Библиофилизм или книгофилия

 В декабре 2005 года мне исполнилось  40 лет. Я вырос в московской квартире среди книг. Мне даже в детстве приснился сон, как на меня падают книги из книжной стенки расположенной в изголовье до самого потолка. Я с криком просыпаюсь, ору, родители меня успокаивают.
 Первые две книги, принесённые, мною домой, были тома технической энциклопедии, второго издания синего цвета. Их я подарил старшей двоюродной сестре, студентке МИИТа. Приобрёл их во время школьного сбора макулатуры в первом классе, в 1973 году.
Следующая книга ушла к другой моей сестре, тоже двоюродной. Родных сестёр и братьёв у меня не было. И это хорошо, не придётся в дальнейшем делить наследство. В этот раз я получил рубль за труды. А книга была какой-то классикой на английском языке. Далее особо памятных находок не припомню.
 В середине 70-х годов наступил книжный бум. «Накупили бабы - дуры в магазинах гарнитуры, надо книгами набить их до отказа, от Москвы и до Шатуры все сдают макулатуру, книжный бум, болезнь или зараза» - слова из популярной песни тех времён. Даже пионерам для выполнения норм по сборам доставалась с трудом.
 Наша семья, как все Советские семьи собирала библиотеку из книг за сданную макулатуру. Вначале выпустили две книги сэра Артура Конан - Дойла в мягком переплёте. За ним стали издавать Александра Дюма, трилогию о мушкетёрах и далее по списку, взяв за основу 12-ти томное собрание сочинений, «партийного Дюма», красного цвета, 1976 года. В 1979 году, идя на встречу пожеланиям трудящихся, были подняты цены, в том числе и на книги в 2 раза. Это сильно ударило по карману стремящимся к духовному обогащению народа. Но мода есть мода и книги стали дефицитом. Имела место даже анекдотическая ситуация: в макулатурный отдел книжного магазина звонит женщина и спрашивает, а что у вас сегодня по абонементам за сданную макулатуру? Ей отвечают: « Записки о Шерлоке Холмсе ». Вот не знала, и вчера семь томов подписки отнесла на приёмный пункт.
 В любой уважающей себя семье росла библиотека из макулатурных книг. Помню соседями в нашем доме жила семья военных из родителей и их троих детей, мал, мала меньше, и все трое парни, будущие офицеры, Родины защитнички. Я дружил со старшим, моим ровесником. Тогда мне папа не объяснил, что с армейскими дружить нельзя, они люди подневольные, сегодня здесь, завтра там, в другой гарнизон зашлют, и пишите письма, тратьте деньги на почтовые расходы, переговоры телефонные. И ещё не дай бог, влюбиться.… К тому же эти люди обучены военной хватке и хитрости обманывания на месте близлежащих, одноклассников, соседей и товарищей. Когда я пришел к ним в гости впервые, то удивился наличию макулатурных книг в трёх экземплярах каждой. Позже стало ясно для чего.
 А был ещё такой случай, когда в макулатурный пункт на улице Аргуновского пенсионер в руках припёр 20 кагэ бумаги на сдачу, присел на стульчик отдохнуть и на нём же и помер. Скорую вызывали?
 Осенью 1985 года, ноября 24-го я был призван на военную службу в Советскую Армию. Моими книгами стали Уставы Вооружённых Сил СССР, тексты военной присяги, обязанности военнослужащих и распорядок дня. Так продолжалось до весны 1986 года, когда я решил не терять напрасно оставшиеся 1,5 года армейского отупевания и получить высшее образование, хотя бы военного. Это было сказано официально для всех сослуживцев и описано в письмах к родным. На самом деле я решил положить с прибором на пару месяцев солдатской жизни, съездить в Архангельск, Ленинград не сдать вступительные экзамены и вернуться обратно в Череповец.
  До армии  окончил техникум связи имени В.Н. Подбельского, тем самым, заставив шевелить извилинами военкоматовских бюрократов и взяточников, читающих копию моего документа об образовании и лихорадочно соображавших, куда бы меня повыгоднее засунуть служить. Видимо лучшего ни чего не нашлось, чем направить меня на доучивание в Краснопресненскую автошколу. Отучившись, положенные 4 месяца я отбыл в город Череповец для исполнения почётной обязанности гражданина СССР.
 Про книги на полгода пришлось забыть, за исключением описанных выше, но получило развитие письмо, в смысле эпистолярного жанра. Некоторые свои письма друзьям и однокурсникам с использованием ненормативной лексики я с удовольствием сейчас перечитал.
 До службы в армии  увлекался коллекционированием марок, филателизмом значит. Марки были альтернативой книг, точнее их покупке. К примеру, одна книга из научно-популярной серии любого издательства стоила 60 - 80 копеек в обложке, точно такая  же в переплёте тянула на целый рубль, а то и полтора. Это были не очень большие деньги, но учащемуся техникума со стипендией в 30 рублей и их было жалко потратить. Марками я начал серьёзно заниматься, учась на третьем курсе в 1983 году, когда появились свои стипендиальные деньги. До этого было коллекционирование под строжайшим контролем родителей на их средства. Без ихнего ведома мне было запрещено производить покупки и обмениваться марками. Меня часто обманывали при обмене, подсовывая вместо почтовой марки купон от другой иностранного производства. Этим славился армейский сынок из многодетной семьи, но позже я на нем отыгрался, даже два раза.
  Первый раз в обмен, точнее сказать в обман, я предложил ему марку стандартного выпуска 1924 года, беззубцовку. Её вырезал с третьей страницы обложки журнала Юность 1958 года, тогда отмечалось столетие первой русской почтовой марки, и эта сторона журнала была им посвящена. Жаль, беззубцовка была одна.… Как сейчас помню, кирпично-красного цвета  с изображением головы красноармейца скульптора  Шадра. Для старения пришлось её пару раз об обои шваркнуть, придав ей товарный вид. Армеец даже затрясся от радости, что, поимев такую редкость в коллекцию, облапошил и меня. Опосля, поумнев, а может быть и, обжёгшись на последующем обмене с другим, он пытался мне сделать высказывание, но я ничего такого не припомнил.
 Во второй раз он приобрёл у меня французский каталог марок мира Ивер за 1973 год. Его я купил себе за 25 рублей в филателистической комиссионке весной 1984 года на улице Волгина, в районе метро Беляева, недалеко от Лумумбария. Отслужив в армии, я решил завязать с филателией и больше марок не покупал, а если честно, то, наверное, интересы  закончились, да и денег стало жаль на пустое. Забегая вперёд, скажу, в мае 2005 года на компьютерной ярмарке купил программу- каталог «Марки страны Советов» и всего за 100 рублей, там всё есть и  даже более. А никому не нужный Ивер он купил у меня летом 1988 года за 30 рублей. Тут уж я не продешевил, предварительно позвонил в магазин, задал вопрос о цене и в ответ услышал: безумно дёшево, рублей двадцать…
 Больше с армейцем я дел не имел. Видел его раза два. Он не плохо устроился, в армии не дослужил, был комиссован по какой-то болезни и отцовскому блату, оформлен как инвалид армии, получал праздничные ветеранские пайки и без очереди отоваривался дефицитными товарами народного потребления. Второй и завершающий раз встретились с ним у метро Владыкино весной 1993 года, он мне предложил с ходу мелкие партии китайского ширпотреба на реализацию, начавшего наводнять впоследствии текстильный вакуум постсоветского пространства. Я отказался.
 Правда, был один контакт армейской хитровые..ной мамаши с моими родителями. Весной 1988 года заявилась она к нам в квартиру и сходу предложила обмен: ихней пятый этаж сменять на наш первый. Аргументы приводила по поводу, что у них высоко, светло, сухо, а у нас низко, сыро и темно. Мы чуть было не согласились, но отца проконсультировал коллега, кстати, живший в аналогичных условиях в необлифтченом доме. Армейский обмен квартирами не состоялся. Спустя некоторое время мы узнали, что они нашли хороший разъезд нашей квартиры для многодетной семьи. Семейка видать тоже, привыкшая …стойко переносить тяготы и лишения воинской службы…, да и на территорию под окнами, скорее всего, имели виды.
 Вторым из обманщиков был сыном дипломата, живший в кооперативном пятиэтажном доме расположенном по советской ландшафтной планировке: половина окон выходит на юг, а другая на север. Глава их семьи служил дипломатом или советником в ООН по арабским странам. Следовательно, у него имелись нерусские игрушки и недоступная советским детям  иностранная сувенирно-галантерейная продукция. Эти штучки-дрючки прекрасно пригодились впоследствии для выуживания целых филателистических коллекций у сверстников. В обмененных марках попадались и кое-какие уникумы, на одном, из которых позднее он и прогорел. Эту историю, с названием «Филателист»,  я записал в 2000 году в свою первую книгу, тогда ещё рукописную.
 Первой моей армейской книгой, зачитанной в библиотеке воинской части в Архангельске был трёхтомник маршала Жукова «Материалы и размышления». Издание 1985 года в целлофанированной обложке. В дальнейшем этот труд мне пригодился для имиджа будущего офицера. Одному мне было скучно ехать покорять военные университеты и в напарники я взял однопризывника с западной Украины полного тупаря и лодыря. Во время подготовительных занятий в Архангельске он провалялся в казарме, но в хорошем было то, что всегда  первым занимал место в столовой и на меня тоже. Был случай, когда на наших сборах решили провести зачёт по кроссу на 5 километров, не уложившихся отсеивали с отправкой обратно в часть. Мы с однопризывником явно не укладывались в положенное время и, решив перехитрить всех, задержались от своего забега, переждали некоторое время в лесу, пропустили тройку лидеров и отдохнувшие вовремя финишировали. По приезду в Ленинград нас разместили в пригородной воинской части, такого количества бездельников я ещё не видел. Собралось около тысячи абитуриентов со всего Ленинградского военного округа, начальником сборов был генерал-майор каждое утро оравший на разводе. Здесь было уже не сачкануть, всё как в армии: подъём, зарядка, завтрак, развод на занятия до обеда, обед, после которого самоподготовка до ужина, отбой. Спать не занятиях не разрешалось, провинившиеся наказывались. Приходилось учиться.
 Вот тут и открылась страшная тайна об однопризывнике. Оказалось, что, окончив 10 классов, он совсем ничего не знает, за два года невозможно всё забыть. Аттестат об окончании сельской средней школы он получил от директора за то, что произвёл последнему ремонт личного автотранспорта. На занятиях по математике я учил его делению столбиком, на физике закону Ома, на протяжении 4-х лет изученному в техникуме.
 Наступило время экзаменов. Заявлено было четыре дисциплины: математика, физика, история, русский язык и литература. Получивший две двойки подряд уезжал обратно в часть. Первым экзаменом была математика, и мне досталась очень лёгкая тема, теорема Пифагора. Я решил рассказывать про арифметическую прогрессию, но экзаменатор, увидев, что я что-то знаю, решила меня вытянуть. Пришлось запутывать её, показывая, что я ничего не знаю, это мне удалось. Однопризывник своему экзаменатору показал, как он умеет производить математическое действие. Деление столбиком. Двойка для него была завышенной оценкой. Второй дисциплиной шла физика. И опять мне достался билет с … законом Ома. Пришлось опять самозаваливаться. Здесь было полегче, я стал городить одновременно про три процесса  свойств жидкостей и газов. Изобарический, изотермический и изохорический процессы я объявил законом, доставшимся мне в билете. Опять двойка, картина Перова. Что досталось напарнику, и как он ответил я так и не понял, ему не поставили даже единицу. Поехали обратно в Череповец, пока ожидали документы в строевом отделе, к нам подошёл представитель Бакинского пушкарского училища и предложил с нашими знаниями зачислиться на первый курс. Мы отказались. Были даже уговоры о том, что Каспийское море рядом, по армейским понятиям это означало не купание в нём, а любование им. Из казармы. Чуть позднее, во время развала СССР, БВАКУ пару раз попадало в сводки криминальных происшествий.
 Пока происходило наше путешествие, 27 апреля 1986 года на Украине произошла техногенная катастрофа, взорвался реактор четвёртого энергоблока Чернобыльской АЭС. Многие абитуриенты в Ленинграде до экзаменов там побывали, о чём свидетельствовали вклейки в военных билетах с указанием дозы полученного облучения. Ликвидация обошла нас стороной.
 По возвращении в часть мы услышали о себе много хорошего, но твёрдо стояли на том, что такие сякие преподаватели нас специально завалили, кто первый год служит, тех всегда заваливают, и возможно, если разрешат, будем поступать на следующий год, и тогда уже о-б-я-з-а-т-е-л-ь-н-о поступим. Меня отправили служить в учебный центр «Заозерье» Кадуйского  района Вологодской области, а однополчанин, оставшись в городе, благополучно женился на Жене Полка, обслужившую не один призыв Вооружённых Сил. Встретившись с  ним, позднее я спросил про семейную жизнь, он ответил, что доволен, остался в городе и не нужно уезжать в свою бандеровскую деревню.
 Спустя год, летом 1987 года произошёл казусный случай в Подмосковье, пьяный солдат врезался в КГБэшную машину, ехавшую по служебным делам. Провели расследование, и оказалось, что за рулём сидел блатной солдатик, чей-то сынок из Москвы, служивший близко от дома. Тот же час был издан приказ об отправке всех москвичей из Московского военного округа. Произошёл обмен воинскими частями, всех наших пермяков, хохлов, молдаван и сибиряков отправили в Загорянку, что под Москвой, к нам же прислали мажорных детей зажиточных родителей. Так я познакомился с поваром, однопризывником и районным земляком из Медведкова. А однополчанин, бывший не чист на руку, был пойман с поличным, опозорен и предан забвению.
 В Заозерье продолжилась моя воинская служба до самого дембеля, до 10 декабря 1987 года. Взяли меня туда как высокоценного специалиста, окончившего техникум связи, а так как я был человеком технически подкованным, то исполнял ещё и обязанности радиста и киномеханика. Плюс к вышеперечисленному меня назначили и кладовщиком бельевого склада. В основном приходилось убирать снег, грузить и разгружать машины и ходить в суточные наряды. Связистом я в основном работал летом, закапывая и выкапывая телефонный кабель, радистом в мою обязанность входило включение в 6 утра трансляции, а в 22 часа выключение её. Киномехаником я работал вечерами по субботам и воскресеньям.  Иногда я выкапывал кабель в деревне Андога, там был сельский магазин, и я часто принимал заказы от сослуживцев на покупку сладостей и курева. Один раз, возвращаясь обратно, меня задержали милиционеры. Сержант-водитель и разжалованный из старшего, в простые лейтенанты, местный участковый с дыркой вместо звёздочки на погонах. Посадив меня в Уазик и доставив в кабинет сельсовета, они обрадовались, думая, что поймали шпиона. Обшмонав веши и ничего не найдя в них в конец расстроившись в одном из полиэтиленовых пакетов узрели бирку: 0.5 -  0-60.
 Обрадовавшись, что нашли зашифрованную записку, разжалованный, вибрирующим от волнения голосом спросил, что это? Я ответил, что в пакете были комсомольские пряники, полкило, 60 копеек. Нужно было видеть их вытянувшиеся от удивления рожи … Дальше они позвонили в учебный центр и дневальный на воротах ответил, что рядовой копается в земле где-то в районе Андоги. Отвезли меня обратно, где и задержали.
 Зимой, раз в неделю, всех солдат нашего учебного центра возили на автобусе мыться в бане. После помывки у нас было 30 минут свободного времени на посещение магазинов, я как всегда стремился в книжный. Сначала магазин находился в деревянной избе из полуметровых брёвен, через год для него построили новое кирпичное здание, но жутко холодное. Много книг я приобрёл в нём. Когда садились обратно в автобус, взводный всегда смотрел какие книги, я купил, чтобы купить себе такие же для своей домашней библиотеки. Таких книг в Москве нужно было ещё поискать. А во время увольнения я ходил на почту и бандеролями отсылал их домой. Содержимым этих бандеролей был заинтересован сын отцова друга детства. У моего папы в детстве был друг, старший на 11 месяцев, его день рождения был 31 августа, и иногда, маленьким, будучи, приглашенным, в гости, я думал, что ожидалось в качестве праздника, сам день рождения или начало нового учебного года. Для меня лично учебный год не был никогда праздником, а тем более начало. На два армейских года мне пришлось отвыкнуть от этой привычки.
 У друга отца было два сына, один умный, второй тоже. Оба удачно откосили от службы в СА, родители вовремя развелись и купили обоим заболевания дающее право стать единственными кормилицами в неполной семье. Показывая свои военные билеты, я обратил внимание на пятый пункт, национальность. У обеих она была разная, старший был записан русским, младший – украинцем. И это притом, что оба родителя были иудеями.
 Старший брат всё время был книжником. Всё время что-то покупал, выменивал, продавал. И в этом  случае его книги заинтересовали, в Москве такие не продавались. Я, после этого прекратил  хвастаться своими покупками, сочинив, что банный день перенесли из посёлка Кадуй в воинскую часть. В 1986 году старший женился, брак в вдогонку, как говорят, мне в конверте даже прислал приглашение на бракосочетание, да кто по такому случаю отпустит. В Череповце я служил с ребятами с его улицы, иногда даже приветами обменивались. Забавный случай произошёл зимой 1987 года, он тогда работал рассыльным в редакции "Комсомолки", прислал мне письмо в фирменном конверте с обратным адресом. В лес приехал замполит, привёз письмо, заставил при нём распечатать, просмотрел содержимое и был удивлён моей перепиской с редакцией. Пришлось объяснить что - чего и как. Боялись тогда попасть на страницы газеты, засветиться, чтобы  потом отписываться – открещиваться.
 По окончании службы, я по совету родителей стал требовать у взводного документ для внеконкурсного поступления в ВУЗ, обещал помочь, до самого отъезда в город обещал. В конце сказал, всё готово и у замполита лежит. 2 декабря 1987 года я приехал в батальон для увольнения в запас.  Сутки, в общей сложности, с однополчанином проторчали в части, и на вечерний поезд были доставлены дежурным офицером. До этого демобилизованным выдавали на руки документы, и они шатались по городу до отхода поезда. Один из солдат нарушил эту традицию, накушался, и, придя на послеобеденный развод к плацу стал через забор обзывать начальство, сослуживцев, офицеров, при этом активно используя ненормативную лексику. В пике апогея снял штаны, заголив зад, поверх пристроив фуражку, издавал ртом непристойные звуки. Был вызван наряд милиции и нерадивый дембель продолжил службу в её рядах. Замполит, как я и ожидал, не сделал мне никакого внеконкурсного документа, мотивируя это тем, что я не являюсь отличником боевой и политической подготовки, а мол, если не доволен, то оставайся ещё служить. В Москву  уезжал не в радостном настроении, ожидая недовольство отца и расстройство матери.
  В последние полгода службы я научился звонить домой, в Москву из леса, обманывая телефонных тёток, тем, что мол, я командированный, из учёных, приехавший для якобы археологических, раскопок. При этом назывался офицерскими фамилиями. И это зимой, но тётки верили и устанавливали соединения. Когда уволился, то и сменщика своего научил, а он бестолковый оказался и всем обо всём растрепал, спустя полгода, ехавший из отпуска через Москву прапорщик, рассказал о счёте на 460 рублей за телефонные переговоры, и это в ценах 1988 года.
 В одну из таких бесед, я якобы заговорил мать, и она опоздала на Кисловодский поезд, отправлявшийся в 00:03. Звонил я 20:15, и соответственно поезд был в пути 20 часов и 12 минут, а может быть, уже и доехал до вод. На меня благополучно свалили опоздание. Вот поэтому и настроение было не радостное.
  В армии  курил. А как ещё проводить солдату время для перекуров, продолжать работать или наводить порядок? Когда на поезде в Москву ехали, решил бросить, зачем думаю деньги на ветер струёй или кольцами выпускать, отца озлоблять и мать огорчать. В последствии не пожалел, на табак в 1989 году ввели поталонную норму, очереди с дебилами, да индексация цен. А, то, что Мао Цзе Дун  назвал курение лучшей дыхательной гимнастикой, это не для меня.
  На вокзале моего земляка – однополчанина из Медведкова, встречал отец, работавший водителем в редакции Литературки. Они довезли меня до проезда Шокальского, дома тётки. Там жила бабушка пока я служил. Встретили радостно, рассказали, что мать с отцом друг друга по комнатам ищут, когда с работы приходят. Завидовали нам, мы ведь на виду всегда жили. В гости приходят к деду – бабке, навестить, да всё у нас высмотрят, выведают, а потом обсерают по телефону. Сами всю жизнь скрытно жили, отдыхали по путёвкам по профсоюзной цене, да в театрах другими тайными театралами замечены были. К сожалению это всё узнаётся на похоронах. Обедом накормили, от выпивки я отказался, на дух не мог переносить после водочного отравления в день приказа. Покурить отправили меня на лестницу, вот тут я и проявил силу воли, открыл окошко и выбросил пачку «Столичных» с девятого этажа, её в Череповце какой-то попутчик в привокзальном буфете купил.
  Отдохнув пару часов, я поехал домой. Проводил меня до остановки автобуса шурин, муж старшей  двоюродной сестры. Прожили они вместе, мыкаясь по квартирам туда – сюда 5 лет, потом  на заработки за полярный круг подались, думали на кооперативную квартиру наскрести, там задницы поморозили, а тут и Советский Союз приказал долго жить. Дальше в догадках, кто из них кому с аборигеном изменил, и через десять лет ещё, всё вернулось к разбитому корыту, к 1978 году, холостой жизни, но с огромным жизненным опытом и рабёночком.
 «Рядовой прибыл по месту жительства в связи с окончанием воинской службы!» - доложил я отцу при входе. Обнялись. Сразу мне потолки низкими показались, но через час привык. Отобедали без алкоголя, отец тогда не пил как сейчас, выпивал, да и то редко. Беседовали. Рассказал, что наказ отцовский не выполнил, бумагу хвалительную, вольготную не дали, и обозвали напоследок « не отличником». А из всех наград только грамота почётная, да медалька алюминиевая, грамота, правда, начальником войсковым подписана, главным самым в Череповце. Папа обещал всё это обмозговать и придумать, я к сожалению этому  в армии разучился, думать, в смысле.
 На следующее утро, выспавшись, позавтракав едой, позже оказавшейся, приготовленной для собачки, ему тогда было 12 лет, надев форму, отправился в милицейское отделение получать паспорт. Прибыл, обратился по – военному к старшему офицеру, чем вызвал его удивление, приведшее к раскрытию рта последнего. Видимо такого обращения он давно не слышал, человеческого, в основном  приходилось довольствоваться словарным  запасом великого матерного. Пригласив меня в свой кабинет, он пытался меня завербовать на милицейскую службу с окладом 165 рублей на первое время. Я обещал подумать. Из таких вербовок был ещё завод «Борец», суливший при поступлении к ним  оклад месячный в 120 тенге. А в конце официального трёхмесячного тунеядства мне даже академия наук прислала бумагу о приглашении на работу в должности милиционера.
 Вечером отец изложил свой план, мне завтра необходимо было съездить в нотариальную контору №1, на Чистых прудах, сделать ксерокопию почетной грамоты и заверить её у нотариуса. Кстати сказать, тогда ксерокс был редкостью, один из таких и стоял в конторе №1. А отец придумал текст письма начальнику военного училища, чья подпись стояла на почётной грамоте. В нём описывалась вся правда, без прикрас, о военной службе в учебном центре «Заозерье». О занятиях по боевой и политической подготовке, об полугодовых плановых строевых смотрах  и прочих служебных тайнах.
  Утром отправился на Чистые пруды, нашёл контору №1, покрутился там  среди полупарализованных стариков и старух, ища «кто последний, я за вами», никого не найдя поехал обратно. Отец ругался, говорил, что мать ездила и в очередях стояла, когда это мне надо было для военного училища. Решили на копию грамоты денег не тратить, а отослать оригинал, что я и сделал на следующий день. Спустя месяц пришел конверт, в нём лежала грамота, документ о внеконкурсном зачислении в ВУЗ и написанное замполитом извинительное письмо с парочкой грамматических ошибок. Мы победили!
  В выходной день, с отцом мы готовили обед. Должно было хватить до приезда матери из отпуска, где-то на неделю. Весь день на этот обед угрохали, самим даже есть расхотелось. Решили отдохнуть. А тут, под вечер, приезжает сестра с племянницей, и привозят бабушку, она испугалась, что я, наверное, еёную комнату занять собираюсь. Вот тут, наш совместно приготовленный впрок обед, за час и закончился. С этих пор я ненавижу гостей приходящих с пустыми руками и желудками.
 Так как с финансами был, напряг, на работу ещё не устроился, с покупкой марок решил завязать. Книги решил коллекционировать. Пока служил, родители многое купили, в основном за сданную макулатуру. Наша страна с макулатурными тиражами книг в три миллиона экземпляров давно могла войти в книгу рекордов Гиннеса, этот рекорд никто в других странах побить не пытался, оказывается в мире больше нас никто не читает. Да и книги у них являются предметом образования, а не достатка и роскоши.
Спустя пару дней стал искать работу. В начале обратился по месту распределения в МГТС, там предложили какую-то каторгу с заработком  98 рублей. Потом был НИИ Автоматики, ГИПроМеЗ, ГосЗнак, у всех были телефонные станции, но специалистами  укомплектованные. Работать в ментовке и служить на «Борце» не хотелось. И тут папа взял меня к себе на ЭМЗ «Медтехника». После собеседования с мастером, начальником цеха, медкомиссии, где вместо жалоб на здоровье каждый врач спрашивал « в армии служили?», я был зачислен в штат 22 декабря 1987 года. Первая моя зарплата была в феврале 1988 года и равнялась 116 рублей 83 копейки, плюс квартальный проездной, который нужно было сдавать на время отпуска кассирше. Кассирша была гадкой бабой, наверное как и все кассирши Советского Союза, выдающие денежки  как будто свои. Никаких копеек я ей не оставил, а чуть позже вообще прекратил с ней общение, по  совету отца переведя деньги в сберкассу. Очень удобно, без давки, очередей, но спустя неделю после зарплаты. Продолжалась это до февраля 1991 года, пока премьер – министр Падлов не залез в карманы народа с обменом 50-ти и 100-рублёвых купюр. После этого деньги обесценились, в кассах появились очереди с перекладкой вкладов на более высокий процент. Деньги  после этого стали храниться в кубышках.
  Работа моя была связана с разъездами по поликлиникам, мелким ремонтом, пайкой проводов и ежемесячным подписанием  нарядов. В промежутках между работа-дом, точка-точка  я посещал книжные магазины. Иногда удавалось купить интересную книгу и, не читая её поставить на полку. Чаще покупки были бестолковыми, книги приобретались «для мёбели», когда необходимы были деньги, от ненужного я избавлялся, продавая с нагрузкой в одной из своих точек, да за доставку брал ещё по гривеннику с экземпляра.
  Ближайшим крупным книжным был «Дом политической книги» на одной из Тверских-Ямских, находился он в жилом номенклатурном доме, в котором была квартира Ельцина Б.Н., тогда ещё не Президента. Здесь я много приобрёл для себя  научной и художественной литературы.
  Следующий магазин с книгами был на Вятской улице, знаменит был букинистическим отделом с ненормальным приёмщиком. Очередь книжные жучки занимали туда, аж с 8 утра, два часа стоя на улице. Был среди них один с косыми глазами, косина шла даже ему на пользу. Он брал книгу с полки и смотрел одновременно и номинал слева, и название справа. Пару сборников стихов я тут купил, другое до меня не доходило. Похоже, было, что сюда свозили ворованные или конфискованные библиотеки.
   С 1988 года магазины стали продавать книги по договорным ценам, так называемая узаконенная спекуляция, с ценами чёрнокнижного рынка. Одновременно появился книгообмен с бальной системой. Приносишь десяток книг, приёмщик оценивает каждую, и в сумме баллов можешь выбрать одну или две интересных. Разницу в деньгах за вычетом 25% выплачивали.   
 Книгообмены и "по договорным ценам" быстро нашли общий язык. Договорный отдел мог выставлять на продажу только издания пятилетней давности. Книгообмен выставлял всё, даже только что выпущеное. "Вы купите в договорном отделе такую-то книгу, принесите нам, а мы её поменяем на Вам понравившуюся" - это я услышал в книжном павильоне у Рижского вокзала в 1990 году.
 Многое изменилось после открытия "Книжного клуба" в Олимпийском, до этого приходилось ездить в Люберцы, там был вход бесплатный, но затраты на электропроездной билет туда - сюда, плюс время на поездку, не компенсировали десяти рублей за вход. В ценах 1990 года, это было накладно. Теперь книгу можно было просто купить. За номинал. Издавать начали всё подряд, "Мою борьбу", известного национал - социалиста, "Поваренную книгу анархиста", потом спохватились, да часть тиража разлетелась "на ура".
  Я в то время покупал газету "Книжное обозрение", каждую среду стоя в очереди к газетному киоску. Киоскёром работал двойник Льва Николаевича Толстого, с длинной бородой, он знал каждого покупателя, когда я первый раз покупал газету, он сказал, что со следующей среды станет заказывать на один экземпляр больше. В газете была информация о книжных новинках, объявления об книгообмене, а потом начались публикации подписных купонов. Обещались подписки на разные "библиотеки", приключений, детские, всемирной литературы, детективов и фантастики. Предлагалось отправить почтовый перевод на сумму от 15 до 100 рублей, и ... "будет вам счастье". Счастье было недолгим, хватило на один, два, или три тома.
 Покупать и подписываться на газету, разные вещи. Когда стоишь в очереди, ждёшь, гадаешь, что возможно и не достанется экземпляр, появляется желание прочесть. Противоположно полярно обстоит дело с подпиской на издание. В почтовый ящик принесут, если недонесут, с отдела доставки позвонят. Чтение откладывается " на потом".
 Из таких "напотомов" накапливалась целая пачка. Читал, пролистывал, оставлял информацию о сериях, авторских хренологиях, остальное - в печку.
 Наступила эпоха евроремонтов. Внезапноразбогатевшим читателям книги стали ненужны. Семейные и родительские библиотеки полетели в помойку. Букинистические магазины стали закрываться по причине взлетевшей арендной платы, были затарены под завязку. Их менеджеры стали воротить носы от читанных книг. В известной с 1934 года, "Пушкинской лавке" трудился такой блондинистый менеджер, недоувлетворённый вниманием женскаго полу, вечно злой и недовольный. Он откровенно хамил возможным покупателям, стремившихся сделать лавке прибыль, хотя бы для выплаты аренды. Очевидно он имел рентгеновский взгляд, видел насквозь содержимое кошельков, и не задавал негритянское "покажи деньги". Лавку закрыли в 2001 году, так и не открыв, на её месте теперь приносящая прибыль харчевня с азиатским ассортиментом ленточных червей.
  А название "Пушкинская лавка", в 2007 году присвоил себе 1,5 этажный курятник в районе Курского вокзала, с начальником в лице седого патлатого старика.
 Второй интересный бук, на втором этаже Столешникова переулка, там тоже было несколько отделов с продавцом на каждый. Этот магаз, в 1991-м году, переехавший на Трубную улицу, кинул на бабки своих сдатчиков, сообщив, что денежки были перечислены в пользу развалившегося государства. Был я там, на новом месте, не сразу поняв как такая куча баб разного габарита и срока эксплуатации, умещаются на такой площади. Объяснил пожилой книголюб, сказав что это один из первых магазов, имевший выход в Интернет. Сдав туда пару раз, один раз уценили, второй раз книгу задвинули на второй ряд, поняв их метод, больше не посещал их.
 Третий магазин был на Сретенке, их было три, постепенно сливающихся в один, тем самым продлевая своё существование в центре Столицы. В этом буке я совершил много покупок, по фотографии, философии, художки, литпамятников. Позже переехав на Пролетарку, почти в том же составе, он работает до сих пор. С удовольствием публикую его сайт: http://bukinist.biz/
 Бук в Отрадном. Это был всегда один из продвинутых магазинов. Вначале там был классный книгообмен, с суммированием баллов, когда две-три книги из разных категорий, поднимались на ступень выше, книгу можно было забрать. Минус, традиционные комиссионные, в 25%. Чуть позже там была разрешена книжная альтернативная торговля. Дяди обзавелись даже шкапчиками, как в детском саду, дабы не таскать бумажные кирпичи.
 Году в 1998-м, там был сделан букотдел, в котором принимали всё, но и гонорар магазина доходил до 50%. Около входа шакалили перекупщики, с традиционным вопросом: "А чё сдаёте?" Однажды, привезя туда телегу добра, ко мне подвалил и предложил: "Откроем, посмотрим?" "Сейчас до приёмного стола доедем, молнию расстегнём, достанем и посмотрим. Может и померяем у кого больше". После такого ответа, интерес спекулянтского менеджера, ко мне пропал. Они неплохо кормились там, перехватывая литературу, далее разбрасывая её по другим магазинам. Году в 2005-м магазин перестал быть книгоприёмкой всего подряд, только избранного, за другие, взрослые бабки.
   Сейчас книготорговля перешла в Интернет. Иногда сам пользуюсь некоторыми букинистическими сайтами при чистке домашней библиотеки. Нового ничего не приобретаю, всё есть в текстовом формате.  А в последнее время книги изучаю, в звуковом формате.
 Вот так обстоят дела.
Окончательная редакция: 10 августа 2009 года 9:40