Гекатей в Гаргазе

                Гекатей в Гаргазе


Гекатей прошел мимо башни, прикрывавшей поселение со стороны реки, и по узкому проходу между валами поднялся через ворота в столицу фатеев. Он шел в толпе мелких торговцев и приезжих покупателей, с удивлением рассматривая людей, товары, постройки.
В Гаргазах  он был и раньше, но тогда как наследник и царь синдов, которому надлежало сторониться толпы. Теперь он  был сам по себе, человеком, определяющим, что ему делать.
Первый раз он был в этом городе, когда вместе с отцом приезжал для заключения торгового договора с  Салпагом, царем фатеев и предводителем скифской дружины молодым царевичем Арифарном о покровительстве синдским купцам. Второй раз при заключении союза с меотскими племенами. Тогда у него не было времени и возможности неспешно осмотреть эту пеструю смесь народов и вещей.
Гекатей с удивлением смотрел на быков с длинными низкоизогнутыми рогами. В их внешности было нечто  очень древнее, степенное и божественное. Быки так пристально и задумчиво смотрели на людей, что казалось, будто они обладают сокровенными тайнами больше чем  люди. Далее за жердяной оградой стояли лошади – изумительно грациозные и чуткие, отдельно за плетнем – овцы и козы. Были здесь свиньи, гуси, куры. Чуть в стороне расположились на покатом склоне купцы с коврами, кожами, тканями, за ними кузнецы, ножевщики и посредники с ножами и всевозможными мотыгами, заступами, ножницами, серпами, отдельно свой товар предлагали оружейники. Затем разместились горшечники с гидриями, пузатыми кувшинами, глубокими мисками, горшками, лампионами, амфорисками, курительницами.
Среди них  особо выделялись торговцы расписной чернолаковой посуды. Особое внимание привлекали привлекали тонкостенные  изящные килики, канфары,  орнаментированные ветвями вереска, ойнохойи с амазонками и грифонами, большие кратеры, пышно украшенные изображениями выпивающих силенов, танцующих менад, окантованные листьями пальм  овами по краям. Они были божественными предметами. Можно часами любоваться и рассматривать изображения, дивясь выдумке и искусству художников.
Центральная часть города, состоявшая из покатого склона и двух островов, соединенных с поселением деревянными мостами, была занята хлебным рынком. Вершину круглого острова венчали храмы Деметре, Зевсу-Папаю и Гермесу. На вытянутом острове за частоколом скрывался двор фатейского царя, рядом с которым расположились склады купцов с лачугами, в которых заезжие торговцы ночевали.
Внизу на площадке у моста Гекатей заметил гончара, склонившегося над кругом, который вращал мальчик с тряпкой на бедрах. Гекатей подошел и стал наблюдать за работой меотов. Сутулая почерневшая от солнца спина свидетельствовала о вдохновенном сосредоточенном труде. Из кома серой глины  под руками гончара сама собой  рождалась кружка. Вот он подождав минуту, срезал ее нитью, передавал сидевшему рядом рабу, который лощил сушившиеся здесь же под пологом сосуды.
Горшечник зычно мыкнув мальчику, взялся за изготовление очередной. Странно и завораживающе вращался круг с комом глины в середине. Что-то в этом вращении было таинственное и магическое. «Так вращается звездное небо, - догадался Гекатей. – Но какая может быть связь между ними?»- подумал он и ужаснулся догадке. – Словно этот почерневший от солнца мальчик кто-то вращает небо?..»
Он стоял  погруженный в свои размышления, когда сняв очередную кружку, гончар поднял голову и глянул Гекатею в глаза. От удивления Гекатей даже отпрянул назад – перед ним сидел Пластий.
В задумчивости он побрел на остров к храму Деметры в надежде получить после жертвоприношения чашку каши или хотя бы пресную лепешку. Третий день он почти ничего не ел, в ожидании того, что боги сами что-нибудь дадут. Силы были на исходе, а еще предстоял дальний неведомый и оттого прекрасный путь.
За черствую лепешку Гекатею пришлось толкаться с двумя нищими, отиравшимися у большого жертвенника. Запивая  лепешку молоком, которое налил ему в кружку жрец, он сидел на камне и любовался перемежающимися синими волнами гор далеко за Тхапсисом. Затем Гекатей снова отправился в город, надеясь выпросить или купить за пару оболов несколько пригоршней крупы. Из нее можно было сварить кашу на костре.
Лепешка с молоком лишь на несколько минут приглушили голод, который снова утробным урчанием живота заявил о себе.  Борясь с ним и пытаясь сосредоточиться на мысли, кто  же и каким образом вращает небо со звездами ночью, Гекатей прошел мимо Пластия, обедавшего вместе с помощником-мальчиком.
«Ну, уж, конечно, не такой, как этот меотский грязный мальчишка управляет небесным небосводом. Без сомнения, тот, кто вращает его, в несколько раз больше самого большого человека… Но какой он из себя? Как выглядит и где обитает?» Борясь с голодом, Гекатей пытался размышлять о божественной сущности мира.
На площади  в окружении пышно одетых скифских воинов Гекатей увидел сверкающих золотыми гривнами и нашивками на шараварах и кафтанах знатных скифов. Он присмотрелся и узнал племянников Арифарна Асарга и Кекропа. Рядом с ними стоял Салпаг; чуть в стороне Гераклеон и Агаф. А еще дальше толпились  скифские воины. Их было не более двух десятков. Неожиданно из них отделились три человека, они вышли вперед.
Прозвучал призывный рев рогов и глашатай стал взывать всех выслушать обращение скифских правителей и Салпага к собравшимся на торжище. Как только толпа стихла,  он сообщил, что новые скифские вожди Асарг и Кекроп приглашают всех, кто знает военное дело и желает защитить Меотию от непрошенных гостей, вступить в военное ополчение. Оружие  будет выдано, а вступивший в ополчение получит все права, которыми обладают скифские воины.
Гераклеон и Агаф всем своим видом выказывали решимость воевать за общее дело, постаревший весь седой Салпаг взирал на все равнодушно. Неожиданно Кекроп встретился взглядом с Гекатеем, отвел его, затем несколько раз снова и снова вглядывался в его лицо. На Гекатея пристально посмотрел и Асарг. Они явно рассматривали Гекатея, который понимал, что стоит ему подняться и стать рядом с ними, они примут его в свой круг, уравняют с собой. Но на этот раз он был непреклонен в решимости следовать своим путем.
Где заканчивался его путь он и сам не знал. Была ли это страна Магадха, где некогда жил получивший просветление отшельник - муни из племени шакьев или еще дальше. Он знал, что этот путь был совмещен с путем его души, которая также должна преобразиться, очиститься и приготовиться к постижению великих и бесценных истин. В чем они заключались? Первая и главная – постижение своего предназначения; вторая – в чем воля божья; третья и самая сложная – что есть вездесущий бог Атман. Постижение его сущности и означает слияние с ним. Без учителя, как говорил о том мудрец-монах, проделать этот путь ни у кого не хватит сил. Учитель, способный оказать такую помощь живет в  удаленном от людской суеты месте. Ведь только в спокойном сосредоточении возможно достичь такой умственной и духовной гармонии, в которой только и возможно постижение божественной сущности.
Скифы видели в нем синдского правителя Гекатея, но он был так далек от себя прежнего. И совсем не желал вмешиваться в войну скифов с сираками, хотя понимал, как близко он стоял к тому, чтобы снова получить власть над сотнями людей.
Он отыскал сердобольного купца, который подарил ему котилу крупы и две пригоршни фасоли. Гекатей собирался уходить, когда услышал какой-то шум там, где продавали рабов. Без особого желания Гекатей направился туда и к своему удивлению увидел размахивающего руками и громко восклицавшего купца:
-Это мои рабы… Они бежали от меня два месяца назад. Они мои.
Гекатею с трудом удалось протиснуться сквозь толпу покупателей и торговцев людьми. Перед скифом с плетью и боспорским торгашом стоял Пластий с мальчиком-помощником. Пластий что-то мычал и притягивал к себе мальчика.
Грек повторял одно и то же: «Это мои рабы…» - и поглядывал куда-то в сторону. Гекатей проследил за его взглядом и заметил Гераклеона, стоявшего в отдалении. «Вот  оно что! - подумал Гекатей. Ему стало жаль гончара и мальчика, только обретших свободу. - Но как им помочь?» И тогда он, не раздумывая о последствиях, растолкал впереди стоящих, оттолкнул торгаша и громко воскликнул:
-Это мой раб. А зовут его Пластий, а это его раб. А вот этот человек, - он ткнул пальцем в купца, - самозванец, которому не помешало бы всыпать плетей.
Пластий хоть и без особого желания согласно кивнул головой, а купец глянул на Гераклиона, который мотнул головой,  скрылся в толпе.
Без долгих пересудов скиф передал Пластия и мальчика Гекатею и перешел к помосту, где продавались другие рабы.

* * *
Гекатею меньше всего нужны были сейчас рабы, даже такие мастеровитые как Пластий. Но на ум приходили слова слова монаха «Помогай нуждающимся, защищай обижаемых, будь милосерден к сирым и убогим».
Вместе с Пластием и мальчиком, оказавшимся сыном одного из рабов купца Сопея, сидели у костра у кромки леса. Он неспешно разговаривал с мальчиком. Иногда мычанием и жестами Пластий пытался добавить что-то свое к его словам.
Из их рассказа выяснилось, что Пластий ушел из Синдику в Гаргазу давно, как только началась военная неразбериха. Выдавал он себя за вольного синдского ремесленника, жил в общем-то неплохо, зарабатывали они себе на пропитание.
В установившейся тишине Пластий замычал и долго показывал на себя, мальчика и его.
-Мы готовы все делать, что прикажешь! Но мы хотели бы заниматься прежним ремеслом. – Так перевел мальчик его монолог.
-Мне сейчас не нужны рабы, - ответил Гекатей. – Мне предстоит дальний путь. И его легче преодолеть одному.
Тогда мальчик с радостью сообщил, что они давно хотели с Пластием уйти из Гаргазы  в селение  Джаната.
Гекатей узнал, что один из вольных синдских крестьян по имени Джанат, которого он, сколько не напрягал память, не мог вспомнить, ушел с частью жителей Синдика в горы и основал там новое поселение. К нему перешло немало фатеев и других меотов. Вот и они собирались также к нему, предчувствуя приближение тяжелых для Гаргазы и фатеев времен.
Гекатей дивился тому, как распорядились боги; ему, законному правителю синдов, пришлось отказаться от законной власти над ними, а некоему  простому крестьянину выпало объединить бежавших от власти боспорского тирана синдов и создать свое поселение.
Когда он повторил, что они ему не нужны и могут быть свободны, Пластий с мальчиком радостно вскочили на ноги и засобирались в дорогу. Гекатей стал их уговаривать переночевать вместе, дождаться  каши, варившейся в глиняной миске, но они лишь замахали руками и поспешили раствориться в лесном мраке.
Гекатею стало одиноко и тоскливо коротать ночь, тем не менее, он был рад за них и доволен тем, что смог сделать богоугодное дело. Уснул он далеко за полночь.
Утро было ненастным: небо затянули серые тучи. Пошел мелкий дождь, и Гекатей отправился в путь. Он прошел около трех стадий, когда решил переждать усилившийся дождь под старой вербой, стоявшей у дороги.
Он прислонился спиной с заветренной стороны к серому шершавому стволу, так что косой дождь не доставал его, лишь редкие капли падали сверху. Он представил, как должно быть хорошо сейчас под крышей, даже в убогой хижине, сидеть перед горящим очагом. На мгновение он пожалел, что отпустил Пластия с мальчиком, а не пошел вместе с ними в селение Джанимата. Но, представив удивление, с каким его встретили бы бывшие подданные, только махнул рукой. Назад пути не было, но душа неосознанно искала родства, хотелось хоть малейшего участия и тепла.