Илья и Соня

Илья вошёл в купе поезда, кинул свой чемодан на верхнюю полку, сел у окна и глубоко задумался. Он знал, что уезжает навсегда, что ему придётся начать жизнь сначала, и какой будет его новая жизнь, невозможно было предугадать.  «Впрочем, - уговаривал он себя, - счастья в этом мире не бывает.  Человеческая жизнь – это трагедия, исход которой предрешён. Но раз человек обречён на поражение, он должен хотя бы сохранять человеческое достоинство».
Поезд плавно тронулся с места. Перрон медленно поплыл перед окном купе.
Илья встал, сделал несколько упражнений, расправив затекшие плечи.  Взглянул на незанятое никем второе место в купе. Открылась дверь, и вошёл  полный неторопливый проводник вагона.
- Прошу ваш билет, - сказал проводник. – Да, пока никто не занял второе место вашего купе, - ответил проводник на его вопрос. – Ближайшая остановка только утром. Так что наслаждайтесь одиночеством, - прощаясь, с улыбкой закончил он.
Но Илья вдруг почувствовал разочарование. Ему хотелось выпить со своим попутчиком и поговорить. Хотя, конечно, как-то не принято делиться сокровенными мыслями с первым встречным.  Но это - теоретическое рассуждение. А на практике именно  первому встречному можно открыть свою душу. Только человек, который тебя никогда прежде не видел и не имеет на твой счёт  превратных суждений, способен тебя  понять, посочувствовать и даже дать дельный совет. И к тому же незнакомый человек не сможет использовать твои откровения в личных целях. Но видно не суждено. Его ждёт одинокая бессонная ночь и назойливые неприятные мысли, которые будут изводить его душу.
Он смотрел в окно, где уже сгустились сумерки, и думал о своём. Да, есть во всём происходящем ужасная несправедливость. Они сразу не понравились друг другу, он и его новый начальник. Начальник больше походил на охранника, чем на шефа-интеллектуала, настоящий носорог. Квадратный, с мрачным, непроницаемым выражением лица, начисто лишённый чувства юмора, и нетрудно было догадаться, что он ничего не смыслит в их деле. И это означало, что фирма, когда-то созданная  Сергеем Михайловичем Красновым, честным деловым человеком, который недавно погиб «при невыясненных обстоятельствах», как  им сообщили в прокуратуре, теперь будет загублена. Но что поделаешь, начальников не ты выбираешь. И он терпел, растерзанный противоречиями, никому не жаловался, и даже Соня, его жена, ничего об этом не знала. И только когда его уволили с работы под надуманным предлогом, он рассказал ей всё. Выслушав, Соня обозвала его недотёпой, рохлей, они впервые крупно поссорились. А ведь они поженились по горячей любви. Но при первом же испытании он не нашёл у неё поддержки, напротив, она дала понять, что презирает его за его неудачи.
И вот тогда он решил уехать. Навсегда. И больше никогда её не видеть.
«Как всё подло, мерзко», - думал он, и жалость к себе растравляла его душу.  Вспоминая прожитые годы, он уже не мог вспомнить ни одного по-настоящему счастливого дня. И вот ему уже за тридцать, а жизнь как будто ещё и не начиналась.  А Соня, его любимая жена…   Не выдержала первого же испытания, хотя  обещала до гроба любить мужа и в радости, и в печали. К горлу подступил предательский комок. Он поспешно достал  чемодан, вынул оттуда бутылку коньяка, налил в стоящий на столике стакан и залпом выпил. Потом улёгся прямо в одежде на свою полку и заснул.

Он проснулся глубокой ночью. Дежурный фонарь скупо освещал купе. Напротив сидел худой угловатый мужчина с длинной шеей. Кто это? Как мог он попасть в его купе, если дверь была заперта?  Илья лежал молча, не шевелясь, рассматривая сквозь прикрытые веки пришельца. Мужчина сразу заметил, что его сосед по купе проснулся:
- Привет, - приветливо, как со старым знакомым,  поздоровался он. – Я разбудил вас?
Илья поспешно поднялся, и теперь они сидели напротив, глядя в глаза друг другу.
- Нет, не разбудили. Я просто удивился, откуда вы взялись. Ведь остановка поезда будет только утром.
- Я появился как бы из ниоткуда, - добродушно рассмеялся он. Меня зовут Алексей.
-Илья, - и они крепко пожали друг другу руки.
- Ого, - подмигнул Алексей, бросив взгляд на стоящую на столике початую бутылку коньяка, - я вижу, вы тут уже приложились. В одиночку нехорошо…
- Куда ж деваться? Попутчика не было. А выпить очень было нужно.
- Полегчало? А то, может, продолжим? – и Алексей налил Илье полстакана, и себе плеснул  немного за компанию.
Они выпили, закусив дольками яблока, лежащими на столе.
- Что, неприятности? – участливо спросил Алексей. – Да, жизнь, она, брат, такая, - полосатая. Не горюй, всё будет тип-топ.
- Если б так? Нет, от жизни не жду уже ничего, - Илья вдруг почувствовал неуёмное желание всё рассказать новому товарищу. Он стыдился этого желания, но бессилен был его превозмочь. Коньяк тёплой волной разлился по телу, ударил в голову, и он  начал рассказывать своему попутчику, как несправедлива к нему жизнь, как подло обошлись с ним и начальник, и его собственная жена. Его голос звучал торопливо, надсадно, на глазах выступили предательские пьяные слёзы.
Алексей ласково смотрел на него, не забывая понемножку добавлять из бутылки в его опустевший стакан, с сочувствием покачивая головой:
- До чего же суки, эти бабы. Ты правильно сделал, что ушёл от неё. – Потом внимательно посмотрев на Илью, он вдруг спросил:
- А ты где работал? – и когда тот назвал ему фирму, радостно воскликнул: – То-то я думаю, где я мог тебя видеть? Теперь вспомнил! Моя жена работала в этой фирме. Я пару раз к ней приходил и видел тебя там. Так я тебе объясню, почему так  с тобою поступили и начальник, и жена. Твоя жена уже давно спит с ним, об этом вся фирма судачила. Уж не знаю, как ты об этом не слышал.
Илья вскочил со своего места, схватил пустую бутылку и кинулся на попутчика:
- Врёшь!
- Успокойся! Ты что сбрендил? Мне-то зачем врать? – он крепко обнял жилистыми руками Илью, отобрал у него бутылку и спокойно сказал:
- Возвращайся-ка домой. Разберись с ней. Такое не прощают.
Илья в бессильной ярости пытался дать Алексею по физиономии. Алексей добродушно сдерживал его натиск. Но постепенно вспышка агрессии уступила место жалкому всхлипыванию. Алексей благодушно продолжал:
- Ты зря так. Этим горю не поможешь. Послушай меня, я дурного не посоветую. Возвращайся домой и накажи её так, чтобы она запомнила навсегда.
- Как? Как я её накажу?
- Ты пьян, поэтому сейчас решить ничего не сможешь. А приедешь домой, там и решишь. Я бы прикончил её, суку. А теперь идём. Сейчас будет полустанок, и наш поезд на пару минут остановится.  Ты сядешь на встречный поезд и неожиданно нагрянешь домой. Понял меня?  - Он за руки поднял Илью с места и, взяв его за талию, повёл к выходу, помог ему спуститься на землю, дружески похлопал по плечу и,  указывая на стоящий напротив товарняк,  сказал:
- Вот на нём и поедешь. Пойдём, помогу тебе залезть. - Эй, ребята! – крикнул Алексей в темноту открытой двери вагона, - примите моего друга! Ему нужно помочь.
Из темноты выскочили двое мужиков и ловко втянули Илью на платформу товарняка.
- Идём, приятель, - говорили они, - тебе выспаться надо.
Они волокли его большое обмякшее  тело вглубь тёмного пустого вагона и уложили на полу на какие-то тряпки.

Проснулся Илья оттого, что кто-то бесцеремонно тряс его за плечо:
- Вставай, пьянчуга! - сердито кричал ему в ухо женский голос, - тут тебе не бомжатник. Выметайся на все четыре стороны!
Ничего не понимая, он вскочил с пола, огляделся вокруг: полутёмный пустой вагон, нестерпимый запах нечистот. Рядом с ним женщина в железнодорожной форме. Где он? Как сюда попал?
- Простите, - пробормотал он. – Не пойму, где я.
- Выходи. Там разберёмся, - уже не так агрессивно скомандовала женщина.
Он с трудом спустился на платформу. Голова гудела, во рту была помойка. Он никак не мог взять в толк, куда это он приехал, и что сейчас: утро или вечер? Женщина, взглянув на него, совсем смягчилась:
- Да тебя, видно, мошенники опоили и облапошили? Их тут видимо-невидимо. Где твои вещи? Куда ты ехал?
- Я… К сестре в Краснодар…  Был чемодан. Деньги. Теперь нет ничего. А это ведь не Краснодар?
- Какой тебе Краснодар? Это Москва. У тебя есть знакомые в Москве?
- Жена.
- Ну, слава Богу. Поезжай домой. К сестре съездишь в следующий раз. Только нельзя же быть таким ребёнком. Ты что не знаешь, где живёшь? Верить нельзя никому.
- Как никому? Мне же вы верите!
- Тебе верю. У тебя всё на лице написано. Да и что ты сравниваешь. Нас, женщин, не обманешь, а вас, мужиков-интеллигентов – проще простого. – Она помолчала, потом, вздохнув, добавила: - Нас только любимому мужчине обмануть ничего не стоит.
- А как мне к метро выйти?
Она показала ему дорогу. Потом, спохватившись, спросила:
- А деньги-то на метро у тебя есть?
Он растеряно молчал.
- Вот тебе на дорогу, больше у меня нету, - она протянула ему деньги.
- Спасибо. Это даже много. Дайте ваш телефон, чтобы я мог деньги вернуть.
- Да будет тебе. Какие это деньги. И потом, вдруг ты мой телефон потеряешь, и будешь переживать,  что долг не вернул,    а я буду думать, что ты такой же, как и другие, прохвост, про долг сразу забыл. Ты просто помни об этом случае, и когда какой-нибудь человек будет нуждаться в помощи, ты ему поможешь. Вот так и вернёшь свой долг.
- Какая вы замечательная женщина.
Женщина улыбнулась. И он только теперь увидел, что она симпатичная и ещё не старая:
- До свидания, дорогой. Желаю тебе, чтобы ты разрешил все свои проблемы. И гордился тем, как ты смог их решить. Вы, образованные мужики, больно слабые.

Было раннее утро. Всегда заполненные людьми улицы, а теперь  пустынные и задумчивые, встретили его прохладой и непривычной тишиной. Он шёл быстрой устремлённой походкой, как человек, принявший, наконец, решение. У него не было сомнений, что Соня изменяла ему. Нет, он не стал бы никого убивать, разве только при самообороне или защите близкого человека. Но сегодня, вернувшись внезапно домой и увидев всё своими глазами, он убьёт в себе своё чувство к жене,  вырвет эту болезнь из своего сердца. Начнёт новую жизнь.  С чистого листа.
  Он не стал вызывать лифт, инстинктивно оттягивая момент встречи с этим страшным неизвестным, и медленно стал подниматься по лестнице. Тишина дома только усиливала напряжённое ожидание  мерзкого открытия. У двери квартиры он замешкался, сердце замерло: вот оно…сейчас… будет поставлена точка.
Дверь бесшумно открылась, и он нерешительно переступил через порог. Сначала ему показалось, что квартира пуста. Но потом он услышал шум льющейся воды в ванной. Сбросив грязные ботинки, он на цыпочках прошёлся  по квартире, заглянул в гостиную, спальню. Никого. Ясно, что они в ванной. Быстрым шагом он прошёл на кухню, умылся холодной водой, сел у стола, и стал ждать. В голове был какой-то туман, какая-то нереальность происходящего.
И вдруг дверь ванной распахнулась, и Соня, в коротеньком розовом халатике, босая, придерживая рукой полотенце на мокрых волосах, лёгкой походкой направилась в спальню. Сердце лихорадочно заколотилось. Он вскочил, заглянул в ванную. Потом, как бычок на верёвочке, потянулся за ней. Было похоже, что он слегка спятил. Какое-то незнакомое острое чувство заполнило его душу и замкнуло уста. Он молча шёл следом за женой, неотрывно глядя ей в спину. Почувствовав взгляд, она остановилась, застыла, словно не решаясь оглянуться, потом резко всем корпусом повернулась к нему, остолбенело глядя на его небритое лицо, всклокоченные волосы, грязную измятую одежду. Но уже через мгновение её испуганное лицо осветила радостная улыбка. Она отшвырнула полотенце, которое придерживала рукой,  и бросилась к нему. Ещё мгновение, и она, повисла у него на шее, радостно восклицая:
-Илюшенька, любимый, ты вернулся! Я знала, что ты вернёшься, я сегодня всю ночь видела тебя во сне!
Он крепко обнял её, зарывшись лицом в её мокрые волосы,  и так они оставались долго. Потом она встрепенулась, выскользнула из его объятий и строгим ясным взглядом посмотрела ему в глаза:
- Где ты был эти две ночи? – Она оглядела его с ног до головы, всё более поражаясь его виду. – У тебя такой вид… Что-то случилось?
- Я всё тебе сейчас расскажу. Только сначала мне надо вымыться и поесть.
- Да уж! – потянула она воздух своим хорошеньким носиком.
Когда он вышел из ванной, на столе его ждал их обычный завтрак: дымящийся ароматный кофе, булочки, колбаса, сыр. Соня сидела за столом, счастливая, глаза сияли.
- Ну? – нетерпеливо начала она.
- Постой, я сначала поем, ладно? - и он набросился на еду, точно не ел много дней.
Соня смотрела на него с нежным участием. Подкладывала в тарелку всё, что было на столе, терпеливо ждала.
Он допил вторую чашку кофе и, вместо того, чтобы начать свой рассказ, снова жарко обнял её.
- Я расскажу, но только не сейчас, - шептал он ей в ухо.
- Да, не сейчас… Я люблю тебя, - всхлипывала она. -  Как мне жить без тебя?  Как ты мог уйти? И даже ничего мне не сказал…
Илья сжимал её в своих объятьях. Казалось, его сердце вырывалось за положенные человеку пределы блаженства:
- Соня, Сонечка, прости меня, любимая, - повторял он, как в горячечном бреду.

Когда Илья уснул сном праведника, Соня осторожно, чтобы его не разбудить, вышла из спальни. Она  позвонила на работу, что по семейным обстоятельствам берёт на целый день отгул. Потом прошла на кухню, вымыла и убрала посуду, положила в стиральную машину одежду Ильи, посмотрела, не нужно ли чего купить к обеду. С её лица не сходила блаженная улыбка. Негромко напевая весёлую песенку, она пританцовывала на узком пяточке кухни.
Резкий телефонный звонок прозвенел совсем некстати. Она поспешно сняла трубку, вслушиваясь в то, что говорила ей её подруга Таня. Наконец, она уяснила, что Таня хочет, чтобы она немедленно включила телевизор. Бойкий репортёр, возбуждённый  форматными обстоятельствами случившегося, уже заканчивал свой репортаж, но смысл события был ясен.
- Что-то произошло? – спросил появившийся в этот момент Илья.
- Погиб твой  шеф!
- Ты шутишь? – не поверил своим ушам Илья. – Как это случилось?
- Ужасно, - ответила ошеломлённая Соня. – Его растерзала толпа.
- Что?!
- Это был самосуд, Илья. Он, пьяный, въехал на тротуар и сбил насмерть несколько человек. Там был ребёнок, - дрожащим голосом рассказывала Соня. - Он пытался скрыться, но автомобилисты сумели его задержать. И люди, много людей, озверевших от случившегося, вытащили его из машины и разорвали в клочья.
Некоторое время Илья молчал, потом без малейшего сожаления сказал:
- Он заслужил такую смерть.
- Так нельзя говорить. Ты не должен так говорить. Самосуд – это ужасно!
- А въехать на машине в людей, убить ребёнка, которому предстояло прожить долгую и счастливую жизнь, не ужасно?!
- Но, Господи! Я же не об этом! Его должен был осудить цивилизованный суд. Но самосуд – это же дикость!
- Очнись, Соня! Где ты видела у нас цивилизованный суд?  Где у нас цивилизованный закон, который бы защищал потерпевших, а не преступника?
Самосуд – это естественная реакция измученных беспределом людей.
Они долго молчали. Потом Илья сказал:
- Разве ты не видишь, с людьми что-то произошло. Они ожесточены, разъединены. Они давят друг друга на дорогах, убивают в подъездах, грабят в поездах. Они не хотят работать, напрягаться. Они спиваются, кончают жизнь самоубийством. Они не хотят жить. У них нет мечты, нет желаний, нет чувства времени. А те, кто ещё держится, ничего не делает, чтобы хоть что-то изменить.
Они снова  замолчали.
- Но что мы можем сделать? – Соня с удивлением смотрела на Илью. Таким она его не видела никогда.
- Хотя бы не поддаваться насаждаемому культу денег. Хотя бы противостоять этому новому, самому страшному в истории, рабству. Те, кто поклоняются золотому тельцу – это уже не вполне люди. Они неизлечимо больны. Это конченые люди. И чтобы выжить, надо научиться им противостоять.  Надо защищаться.
- Господи, что ты такое говоришь! Я боюсь за тебя.  Они тебя обвинят в разных "разжиганиях", или…   или ещё ужаснее: они тебя убьют.
  Он рассмеялся, чмокнул её испуганные глазки:
- Не бойся. Никто меня не тронет. Обычные люди, хоть и недовольные жизнью, им не интересны. Я не представляю для них никакой опасности: у меня нет стремления к богатству или к власти. Я у них ничего не отберу.  Но всё-таки я верю, что и мы, пока ещё здоровые люди,  можем что-то сделать. Ну, хотя бы не воровать! Хотя бы научиться сочувствовать другим людям. Пытаться их понять. Защищать обиженных. Помогать тем, кто нуждается в помощи. Как сегодня мне помогла одна простая женщина…
- О чём ты говоришь?
- Только о том, что всегда можно оставаться человеком и просто делать свою работу честно, неформально, чтобы видеть результаты своего труда, предназначенные для других. И плата за это будет несоизмерима большая, чем пресловутые бабки. В сущности, ощущение счастья в этом мире дают только две вещи: любовь и творчество во благо людям.
В этот момент вновь ожил телефон. Илья поднял трубку. Лицо его сделалось  замкнутым и напряжённым.
- Кто это, Илья? – Соня жадно вглядывалась в его лицо, - Что опять стряслось?
Илья не ответил. Он молча слушал говорившего и только иногда отрывисто повторял:
- Да… Да… - Потом опять замолчал. И, наконец, сказал: - Хорошо. Я подумаю. Позвоню завтра. – Он положил трубку. Посмотрел на испуганное лицо Сони:
- Ты что так заволновалась? – обнял он её. – Все хорошо. Просто мне предложили возглавить нашу фирму.
- О Господи! - воскликнула Соня. – И ещё говорят, Бога нет! Едва ты  осознал, что жить надо совсем не так, как мы живём, как Бог посылает тебе возможность доказать это на деле. Значит, Бог верит, что ты сможешь!
- И я верю, что смогу. Вот увидишь!