елочка, украшенная маленькими игрушками, рядом - почти такого же размера яркая коробка. Пашкин подарок. У Кирилла защемило сердце от этого контраста, от того, что коробка одна и Лиза впервые ничего не получит на Новый год. «Я - осел! - подумал он, Притащился с пустыми руками…» Он освободил елку от упаковочной сетки, поставил на обычное место. Она расправила ветки, наполнила дом горьковатым, но таким праздничным запахом хвои. Кириллу стало легче, как будто он не один. Как будто елка его сообщник.  Нашел свои домашние туфли, снял пиджак. Сходил на кухню, убедился, что Лиза не так давно что-то готовила, в духовке лежало полпротивня пирога. В холодильнике стояли  какие-то заготовки. Праздничный обед на завтра! Кирилл открыл бар, достал бутылку Moёt, положил в холодильник. Набрал Лизу. Она не ответила. Написал:

- Лиза, приходи домой, давай поговорим.
- Я не в Москве.
- Где ты? Я приеду!
- Ты пришел поговорить?
- Сегодня праздник, выслушай меня, наконец.

Она не ответила. Он писал еще, потом позвонил Пашке. Трубку взяла Марина, они поздравили друг друга с наступающим.
- Ты еще не опомнился? – спросила Марина
- К чему эти вопросы?
- К тому, что Паша не хочет с тобой разговаривать.

Кирилл откупорил шампанское и выпил всю бутылку бокал за бокалом. Вышел на улицу. Поехал к себе. Вика явилась под утро рассвирепевшая, кричала, бросала в него башмаки, что-то еще, называла скотиной и придурком, выставившим ее на посмешище перед всем руководством. Ему было плохо и хотелось одного - чтоб она замолчала. «Интересно - если я ее ударю, она замолчит или разорется еще больше?..» - подумал он и закрыл голову подушкой.

***
Лиза  встречала Новый год у Маши на даче. Она планировала вернуться только к вечеру, но встала раньше всех и уехала с первой партией гостей. Всю ночь она думала – Кирилл приходил поздравить, с каким-нибудь неуместно дорогим подарком? Или решил расстаться официально? Когда же еще - Новый год – самый подходящий момент… Или?..

Когда  подошла к двери, поняла, что у нее так трясутся руки, что она не справится с замком. Позвонить?.. Она представила, как Кирилл открывает дверь, как они молча обнимают друг друга. Но постояла и как-то справилась. И открыла сама. Пальто и ботинок не было, домашние туфли стояли на коврике. Лиза сняла куртку, сапоги, зашла в комнату, увидела елку. Подарков и записок не было. На кухне стояла пустая бутылка  Moёt.

Вечером пришел Паша. Принес ей медведя. Лиза  так обрадовалась этому подарку! Он не был единственным. Она обменялась с подружками книжками, косметикой, разной приятной женской ерундой. Но Пашиного мишку Лиза просто не могла выпустить из рук. Она искала ему место – под елкой, на комоде, на диване, в итоге усадила за стол как живое существо. Она подарила Паше iPhone, он сам проболтался, и Лиза заранее радовалась, что угодила. Довольный Паша похвалил праздничный  стол,  кивнул на елку – откуда?

- Вчера приходил Кирилл, - сказала Лиза.
Паша перестал есть и смотрел на нее во все глаза.
- Я достала игрушки, нарядим?
- Что сказал?
- Меня не было. Он написал, что пришел поговорить. О чем говорить, Паша? Разве я буду возражать против развода, меня надо уговаривать?
- Может, он хотел вернуться.
- Если он хотел вернуться, он бы остался.
- Он мне звонил вчера, я не мог подойти. С мамой поговорил. Так, ничего особенного, поздравлял.

Они поужинали и стали наряжать елку. Потом Паша ушел. Только вышел, сразу набрал отца. На энный звонок ответила Вика.

- Я хочу поговорить с отцом, - сказал Паша.
- Твой отец не может разговаривать, он не просыхает со вчерашнего дня - и дала отбой.   

Кирилл догадывался, что пропущенных звонков за праздничные дни было много, но посмотрел, только придя на работу. Раньше не было желания.

- Паша, здравствуй, ты звонил? Как ты? Как новый год встретил?
- Пап, все нормально. Был у Лизы, нарядили елку.
- Нарядили?.. Ну, хорошо. Значит, Лиза не выбросила ее сразу на помойку.
- Пап, ты зачем приходил?
- Я хотел ей объяснить, что это неправильно так жить, как будто мы чужие. Чужих много, Паша, родных очень мало.
- Все в твоих руках, рожай себе родных, папа. А за меня не беспокойся. И за Лизу тоже. У нас все хорошо и будет хорошо!

***
По тому, как замолкали при его появлении коллеги, Потапов чувствовал, что спустя десять лет опять стал предметом обсуждения. Он отказался от лифта и курилки, стал реже заглядывать в свой отдел. И совсем перестал обедать в столовой. Старался договориться с Викой и уйти куда-нибудь в другое место. Если дела не позволяли, посылал секретаршу за бутербродами. Но бывали случаи, когда посетитель смотрел на часы и говорил: «А хорошо бы перекусить, Кирилл Владимирович, у вас тут, помнится, отличная столовая, там и  продолжим.» Потапов шел навстречу пожеланиям гостя, внутренне содрогаясь и моля бога, чтоб Раиса  уже отобедала. Потому что каждый  раз, стоило ему появиться на пороге столовой, раздавался громкий голос:

- Товарищи, поприветствуем нашу олимпийскую надежду – товарища Потапова! Третий медовый месяц, товарищи, это в нашем коллективе рекорд! Как самочувствие, Потапов? Рукопожатие крепкое? Ты береги себя, третий брак не предел! Мы верим в твои таланты, Потапов!

Вика зеленела и говорила – «Я уволю эту хамку!» Потапов пытался сгладить ситуацию, что-то отвечал Раисе, стараясь превратить ее эскапады в шутку. Но видел по уклоняющимся взглядам сотрудников, что эта вакханалия их не возмущает. Михал Михалыч, конечно, журил Раису, он не скрывал своего недовольства перепалкой, но поскольку выпады продолжались, жестких мер не предпринимал.   Потапов заметил, и это неприятно его поразило, что при всей вежливости и любезности Михал Михалыча, из их общения исчезла теплота и сердечность, которую он очень ценил. Встречаясь в коридоре или на совещаниях, они пожимали руки и обменивались какими-то незначительными фразами, но Михал Михалыч не останавливался с ним, а, извинившись, шел дальше. «Солидарность!» – хмыкал про себя Потапов.

В тот день он был голоден и плюнул на Раису и всю переводческую фронду и ровно в два часа спустился в столовую. Народу было немного, переводяги, конечно же, первыми  затоварились и захватили самый большой стол. С ними сидели чужие какие-то люди. «Гостей принимают в столовой, крохоборы!» - фыркнул Потапов. Он взял полный поднос еды - завтрак Вика готовила в соответствии со своими представлениями о пользе и вкусе. Раиса была явно в ударе и, развернувшись к нему всем корпусом, доброжелательно рявкнула:

- Потапов, хорошо выглядишь! Настоящий молодожен! Иди к нам, наши гости мечтают посмотреть на тебя.
«А что мне ее бояться! - подумал Потапов. - Возьму и  дам сейчас последний и решительный бой!»

Он подошел к столу, добродушно поздоровался, разгрузил поднос. И тут сообразил причину празднования. За столом сидела Наталья, их бывшая коллега, уехавшая пару лет назад в Германию – замуж. Пожилая пара и два дюжих молодца были, по всей видимости, ее родственники и сам муж. «А ребята – культуристы, - отметил могучую стать братьев Потапов и мстительно подумал - На их фоне я как чистокровный ахалтекинец против двух тяжеловозов.» Раиса представила Потапову гостей, потом представила гостям по-немецки Потапова, произнесла ни к селу ни к городу “Лиза”. Дама повторила – Elsa? Ja, ja – подтвердила Раиса – Эльза. Немцы посмотрели на Потапова с интересом.

- Вот вчера ужинали с ними в ресторане, Лизу пригласили. Так душевно посидели, я даже не ожидала, Наташ! Очень приятные. И парни – красавцы! Компьютерщики высшего класса, уважаемые люди. Клаус, ты только не нервничай, Потапов, кажется, влюбился в Лизу. Во всяком случае, как я ни предлагала альтернативу в своем лице, он выбрал твой дом для ночлега. Сказал – буду на коврике у дверей спать, где угодно, лишь бы у нее. Но судя по его радостной роже, твой диван ему подошел.

Потапов посмотрел на Клауса. Истинный ариец - светлые волосы, характерный тевтонский подбородок, за тонкими очками уверенный взгляд человека,  понимающего, что сила на его стороне. Вот есть такие уроды – в своем затрапезном свитере и джинсах он смотрел на красавца в дорогущем костюме, без пяти минут зам.генерального директора, с видом полного превосходства.  Вся многовековая генетическая ненависть к белокурым бестиям заговорила в Потапове. Он представил этого Шварценеггера в своем доме, как он обнимает Лизу, несет ее в спальню, как она счастливо улыбаясь, раскрывается ему навстречу. А потом, глядя на это животное потусторонним взглядом, говорит : Спасибо, любимый... Врезать в эту мощную челюсть, чтоб отвалилась!

- Шлюха! - хрипло сказал Потапов, с усилием переведя потяжелевший взгляд с Клауса на стол.

Эта грубость огорошила даже его самого. За столом повисла нехорошая тишина. Немцы вопросительно посмотрели на Наталью, та молчала и не поднимала глаз.

- Поверил! – хлопнув ладонью по столу, закричала Раиса. – Ты - дурак, Потапов, понял? Imbecile – пояснила немцам, показывая на Потапова рукой.

Михал Михалыч прокашлялся, отодвинул стул, встал и сказал:
- Нет, Раиса, Кирилл Владимирович - не дурак. Вы - подлец, Кирилл. Потрудитесь покинуть наш стол.
- Да! - внезапно сказал Виктор и, сняв очки, дерзко посмотрел на Потапова.

«Какая гнида! – думал, выбираясь из-за стола Потапов. - Я этому алкоголику делал столько добра. Уволить к чертовой матери! Вообще все это осиное гнездо -вон!»

***
Вне себя от возмущения рванул по лестнице и где-то на полдороги вдруг почувствовал, как перехватило дыхание, закружилась голова.  С трудом дошел до кабинета, повалился в кресло, снял галстук, но удушье не отпускало. В голове какие-то бездельники стучали молоточками,  от голода запекло в желудке. Зазвонил телефон – Федор Степаныч, шеф.

- Федор Степаныч, дорогой, если не срочно, я Вам перезвоню.
- Да, не то чтобы срочно, но и откладывать не хотелось бы. А ты что – сильно занят?
- Нет, что-то прихватило меня, нехорошо. Не смогу сейчас подойти.
- Я сам зайду, Кирилл, ты, может, доктора позови, если невмоготу. В твоем возрасте случается... Особенно с молодоженами - про себя закончил Федор Степаныч. 

Он появился вскоре, какой-то расслабленный, немного растерянный. Спросил:
- Ну что стряслось? Рассказывай!

Кирилл рассказал, как Раиса глумится над ним при всем коллективе, как он сносил эти насмешки до  сегодняшнего дня, но предел его терпению наступил. И кратко передал содержание инцидента в столовой.

- И Витька, этот пьяница пропащий,  тоже вскочил, как ужаленный, можете представить себе, Федор Степаныч? - И добавил крепких слов. - Я Вас спрашиваю, нужен институту этот отдел? Что если мы их сократим, а переводы отдадим на аутсорсинг?   

Федор Степаныч молчал, что-то переставлял на столе, не смотрел на Кирилла.
Потом вздохнул и сказал:

- Счастье твое, что меня там не было, я б тебе просто дал по морде.
- За что?
- За то, что ты оскорбил женщину, за которую некому ответить. Ты сам не оставил им выбора. И я, как только встречу Михалыча, пожму ему руку. И Витьку, пока он в состоянии совершать поступки, списывать рано.
- А мне как быть с этой контрой?
- А тебе надо думать головой, до того как говорить. Потому что ты руководитель. Я зачем пришел, Кирилл. Ухожу я. Не знаю, готов ли ты, но документы на тебя у Вики твоей давно готовы. Теперь вы практически у руля. Да… Одним словом, через две недели прошу на банкет по случаю увольнения в запас.
- Федор Степаныч, что так неожиданно? Я и, правда, не очень готов.
- Нет, я решил и все на этом. Дай пожить в раю – закатимся с  Анной Ивановной на дачу, дети, внуки, дом, деревья… Нет, я свою жизненную программу-минимум выполнил. И кресло тебе передаю в исправности. О деталях – заходи, поговорим потом. Сейчас ты и в самом деле не нравишься мне. Скажу твоей девочке, пусть вызывает доктора.

И с этими словами поднялся из-за стола. Потапов встал проводить, сморщился, все-таки жгло внутри, не отпускало.

- А насчет всей этой истории я тебе скажу так - вина твоя. Ты ушел от этой женщины, так оставь ее. Она живой человек, пусть любит опять, хоть этого немца, хоть кого другого. Это не твое дело, Кирилл. Ты по-хорошему радоваться должен, что ее жизнь налаживается. Вот так, брат.

***
Доктор, едва взглянув на Потапова и установив где именно «печет», вызвала скорую, и по институту понесся слух – у Потапова инфаркт.  Госпитализировали его в ЦКБ, в хорошие условия и главное – руки. Вика поставила на уши все отделение, ей звонили врачи и отчитывались о ходе лечения, в палате неотлучно дежурили медсестры. В институте переживали, т.к. Федор Степаныч, учитывая обстоятельства, согласился задержаться еще на неделю, но не более.

Здоровый потаповский организм и необходимость возвращения в строй способствовали выздоровлению, но врачи категорически не выписывали его на работу. В двухместную палату с двумя туалетами, хорошей мебелью и посудой,  притащили дополнительный столик для ноутбука и телефонов. Вика приезжала ежедневно, проверяла бдительность персонала, разговаривала с врачами, говорила Потапову какой он молодец, давала на подпись кучу бумаг и уезжала с видом человека, замещающего самодержца. Потапову хотелось, чтоб она спросила о другом и привезла бульон или молча посидела, держа его за руку. Но когда он начинал думать об этом, понимал, что совсем не Вику он хочет держать за руку.

По тому, как Лиза не отвечала на его письма, он понял - либо она сменила ящик, либо решила с ним никаких контактов не поддерживать. После стычки в столовой Потапову было стыдно за то, что он сказал сгоряча. Он понимал, что Федор Степаныч прав – Лиза имеет право на личное счастье. Но почему-то ему не приходило в голову, что у нее вдруг появится другой. Как он мог этого не ощутить? Ведь всегда,  всегда он чувствовал, когда у нее что-то происходило. Приходил домой и узнавал, что, услышав телефон, понеслась по лестнице и споткнулась, теперь синячище. Он помнил, как однажды на даче Пашку укусила оса, и какой болью откликнулся в  нем  этот укус, как он сходил с ума от жалости и сочувствия к своему ребенку. Так же в нем отзывалась Лизина боль. Как будто это была его собственная рука или нога.

Как с первого взгляда возникла у него эта обостренная реакция на нее он не мог объяснить. Он пользовался успехом у женщин, и сам их любил, красиво ухаживал, не обманывал обещаниями и расставался без обид. И привык к тому, что словами  они вуалируют истину, говорят одно, а подразумевают другое. А Лизина детская какая-то честность просто ставила его в тупик. В том, как его потянуло к ней не было мужского интереса, игры, желания,  было необъяснимое ощущение, что это родное, ему по праву принадлежащее. Хотелось встать между ней и остальным миром и закрыть ее собой. И заменить ей собой весь мир.

Сейчас кто-то заменит его.

Почему эта мысль так задела, да что там – просто взбесила его? Это от неожиданности, решил Потапов. Надо написать ей, что я в больнице, может, она захочет придти, и я обо всем спрошу и все ей скажу.

***
К Потапову рвались коллеги, но он сам отказался от общения. Не хотелось пускать посторонних в это состояние ограниченной дееспособности и уязвимости.  Распорядился только насчет Сани Степанова. Тот ввалился, охнул, потом поправился, сказал:

- Ну, без инфаркта какое ты начальство? У Степаныча целых три было и ничего – еще сто лет продержится! Шрамы на сердце украшают мужчину. - Понял, что прозвучало пошло, и уже серьезно спросил - С чего  тебя так тряхануло вдруг? Случилось что?..
Потапов рассказал, как было дело, как Раиса его развела, как он нехорошо сказал, как завелся, как Степаныч вправил ему мозги и как ему надо поговорить с Лизой.   

- Сань, я тут  лежу, не поверишь - много думаю.  Как у меня все не по-людски... Сын со мной не разговаривает. Лизу не видел скоро год. Я приходил, приносил деньги, писал ей на почту. Она один раз только прислала смс в мой день рождения: «Надеюсь, ты очень счастлив.» Я позвонил, она не ответила. Я написал – «Лиза, давай увидимся! Я приеду или скажи - когда и где.» Она ответила «Увидимся в суде». Я опять позвонил, потом написал «Никакого суда не будет!» Она ответила «Я рада, что с любимой женщиной ты обрел бессмертие.» И больше не отвечала. 

- И ты не поехал…
- У меня был день рождения, люди… Но если б она сказала, приезжай, я бы поехал. Потому что все не так… Мы же не чужие. Я прихожу, открываю сейф и вижу, что она не трогает деньги. Наверное, нашла работу. Я не знаю – где, что… Сань, ты знаешь, она всю жизнь за моей спиной. Хуже Пашки. Вика говорит – я веду себя как психопат, который отвез жену-инвалида в темный лес.
- Ну, раз Вика говорит, значит, так и есть - ты психопат, Лиза - инвалид. А она -доктор Фрейд.
- Сань, знаешь, в чем трагизм ситуации? В том, что я - психопат. Не выпускал ее из дому, боялся, что с ней опять что-нибудь стрясется. Я и сейчас боюсь.  Этот немец…  Сейчас, когда она что-то решает для себя, я должен достучаться. Чтоб не сделала глупости мне назло.
- Ну, Пашка наверняка не в курсе, что ты в больнице. А Лиза…  Хочешь, подъедем прямо сегодня, ты откроешь дверь своим ключом, и куда она денется?.. Я имею в виду – поговорите.
- Не-е, Сань, Лиза не поймет. С ней можно только по правилам.
- Ну, тогда пиши, что в больнице, готовишься к Суду. 

***
На письмо Лиза не ответила, но после смс позвонила сама.

- Как ты себя чувствуешь? К тебе пускают? Когда можно придти? - она заговорила взволнованно, потом перебила себя - Я хотела сказать – когда лучше?

 Он понял, что она хотела сказать.

- Я пациент-VIP, ко мне можно приходить практически в любое время. Приходи, когда хочешь, когда тебе удобно. Нам надо поговорить, Лиза, – обо всем, спокойно.

- Что тебе можно принести? Ты уже ешь что-нибудь?
- Я ем все, Лиза. Особенно бульон и пирожки. Вообще все, что ты приготовишь.

Она замолчала, сдерживая слезы. Он подумал, что зря сказал про пирожки.

- Я хотел сказать, не надо ничего, просто приходи. Я тебя очень прошу!

- Может, нам лучше с Пашей придти? - спросила Лиза.

- С Пашей тоже приходи. Но мне надо многое сказать тебе, Лиза. Без него.

- Хорошо, я приду в обед завтра. Дай мне телефон больницы, я уточню по пропускам и вообще.

Он догадался, что она хочет поговорить с врачами.

- Лиза поговори со мной еще. Пожалуйста. Как ты живешь?

- Все хорошо. Вот звонил Михал Михалыч, звал к себе на работу на новое место. Я очень рада, что он меня пригласил. Мы все недавно встречались, Наташа приезжала со своими немцами. Очень приятная семья. Я скоро поеду к ним в гости.

- Зачем? - cкрывая подозрительность, спросил Потапов.

- Только не смейся - я на старости лет начала учить немецкий, хожу в институт Гете. Это приглашение мне очень кстати. И вообще они славные, такая интеллигентная семья. И Натуся скучает.

Она уходит на другую орбиту, понял Потапов. Вряд ли этот Клаус растеряется… Ну. вот и пришло время проститься по-настоящему.

Потапов замолчал, чтоб не сказать какой-нибудь глупости. 

Устал – подумала Лиза. Пора заканчивать.

***
Она пришла ровно в час, как только увезли капельницу. Они не виделись целую вечность и, не скрывая, стали вглядываться друг в друга, отмечая перемены. У Лизы изменился цвет волос, стал темнее. От этого лицо стало строже, взрослее, а черты, не согретые привычным Кириллу каким-то детским оживлением, стали более тонкими, аскетичными. С такими лицами выходят из долгих болезней и испытаний. Лиза накинула белый халат. «Все продумала! - кольнуло Кирилла. Хочет уехать, ничего не нарушив…»

Лиза тоже смотрела на него неотрывно - как ему шла ранняя седина,  и даже небритость, и даже бледность, вызванная болезнью. Она не стала тащить стул, села рядом на кровать, взяла за руку. Они молчали, смотрели друг на друга, отметая все перемены, отыскивая родное и обоим было больно и радостно. И страшно словом разрушить ощущение какого-то счастья вне времени и обстоятельств. Он потянул ее за руку, поцеловал ладонь, прижал к щеке. Лиза подвинулась, погладила другой рукой по голове.

- Все будет хорошо, - сказала она. Помолчав, спросила: Может, поедим?

Он кивнул, неохотно отпуская ее руку, сел повыше. На самом деле, он мог бы пойти в столовую и сесть за стол, но хотелось именно так – в постели с ложечки. Он не хотел думать, что может появиться Вика и устроить скандал и обидеть Лизу. Никакие стихии и никакие силы не могли нарушить этот правильный порядок вещей, когда женщина поддерживает мужчину в минуту его слабости. Потому что все остальное время он заботится о ней. Кирилл съел все и потом только подумал, что вряд ли она обедала сама. Ему нельзя было есть много, но он ел бы еще, только бы оставаться в этом состоянии – полуяви, полусна, картинки из прошлого. От еды, от Лизиной руки, от ощущения покоя и какой-то правильности происходящего Кирилла склонило в сон, и он уснул. И проснулся счастливый. Лиза ушла, прислала смс, что завтра они придут с Пашей. А я не поговорил с ней. Не сказал, как мне бывает плохо, не спросил про этого Клауса… Он написал – Спасибо, родная. Я жду вас. А потом вдогонку - Ты можешь  завтра остаться? Он знал, что медсестры доложат Вике про посетительницу, но не стал стирать смски. Все к лучшему!

***
Паша старался. Болезнь отца напугала его, спутала карты. Он умудрялся не общаться с отцом. Знал, что в перспективе заботу о двух отцовских женщинах – матери и Лизе он должен будет повесить на себя. А отец будет жить счастливой наполненной жизнью с другой семьей. И к чему тогда это лицемерие?

Когда Лиза позвонила сказать, что отец в больнице и спросила что им делать, Паша ответил, что за ним есть кому ухаживать. Но Лиза сказала: Паш, бывают ситуации, когда нет выбора, и на их месте Кирилл даже не раздумывал бы.  Уже подойдя к приемному покою Лиза сказала: Без папы очень плохо, Паша. И он вдруг понял, что потерять отца – вполне реальная вещь. Что однажды это случится. И что другого не будет. Ни лучше, ни заботливее, ни богаче – вообще не будет никакого. И решил не выпендриваться и соответствовать моменту.

Он рассказывал, как занимается, готовится к выпускным и вступительным. Кирилл понял, что Лиза контролирует парня и подумал – как же она уезжает в такое время? А потом подумал – а почему она должна при живых родителях думать о мальчике больше, чем о себе?

Они обедали в столовой, Лиза достала посуду, нарезала овощи, положила зелень, кормила их супом, паровыми котлетами, цветной капустой. Смотрела на обоих счастливыми глазами, и страшно гордилась Пашкой, который ничего такого не сказанул. Они с Клаусом еще перетащат моего сына к себе, - подумал Кирилл, глядя, как Паша помогает Лизе, и как они понимают друг друга без слов. Лиза вымыла черешни, положила в вазу, поставила блюдца для косточек. Пока она доставала блюдца, Пашка навалил косточек на стол. Лиза шлепнула его по руке, Пашка боднул ее головой. Дежа вю - поймал себя на ощущении Кирилл.

Паша вдруг засобирался.

-  Куда? Тебе еще не пора, ешь витамины – погрозила Лиза.
- А личная жизнь у меня, по-твоему, как – должна быть или нет? - возмутился Паша.
- Про личную жизнь тебе лучше спросить у папы – в этом вопросе я не авторитет.

Кирилл промолчал, посмотрел на Лизу, как будто она ударила его лежачего. Не простила и не останется!

- Лучше я сам разберусь, хорошо? - ответил Паша неприветливо, поднимаясь и заканчивая таким образом, разговор.
- Поправляйся! - он приобнял отца. - Лиза, оставь сумки, мы же придем в воскресенье, заберем. 

Уже в дверях, не поворачиваясь, сказал:
- А вообще я советую вам посмотреть правде в глаза.

***
- В понедельник я улетаю - помолчав, сказала Лиза. - Когда вернусь, ты уже будешь совсем как новенький.
Лизе очень хотелось спросить про ребенка, как он вообще живет. Счастлив ли. Что-то мешало, и она замолчала.
Кирилл, не глядя на нее, спросил:

-  Ты едешь к этому парню?
- Какому парню?
- Лиза, я видел Наталью, видел этих немцев. Клауса. Я все знаю.
- Что же тут можно знать, когда мы общались всего неделю? Мгновение, фотовспышка…
Помолчав, добавила:
- Жизнь покажет, Кирилл. Я думаю… так всем лучше.

Она не вернется. Потому что всем так лучше. И ей самой. Подумал Кирилл. И не стал просить остаться.

А вечером позвонил и сказал:

- Мне разрешили уйти домой на выходные.

- Поздравляю! Значит, ты точно идешь на поправку! – бодро ответила Лиза, задавив разочарование - она так хотела в эти два оставшихся вечера поговорить или молча прислониться к плечу. Увезти с собой не обиду, не страшную тяжесть предательства, нести которую уже устала ее душа,  а ощущение этого навеки родного плеча. Лиза вспомнила елку... Нет, в воскресенье она придет и останется. И пусть остановится время, и реки потекут вспять, и звери заговорят человеческими голосами, и они проживут в эту ночь с воскресенья на понедельник всю жизнь, что была им отпущена, которую они обещали друг другу под низкими звездами. И когда наступит день, им исполнится по девяносто лет, и они уйдут к другим людям проживать с ними другие жизни. И  сохранят память о настоящей, сжатой до половины суток.

И тут Лиза поняла, что воскресенья не будет. Он вернется в больницу в понедельник утром, когда она должна быть на пути в аэропорт. Прощайся, Лиза!

- Кирилл, я хотела сказать, там у нас в комоде - приданое для малыша. Когда придет время, возьми.

Кирилл молчал,  и Лиза дала отбой.

***
Рано утром  Лизу разбудил звонок в дверь, она вскочила в панике. «Заливает! Прямо перед отъездом!» - думала с ужасом, распахивая дверь. На пороге стоял Кирилл. Небритый, похудевший, какой-то более юный, взволнованный. Он шагнул к ней и обнял, впитывая в себя всю до последней клеточки. Лиза тоже обняла его, стала гладить голову. Зашептала, улыбаясь:

- Какой ты мальчишка. Сейчас примчится Вика и прибьет кого-нибудь в больнице. Но все равно спасибо. Спасибо тебе!
- Лиза, Лиза… Неужели ты совсем не хочешь, чтобы мы?.. Я люблю тебя. Я не пущу тебя никуда. Дай сюда билет!

Лиза молчала и только горькие-горькие слезы ползли по лицу.

Кирилл достал телефон.
- Вика, тебе не надо ехать в больницу, я вернулся домой. Я сказал - домой. К Лизе. Навсегда. И отключил телефон.

Лиза молчала. Он взял ее лицо в ладони и ждал, пока она посмотрит ему в глаза.
- Прости! - сказал не своим, каким-то сдавленным голосом.

- Вещи дадите занести или мне с ними на площадке стоять? Хоть лекарства возьмите, я вступать в наследство не спешу, - ворчал Пашка, протискиваясь в прихожую.

Они молчали, стояли, упершись лбами, глядя друг на друга раненными глазами.

Пашке неспокойно стало от этого молчания, от Лизиных слез, от того что отец не действует решительно. Он покрутился по квартире, включил в кабинете компьютер, полазил по ящикам – вдруг билет? Спрячу и порву! Ишь, придумала! Потом зашел на кухню, схватил яблоко и стоя на пороге, сказал:

- Лиза, я в шоке! У тебя в холодильнике, кроме несъедобных вещей вроде йогурта, ничего нет. Дайте кто-нибудь денег, буду вам родной матерью, схожу за пиццей.  А чтобы не произошло беспорядков, сообщаю тебе, Лиза - следующим номером нашей программы будет угон самолета.

- Мы воспитали террориста, – засмеялась мокрым лицом Лиза и провела ладонью по щеке мужа.
- И вымогателя, - Кирилл полез в карман за бумажником. - Дай мне пять минут, - сказал Лизе, виновато ощупывая щетину.

Пашка довольный, что его не ограничили купюрой и можно будет в пиццерии разгуляться по полной,  распорядился:
- И сразу через пять минут тащи его в постель!
Лизе показалось, что у нее покраснели даже руки:
- Паша, я сама…
- Что Паша? У больного постельный режим. Я за него в десяти журналах расписался.  А ты что подумала, Лиза? – и выскочил за дверь за секунду до подзатыльника.