Падение Феодосии...

Падение Феодосии и смерть Сатира

Высокая каменная стена, опоясывающая Феодосию, со стороны степи была усеяна людьми. Феодосийцы высыпали на нее, не ради праздного любопытства, они готовились отразить очередной штурм боспорцев. Подобно муравьям  боспорские воины устремились к стенам и, приставив длинные лестницы карабкались вверх по ним. Одни из них падали вниз, сраженные стрелой, камнем или копьем, их  место занимали другие, стремясь во чтобы то ни стало взобраться наверх.
Даже  на холм, где находилась ставка стратега  и где наблюдал за штурмом Сатир, доносился грохот камней и копий о щиты нападавших, а также громкие крики сраженных воинов. С высокого холма был  виден почти весь город. За его мощными стенами  в беспорядке бегали люди. Одни из них бежали к стенам, другие к акрополю. В юго-западной части, где ютилась в лачугах беднота и стояли рыбные эргастерии, поднимались клубы черного  дыма. Их сносило на запад. Там они расстилались по хребту, поднимаясь к горе, высившейся стадиях в семидесяти от стен города. Горная гряда, расширяясь, уходила  зеленой  полосой вглубь Таврии.
В центре города, ближе к морю, синеющему до самого горизонта гладью, возвышался акрополь с храмами и  общественными зданиями. Сатир мысленно уже переносился туда, представляя себя хозяином несметных богатств. Третью декаду подряд осаждают боспорцы Феодосию. Боспорский царь прибыл сюда, чтобы до наступления зимы завершить взятие города. Теперь он сам следил отсюда, с вершины холма, где установлен  шатер, за ходом очередного приступа.
Командующим  боспорскими  войсками Сатир назначил старшего сына Левкона, хотя всем ходом войны по-прежнему руководил  Демарх. По совету стратега и по приказу Левкона, боспорские воины сделали подкоп под восточной стеной города недалеко от ворот. Штурм  северной части стены  должен был отвлечь внимание феодосийцев. Однако те, похоже, разгадали намерение врага, и большая часть защитников города переместилась к востоку и пытается помешать  боспорцам  завершить подкоп.
Сражения, которое по уверениям Левкона и Демарха должно было увенчаться взятием города и победой,  длилось  больше половины дня и приближалось к своей кульминации. Боспорцы  в очередной раз устремились на приступ  феодосийской стены. Два предыдущие, также шумно начинавшиеся, откатывались назад, оставляя на поле тела погибших и раненых воинов.
Боспорцы огромной толпой устремились к стене, приставили лестницы и стали взбираться по ним. До Сатира долетали  возгласы, призывающие богов на помощь. В одном месте на стене, недалеко от башни, появился  боспорский воин, призывно подняв руки к небу, рядом с ним возник другой. Завязывается отчаянная  схватка с подоспевшими феодосийцами; боспорцы  стараются из последних сил закрепиться.
Сатир, увидев своих воинов на стене, расталкивает слуг,  вскакивает  на коня и, забыв о годах и болезнях, мчится на коне к месту атаки. Там, у стены, уже стоят Левкон и Демарх, прикрытые щитами  воинов. Они ждут, когда стихнет шквал стрел и камней, чтобы устремиться по лестнице на помощь смельчакам.
Боспорский царь коршуном подлетел к стене. Его багряный  расшитый золотом  гиматий привлек к нему всеобщее внимание.
-Пустите! Я с вами, мои воины! – кричал он, подбегая к “черепахе” из щитов. Воины расступились,  от земли до вершины стены эхом прокатилось – “Царь Боспорский! Царь и Сотер!”  В разные стороны понесся  возглас: “Царь ! Сотер !”
Размахивая мечом, Сатир бросился к лестнице и споткнулся перед тем, как ступить на перекладину. В  рядах боспорцев  оживление сменилось тревогой. Скифская стрела впилась в правый бок, у самого края бронзового нагрудника.
По телу царя пробежала дрожь. Сатир ужаснулся, глянув на оперение и вспомнив, что скифские стрелы обычно бывают отравлены.
Он пошатнулся, отпрянул; его подхватили на руки и, закрывая эгидами от стрел и копий, сыпавшихся сверху градом, унесли на холм.
Сцепив зубы, Сатир стонал. Радостное воодушевление в рядах боспорцев сменило уныние; феодосийцы же ликовали так, словно они одержали победу в сражении.
В шатре врач длинными клещами вытащил из тела царя стрелу. От боли тот  громко  вскрикнул и потерял сознание. Рану  с помощью раскаленного серебряного прута прижгли. Когда Сатир пришел в себя, то потребовал, чтобы его вынесли  из шатра. Сатира усадили на кресло перед шатром,  и он, чтобы успокоить боспорцев помахал им  здоровый рукой.
Воспользовавшись замешательством, феодосийцы сбросили со стены боспорских смельчаков и продолжали отражать атаку. Большая часть нападавших стояла уже на значительном расстоянии от стены, под которой лежали убитые и раненые боспорцы. Лишь несколько смельчаков пытались вытащить и отнести своих близких подальше от стены. Редкие камни и копья летели на них сверху. Очередной штурм завершился неудачей  и  большими  потерями.

* * *
Под вечер Сатира на походной кровати снесли с холма вниз и уложили в повозку. Повозка двинулась в Пантикапей. На горизонте  заблестела Веспер. Вскоре наступила ночь, окутав степь синей мглой.  Повозка, сопровождаемая десятью  всадниками, продолжила свой путь по дороге, петлявшей склонами покатых холмов, поросшими высоким бурьяном и кустарником.
Дорогу  освещали факелами два воина, ехавшие впереди. Утром следующего дня Сатир лежал, обложенный подушками в своей спальне. Несмотря на все старания придворных врачей, к полудню ему стало еще хуже. Царя рвало, бросало в озноб, отчего содрогалось все его тело. Следующим утром он стал бредить и терять сознание. Однажды очнувшись от забытья, он услышал за дверью разговор. Сатир позвал телохранителя:
-Гиркан, кто там?.. Вести?
-Царь, будь спокоен, все в порядке.
-Кто пришел? – В голосе Сатира было раздражение, готовое обратиться в гнев.
-Гонец. Но тебе, повелитель, сейчас нельзя волноваться, твой управитель его выслушал и сейчас хочет отпустить.
-Пусть войдет!
-Но, царь!
-Пустите его! – отрывисто повторил Сатир.
В царскую опочивальню оглядываясь назад, вошел гонец.
-Много лет радости и здоровья тебе, повелитель Боспора ! Пусть  Аполонн и Асклепий станут твоими врачами и исцелят твои недуги!
Сатир вместо ответа махнул рукой и резко оборвав, спросил:
-Какую новость принес?
-Плохую, владыка!
-Говори!
-Боюсь тебя расстроить…
-Говори, а не то прикажу отправить на каменоломни.
-О, царь! – Гонец упал перед ложем Сатира на колени и укрывая голову руками, словно защищая от удара, просяще протянул правую руку к Сатиру. – Сын твой Метрадор умерщвлен меотянкой Тиргатао, заговор Биона и Мениска раскрыт. Много боспорских деревень на той стороне Боспора сожжены и разграблены полчищами меотов. Жители городов, понесших  убытки, желают возмездия и наказания за свое несчастье… Они просят прислать войска в Фанагорию.
Сатир проскрипел зубами, комкая  руками покрывало. По щекам его покатились слезы. Ничего не ответив гонцу, тиран жестом приказал всем выйти. Утром   царя Сатира нашли в постеле бездыханным. Причиной смерти боспорского тирана, стала, по мнению врача, не столько отравленная скифская стрела, сколько  весть о гибели сына и чувство собственного бессилия и невозможности отомстить  меотянке, у которой из-за Феодосийской войны были развязаны руки.
Поздно ночью, видимо, предчувствуя близкую кончину Сатир позвал Левкона, прибывшего накануне  в Пантикапей. Сатир  около часа поучал его как надо править государством, говорил, что надо быть твердым и безжалостным с врагами, что если хочешь долго и успешно управлять большим царством,  нельзя давать волю своим чувствам и руководствоваться лишь собственной выгодой надо неустанно думать о государстве.
Левкон слушал отца, а по щекам сами собой ползли слезы. Он хотя и не во всем был согласен с отцом, но  кивал  головой. Ему не хотелось  в эти минуты спорить с ним и перечить в чем бы то ни было. После долгих наставлений и поучений Сатир приказал позвать грамматика и стал диктовать свою последнюю волю. По составленному в ту ночь завещанию,  Боспор со столицей Пантикапеем, Фанагорией, Гермонассой, Нимфеем и прочими городами переходило  в управление Левкону, как единственному и законному наследнику.

* * *
  Звезды все еще ярко сияли, когда вслед за повозкой с кипарисовым  гробом  из Патрея двинулась большая процессия. В гробу покоилось тело бывшего владыки Боспора, царя Сатира, облаченное в праздничное одеяние и увенчанное золотым венком.
Два дня длились приготовления к погребению  в Пантикапее, затем повозку с телом  бывшего боспорского владыки проводил весь город в порт, где уже стояло судно, украшенное гирляндами цветов с высоким мраморным саркофагом.
Наконец, когда все было готово, раним утром до восхода солнца, дабы не разгневать лучезарного Феба трауром, тело Сатира отправилось к месту своего вечного упокоения. Впереди похоронной  процессии шли  воины с зажженными факелами. Вслед за повозкой брели  родственники и плакальщицы с покрытыми головами, оглашая плачем округу.
Согласно завещанию, боспорский царь был погребен на горе, высившейся над  серыми водами Боспора Киммерийскогго между Ахиллеоном и Патреем, рядом с могилами киммерийских царей. Над каменным склепом, в котором установили мраморный саркофаг с прахом, был насыпан высокий курган. На его вершине установили стелу с аллегорическим барельефом и эпитафией. Гора, ставшая его могилой Сатиру, была видна из Пантикапея, Фанагории и даже Гермонассы, что должно было символизировать единство обеих  частей  Боспорского  царства.

* * *
Вернувшаяся в Пантикапей,  похоронная процессия  разделилась, близкие родственники и знатные чиновники  совершили омовение рук из огромной чаши, выставленной у ворот, собрались на поминальный обед в мегароне, остальным поминающим   вынесли столы с напитками и едой.
Немало хвалебных слов прозвучало в тот день в память о царе Сатире, которому завидовали, которого боялись и ненавидели при жизни. Звучали они как в большом пышном зале царского дворца, так и на улицах Пантикапея.
На следующий день после похорон Сатира на пантикапейской агоре в присутствиии многочисленной толпы граждан было зачитано завещание умершего боспорского владыки и новым царем объявлен его сын  Левкон.  Левкон приказал угостить народ в ознаменование восшествия на престол вином, а сам отправился к стенам осажденной Феодосии.
На пятый день после похорон Сатира Левкону удалось сломить сопротивление феодосийцев и захватить Феодосию. Ему помогли в этом сообразительность и случай. От воинов он узнал, что у феодосийцев в западной части стены имеется проход, через который они отправляются на водой к источнику. Боспорцы  вместе с Демархом проникли через него в город и неожиданно для  феодосийцев, отражавших очередной приступ стены, убили стражников и окрыли для Левкона с главными силами боспорцев городские ворота.
Левкон  возвратился в Пантикапей в сопровождении огромной колонны пленников,  вереницы повозок с добычей и довольными воинами.  Празднование победы нового царя над феодосийцами затмили похороны умершего отца. Пантикапейцы в благодарность на угощения превозносили Левкона за полководческий талант, ум, а еще больше за щедрость и внимание к  простым гражданам.

* * *
С протяжным скрипом поворачивались большие деревянные колеса открытой повозки. Из-за холма взвились в небо стаи ворон. Кучу навоза на повозке венчала голова Метрадора, торчащей на колу.
Бион и Мениск тянули повозку, напрягая последние силы и низко опустив головы. Сопровождали повозку меотские воины, которые время от времени подъезжали, чтобы стегнуть их длинными плетями. Меоты сопровождали повозку до самых ворот Фанагории. Они наблюдали со стороны встречу  повозки  вооруженным отрядом. А когда она скрылась за воротами, погонщики с гиканьем ускакали  к переправе через Гипанис. Никто из боспорцев не рискнул их преследовать.
Батиска и Диона отвязали, а повозку лошадьми притащили на рыночную площадь. Ее  обступила толпа зевак, гадавшая, кому могла принадлежать голова юноши с остекленевшими глазами. Вскоре вместе с правителем города и стратегом явился живший в доме Горгиппа  Гекатей. К своему ужасу он узнал Метрадора, сына Сатира, брата Горгиппа и Левкона. “Неужели Тиргатао решилась ввязаться в войну с Боспором?” - подумал он. Фанагорийцы ожидали нападения меотов в ближайшие дни, но  его не последовало. 
Вскоре в Фанагорию прибыл Левкон с близкими, похоронил брата  и  стал  готовиться  к походу против меотов.