Глава 34. Страшная находка в Новосибирске

  Так изуродовать человека мог только настоящий отморозок. Или компания отморозков. Верхняя часть черепной коробки просто отвалилась – настолько интенсивно парня били по голове. Переломанные рёбра, искалеченные кисти рук, ступни – били явно не рядом найденной толстой веткой. Железная труба, арматурина – что-то из этого списка. И ножом кололи так, что это просто ужас. Даже привыкший ко всему Сыромятников был только рад, что не успел пообедать перед вызовом – его подташнивало, хотя труп был, наверное, не такой уж и старый, не расползался, как иногда – пропавшие бомжи.
  - Серёжка, – проговорил он молодому парню в штатском, – подойди сюда, глянь свежим глазом, что тут можно сказать.
  - Явно не простая «мокруха» из-за бабок, товарищ капитан, его специально уродовали. По ходу, это какая-то казнь, расправа просто. Смотрите сами, его тут оставили, не убрали подальше, не расчленили. Знать бы кто, – Сергей, парень в штатском, ещё раз глянул на лежащий на бетонном полу труп. – Может, дорогу кому перешёл – вы ж сами знаете, как это. В «органах»-то наверняка не первый день.
  - В том-то и закавыка, Серёжка, что в наше время такое – это ЧП на весь город, если не на всю страну было, сам знаешь. И потом, знать бы нам с тобой хоть немного, что за птица этот вот, – Сыромятников кивнул на тело. – Эх, сюда бы Спицына и Ильиничну, они бы в этом деле покопались. Там по их части больше работы. Помнишь, француза того полгода назад нашли? Ну, фотографа.
  - Ага, ему из дробовика в рот шарахнули, – бросил Эдик Вешнев (дали же парню имя к такой фамилии). – Так что интересно, они его ещё и водой наполнили. Ствол, в смысле. Валер, слушай, что скажу. Ты помнишь, из Омска поляк этот приезжал, маленький такой?
  - Музыкант? – спросил в ответ Сыромятников. – И что?
  - Он Ильиничне случай рассказывал старинный ещё, до революции был. Капитан корабля, когда узнал, что у него матросы большевистские лозунги печатали, застрелился. Так он взял трёхлинейку, в ствол воды налил, в рот засунул – и от головы ничего не осталось.
  - Хочешь сказать, что того фотографа таким же способом пришили?
  - По ходу, так и есть. А как ему руки обработали, это ужас просто – паяльной лампой обжигали живому.
  - Зверьё, – бросил капитан, доставая из кармана пачку “Pall Mall”. – За что его так-то?
  - А я знаю? – спросил в ответ Вешнев. – Знаешь, Валерка, что я думаю? Этот убийца им всем мстил за что-то. Что-то они ему не то сделали. Может, из «чёрных» кто постарался? Ну, мало ли, из-за девки. Они ж ревнивые все, горячие, чуть что – за кинжал хватаются.
  - Надо проверить, – ответил Сыромятников. – Главное, палку не перегнуть, а то начнётся сразу: фашисты, нацисты, Гитлер, ущемление прав.
  - Ну, да, – согласился Сергей. – Они такие… А насчёт того поляка… Товарищ капитан, а может с ним поговорить на этот счёт?
  - А ты думаешь, он поможет?
  - Ильинична говорила, он парень начитанный, – бросил Вешнев. – Только странноватый какой-то, да и на контакт очень тяжело идёт с чужими людьми. Тут про него слухи всякие ходят же в Новосибирске.
  - Ты про что? – спросил Сыромятников.
  - Сатанист этот твой поляк, вот что. Православных на дух не переносит просто.
  - И что? – переспросил капитан.
  - Так, просто к сведению, – отозвался Вешнев. – Так бы Ильиничну попросить, чтобы она помогла, у неё к людям подходы искать лучше получается.
  - Ильинична в отпуске, к тому же она ещё и в Омск поехала, к зятю в гости. Хотя идея тоже неплохая.
  - Валерка, совсем из головы вон! – Вешнев протянул коллеге какой-то мешочек. – Тут вот рядом нашёлся. Ты посмотри, что там.
  Сыромятников взял мешочек, протянутый Эдиком, и достал оттуда паспорт и какие-то заляпанные фотокарточки с девицами. На фотографиях и паспорте виднелись пятна крови, но испорчены они были не слишком сильно. Девицы на фото были сфотографированы в каких-то танцевальных позах, хотя качество было не ахти – поди, просто любительская «мыльница» с пластиковой «оптикой» и примитивным автофокусом. Может быть, даже и цифровая. Но качество фотографий – явно не профессиональная студия, отпечатано, судя по задней стороне, в каком-нибудь «Кодаке» или ещё где – таких салонов по всему городу навалом, желающих на услуги с лихвой хватит для жирных заработков. Не порно, костюмы не слишком открытые. Но от наблюдательного милицейского глаза Сыромятникова не ускользнула одна деталь – все до единой танцовщицы были босые. «Так, получается, что Гишара и этого длинноволосого мог убить один человек, ну, или целая банда», – подумал капитан.
  В его голове мелькнула крамольная мысль – убийца мог быть своеобразным маньяком-«чистильщиком». Бывают такие люди, которые вообразили себя судьями для других, мол, вошь я или Наполеон, как у Достоевского. Этакий «убийца старушек-процентщиц» новой эпохи. Или банда «чистильщиков», как у Лунгина. Нашли какое-нибудь «мировое зло» – и давай истреблять всех, кто что не так сделал или сказал. По сию пору бывало, что где-нибудь устраивали свой очередной дебош скинхеды – и всё это происходило в стране, победившей Гитлера. Возможно, нашлись такие ублюдки, которые насмотрелись этих расправ в Интернете и решили, что они тоже так могут. За Россию, так сказать. Или даже за веру и нравственность. Это стало в последнее время тенденцией. И довольно опасной.
  - Валера, – окликнул Вешнев, – ты чего?
  - Просто задумался, – ответил Сыромятников. – Похоже, Эдик, у нас тут объявился местный Раскольников или ещё кто похлеще. Помнишь, тот маньяк, который девок босых убивал и ноги им калечил?
  - Что вы этим хотите сказать, товарищ капитан? – спросил Сергей.
  - Тут, похоже, зацепка какая-то к этому делу получается. Этот парень, судя по всему, был фетишистом. По ногам, так сказать, специализировался. Я эту тему в своё время вдоль и поперёк изучил, когда мы маньяка в Академе искали. Так мы его пока и не нашли, но зато там была целая сеть по поставкам женщин. Причём, заметь, что они там женщин как раз искали специально для любителей такого. Может, здесь ответ найдём?
  - В смысле?
  - Тут такой расклад получается, Серёжка, – пояснил Сыромятников. – Либо этот вот наш покойник сам был маньяком, и кто-то его пришил за художества (и такое бывает, сам знаешь), либо какой-то любитель справедливости решил взяться за извращенцев. Ну, есть же те, кто «голубых» ненавидит, гоняет их. Видимо, ещё и на таких стали охотиться. Ты не в курсе, а тут была эта история с «Озирисом», там был зам по персоналу, психологом он работал. Так вот, он там такой порядок завёл, чтобы все босиком ходили в фирме, а потом была эта вся история в области вся.
  - Это кто, Альмах? – спросил Вешнев. – Так уже же доказали, что он ни при чём, он уже давно в Омске работает.
  - Это я знаю, – ответил Сыромятников. – Мы же потом нашли ещё одного парня, он, оказывается, тоже с ним в одной школе учился, потом куда-то исчез. То есть мы его самого не нашли, просто узнали, что он был. И он учился в один год с Альмахом, жил в Академгородке тоже. Сейчас его ищут. Да и случай был в Питере, я тебе рассказывал. Там один хмырь на двух баб с железкой набросился, чуть не убил. Ну, одна баба там оказалась не промах, выбила у него железку и скрутила.
  - А чем они ему не угодили? – спросил Сергей, доставая из кармана сигарету.
  - Босые по улице шли, – ответил Сыромятников. – Аснар Генрихович рассказывал тут на досуге, он же этим делом занимается по сию пору. Говорит, из Новосибирска товарищ был, который на эту парочку набросился. И смотри, Гишара, фотографа этого, француза, тоже как уработали – это похоже именно на казнь, на месть какую-то. Вот где стоило бы поискать, может быть, это мстители какие-то орудуют, вряд ли одиночка такое мог соорудить, планировка-то профессиональная. Может, из бывших «спецов», кто без работы остался – и такое бывает.
  - Ну, да, – ответил Вешнев, хотя в его голосе чувствовалось сомнение в словах капитана. Тот и бровью не повёл, понимал, что конструкция-то шаткая получается. – Только наш-то маньячок не спецназовец был, он в школе физру, бывало, пропускал. Забыл, Валерка, его рассказики?
  - Да, это всё жутко неточно, – согласился на это Сыромятников. – Придётся поискать, как следует, тут, похоже, наш «висяк» с мёртвой точки может сдвинуться.
  - Ты уверен, Валерка? – спросил его Антонов, до того молчавший.
  - Всё возможно, – заметил на это Вешнев. – Сам же знаешь, Стас, под лежачий камень вода не течёт. Можно рискнуть на этот счёт, только имейте в виду, там неизвестно ещё, в том направлении копаем или нет. А то ищем, ищем, а всё впустую.
  - Кто ищет, тот всегда найдёт, – ответил на это Сыромятников, когда все уже выходили к машинам. – Повезли этого в морг, будем разбираться, кто и откуда.
  Так и сделали. Пока ехали, Сыромятников и Антонов разговаривали на тему «чистильщиков» – эти ребята уже давно не давали жить многим в этом городе. 
  - Вот смотри, Валер, – рассуждал Антонов, – у меня дед всю войну прошёл, дошёл до Берлина, свои награды заработал потом и кровью. А что получается? Ни за что воевал? Или за то, чтобы по улицам эта шпана разгуливала бритоголовая? Да ещё и чтобы они убивали ни за что фактически? Мы, мол, за Россию.
  - Не говори, Стас, – отозвался Прохоров, уже немолодой оперативник, который скоро должен был уйти на покой, но сам не собирался. – Вот, спрашивается, для чего нашу страну тогда деды отстояли? Чтобы эта шантрапа лысая бегала по улицам и стены своей мерзостью пачкала? Да в Союзе за такое в тюрьму сажали, а кого и расстреливали. И было-то их всего несколько отморозков где-нибудь в Москве. И тех гоняли. Нет, насчёт извращенцев я согласен, им в обществе не место, но какого чёрта кто-то будет в нашей стране свой закон устанавливать? Пока человек не нарушает законы – он живёт, как живёт. Нарушил – отвечай, но этим вопросом милиция должна заниматься. А тут явился этот вот – я здесь закон, я решаю, кто будет жить, а кто нет.
  - Я это понял, Михалыч, – ответил Сыромятников. – Спорить не буду, сам так думаю. Но меня другое тут интересует: эти девки. Помнишь, был этот Бердяев, Паша-фетишист, в клубах туфли воровал? Ну, его в собственной квартире пришибли.
  - Валер, думаешь, это этот, «чистильщик»? – спросил Антонов.
  - А чёрт его разберёт, он или нет, – бросил Сыромятников, посматривая по сторонам. – Я говорю, надо Ильиничне позвонить, чтобы она этого поляка нашла, с ним поговорила. Не зря тогда Аснар Генрихович сказал, что нужен свежий взгляд. Странный-то он странный, а может статься, что это сработает, тоже что-нибудь интересное скажет.
  - Ну, да, – бросил недоверчивый Прохоров. – Шею накостыляет – и привет семье. Или просто на **р пошлёт. 
  - Ещё вопрос, – возразил Сыромятников. – Ильинична подход искать умеет. А не она, так зять еёный Бурмистров, он к таким товарищам подхода побольше имеет. Кстати, можно и у него спросить. А ещё, знаешь, как можно поступить? У Вахрушевой аккуратно спросить, она же тоже с босоногими этими контачит, всё хоть что-то знает про это дело. Может, она даже, кстати, поможет с этим самым Анжеем контакт наладить.
  - Только, я так думаю, товарищ капитан, – подал голос Сергей, – что надо с этим парнем осторожно. Я от Мельникова слышал, что он так мелковат сам по себе, но силёнок у него выше крыши, да и Чечня тоже… Я вообще слышал, что он в прошлом году фашистов троих в клубе отметелил один, его потом свои в сторону отвели, охрану позвали.
  - Не, – сказал Вешнев, – я от Ильиничны такое слышал, что если его не злить, он вообще весь из себя интеллигентный. А в клубе, поди, его задирали, как следует. Знаешь, как они делают? Соберутся в две линии по разным концам зала – и друг на дружку. На сцену могут вылезти, бывает, что они и в микрофон поорать могут. Ну, и из-за этого могло начаться.
  - Надо бы ещё здесь, в Новосибирске поискать, – бросил Прохоров. – Может, он в городе где-то прячется.
  - Я бы на его месте свалил подальше, – проговорил Вешнев.
  -  Да, это тоже может быть, – согласился Прохоров. – Мы его ищем, а он понял, что надо ноги делать. И слинял, где не достанешь. Так, а мы про покойничка забыли. Нашли у него документ, а не посмотрели, кто таков.
  - Вольский Константин Сергеевич, год рождения тысяча девятьсот шестьдесят седьмой, – ответил на это Вешнев. – Ну, если это точно того мужика документы. Пробивать придётся. Академ ещё раз проработать, там всё началось. Ну, и Омск с Питером.
  - Омск-то понятно, – заметил Прохоров, – а Питер-то тут при чём?
  - А с Альмахом в одной школе учился ещё один парнишка – тоже умник ещё тот был, Лопухов фамилия. Он же какое-то время в Питере жил. Тоже вот тёмная личность. Между прочим, наблюдался в психиатрической больнице – избил девчонку до полусмерти.
  - А как его по имени-то? – спросил Прохоров.
  - По-моему, Дмитрий Павлович, – ответил на это Сыромятников.
  - Вспомнил, – ответил на это Прохоров. – Он жил в старых домах. Семья интеллигентная такая, у него же ведь отец был, кажется, драматург, пьесы писал очень неплохо. Ну, он же тогда этого парнишку и вытащил-то, когда ему светила зона. Ну, за тот случай-то. И вот уже потом начинаются приключения. А вот где Лопухов сейчас, непонятно, исчез куда-то, чем живёт, неизвестно.
  - Может, писаниной? – спросил Вешнев. – Аснар Генрихович говорил тут как-то, что Лопухов этот в своё время пробовал в журналах издаваться, что-то даже печатали, какие-то рассказы на дворянскую тематику. Что, кстати, интересно, говорят, редактора, которые его печатали, не верили поначалу, что парень это сам написал – сильно писал, бродяга.
  - «Негром» устроился, поди, – сказал Сергей. – Нашёл кого-нибудь с деньгами, кому прославиться охота, помог книжку написать – вот тебе и бабки. Хорошо получилось – ещё заказ получил. Многие так зарабатывают. А потом взял, сам издался за свой счёт, если хватит на такое средств. При желании с этого можно жить неплохо. А шифруется, чтобы не поддевали – свой-то брат-писатель может косо смотреть, что неудачник, типа, на дядю работаешь, не на себя. Так что, если пишет, то под псевдонимом – чтобы не знали, что это тот самый «негр». Вот как.
  - Да, Ильиничне позвонить и сказать, чтобы она у Анжея этого поузнавала, может, он что скажет интересного, – сказал на всё это Сыромятников. – Всё побольше знает про таких, раз уж сам артист.
  - Главное, чтобы не пробросил, – ответил на это Сергей.
  - Так аккуратно поговорить – и не пробросит, – ответил на это Прохоров. – Валентина Ильинична на этом деле собаку съела. Не сможет сама – зятя попросит, он умеет решать такие задачки сложные. Он же администратор в Интернете, ему приходится с людьми хотя бы так работать. И кого попало не удалишь, и базар-вокзал разводить нельзя. Ну, с такой работой хочешь, не хочешь, а научишься с людьми общий язык находить. Да он ещё и бизнесмен, а с такими увлечениями, как у него, надо уметь с людьми работать так, как иному психологу не снилось. Так что, капитан, звони Ильиничне и проси, чтобы она этого парня отыскала и расспросила, может, он на самом деле чем поможет.
  - Не в машине, Михалыч, – ответил на это Сыромятников, опять посмотрев по сторонам. – Она сейчас не в Омске, связь будет не очень.
  - Ну, конечно, – согласился Прохоров. – В городе-то связь из машины не очень, а так – ещё хуже. 
  Они доехали до морга, и уже на пороге сего скорбного заведения Сыромятников нашёл в памяти телефона номер Литовки (чёрт, кто-нибудь когда-нибудь объяснит, наконец, склоняется она или нет?). Нажал кнопку «позвонить». После седьмого гудка в трубке раздался голос хозяйки телефона, произнесший дежурное: «Алло, я вас слушаю».
  - Валентина Ильинична, это Сыромятников вас беспокоит.
  - Здравствуйте, – ответила Литовка. – Что вы хотели?
  - Валентина Ильинична, тут вот какая проблема. Нашли труп, весь изуродованный, похоже, пролежал месяца три, не меньше, опознать затруднительно. Я не к тому, просто вы же знаете этого поляка, музыканта, Анжея.
  - А какое он к этому имеет отношение? – крайне удивилась Литовка.
  - Нужна консультация, похоже, этот труп – работа того же живодёра, который убил Анри Гишара. У клиента нашего нашли фотографии с босыми бабами. А документы у него на имя Вольского Константина Сергеевича, – пояснил капитан. – Есть одна версия, вы уж там аккуратно расспросите этого Анжея насчёт Дмитрия Лопухова. Я в долгу не останусь.
  - Хорошо, – сказала Валентина Ильинична. – Помогу, раз вы там справиться не можете.
  - Да нам свежий взгляд нужен, – сказал в ответ Сыромятников, понимая, что Ильинична весьма недовольна: поехала к дочке, повидать, как они там живут с дитём и с мужем, а ей тут опять о работе напоминают. – Мы тут, на месте покопаемся, просто версия нужна ещё одна. Так, чтобы проверить.
  - Поняла я тебя, Валера, – Литовка смягчила тон. – Поищу я твоего поляка, так и быть. Раз уж у вас там такой случай, я постараюсь. Самой интересно.
  - У зятя вашего факс есть? – спросил Сыромятников. – Я вам письма передам этого маньяка.
  - Хорошо, – ответила Ильинична и продиктовала капитану номер факса Ивана Бурмистрова. – Вот, сможете сегодня вечером или завтра утром передать – я тогда поеду к этому вашему Анжею и с ним попробую поговорить. Имейте в виду, обещать ничего вам не буду, но попытка – не пытка, а за спрос денег не берут.
  - Ага, Валентина Ильинична, – ответил Сыромятников, записав факс. – Вы потом с Аснаром Генриховичем, как что узнаете, свяжитесь, пусть он разбирается.
  - Хорошо, – согласилась Литовка. – Ладно, пойду я, Кирюшу покормить надо. До свидания.
  Связь прервалась. Сыромятников вздохнул с облегчением: уже кое-что сделано, и если у Ильиничны получится разговорить поляка, возможно, что его информация хотя б немного сдвинет этот проклятый «висяк» с мёртвой точки. Конечно, пока было относительно тихо, но тишина какая-то напряжённая получалась в результате – того и гляди, ещё один изуродованный труп всплывёт.
  Капитан достал сигареты и зажигалку. Нет, впечатлений сегодня как-то через край. А ещё и этот головняк проклятый с теми делами. Вот, поди, разберись, точно всё это дело в одну картинку сложится, или будет, как с этим вот чудиком Альмахом – пришлось извиниться и отпустить. Хорошо бы, чтобы Анжей этот в позу не встал и не отказал в помощи – известно, как такие люди к милиции относятся. А ударь на совесть – девяносто девять процентов гарантии, что не будет никакого сотрудничества.
  И ещё этот Лопухов. Как-то его пропустили во время следствия тогда. А ведь он ещё тот фрукт был – та девка в институте была, как говорят, не единственной, на кого он поднял руку, причём, как рассказывали же, ни за что, ни про что. Кто-то говорил, что у Лопухова была одна странная привычка – он мог уставиться на ноги какой-нибудь женщины и не сводить с них глаз, если обладательница этих ног была в очень открытой обуви или (это чаще) босая. Если его подлавливали на этом взгляде, он быстро убирал взгляд и потом не смотрел даже в лицо. В институте он вообще прославился тем, что с заметной неприязнью смотрел на голые женские ступни. В студенческие годы его редко (то есть почти никогда) можно было увидеть на пляже, он не посещал бассейн. Поговаривали, что у Лопухова грибок. Он никогда не носил открытую обувь на голую ногу, дома всегда ходил в носках и тапочках с закрытым задником. Это вызывало ещё большие подозрения в том, что Лопухов болен.
  Но это всё, если серьёзно, а не фантазии про мужской вариант Катрин Трэмелл (Сыромятников не единожды видел «Основной инстинкт» и помнил этот образ). В таком случае будет смешно выглядеть поиск писателя-маньяка. Очень смешно, чего Сыромятников для себя не хотел бы. Но чего не сделаешь для того, чтобы снять с отдела «висяк». Мимо – и такое бывает. Попал в цвет – тем лучше, вот тебе и «палка» от начальства, глядишь, и премию повысят.
  День продолжался. Надо было возвращаться к рутинной работе, которой накопилось за всё это время выше головы. А маньяк не уйдёт никуда, он теперь на крючке…