О войне. Глазами ребенка

    Моя бабушка Галина родилась перед самой войной, в 1939 году. Ее отец, мой прадед, закончил перед войной военно-морское училище, и всю войну провел на Балтике, защищая Ленинград и способствуя прорыву блокады...Его семья - жена (моя прабабушка) и дочь-крошка (моя бабушка) оставались в Ленинграде.
Бабушка была ребенком, пережившем войну. Но, видимо,некоторые впечатления от пережитого были столь глубоки, что они не забывались ею всю ее жизнь. О них она рассказывала и мне.
Я хочу поделиться с Вами ее воспоминаниями, речь пойдет от ее имени, так, как она это рассказывала мне, так, как я это запомнила....
( Я - это моя бабушка, моя мама - это ее мама, отец - это ее отец и т.д.)

КАК НАС УВОЗИЛИ ОТ БЛОКАДЫ

Пришел матрос. Сказал :" Прислал командир, сам не может... Собирайтесь, вот бумаги, через два часа отправка последнего эшелона с эвакуированными. Обсуждению не подлежит. Мне приказано посадить Вас в эшелон."
Мама в слезы. Я - за компанию. Матрос торопит, командует :" Еду, что есть, берите, вот тут командир прислал консервы.. Воду, главное, воду... Ребенку теплое из одежды."
Мама за чемодан. "Отставить! Только минимум самого необходимого. Быстрей!"
Дальше не помню. Вспоминаю, как пробирались через толпу плачущей, кричащей, толкающейся массы женшин с детьми. Я на руках у матроса, мама вцепиласьв его рукав.
Потом вагон, и мы едем. Вагон, наверное, был самым обыкновенным , довоенным плацкартным, но все места были заняты сидящими буквально друг на друге людьми, сидели также на полу, и на багажных полках под самым потолком. Многие стояли, сесть было некуда. Стояла напряженная тишина, какой-то затаенный гул. Плакали дети. Всхлипывали женщины. Свет был такой тусклый, что почти ничего не было видно через пару людей. Очень хотелось пить. Было жарко и душно. В воздухе стоял какой-то туман...Мерно постукивали колеса...
Вдруг поезд дернулся и понесся на сумашедшей скорости... Сзади раздался оглушающий грохот, взрыв. Стоп! Поезд остановился как вкопанный,кто-то падал сверху. Всеобщий вскрик ужаса. Взрыв! Поезд дернулся, рванулся вперед на максимальной скорости. Стоп! Дерг! Стоп. И взрывы, то сзади, то впереди, то, казалось, в самом вагоне. И плач, рыдания в вагоне, какой-то мужской голос надрывно, с матом вперемешку, призывал соблюдать спокойствие...
Уже потом, когда мама рассказывала о том, как мы ехали, я узнала, что поезд обстреливали, и машинист лавировал между снарядами, то пропуская их впереди себя, то убегая от них, и они рвались сзади нас...

КАК Я НАКОРМИЛА БРАТИКА

В эвакуации мы были в Вологодской области. Там жила семья папиного брата, который тоже был на фронте. Нас приняли по-родственному, мамы наши куда-то уходили на работу, а мы, дети, оставались одни дома - 4-хлетняя я и мои двоюродные сестра, старше меня на 3 года и братик, младше меня на 2 года. Сестренка была за старшую, и она уходила каждый день стоять в очередь, чтобы отоварить хлебные карточки. А братик, ослабевший от голода и почти не встававший с кровати, оставался на моем попечении. Когда уходили мамы, они приказывали сестре, чтобы мы были в порядке и не плакали. Когда уходила сестра, то же самое она говорила мне, чтобы братик был в порядке и не плакал. И я старалась... Но вот однажды, он расплакался и я никак не могла его успокоить. Я видела, как его мама делала ему в таких случаях хлебную соску. Она брала немного хлеба, скатывала из него "колбаску", заворачивала в марлечку, чуть смачивала водой и давала ему сосать, и он замолкал. И я, девчонка сообразительная, сделала также. Он, счастливый замолк, и я тоже успокоилась. Спустя какое-то время, он опять заплакал, я опять сделала ему соску из хлеба.И так у нас и пошло. Я увидела, что марлечка порвана и он оттуда выковыривает хлеб языком и съедает. Я стала давать ему хлебушек так, отщипывая мелкими кусочками сначала от его пайки, потом от своей. Мне не было жалко,только бы он не плакал. Но он ел хлеб и плакал все громче и как-то отчаяннее. Я уже плакала с ним вместе, скормила ему весь хлеб и не знала, что делать. Когда пришли мамы, они уже с улицы услыхали наш плач и крики..
Ворвавшись в комнату, они застали меня, всю уревевшуюся, сидящей на полу с остатками корочки хлеба в руках, а братик мой уже почти и не плакал, он стал весь какой-то синюшный и еле дышал... Мамы наши перепугались и хорошо,что сообразили очистить братику желудок. Хлеб, оказывается, в желудке как-то разбух и все собой заполнил, вызывая удушье, спазмы и жуткие боли. Говорят, в блокаду так некоторые умирали...
Но я ведь этого не знала! Я кормила братика от души, не пожалев даже своей пайки.

КАК Я МАМУ СЛУШАЛАСЬ

Мы так росли, что слово матери нами не оспаривалось, оно было законом. Нам с мамой, как семье командира, выделили крохотную комнатку и мы стали жить отдельно. Мама по-прежнему уходила на работу, а я оставалась дома одна. Утром она меня кормила, а на время своего отсутствия оставляла мне пайку хлеба. Она клала ее на блюдечко, рядом ставила стакан с водой и все это оставляла на высокой узкой тумбочке, над которой на стене висели часы с гирьками - ходики, как их тут называли. Уходя на работу, она подводила меня к этой тумбочке, показывала на хлеб, потом на часы, на какую-то цифру и строго наказывала, что хлеб можно съесть только тогда, когда стрелочка, вот эта стрелочка, придет вот на эту, и только на эту цифирку... И уходила. А я оставалась, наедине с хлебушком, часами и собственным чувством голода... Я убегала на улицу, играла, где-то с кем - то, потом бежала домой посмотреть на стрелочку, вдруг она уже пришла на ту цифирку... Но нет, время шло неумолимо медленно... Тяжко вздохнув, уходила на улицу снова... И вот я думаю, кто мешал мне съесть этот крохотный кусочек хлебца в любое время? Ведь никто бы и не узнал... Но ослушаться маму я не смела. Так и бегала домой по многу раз и ждала, когда стрелочка разрешит мне съесть хлебушек. И когда, наконец, можно было это осуществить, я осторожно брала хлеб и ела его, медленно пережевывая, потому что мама говорила, что если есть хлебушек маленькими кусочками и долго пережевывая, то так сытнее, больше наешься....
Но вот как сильна была у нас самодисциплина, приказание матери!

МЫ ВЕРНУЛИСЬ В ЛЕНИНГРАД

Здесь я помню больше, потому что стала на годик старше. Можно многое вспомнить и рассказать,например о тишине в городе,о нашем большом доме, в котором жили сейчас всего только три семьи, о своем детском садике, о том, что снаряд попал в наш подъезд, и лестница теперь уходила прямо в небо и обрывалась на уровне между 4 и 5 этажами, лишив возможности хозяев попасть в квартиру на 5 этаже, о том, как на моих глазах сгорела заживо девочка, чуть постарше меня, потому что ее платьице вспыхнуло от искры из плиты, как ловил ее военный и пытался закатать ее в шинель,чтобы сбить пламя, о том, как мы узнали, что моего двоюродного братика 14 лет, который в блокаду был в Ленинграде, съели, да факты каннибализма в блокадном городе тоже были, и эту семью судили только 1957 году,приговорив к расстрелу, о том, как я пряталась от своего отца, когда он однажды на полчаса заехал навестить нас с мамой, а я его не узнала совсем...
И это все - ВОЙНА.... ОЧЕНЬ СТРАШНАЯ ВЕЩЬ!....