Охотница за приведениями

                Иногда они возвращаются… вот только непонятно — зачем?

У каждого в жизни есть кто-то, кто его никогда не отпустит. Об этом очень хорошо знают герои книг Чака Паланика. В этого кого-то мы были влюблены в какие-нибудь сумасшедшие -дцать лет — от шестнадцати до двадцати трех приблизительно. Любовь в указанном возрасте является продуктом быстрого приготовления, не говоря уже о том, что в ближайшем супермаркете вам могут подсунуть товар с истекшим сроком годности.

Так или почти так было и у меня. И уж конечно несколько месяцев или даже год после первого бурного романа «герой» не выходил у меня из головы, и все-то мне казалось, что вот-вот я встречу его где-нибудь невзначай.

О, как же долго я готовилась к этой встрече! Десятки раз переписывала сценарий, вновь и вновь мысленно отвечая на хрестоматийные вопросы про «как дела» и «счастье в жизни». И каким ясным, хрустальным, ярким был мой мстительный образ: я окончила университет, работала в лучшей газете города, вышла замуж и скандально развелась, выступала на радио, устраивала встречи начальников департаментов и заместителей министров. Ах, рассказала бы я ему, какие талантливые фотографы меня снимали, насколько известные художники восхищались моей непосредственностью, как часто льстили мне за открытость и упорство коллеги, как яростно сплетничали обо мне стареющие журналистки, как много рок-концертов я посетила, сколько рецензий на провинциальные спектакли написала!

Со временем все больше и больше событий становились звеньями моей мысленной цепочки-ответа. Я и думать забыла про «любоф», что приключилась со мной в восемнадцать лет и заняла без малого три года молодости. Рождаемый самой жизнью текст «ответа» так и не пригодился: ведь то, что сначала свершалась наперекор злодейке-судьбе и, по сути, в доказательство собственной самости, постепенно стало именно жизнью. Известный девичий принцип «я хорошая, а ты меня не любишь, я люблю тебя, а ты такой плохой» утратил актуальность, был снят с производства и на практике более не использовался.

И вот, не ожидая подвоха, в чудный осенний вечер пошла я гулять, разумеется, не одна, а с молодым человеком. С ним тоже все было довольно-таки непросто, за выяснением отношений вечер стремительно переставал быть таким уж чудным. Беда, как водится, пришла не одна: у меня закружилась голова, решено было купить спасительного мороженого. Спутник — в магазин, я стою и жду его возвращения. И вот, пожалуйста, забытый было «герой» буквально из-под земли вырастает и уже смотрит мне прямо в глаза. Тоже, знаете ли, решил завернуть в этот самый магазин на ночь глядя.

Узнала я его приблизительно с третьей попытки. Я видела постороннего мужчину, совершенно неприметного, в потрепанной немодной одежде, с усталым лицом, который почему-то широко улыбается, смотрит мне в глаза и что-то говорит: как раз про «как дела». Этот тип гражданской наружности явно ожидает ответной реакции, но отвечать мне решительно нечего. Особенно после того, как я узнала в нем бывшего любовника, и по всему видно, что он вот-вот попросит у меня новый номер телефона. Слава богу, через минуту мой спутник, мой спаситель, появляется за спиной — здрастье, здрастье. Ну, мы пойдем. Мы, в общем-то, торопимся, и мороженое тает. Конечно, конечно.

Голова уже не кружится. Теперь меня просто тошнит. Я что, вот его любила? Это из-за него я рыдала по ночам и проклинала мужской род? Это о нем я впервые рассказала маме как о своем мужчине? Это от имени его любовницы, кем-нибудь не к ночи помянутом, я до сих пор невольно вздрагиваю? Нет, прочь, прочь отсюда, из царства мертвых воспоминаний. Призраки из прошлого — это не про нас, живых, с нашей плотью и горячей кровью.

Но приведения помнят о нас то, чего мы сами не помним, и помнить не можем. А ведь нам это больше не нужно! Что ты там хранишь в своей стареющей памяти? Это уже тогда ты был старше меня (на сколько? на десять лет?), сейчас ты не просто старше, ты вообще в другой весовой и социальной категории. Ну что мне делать-то с тобой теперь, скажи на милость? Ты всего лишь призрак моей прошлой жизни.


Приведения толпами штурмуют кабинеты начальничков, выбивая кредиты или халявные путевки в санатории на тех основаниях, что они, мол, когда-то учились или спали с означенными персонами. А у персон-то, поди семеро по лавкам, и племянница жены тоже нет-нет, да и попросит путевочку в санаторий — подлечиться.

Приведения ездят в метро и на личных автомобилях, норовят перейти дорогу. Они поджидают за каждым углом. Они находят личные и-мейлы через живой журнал (упаси нас господь регистрироваться на «одноклассниках»!) и пишут, и лезут, лезут со своими неуместными вопросами.

Приведения могут являться во снах, разумеется, без нашего разрешения. Они гремят цепями, которые, казалось, давно уже не сковывают нас. И чаще всего, как в сериале «Supernatural», они не хотят причинить нам вреда. Просто то, что пугает нас, для них — форма существования, а ее они не выбирали.
 

И иногда, в дождливых сумерках, машинально перебирая складки памяти, задумаешься: а стоит ли мне становиться приведением? Пусть память хранит все хорошее, не стоит «вживую» являться и ожидать восторженного приема от такого рода бывшего друга, ведь меня давно похоронили, я умерла. А восставшие сами знаете откуда — зрелище не из приятных.