Крылья

Полет мысли и полет ветра и крыльев - явления в равной степени материальные.
(с) Ричард Бах "Чайка Джонатан Ливингстон"


Радужная чешуя Змея переливалась на солнце, а он остервенело грыз разлетающиеся на ветру выросты на боках, как будто надеясь избавиться от них. Выросты напоминали не то плавники рыб, не то прилипшие к брюху водоросли, подобные тем, которые развеваются вокруг картонных драконов , которым поклоняются на далеком и жарком Востоке.
Девочка подошла неслышно, даже песок не зашуршал под сандалиями, не то тень, не то и вовсе – призрак. Змей не ощутил даже намека на чужое присутствие, и оттого вздрогнул, услышав задумчивый голос:
- Ты решил погрузиться в вечность, уподобившись Урбосу? Хотя, говорят, он грыз собственный хвост…
- Откуда ты здесь? – Змей сощурился, прикрыв радужные, поблескивающие глаза тяжелыми веками. Может ли такое быть, что прежде он ощущал не самих людей, а лишь их страх? И оттого теперь не чувствует ее приближения? Такая маленькая и хрупкая, и такая бесстрашная.
- С берега, конечно. Но ты мне не ответил, – Девочка стояла совершенно свободно, заложив руки за спину, откровенно изучая его, откинув голову. – Зачем ты грызешь сам себя? Эта пустыня не настолько бесплодна – на деревьях есть плоды, а в море я видела рыбу.
- Я просто хочу летать, - нехотя ответил ее собеседник, - и пытался вытянуть себе крылья. Вам, людям, этого не понять, вы не теряли возможность полета.
Она смотрела на него все так же прямо и чему-то мягко улыбалась, а потом покачала головой, видимо приняв решение:
- Птицы рождаются с крыльями, люди лепят самолеты из металла, а не из собственной плоти. Недалеко ты улетишь , если с крыльев твоих будет капать кровь – она ведь тяжелая, притянет обратно к земле, привяжет цепями. Здесь такое низкое небо и так много место для разбега, что должен быть другой способ взлететь.
- Что ты знаешь о полетах? – фыркнул он, раздосадованный. Он сам видел все недостатки своей идеи, но прибег к ней только от отчаяния, так и не изыскав иного способа снова подняться в прозрачно-синюю вышину. Не рассказывать же ему сейчас этому странно-мудрому человеческому ребенку, как, обманутый нарочитой низостью неба, он пытался добраться до него, просто спрыгнув с большой высоты, когда в море, а когда и на песке, выбирая для своей цели то самые высокие деревья, то заканчивающиеся обрывом скалы. Конечно, заканчивалось это всегда, как и должно было – падением.
Девочка поманила его за собой, повернулась и пошла в сторону моря. Там она скинула сандалии и пестрый сарафанчик, после чего вошла в воду. Повинуясь ее жестам, Змей пополз за ней, а позже и поплыл. И когда берег стал узкой полоской еле видной вдалеке, Девочка обхватила его руками за шею, если конечно можно разобрать, где у Змея шея переходит в туловище, и тихо шепнула:
- Я знаю о полетах все и ничего – погляди в эту воду – она отражает небо. Кто знает, может она отражает и его свойство. Или на самом деле, это небо отражает море. И значит мы летим в нем, нам только кажется, что мы плывем. Кто знает?
И после этого нырнула под набегающую волну.