Увидеть Париж и умереть...

  Увидеть Париж и умереть мне представилась возможность в августе 1966 г.
  Мы с моей старшей дочерью Элиз летели в этот самый красивейший и бесспорно самый прекраснейший город ночным рейсом и сам черт, наверное, руководил мною в тот момент, когда меньше чем за час до посадки я полез к себе в сумку и обнаружил там незнакомую мне книгу. Когда я взял ее в руки и открыл первую страницу то первым делом мне в глаза бросился тонкий косой почерк с излишними завитушками который, несомненно, принадлежал моему любимому сыну – охламону.

                “ Дорогой, папа!
                Я искренне надеюсь что время, проведенное тобою в Париже, пойдет тебе на               
                пользу. Всего тебе наилучшего и удачи.
                P.S.  Не ешь слишком много лягушек.
               
                Твой сын Ларри.
                21.07.66.

В книге, которую мне подарил мой заботливый сын, была замечательная коллекция лучших рассказов и историй, связанных с Парижем. Мне на тот момент уже наскучило сидеть в молчании ожидая того когда мы наконец прилетим. Моя дочь, которая видимо, устав от моих надоедливых старческих изречений решила отдохнуть и поспать, и уже час я только и делал, что глазел по сторонам. Поэтому когда я обнаружил этот подарок, то решил сразу же  завлечь себя этим чтивом, так как самому в большой спешке не удалось захватить с собой даже газетёнки.
  Но после прочтения первой истории вся трагичность, которой у меня сопровождалась, пожалуй, одной лишь сплошной иронией, никакой речи о дальнейшем чтении идти не могло. Всему виной была фраза в конце этой самой истории, которая войдя в мои мысли, надолго сокрушила мой покой: « Увидеть Париж и умереть».
  Я слышал это миллионы раз, но клянусь впервые эти слова так твердо засели у меня в голове.
  Я забыл сказать одну вещь – я не вполне здоров умом. Бывает так что, услышав или увидев что-либо я начинаю непрестанно думать только об этом. Один раз, увидев по телевизору всего-навсего рекламу молока, я несколько часов непрерывно думал о ней, прокручивая у себя в голове кадры и фразы из нее. Чтобы я ни делал, как сильно не желал бы выкинуть эти мысли из своей больной головы, у меня ничего не выходило.
  Обычно подобные вещи со мной случались не часто, поэтому и своей семье о своем недуге я не говорил ничего. Я вообще если честно почти никогда не жаловался им на боли и недомогания, так как меньше всего мне хотелось провести остаток своих дней на больничной койке в стационаре.
  Но эти слова!
 «Увидеть Париж и умереть. Как это глупо!», - думал я. – «Увидеть и умереть».
  Когда самолет уже пошел на посадку; когда мы уже сели в такси; и даже когда мы уже приехали в гостиницу и дочь сопроводила меня в мой личный номер – все это время я не мог перестать думать об этих словах. Я пробовал писать их на бумаге – разными почерками разными размерами букв; пробовал напевать их, подставляя под припевы любимых песен; выкладывал их на полу сначала из мелких, а после и крупных предметов. Все, все чтобы я ни делал было связано с этими треклятыми словами, которые я успел возненавидеть всей душой, а вслед за ними и моего сына Ларри, будь он проклят(!), положившего мне чертову книгу в сумку.
  Страшный недуг травил меня и мой разум, не давая ни минуты покоя.
  «Увидеть Париж и умереть. Увидеть и умереть. Умереть увидев. Увидев Париж умереть. Умереть в Париже. Не умереть в Париже».
  От бесконечной путаницы злосчастных фраз, я начал что есть мочи смеяться, валяясь на полу. Игра слов так рассмешила меня, что я даже и не понял, как долго потешался над ней. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем я прекратил.
  Когда я невзначай бросил свой взор на окно, то обнаружил, что уже светает. Я настолько увлекся, что даже не заметил как просидел на полу до утра!
  Первые лучи солнца начали нежно расползаться по городу и бились мне в окно, как мне показалось, маня меня к себе для того, чтобы я что-то изведал. Я распахнул окно настежь и от удивления чуть в этот же момент из него и не выпал. Такой красоты я еще не видел ни разу за всю свою немалую жизнь. Все фильмы, что я смотрел о Париже, все книги, что читал о нем и ничто другое не могли передать того что мне удалось увидеть собственными глазами!
  Эйфелева башня, - сердце Франции, купаясь в нежных лучах света, озаренная бесконечными крупицами зари, горделиво возвышалась над городом подобно невообразимому исполину, и пробуждала во мне безудержную эйфорию, которая растекалась по моим жилам, словно чудодейственный сок.
  «Увидеть Париж и умереть – воистину прекрасно!».
  Город, покрытый божественным златым блеском, дал мне снова почувствовать себя молодым и полным сил. Ни одной мысли, полная пустота – лишь созерцание.
  Я стоял у окна зачарованный, не в состоянии перевести свой взгляд на что-то еще, едва сдерживая свой восторг, как вдруг меня перебили.
  - Мистер Кёльт, пора.
  Оставьте меня. Я спущусь завтракать позже. – Буркнул я, махнув рукой и все так же, не отрываясь от этой красоты.
  - Мистер Кёльт….
  - Ну что?! – я прикрикнул. – Оставьте меня! Я же сказал, что….
  - Мистер Кёльт, ваш гроб подан.
  От услышанного я мгновенно повернул свою голову к двери, рядом с которой стояли трое молодых людей в черном, которые до боли напоминали мне лакеев. А рядом с ними на полу лежал…, что ни есть настоящий гроб!
  - Что?! – воскликнул я в гневе. – Да как вы смеете так шутить со мной?! Да я вас…. Да вы….
  Моей злости не было предела, и я то и дело посылал в их сторону проклятия или непристойности пока один из них не откинул дубовую крышку “мертвого дома” что и заставило меня замолчать.
  - Мистер Кёльт, ложитесь. Не ругайтесь с нами, мы лишь делаем то, что должны.
  - Да, мистер Кёльт, ложитесь. – Повторил второй. – Так правда будет лучше.
  - Ну и паршивцы же вы.
    Несмотря на весь свой гнев, несмотря на всю свою злость и раздражение к этим шутникам я, удивляясь самому себе, почему-то подчинился. Уверенным шагом я двинулся к гробу, после чего аккуратно в него опустился и лег по возможности удобно.
  Честно признаюсь ощущения не из приятных. Если бы покойники умели говорить, то наверняка просили класть под них матрасы.  Уж слишком в этих гробах жестковато. Никакого вечного сна не хватит на то, чтобы перестала ныть спина.
  Лица лакеев изменились. Один из них улыбнулся, другой слегка махнул рукой, а третий начал медленно опускать крышку. Пока он не успел этого сделать я сумел быстро приподнять голову и, о Святые Угодники, что я там увидел! На полу рядом с окном лежал Я! Глаза мои излучали сплошное удивление, а руки сжимали грудь в том месте, где находится сердце, словно в момент внезапного инсульта.
  Мой рот распахнулся от удивления – в одну секунду я понял все! Я хотел выскочить из гроба начать кричать звать на помощь, но в это, же мгновение крышка захлопнулась, и я прогрузился в сплошной мрак.
  - Плебеи! Я подал на вас в суд! Да я вас…. Да вы…. – я начал что есть сил бить по стенкам, пихаться ногами, кричать как больной, но моих криков уже не слышал никто.
  Увидеть Париж и умереть, – воистину прекрасно….