Сирота бесприютная

     В воздухе витала легкая бесшабашность.
     “Фортуна сегодня на нашей стороне! И с этим надо всем смириться”, – командовал парадом удачливый игрок Лёва Бабкин. Тугая пачка зелени приятно грела кожу через подкладку левого кармана пиджака.
     Час назад Лёва взял приличный куш. На “паровозе”, только в силу того, что он за ночь, проведенную в казино, изрядно успел набраться и, прикемарив, оказался не в состоянии забрать со стола фишки, поставленные на “черное”, ему “приехало” полтора косаря. Могло быть и больше, но “помогли” доброжелатели. Они сильно занервничали, увидев, что человеку прет дурное счастье, и подгребли выигрыш к придремавшему счастливцу. Лёва прореагировал на это со спокойствием загадочного сфинкса. Он приоткрыл глаза, слегка кивнул, не то одобряя действия доброжелателей, не то осуждая, и тут же снова задремал. Но как только чья-то жадная, суетливая рука потянулась к горке Лёвиных жетонов, её недальновидный обладатель получил от хозяина выигрыша неотразимый, плотный удар в лоб. “Хлоп!” – прозвучало в притихшем зале, и через несколько минут тело, оказавшееся в нокауте, уже лежало на ближайшей к злачному месту скамейке под бдительным присмотром гладковыбритого “секьюрити”.
     Лёва решил обмыть удачу. Ему осталось только найти подходящее место и весёлую компанию. Улицы города излучали давно забытое тепло. По ним было легко идти. Душа пела и искала взаимности. Самые приглушенные звуки анализировались и затем отсеивались.
     “Там – “иностранщина”. Сегодня не воспринимаю. Хочу своего. Чтобы душа свернулась и развернулась”.
     Тонкий голос вывел на небольшой пятачок, где стояла многочисленная аудитория. Юный певец был явно талантлив. Свои номера он объявлял слегка заикаясь, но песни исполнял высоким и очень своеобразным дискантом.
     “Поёт как сирота!” –  шевельнулось в душе Лёвы.
     И он не ошибся.
     “Дяди-тёти – вы на курорты летите в самолете.
А мы, судьбой забытые дети, – у ментов кабинете.
     Граждане и гражданочки, подайте сиротам бесприютным, на их мечту. Только ваша щедрая душа поможет ей осуществиться. О ней сейчас споет моя младшая сестренка. Песня называется “Весна в Париже”. В ней поётся о том, как молодая девушка провожает своего парня на войну. Его убили немцы и он является ей только во сне”.
     На уличную сцену выступило маленькое очарование в поношенном ситцевом сарафане. Рыженькие кудряшки ласково соприкоснулись с солнечными лучами.
     Братец заиграл на аккордеоне мелодию французского вальса.

“Я помню сон с нездешней жизнью:
Весна в Париже, грянул гром…
Отходит поезд, дым растает,
Но нам уже не быть вдвоем.

Долго, ах, как долго
Твой слышу голос: “Не грусти!”
Где ты?
Где мне тебя найти?
Ангел, где мне тебя найти?

Вдруг сон исчез куда-то,
Во сне мне было так легко –
Мы снова вместе у фонтана,
И до разлуки далеко.

Долго, ах, как долго
Твой слышу голос: “Не грусти!”
Где ты?
Где мне тебя найти?
Ангел, где мне тебя найти?”

     Аудитория медленно набухала слезами. В корзину с цветами падали местные и прочие дензнаки. Букет из белых роз постепенно погружался в пестрое лоскутное месиво-одеяло. Деньги сыпались в невероятном количестве. От них избавлялись с решимостью кающегося грешника.
     “А теперь прослушайте новую версию песни русских эмигрантов “Вечерний звон”.
Лёва понял, что начало представления он пропустил. Но для огорчения не было причин.
      “Попробую применить метод дедукции: раскатаю этот ансамбль на составляющие”.
     Он не желал бедствующему народу зла, просто в нем с давних пор жила нехорошая привычка: находясь в “бодром” состоянии духа, тренировать свои мыслительные способности.
     В раннем детстве Лёва получил неплохое музыкальное образование. И он мог легко отличить голос, доставшийся от природы, от голоса, поставленного опытным преподавателем.
На этом моменте размышлений произошла заминка. Присутствовали на лицо два компонента: природный голос и профессиональная подготовка. Но профподготовка не выпячивалась, а наоборот сознательно маскировалась.
     Это открытие внесло интригу в дальнейший ход размышлений. Сиротки теперь уже не вызывали в Лёве бесконечного участия, а казались темными лошадками.
     “Крутят детки. Или кто-то крутит ими”.
     Но тут маленький музыкальный гений взял в руки гитару и с криком: “Пляши, Настя!” выдал такую “цыганочку”, что зрители вместе с златокудрой плясуньей невольно сами пустились в пляс. “Эх!”, “Жги!” перемежались с призывами “Давай, давай ещё раз!”
     “Цыганочка” продолжалась минут десять. Запыхавшиеся танцоры выделывали невероятные для их возраста “па”, а корзина с цветами наполнилась купюрами с верхом, пришлось принести ещё одну.
     Лёва по привычке обвёл взглядом прилегающую территорию на предмет выяснения сложившейся ситуации. Ему было хорошо известно, что такая сумма привлечёт внимание вездесущих шакалов. Как не странно, шакалов и прочих мелких хищников на прилегающей территории не наблюдалось. Сомнительные личности, по привычке бредущие в поисках хлеба насущного, услышав голоса сироток, внезапно опомнившись, резко сворачивали в ближайшие подворотни.
     “Ого! Ребятки явно неплохо крышуются”.
     Интерес к разоблачению малолеток слегка угас, но любопытство в конце концов взяло верх.
     “Откуда эти дети? Попробую найти посвещенных”.
     Уличный концерт подходил к завершению. Певцы поблагодарили благожелательную публику, исполнили одну песню для почитателя их артистического таланта, бросившего в корзину весьма приличную сумму и пожелавшего, чтобы повторили для него парижский вальс.
     Ешё раз прозвучали: “Я помню сон с нездешней жизнью…”, и публика начала расходится. Детки не спеша упаковали свои объемные сумки, пригласили мускулистых “носильщиков”, появившихся так же внезапно как может появляться только джинн из бутылки, и в их сопровождении направились в сторону близлежащих мегаполисных трущеб, смахивающих по своей непредсказуемости с тропическими джунглями.
     Лёва, прислушавшись к внутреннему голосу, подумал, что выделенное на сегодня количество фарта он уже использовал, и поэтому своё любопытство надо попридержать, чтобы не нарваться на нежелательные последствия.
     “Кажется, я собирался отметить свою удачу?” – вернулся к первоначальному замыслу Лёва.  “Карету мне! Карету!” И наш счастливчик двинулся в сторону находящегося поблизости бульвара ловить такси.
     Транспортные пробки, как всегда, были слишком утомительны. Лёва сожалел о неправильно принятом решении: “Если бы я пошел пешком, было бы быстрее. Однозначно”.
     На очередном светофоре он услышал знакомый мотив. Играли парижский вальс.
     “Шеф, притормози! Я здесь выхожу” – неожиданно для себя принял решение Лёва и ступил на мостовую. Он пошел на звуки льющейся мелодии, как крыса за Нильсом, играющем на волшебной флейте.
     Седовласый аккордеонист с отрешённым взглядом вел музыкальную тему. Он буквально проживал внутри себя те жизни, с которыми его соединила эта мелодия. Монета, звенящая и шелестящая, на данный момент его абсолютно не интересовала. Потом, только потом он спустится с неземных высот к повседневной серой действительности.
     Звуки аккордеона были душевно-пронзительны. Они доставали душу, но, не трогая её в буквальном смысле с места, брали бережно в свои руки и плавно и медленно вращали, не нарушая внутреннего спокойствия, и затем так же плавно останавливали это вращение. Эффект был потрясающий.
     Больше всего Бабкина поразила афиша местного варьете, находящаяся за спиной музыканта.
С неё мило улыбались знакомые по уличной сцене брат и сестра.
     Сиротки выглядели так, как будто находились на приёме у английской королевы.
     Ослепительные белозубые улыбки, упакованные в сногсшибательные наряды.
     “Ну, вот и разгадка!” – пронеслось в мозгу. Бабкин решительно направился в обозначенное на рекламном щите заведение.
     Небольшая заминка случилась на входе, когда вышибала не спешил открывать перед Бабкиным входную дверь. Чем-то Лёва ему явно не понравился. Но тугой кошелёк, набитый деньгами, спокойно преодолел эту неожиданную преграду.
     “Золотая игла проткнет любую стену”, – вспомнил Лёва слова своей бабки.
     Зал отдыхал. Неспешно лились звуки лениво-курортно-вечернего танго.
     Лёва пригласил на танец томно смотрящую на него мулатку и, убедившись, что она сносно понимает по-русски, но совершенно не пытается на нём говорить, заказал столик на двоих.
    Через час конферансье объявил номер в исполнении сироток.
     Они вышли на сцену.
     Мир вывернулся наизнанку.
     Бедность и сочувствие в прошлой жизни привели талант к состоянию раскованности и благожелательности к аудитории.
     Дети были хорошо экипированы – костюмчики от лучших кутюрье.
     Но что такое костюмчик, когда льётся, звенит детский, чистый голос.
     Исполнив свои хиты “Париж” и “Динь-дон”, они ушли со сцены.
     Лёва огорчился: к разгадке он почти не приблизился.
     Нетвердой походкой Бабкин подошёл к барной стойке.
     –  Слушай, друг, – обратился он к бармену. – Что это за дети? Второй раз за сегодня  встречаю их на своём пути. Поют как боги. Но непонятна их маскировка: утром нищие, вечером богатые.
     Бармен нервно поглядел по сторонам и полушепотом сказал:
     –  Очень приятно, что вам понравилась наша программа. Извините, ничего больше добавить не могу.
     Лёва вошёл в азарт и добавил бармену на чай весом в три литра коньяка. Лёва приближался к стадии интеллектуального маньяка, когда за пошлую идею отдавали свою реальную жизнь. Он явно был на взводе.
     “Подойдёте ко мне через полчаса”, – чревовещал свежеиспеченный информатор.
     Хорошо оттянувшись с мулаткой на танго “О, Роза!”, Лёва слегка успокоился и раскатистыми аплодисментами встретил появившихся на сцене своих знакомцев.
     На этот раз на них были платья туземцев, которые, несмотря на свою экзотику, явно уступали одёжке местных бомжей.
     На сцену из боковых дверей медленно въехала “иномарка” японского происхождения.
Абориген и аборигенка с возгласами “Есс!” вскочили на капот и крышу и запели:

                “Тойота” завелась у Вити
На зависть Пете Скакуну.
“Народ, где водятся такие?
Никак я что-то не пойму”.

Свою усмешку спрятал Витя,
Достал журнальчик про фирму.
“Бери билет ты до Таити.
“Тойот” там море, все в дыму”.

А на Таити, на Таити,
Где все сбываются мечты,
А на Таити, на Таити
Закаты райской красоты.


“Скорей лечу на берег дивный,
Кую железо на ходу”.
Но самолет был аварийный,
Упал к акулам на беду.

Зубастый хищник — не рахитик,
Имеет зверский аппетит.
Не брал бы ты примера с Вити,
                Зачем поехал на Таити?

А на Таити, на Таити,
Где все сбываются мечты,
А на Таити, на Таити
                Закаты райской красоты.

     Потом они спели “Солнышко на плече”.
     Зал стоял на ушах.
     Лёва подгрёб к бармену.
     –  Ну?
     –  Это точно сироты. Наш “папа” их заметил в Хабаровске и привёз сюда. Их охраняют.
     –  А чего они таскаются по городским трущебам и изображают из себя попрошаек?
     –  По привычке. Они без таких концертов просто болеют. Ностальгия…
     –  Какая к черту ностальгия? Бабки рубят пока молодые.
     –  Тут ты, братан, не прав. На деньги, которые им жертвуют на улице, они строят сиротский приют.
     Внезапно глаза бармена заблестели, и по щеке покатилась слеза.
     –  Я, братан, тоже сирота.