Жизнь. Быль

Иллюстрация из интернета.      

Женщина сидела  на стуле неестественно прямо,  как будто слилась с ним  в одно целое. На её плечи был наброшен белый халат. Хозяйка  халата  находилась рядом за столиком дежурной
медсестры  и быстро писала  что-то в медицинских картах, которые,  довольно  высокой горкой, лежали  слева от неё. Лида, так звали женщину, сидела молча, и взгляд её не отрывался от огромной двустворчатой двери, к которой была прикреплена табличка «Операционная».
Почему? Почему это случилось с ней, с её Витей, с её семьёй?  Всё было так надёжно.

Ивана все уважали. Работал он много, почти каждую неделю ездит в командировки. Но зато встречи были жаркими. У всех праздники по красным датам календаря, а у них каждую неделю. Она пекла пироги с кетой, лепила  пельмени, варила холодец. Иван любил, когда на столе было много еды, когда малыши  Алик и Мишутка, вымазав рот до ушей, еле-еле выползали  из-за стола и, через несколько минут, сытые и довольные, засыпали рядышком на кожаном чёрном
диване,  под целым рядом индийских слоников. Это было счастьем? Конечно. Ведь даже Витя, её старшенький, стал называть Ивана отцом. Ему завидовали одноклассники, отцы которых погибли в этой войне. В квартире №64  стоквартирного пограничного дома было светло, уютно,радостно.

Она хорошо  помнила, как в доме её родителей, появился Иван, где она тогда жила  с трёхлетним Витюшкой.  Именно в этот дом  принесли похоронку на Степана. С того дня она ходила только в чёрном. Каждый день доставала похоронку, медленно перечитывала:
«…погиб  в бою за Родину под Ржевом…», а затем долго и нежно гладила рукой этот маленький листочек бумаги, и ей казалось, что гладит она широкую грудь мужа, а он, высокий, красивый,  смотрит на неё  своими синими глазами. Поплакав, аккуратно складывала
похоронку, проводила пальцем по сгибам и прятала в свою сумочку, которая теперь служила для хранения особо важных документов.   

Двадцатичетырёхлетняя вдова с малышом на руках работала с утра до вечера, а ночью лежала и думала: «Вернётся! Обязательно  вернётся! Ведь вернулся у Любы после похоронки Петя. Правда, там  было написано: «Пропал без вести», но ведь это одно и то же». Надежда не оставляла её даже тогда, когда  порог переступил Иван.

Расписали их в Благовещенском  ЗАГСе. Иван служил в погранотряде, мало бывал дома и ритм её жизни почти не изменился.
Через полтора года Ванюшку, так она звала его один на один,  перевели служить в Управление. Вот так они с Витей здесь и очутились. Уже в Хабаровске она родила этих маленьких
человечков. Алик  был похож на неё, а вот Мишутка был вылитый Иван. Виктор же глазами и улыбкой напоминал Степана.

На дворе был  март 1950 года. Лида уже не доставала из
заветной сумочки похоронку. Только изредка глубоко вздыхая, думала: «А вдруг вернётся?».

И вот дождалась. Неделю назад  кто-то осторожно постучал в дверь. Стук показался до  боли знакомым. Сердце учащённо забилось. Да, на пороге стоял он, Степан, живой, но какой-то
постаревший и абсолютно седой. Он, как-то бочком, вошёл в квартиру, оглянулся, прислушался. На кухне Иван громко что-то рассказывал малышам,  и те хохотали от всей души. Лида
рванулась к нему, обняла, по-бабьи запричитала: «Живой! Слава богу,  живой!». Она всё время повторяла эти четыре слова и смотрела в его глаза. Ей казалось, что от прежнего Степана остались только эти синие, синие глаза, которые она так любила. На пороге кухни стояли малыши с Иваном, около входной двери – Виктор. Они же со Степаном, обнявшись, не отрывая взгляд, друг от друга, застыли в коридоре. Тишина повисла в воздухе.
Первым опомнился Иван. Отправив всех мальчиков  в комнату, он пригласил Степана в кухню. Они сели друг напротив друга, двое мужчин, которые были ей так дороги, что казалось сердце,
от  боли, от безысходности, сейчас разорвётся на части. Иван попросил её уйти в комнату к детям. Мальчики, все трое, словно взрослые, сидели молча на диване. Когда  Лида вошла, их
головы, как по команде, повернулись в её сторону, а глаза спрашивали: «Что будет?».  Что
будет? Она сама не знала. Со Степаном у них были первая любовь и Витя. С Иваном – Алик, Мишутка и 7 лет жизни. «Всё будет хорошо», - сказала она и села рядом с сыновьями. А сама подумала: «Всё решат они. Они – мужчины. Сильные!».

Примерно через полчаса в комнату вошёл Иван,  подошёл к ней, взял за руку и сказал: «Пойдём!».

Она вошла в кухню. Степан сидел спиной к ней и задумчиво смотрел в окно. Лида присела на краешек табуретки, Ноги у неё дрожали, А сердце  билось так, что казалось, ещё  минута, и оно выскочит из груди. Сидели и молчали. Никто не решался начать разговор первым. Степан медленно перевёл взгляд на неё и сказал, как отрубил: «Решай ты. Мы тебя оба  любим». Ноги совсем стали ватными. Сердце, которое так сильно билось минуту назад, она совсем перестала ощущать. Волнение куда-то ушло, и на смену ему пришла решительность. 

Лида подняла глаза, повернулась к Степану и очень тихо сказала:
«Стёпушка, прости меня. У нас семья». Всем стал понятен её выбор.
Через два дня в её дом вошла беда. Если бы ей тогда сказали, что случится такое, она бы подумала: «Говорит враг».

Пропал Витя. Он не пришёл из школы. Искали  его с милицией. Только через пять дней  сына привезли прямо в госпиталь, обмороженного, с чёрными руками и ногами.  Врачи молчали
и отводили глаза в сторону. 

Витя  решил найти отца, который поселился в одном из общежитий Комсомольска-на-Амуре. Днём он бродил  по городу, а ночью спал в подъездах двухэтажек. Последнюю ночь он провёл на улице. Часов в пять утра, мальчика  заметила  дворничиха. Она же вызвала милицию и скорую помощь.

Уже пятый час Лида  сидела около дверей операционной. Но почему она всё время видела не своего сына, а какого-то безногого человека, который на низкой каталке  медленно продвигался
по узкому проходу вагона  пассажирского поезда? Теперь она вспомнила. Этого человека она видела, когда они переезжали в Хабаровск.  Тогда Иван положил в его кружку  3 рубля.
Лида же  отвернулась и постаралась сразу забыть этого инвалида. А сейчас он всё время стоял перед  её глазами.

Двери кто-то медленно открыл изнутри. Появилась каталка.  Лида не смогла встать, ей  отказали силы. Она, полными слёз глазами,  смотрела на  лицо, крепко спящего, сына. Никак не могла решиться посмотреть на ноги. Медленно перевела взгляд: через тонкую
простыню чётко виднелись очертания ног.

Следом за каталкой вышел хирург Майор Абрамович. Маски на его лице уже не было, и он марлевой салфеткой вытирал пот со лба.
Обращаясь к Лиде, устало сказал: " Лидочка, ходить будет. Ампутировали  два пальца на левой ноге, три  - на правой,  с руками лучше."

Она смотрела  на  этого человека  и
молила у Бога  для него здоровья. Ведь они были соседями.