Девушки нашего тысячелетия

                Л. Ч.
                Часть I.
                Южная девушка с Северной, 10
 
                «Ты плачешь, сжимая усталость,
                Тебя ведь уже не осталось,
                Заполнила Сердце работа,
                Привычки предстали Душой».

                Елена Гончарова,
                27 сентября 2004 г.


- Ой, письмо от Ленхен! Наконец-то! -  два щелчка мышью, как учила таже Ленхен, и электронное письмо открывает перед пользователем mcint свои тайны.
«Перечитала кое-что из твоих рассказов. Вот и думаю, когда же ты исполнишь мою просьбу, сколько лет прошло с ее оглашения?… Марина! Напиши что-нибудь про меня!  Пожалуйста! » - и ниже подпись, «Лена Ч.».
«Ох, Леночка, если бы все зависело только от меня!» - подумала Марина и закрыла свой e-mail, заплатила два пятака за услуги интернета и вышла из темного подвальчика компьютерной забегаловки на мокрую асфальтированную декабрьскую улочку.
 «Если бы можно было увидеть человека через определенные краски, Лена, перед моими глазами - точно ярко пурпуровый цвет страсти и светло-зеленый  цвет мха. Противоречия и их естественность. Она полна таких противоречий!» - в это время неприметная девушка в сером дешевом пальтеце подошла к «месту своей приписки» - Северной,10.
 Всегда на все вопросы типа, «а  где ты работаешь?», она смело и гордо отвечала -  «На Северной, 10». Кто жил в южной столице знает, сколько  существует фирмочек и фирм по данному адресу. Самая крупная из них -  центральный офис обслуживания сотовой связи и продажи мобильных. Но на них уже ведь никто так не клюет, как раньше… И тем не менее, у знакомых и друзей возникало определенное чувство сопричастности к модерну и прогрессивной изобретательской мысли. Хотя бы через сотовую невидимую связь.
Марина входит в это здание, но не в известный модный офис «ГЕРКУЛЕС», а совсем в другую дверь, там, где спряталась фирма по книжному  комивояжерству.
- Эй, Мэри Кристмас, иди сюда незамедлительно! – прокричал из другой комнаты Мажор (это его звали так, любовно). «Как вы мне осточертели!» - подумала Мэри Кристмас и надела оскальную улыбку на лицо, - Привет! – и тут же получила мячик в руки от стоящих в кружке молодых людей (это такая утренняя гимнастика для тела и духа сетевика).
- Шесть на семь – сколько? – вновь пришедшая должна была быстро ответить, но ее мысли были в будущем рассказе и полусне и, вообще, с таблицей умножения у нее были нелады. Радостный сетевик – старейшина, Мажор повторил вопрос. Ответил кто-то другой, а не девочка с мячом. Она молча кинула его другому обреченному, и все потом пошло так, как и всегда, как каждый божий день в этой компании.
- Сегодня ты пойдешь одна, - сказал довольный Мажор торжественно. Прошло несколько месяцев обучения «продажи на открытой местности» и теперь пора бы и честь знать, и деньги зарабатывать. Она мысленно скривила лицо и тяжело вздохнула: – Хорошо, куда топать? – сказала она словами своего любимого героя Шрека.
- Как куда, на Северную, 10! Начни хотя бы отсюда,  – противно изображающее американскую мечту в российских условиях лицо Мажора скрывало многое из совсем нерадужного опыта каждого сетевика... Он приготовил для нее сумку через плечо, какие любят брать молодые люди в дальние поездки, и стал складывать туда яркие книжки по астрологии, привлечению мужчин, кулинарии, евроремонту и прочим захватывающим воображение темам, а так же весь детский ассортимент: - Уж это должны купить, -  сказал он.
Простоволосая и простолицая русая девушка набралась сил и взвалив этот ручной книжный магазин на плечо,  молча вышла. «В «Геркулес» идти в таком виде нельзя… А куда? В маленькие полуподпольные цеха? Там свои системы  - двери открываются только от рук нужных людей. А я-то им, и  вместе с книжками не нужна. А, вообще, интересно, хоть кому-то я нужна?» Этот вопрос повис в воздухе.
Она плюнула на все, зная, что в коридорах были камеры наблюдения, как и в каждом «офисе»: никчемные люди, коих можно было бы обозначить одним  соответствующим, но обидным термином в психиатрии, злорадно глазели в свои установки, дабы разглядеть в них нерадивых работников. Об этих устройствах она узнала случайно, когда Мажор отправлял в первое плавание какого-то мальчишку, а позже сказал своему собрату: «Ну, включай быстрей! Сейчас посмотрим, как он работает!»
Ей было некуда идти, поэтому она и не уходила с такой странной тяжелой работы. Тяжелой скорее морально, не только физически. Она прошла спокойно мимо нескольких дверей, как проходил Штирлиц, зная, что за ним следят на каждом шагу. На дверях офисов висели разнообразные (смешные и грубые) таблички, смысл которых, несмотря на форму словесного выражения, был понятен и ребенку:  «Реализаторам вход запрещен».
На миг Марине показалось, что она попала в странную компьютерную игру «Купи-Продай», где она лишь  - лишь сгусток нескольких десятков пикселей, нелепое  плоскостное изображение. Ей целиком и полностью управляют извне. Их цель – должна быть ее целью. Ее задача – проникнуть в дверь офиса и продать ненужный людям товар. Ее задача – принести прибыль. В компьютерной игре для этого, наверное, был бы специальный брансбойт – для вышибания дверей, и пистолет – для увеличения продаж. Но в реальной жизни у нее был лишь неплохо подвешенный язык… Маловато для упорной борьбы за лидерство в комивояжерстве. 
Обход всей вотчины не дал ни одного результата – даже детские книжки, на которые так рассчитывал Мажор оказались не у дел.
Но, что же делать?  Постучала в дверь №203 к своей знакомой девушке Ане, которая прилежно работала в типографии и стала сейчас последней надеждой.
- Ань, привет! Как дела? – начала разговор Марина, пока Аня разительно переменившись, стала удивленно смотреть на большую громоздкую сумку.
- Ты че, что это? Книжки? – она не знала, на кого «учится» здесь Марина. Теперь знает.
- Слушай, Аня, ты меня прости, конечно, но помоги мне… Пожалуйста, купи что-нибудь – это она уже сказала почти на ушко светловолосо выкрашенной девушке с нецветными от бесконечной работы глазами, - Я тебе потом деньги отдам. Помоги! (это уже так, что никакая система услышать не могла).
Анна внимательно посмотрела на календарь их фирмы в упор, как бы задумавшись, видимо считая дни, вздохнула и молча вытащила сотню. Что бы притупить стыд  и  пошлое волнение Марина потянулась к бумажонке, поблагодарила. На анином офисном столе блекла фотография: ее семья – муж-безработный вот уже два года, она – финансовая глава семьи, которая тщательно это скрывает, их дети – две девочки-школьницы. Марина поняла, что зря зашла сюда. И сказала вслух: «Ты знаешь, возьми деньги обратно: У тебя свои проблемы, дети, и зарплата, наверное, неизвестно когда, и я тут еще как снег на голову  -  прости…»
- Марин, возьми, пожалуйста, я же знаю, что я делаю… - твердо ответила Аня. Она когда-то тоже была безработной.
- Прости, Аня, ты сделала для меня больше, спасибо, - и Марина вышла из комнаты, разозленная сама на себя, – «Дура, зачем ты пошла к Ане, зная ее ситуацию. Да, и как ты теперь будешь объяснять все это в «офисе»?» От слова «офис» ее тошнило, но это был единственный источник финансирования, иллюзорного, но хоть какого-то.
Понимая, что продать что-то ей будет очень и очень сложно, а давить на жалость было невозможно, Марина посмотрела на следующую дверь. На ней светилась красноречивая фраза: «Косметику и книги не предлагать».
Марина тихо побрела от  нее в самый дальний угол  - она знала,  за дверью на боковую лестницу видеонаблюдения не было. Присела на корточки за открытой железной дверью, дабы ее не было видно, погрузившись в полумрак. Вспомнила о единственной светлой весточке этого дня, которая настигла ее сегодня утром, перед выходом на работу. Быстренько достала небольшое почтовое уведомление о посылке. Посылка была из далекого Иркутска, от любимой подруги – лидера музыкальной группы «Твигги», которая уже нашумела среди рок-тусовки заснеженного города.  Марина встала, обрадовавшись тому, что перерыв близок,  и уже совсем скоро она получит посылку в руки, скорее всего, с подарком и пожеланиями счастья и любви. Ведь через пару дней у нее намечался день рождения, который она решила вычеркнуть красным карандашом в этом и всех последующих годах. Но полунеожиданным подаркам не обрадоваться грешно. «Ах, Аля, как мне тебя не хватает! Почему же ты можешь твердо следовать своей цели, а я , да что я … У меня нет даже денег до Москвы, добраться до издателя… хотя, папа говорит, что деньги есть у всех и всегда. Только на разные цели. На пирожок с картошкой ведь у тебя всегда найдется десятка. А  на то, чтобы послать свои рассказы в какой-нибудь «толстый» журнал? Нет, не досуг, не веришь в то, что это кому-то нужно?  Нет сил после «работы»? Нет поддержки и энергии? Неудачи в личной жизни? А  у Али? Ведь фактически у нее все  то же самое, за исключением одного -  веры в то, что ее искусство может и должно существовать и помогать тем, кто ждет ее песен. Она четко видит того человека, пусть даже одного-единственного, который вдохнет глоток правды и вечности через ее песню…» - в таких раздумьях она добралась до почты, успев предложить двум дамам книги по поварскому искусству и рукоделию. Вернулась в комнату №206.
- Эй, Мэри Кристмас! – зазывно прозвучал приподнятый голос. – Ты забыла, кто у нас дежурит сегодня? Веник и тряпка – там в уголке. Вперед, и с песней!
«Помочь хотя бы своим словом… - Марине вспомнилась строчка из своего же рассказа – я бы могла. Но нет никаких сил. Я должна убирать, мыть, чистить, продавать, тратить, есть, лгать, но не писать. Этого же от тебя никто не требует! Делать нужно только то, что тебя делать просят… Но ведь Ленхен попросила написать про нее!..» Девушка вяло направилась к венику и начала подметать. В сумке тоскливо виднелся маленький сверток, а в плече ныла – какая-то нелюбящая «продажную» литературу мышца.
Освободившись, тяжеловесная Марина посмотрела в окно, там было зеленовато-желто от поздней изнеженной осени юга,  тихо шел целебный редковатый дождь. Обернувшись, определив точно, что все «ушли на фронт», приблизилась к свертку. Открыв небольшую  посылочку, увидела только вязаный шарфик светло-розового цвета и открытку с фотографией в рамке. Внутри яркой открытки было написано только одно: «Береги себя (и ниже) Вспомни себя». Марина быстро посмотрела на фотографию в рамочке -  там была изображена она сама. Вспомнила, что эту карточку она подарила Алевтине год назад. С блестящей поверхности весело и беззаботно лучилась улыбка молоденькой девушки (совсем не похожей на сегодняшнюю), в руках она держала диплом конкурса молодых писателей. Марине было стыдно вспоминать, но тогда ее рассказ «Лучше поздно… чем теперь» на этот всероссийский конкурс отправила именно Аля. «А теперь вот, она послала мне это, как будто в насмешку, как будто для того, чтобы ударить по самому больному месту… Вспомни себя… А есть ли  кого вспоминать? Ту веселую искреннюю иделистку-романистку? Девчонку, которая по шесть лет ждала доброго  взгляда одного школяра, верила в дружбу между мужчиной и женщиной и до 16 лет пила исключительно апельсиновый сок?  Та невинная душа уже давно погибла. Мало теперь таких, кто бы хоть немножко походил на ту добрую девчушку, некрасивую, нетонкую, но чувствительную и чуткую. Искренность души увязла в грязи  больших и малых городов. Нет, я не могу вспоминать ее. Слишком больно знать, что она так бестолково умерла, так безвозвратно исчезла…»
Вошедший  Мажор увидел странное: Марина неподвижно стояла у окна и смотрела вдаль, на крыши домов и подгнивавшие темнеющие улочки. Была в каком-то непонятном ступоре. Он тихо вышел, стараясь уйти незамеченным, с впервые появившемся серьезным выражением лица. Он когда-то читал ее рассказ в газете...
«Вспомнила. Я всегда хотела быть дикой лошадью, в свободу влюбленным мустангом, не знать оков для мыслей и поступков. Только оковы совести, которые есть самые жестокие на свете. Но самые справедливые. Но кем же я стала??? Тупой старой клячей, которая возит навозные кучи и пустую тележку за лакомый пряник или во избежании кнута? Вокруг пожар, а она стоит в своем стойле и горит с такими же глупыми трусливыми лошадьми, которые боятся выбраться на волю, на встречу свободе и безопасности. Все уже объято пламенем, уже бы бежать, уже ты просто теряешь человеческое лицо, зеркальный моральный облик твоей личности разлетелся на тысячи кусков! БЕЖАТЬ!» – пронеслось в ее голове – «НАДО БЕЖАТЬ ОТСЮДА! Она заметалась в отчаянии, бросить все – и что же дальше?  Опять пустой карман, опять глупые собеседования и несколько месяцев испытательной пытки? А потом мне опять будет невыносимо жить? И нечем дышать! Где ты, бессмертный дух СВОБОДЫ? Неужели ты погиб от этого душного болотистого метана мерзкой жизни «офисов»?
Она побежала в единственное место, где не должно было быть видеонаблюдения. А если оно  было – это уже совсем было бы неэтично. Закрылась в кабинке туалета и тихо вздохнула.
«Вспомнив себя, придется вспомнить и то, что я уже огромное количество времени не писала своих рассказов и повестей… А как бы хотелось, да и, главное,  есть для кого, для таких вот людей - загнанных лошадей, которых пристрелят у дороги: не глядя ни на породу и ни на  красоту».

В этот же день она сдала тяжелые книжки обратно, попрощалась с братьями-сетевиками, которые, как-то совсем по-лошадиному опускали головы, и, казалось, были подавлены ее уходом. Только старший среди них, Мишка Миноров, молодой отец семейства, недавно ставший папой появившегося на свет нового голодного существа, Мишка, которого все знали по кличке Мажор, скрывал в своей душе серьезную добрую улыбку. Он знал, что так и будет. Она уйдет. Но он был этому рад.

Она пришла домой и написала в ответ Але только одно: «Я вспомнила»…

                Часть II.

             Ближе к вечеру  Марина начала писать милой Ленхен:
            «Зелено-пурпуровая ящерка на плече,
                или Девушка нашего тысячелетия»

                «Ты должен сам себе помочь,
                Сам контролировать желанья,
                И смутные свои мечтанья
                В земную форму обволочь».

                Из стихотворения «Феерия» Елены Гончаровой
                сентябрь 1999 г.


Под «зелено-пурпуровой ящеркой на плече» следует понимать земную сторону бытия этой девушки, любящей все неизвестное и чарующее. Когда-то на день рождения я подарила ей ювелирное украшение – зелено-пурпуровую ящерку, сказочную «хозяйку медной горы» с маленькой короной на голове, которая, на ленином платье извиваясь, «ползла» по направлению к плечу. Как и ее новая хозяйка, ящерка была необыкновенной. И у нее так же было тело, дух и душа.
Жизнь тела - первая самая обычнейшая жизнь каждого существа: живущего, жующего, но без которого не возможно здесь, на земле.
 Эта, не знающая устали, девушка сильна в самоистязаниях и ежедневно проводит эксперименты на выживаемость своего физического тела, и, одновременно с этим, ежедневно слабеет от хвори, столь известной и присущей  русской природе, емелевой лени.
Ее жизнь проходит в противоречиях и странных оборотах речи.
Когда ее зовут Лена, она измеряет удовольствия в гамбургерах и чипсах «Принглс».
Когда Елена Андреевна, непременно выкажет знание компьютерной терминологии и, тем самым,  произведет эффект настоящего «хакерства».
 А когда ее назовут «любимой», очень робко, нежно и мечтательно прикроет глаза и по-кошачьи и девичьи замурлыкает, ожидая заслуженного поощрения.
Она чудесна неповторимым сочетанием воли, бесшабашности и красоты.
Она наивна светлой мечтой в свою половинку-идеал, доброго Данилу-мастера.
Она должна сократить разрыв между мечтой и реальностью, потому что совсем нелегко каждый день разрываться на сотни частей.
А может, она просто должна выбрать раз и навсегда призрачность мечты или обычность банальной реальности, а потом ежедневной радостью и болью подтверждать свой выбор?
Возможно… Но стоит ли терять душу из-за кусочка мнимой радости?
Уходить от высшего блага, рассеянного в любимых вещах, делах и людях, наконец? Стоит ли забывать и кремировать старую любовь только потому, что она стара, а неидеальное лицо до боли знакомо? Нужно ли так сильно взрослеть, чтобы оставлять на скамейке старого потрепанного мишку?
Решать ей. Дабы она Человек!

Но это уже душа…
Марина отошла от компьютера, на ум пришло такое искреннее стихотворение Лены «Невыразимая печаль» о борьбе надежды и смирения, горящей молодости и рано потухшей зрелости, о высоком и откровенном.
О том, как  неутомимой ящерке-главной героине не повезло с первой встречей, которая была от Бога. Посланец неба, добрый мастер, что был так близок по духу, проник в темную пещеру уральской горы, неся с собой свет. Он увидел ее и осветил ее жизнь. Однако, не найдя в сияющей медью малышке ничего удивительного, по неразумению Данила совсем по жестокомужски присвоил ей резкое определение из его всегдашней 100-процентной  классификации. Тогда он просто не понял причудливой серебряной души, отвернулся от изумрудных верных глаз, отказался от теплой мягкой меди ее чувств. Не поверил в чудо, ушел, надломив неокрепшее деревце их душ.  Она сумела это пережить и до самого последнего момента, через годы, неизбежно, давала ему шанс за шансом, ждала и верила. Со временем, когда  медь ее чешуек  потемнела от горя и разочарований в ее жизни произошла вторая встреча.
Уже не от Бога. Напившись незабываемого дурманящего яда степного ужа, гораздо позже ей приходилось  каждый день выжигать его из своей крови. А делать это было сверх больно, но необходимо.
По мнению стихотворной мысли, только когда от того змеиного укуса не останется и следа, может произойти то самое заветное второе пришествие первой любви. И угрюмый  Данила, насмотревшийся на грубые рубленные женские души дряхлых деревень, вновь спустится в забытую опустевшую пещеру, и, наконец, оценит ускользающую переменчивость её сказочности,  рассмотрит в маленькой переливающейся пурпуровой ящерке, грустно сидящей на малахитовом камне, свою неоспоримую хозяйку, единственную царицу его сердца…
А теперь немного о духе, уже без всяких телесных покровов.
Этот универсум явился к родителям с неба, не зависимо от биологических причин рождения. Вообще, все такие люди приходят именно «оттуда» и стремятся «туда же» попасть. Вся их земная жизнь и заключается в том, чтобы попасть именно «туда», а не «обратно», или, еще хуже, «по ту сторону» их родимого неба.
А потому, пока хрупкая лесенка наверх  тихонько зовет и манит далекими перспективами когда-нибудь дойти до вершины добродетели, ее влечет туда, где дикие завывания труб весело и зло зазывают опуститься в адовы кущи. Оставляя сердце небесной лазури, она, глядя  туда прощальным взглядом из-под длинных  ресниц, мечтая и любя этот невесомый мир, обречено идет в противоположном направлении.
Но жизнь ее подобна кардиограмме. Путь вниз – есть только преддверие взлета вверх! Эта тайная гармония ритма ее существования.
По пути в небо из темной яхонтовой пещеры  - неизбежное трение о мешающие почвы, травы, облака – это то, что не дает достичь должного уровня так быстро, как хотела бы искра ее стремительной мысли. Не выдерживая испытание терпением, она снова и снова взвивается к звездному небу, но останавливается, меркнет и, наконец, падает. И так постоянно в течение лет. Возможно, в этом и заключается ее жизнь? Во взлетах и падениях. С каждым разом взлеты все выше, падения же – к счастью, нет.
 Может быть, когда-нибудь она взлетит до вершины, с которой невозможно упасть!
Что ж, удивительная девушка - милейшая ящерка нашего тысячелетия, будьте счастливы! Ступайте на ваше любимое святое небо, не умирая, а уже  при жизни, и, Бога ради, не забудьте протянуть руку всем своим близким и дорогим. Они  ведь давно ждут. Так давно ждут…
 
                Часть III.
                «Когда уходит любовь…»
                и падают кленовые листья

                «Лишь Ты – искушение мыслью,
                Лишь Ты – искушение словом,
                Лишь Ты – искушение жизнью.
                Прости меня, Господи. Все».

                Елена Гончарова,
                27 сентября 2004 г.

Марина позвонила по знакомому номеру, она знала, что Лене не так уж и понравилось ее писание. «Ладно, Лена, не дуйся на меня!» - вздохнув, сказала Марина. «Приходи ко мне, и готовься к жесткой критике», - прозвучал в ответ напряженный и в тайне обиженный голос. «Ты все перевернула! Это просто смешно. Какой «посланец неба» рассеявший мрак? Я же столько тебе рассказывала, неужели ты так плохо меня понимаешь? И как ты можешь называть ядовитым «ужом»! словосочетание-то какое! Биолог! человека, который был мне дороже мира?!» - возмущенно сказала она при встрече. И только после тирады уже тише полушепотом: «Я слишком сильно его любила…»
«Яд от ужа – почему бы и нет? Если на кого-то не действует яд гадюки, а кто-то может умереть только при виде безвредного желтопузика? Все зависит от конкретного случая. Кто тут может рассудить?» - сказал спохватившийся биолог по специальности. Марина вздохнула и ее игривый тон сменился тяжестью оттого, что она обидела подругу.
 «Существует же художественный вымысел! Я не претендую на полную правду! Ты знаешь, Лена, я вообще начинаю разочаровываться в правде, да и в жизни. Это так страшно…» - проговорила осунувшаяся Марина. Чуткая подруга поняла, что это «разочарование» довольно серьезно. Марина, с которой она знакома вот уже 8 лет, никогда так часто не произносила это слово «разочарование». «Мне всегда казалось, что мир в целом справедлив, очень справедлив. Что любые беды человек, прежде чем получить -  «заслуживает», что если ты живешь в соответствие с законами добра и разума – то все преграды преодолимы. Но я, видимо,  была слишком идеалистична. Совсем недавно я поняла, что в жизни есть несправедливость» - такие грустные слова пролились по комнате. На  окошке маленькой  кухни начали выступать слезы.
Хозяйка, казалось, была огорчена услышанным: «Нет, ты не права. Мы всегда получаем то, что заслуживаем!»
«Я не буду спорить с тобой! - ты знаешь всю мою историю – и что? Разве плохи были мои попытки помочь человеку, что забыл мое имя? Который забыл все? Это просто несправедливо… самое страшное… Я послала ему свои рассказы. Он всегда любил их читать. Но теперь, наверное, они не произвели на него никакого впечатления!» - Марина чувствовала себя тяжелой скалой, которую держала лишь одна сила – вера в справедливость – но теперь она поколеблена, и скала может в любую минуту рухнуть.
«А ты хотела, чтобы он изменил всю свою жизнь после них?» - сверкнули зеленые глаза.
«Нет, просто хотелось, чтобы он что-то понял. Он многого не знает про меня. Не знает много хорошего, лучшего, социального. Странно, но теперь мне кажется, что никто не знает меня так хорошо с обычнейшей, скучнейшей стороны, чем он, и, пожалуй, еще родители… Я так хотела, чтобы он прочел книгу и поверил… в справедливость…»
«А сама ты в ней сейчас уже разуверилась…»- торжествующе - злорадно сказала Лена.
«Я никак не могу понять, что же делает многих хороших людей такими несчастными? Сколько сильных и добрых людей несчастны в любви? В чем же дело? Ведь иногда очевидно, что они не сделали ничего плохого: не убий, не укради – это все про них. Какой же основополагающий  закон они нарушили, за что так страдают, за что лишаются покоя порой на всю оставшуюся жизнь?» - В мозге Марины начала пульсировать только что улегшаяся, а теперь проснувшаяся боль – «Я уже ничего не понимаю. Это несправедливо!»

 Глаза подруг наконец-то встретились – сапфиры на миг сверкнули слезой отражающим их изумрудам - обиды исчезли, а грусть стала общей, начался настоящий диалог:

- Ты помнишь первую библейскую заповедь? – вопрос достойный настоящего теософа Лены Андреевны.
- «Не убий»? – сморщилась Марина, - нет, нет, наверное,  «возлюби ближнего своего как самого себя»!
- Нет, это вторая. «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всей душою твоею, и всем разумением твоим…» И ты, и я  - мы виноваты в том, что любили человека более Бога, а наказывается это, очевидно, потерей того, кого любишь, – Лена только что осознала то, о чем не могли догадаться  они обе по отдельности. В споре родилась выстраданная истина.
- Как?
На лице пораженной  Марины показалась и радость разгадки, и ужас от своего непоправимого греха и страх, за то, что наказание может продлиться нескончаемо долго и счастье, что в жизни нет места понятию несправедливость.
 «Вот оно! А ты, бедняжка, искала свои  грехи в сказанном глупом словишке или мелочности событий. Какая ты дура! Совершив самый большой грех на свете, ты не видела своей вины! Он оказался слишком большим, чтобы ты увидела его своим узколобым умом и таким же кругозором… Зато теперь, я знаю, как жить дальше…»  - подумала она с радостью, найдя снова свою беспроигрышную привычную систему координат «праведен – справедливость, грешен – наказание». Она явно подпадала под группу «грешен», но впервые осознала это с прекрасным  чувством облегчения, которого еще несколько минут назад не было, когда ее имя было в графе «правильных».
- Спасибо тебе, Лена! Ты не представляешь, что ты сделала для меня! Как бы я хотела рассказать об этом людям, которые еще этого не осознали… И еще, прости меня за «ящерку», но изменять ее судьбу не в моих силах. Я думаю, что ее жизнь сложится именно так. Возможно, я опять в чем-то ошибаюсь, но… Прости! - с этими словами освобожденный от мук  незнания и приобретший радость вины человек в сером пальтеце вышел из дверей квартиры любимой подруги и спустился по лестнице.
На улице не было ни солнца, ни дождя, только старенький дворик и пятиэтажная хрущевка. Чуть дальше – скверик-неопрятный хулиган, чумазый, неубранный, с пестрыми листьями на скамейках. Осени давно пришла пора поплакать кленовыми листьями, что она с удовольствием сделала. Подул ветер, ломая тонкие усыхающие прилистники, кружа новыми красивыми отщепенцами, лохматя челку спокойно идущей девушки, которая в свои немногие годы поняла так много. «Или это очередная иллюзия?» - подумалось ей.
«Я никогда не говорила об этом, но любила человека больше чем Бога. И не на словах, а делами. К несчастью, в данном случае. Когда надо было выполнять данные ранее обещания и стоять за свои принципы горой – я просто сдавалась, как самое жалкое существо. Нет, не любовь это, а патологическая зависимость. Как я виновата перед ними. И перед Богом……… и перед человеком, которого облекла своим поведением на вечные муки совести. Теперь, когда знаю о своей невыносимой ошибке – замолить грехи станет легче, знаешь, о каком проступке надо  просить Бога забыть. Ну, а с человеком – пожалуй, стоит сделать почти тоже самое - попросить прощения. И поблагодарить. За то, что эта история научила меня быть собой и опираться только на истину».
В воздухе поднялись звуки знакомой песни - это неподалеку играл на гитаре одинокий паренек, сидевший на спинке зеленой скамьи и склонившийся над своим инструментом. В руках Марины к тому моменту уже собрался целый букет из разных-разных кленовых листков. Глаза паренька поднялись, когда она подошла к нему и с улыбкой попросила принять подарок «Просто так!» за отличную осеннюю песню.
И что же потом? «Любить в каждом человеке частицу Бога, а все остальное – понимать и  прощать.
 Сам по себе, человек  - не верх совершенства, но он рожден для того, чтобы попытаться им стать… И долг каждого из нас  – помочь на этом пути тому, кто в этом нуждается.  Дай только Бог силы и веры!»
Сочи,
10 декабря 2004 г .- 7 февраля 2005 г.