Фур-фур в шоколаде

Леонард полюбил царевну Мурку утром,
когда улицезрел  её на садах во качелях всю.
 
Мурка качалась в друшлаках, подклиненных на запутанной веревке,
обоими концами к веточным вишням, - как-то приштыбленно крепко.

Раскачиваясь и наслаждаясь - в глубок сини махом вметаясь,
Мурка была несомненно права в этом удивительном поступке.


А  Леонард же, пурпурно-пришпиленный "червь на крючке", - не иначе,
пронизывал Муркину честность,  и отдаленно поливал клубные Пиастры,
с джакузиной пасмурной лейки, покапывая родниковыми плюками и плимами.

На Мурке стилилась шубка из воробьино-перепелиных опушек,
припущеннная на чисто синдипоновых оттисках, 
и медвежанный запор-бирет,
на очумительно-прелестной головке сияя, -
будь то в замке, хрен с ним,
но тут в виде  геральде, из муки первосортной со стразами, -
было над чем побурчать Леонардо,..
Уж повару то, он в дыню проскочит за Мурку.

Еёйность Царевская, подзыркнула мимо-ладно,
на заменьжевавшегося в туточках Леонарда,
и быстро-пуганно спрыгнула с качель львом охотящимся.

Оказавшись рядом с лейкой и простонадырным Леонардом,
царевна Мурка, взяв за бороду голову Леонардскую, продула в нос ему:

"Ти Леонардо будешь бегать зайцем по саду,
а я буду охотиться за тобой,как надо.
Встречаемся вон в тех кустах, через минуту".

Оба потерялись.

Царь, этим утром находился в придурашлевом состоянии -
немного наигранно сморкаясь во все стороны -
лучезарно лазаря врубая -
просто коптил, чесал ногу, вздыхал на дверной косяк и вообще... 

Отпив горячего молочка из пиалы с ручкой, царь,
пошел тоже поливать кусты, и случайно те,
за которыми охотились и прятались Леонард с Муркой.

Царь, раздвинул по-отцовски ветки природы,
и заглянув не только полил кусты,
но и удобрил через халатец накинутый "Мать честная",
как плова с горкой наложив меж ступень.

Вечером,  сидя с чашкой глиссе, царь,
опять же собрался казнить Леонардо в озере,
так как топор куда-то делся,
а веревка под качели для Мурки заделана была.

Палач в красном именном наморднике,
тыкал морду Леонардовскую в чугунное озеро ванны,
но всякий раз давал подышать потом,
потом вновь топил, изредка поглядывая
на сосредоточенного царя в упор.

Если бы не Флорио,
гавкающим волкодавом,
вырвавшимся из подвала,
и вцепившимся в синий,
именной зад палача, -
было бы что-то немыслемое.

Но пес то знал, на что идет -
пес прежде всего отвечал за честь хозяина -
честь своего друга Леонардо.

Царь проснулся от общей дури:
"Ё-пересе-тэ! Шо творитьси!" -
и видя как резвятся  Леонардо,
палач с собакой, Мурка с поводком  -
рванувшись туда-же,
сбросил к едрени-фени халатец,
и плюхнулся в гип-компанию с криком:
"Эх! Мурка! Где мой матрас!".

А потом Леонардо женили на Мурке этой,
а пса отдали на переобучение палачу.

Потом поменялись на время, но это слухи.

А царь на воздушном шаре полетел за новыми кустами в этот как его, ц... 

О!

Амстердамос точно!..)