Безымянный. Глава I

Я бежал вокруг серого озера. Злонравные камешки кусали мои пятки. это так мило, как котята, пытающиеся загрызть пальцы. Всё неспешно, круг за кругом, ощущение свободы и здорового духа.Прокручивая в памяти, прошлый, будущий день. Надо выбросить книги... Скучающий характер занятий постепенно начал одолевать моё терпение и я разогнался , теперь уже взвывший ветер напоминал о своем существовании. И было некое сознание полёта, прочь от озера, не в небо. Небо тоже цепляет, привязывая к реальности проистекающего.
В космос, где одиночество становится идеальным. я рвался, гнал прочь мысли о том как окружающие видят мой сумасшедший бег, человека пытавшегося прорвать окружающий мир как финишную ленту.Но мир не был рожден вчера, ушел из под моих ног подлой подножкой, и я сорвался.
Очнулся, дышал кровью из носа,полный счастья из боли и уже не был собой. Странное воодушевление и яркое воображение охватило и выбросило. Я чувствовал себя адмиралом, точнее давно уже бывшим, вокруг меня припортовая скука, опираюсь на фонарь спиной, в руке держу серебрянную флягу. Глоток и коньячный привкус опаляет горло. Долго лежал , не находя в себе силы...Казалось я часть этого мира, человеческий маяк, среди выбоен, старых лодок покачивающихся на бесконечном потоке набегающих волн под сумрачным вечерним небом с явно выглядывавшей тусклой луной.я услышал стук из-за спины, какой то не своей памятью я вспомнил, что это пират. Старый пёс , одноглазый, шаркающий по мостовой старыми лапами , заместо одной- ножка стула. Он положил свою усталую морду с неестественно живым глазом голубого цвета на живот.Взглянув в его глаза я увидел понимание, созвучность наших душ и своё отражение и ласково потрепав поправил черную повязку, чтобы она закрывала шрам. Я нашел его щенком после своего поражения. Я попытался встать полупогладив-полуотстранив пирата, но сорвался с кашляющим вздохом. Окончательно поднялся , шатаясь я побрел домой в свой залив. Тоскливо протекали мимо меня ,тоже шатающиеся, давлеющие здания, что грозили обрушиться, оставленные машины без колёс и сидений. Под ногами вольный ветер вихрил черную листву окрашенную грязью непросыхающих луж, осколки стекол и газеты многолетней давности. Я мог прочесть надежды на светлое будущее на фоне ущербного настоящего и улыбнуться. в этом городе уже давно никто не живет. Лишь я и Петрович. Тот остался потому что не мог мыслить себя без моря и к заводу ,на котором проработал пол-века, испытывал чувство глубокой привязанности а теперь жил на нём. Еще мальчишкой он пошел работать, в труде он нашел цель и в смраде промасленных подвалов собирал Механизм. Вспомнив о нём я нащупал последнюю гайку, с выгравированной на ней фразой:"Умри, но флот не опозорь".
Несколько часов назад он вручил мне её, последний элемент, деталь без которой я не пог покинуть город.Не помню сколько часов назад мы с ним душевно сидели за обшарпанным столом под вечно-качающейся открытой лампочкой, словно в бункере в его мастерской. Все инструменты разложенные идеально, полный комплект. Из громкоговорителя лилась оперная музыка. Под силуэтами плащей угадывались накрытыее мотоциклы, машины, собранные долгие годы назад, но в углу лежали гротескные детали лишь с одной стороны идеально исполненные, с другой серый грубый металл .Но они не так цепляли взгляд, как фанатично блестящие глаза Петровича. Как с каждым новым стаканом они не тусклели , не гасли в отупевшем равнодушии, а разыгрывались и иногда он рассказывал, как изменит мир , как оживет город , а космос станет ближе. Но сегодня словно что то чувствуя он с горькой тоскою протянул гайку со сложной резьбой . И я в ответ хотел рассказать ему всё. Как много лет назад потух вечный огонь, месяцы ожиданий, тревог и звонок:
"Ожидайте, вас расстреляют" , как при полной форме идеально отглаженной, начищенный стечкин, готовность стрелять и страх...Абсурдные, недостойные действия, гибель команды и годы раскаяний. Но я этого не сделал.Лишь дымились сигареты, трясущемися руками наполнялись граненые стаканы, глотки, кашель, мы смотрели друг другу в глаза и видели понимание и отражение.а потом собравшись я выбежал и какое-то время бежал, задыхаясь, разбить бы эти зеркала. И сейчас я продолжал идти по серому пейзажу и вскоре вновь остановился , переводя дыхания и сдерживая ярость. Пират с надрывном воем побежал вперед ,нелепо подскакивая на негнущемся протезе, а я вынул стечкин и начал стрелять по чайкам, проклятым тупым чайкам. Посреди залива чуть накренясь в асфальте взпоротым до полуразрушенной церкви стоял крейсер огромный непоколебимый , мой крейсер, спасаясь я привёл его в этот затерянный во времени город , превращенный в руины страшными бомбёжками. От выстрелов улетели сотни чаек , кружа в отдаленьи , три лежали подстреленные, в последних судорогах взмахивая крыльями, силясь взлететь , но тут же пойманные псом. тот с смачным чавканием полубеззубого рта с истекающей кровью по челюсти наслаждался очередной жертвой.
          Очнулся я вновь на озере. пульсирующая головная боль. Отзвуки выстрелов , какой-то скрежет космоса- работа гигантского двигателя и видение громадного крейсера, призрачно тонущего в закате. Постепенно востанавливая дыхание от потерянного сознания, вытирая кровь, я потихоньку пошаркал домой. Возгордившись я получил своё , но денька два спустя я вновь буду бежать вокруг озера востанавливая форму.
Пришел домой, откинулся в кресле. Отщелкнул поставленный чайник, налил какао, посмаковав выпил и заснул , в полусонье предвкушая вечер.