Чувства и кино Татьяна Ветковская

Мне говорят, что я груба. Груба, как сибирский валенок. Я не умею утешать. Я не умею быть ласковой. А чего еще я не умею. Много чего…
Да я не бываю сладкой, до приторности слащавой. Мне стыдно сюсюкать над детьми и животными – я их просто люблю. А они, я это вижу, любят меня.
Когда я читаю в книгах или смотрю в кино, как она или, тем паче, он рыдали, заламывали руки, мне или смешно или стыдно за этих людей.
Мне кажется, что если у тебя сильные чувства, то они не смогут выйти наружу. Потому что эти чувства настолько сильные, что им просто нет адекватной внешней реакции. Вот это и есть, по-моему, настоящие чувства. Их много, они переполняют тебя, но снаружи этого почти невидно.
Поэтому я больше люблю смотреть старые советские фильмы. Смотришь фильм и видишь, как сильно и страстно  люди любят друг друга, хотя они ни слова не сказали о любви, они не заламывали рук, не рыдали и не бились головой о стену и другие подходящие предметы. Но они так смотрели друг на друга, в глазах была такая нечеловеческая тоска и мука, что ты точно знаешь: вот она большая и вечная любовь, вот они невыносимые человеческие страдания.
Теперь в книгах и кинематографе совсем не так изображают чувства, современные режиссеры пошли по пути наглядных, навязанных Голливудом  чувственных отношений. О, здесь страсти гремят во всю мощь актерских связок, мы чуть ли не поминутно слышим слова Вечной Большой Самой Страстной Любви. И все это непременно с большой буквы. А через мгновение влюбленный клянется в вечной и самой большой любви уже другому партнеру. И как-то меркнет это красивое и сильное чувство, пропущенное по второму разу. И глаза актера при этом пусты или почти пусты, в них нет огня, нет мучительных переживаний, того, что и словами не опишешь, не прокричишь даже самой сильной глоткой.
Вот и получается, что обо всем можно писать и снимать кино, но ничего нового, достойного и красивого (за малым исключением) не получается. Нельзя кричать о больших чувствах, как торговка рыбой на местном базаре – ни кто не верит.
Как же прав был У. Шекспир, когда в одном из сонетов написал такие строки:
Люблю, люблю, но реже говорю об этом.
Люблю нежней, но только не для многих глаз.
Торгует чувством тот,
Кто перед светом всю душу выставляет напоказ…
А может меня просто замучила ностальгия по ушедшей эпохе, которую уже не вернешь, а может я уже стала слишком стара и не замечаю на  современном экране больших, поистине шекспировских отношений?!
Но нет же, нет, нет! Я тоже люблю, радуюсь, мечтаю и страдаю, у меня болит так душа, когда думаешь, что еще немножко и остановится твое сердце, уставшее от этой боли, от этих чувств. Значит я жива, и это не во мне что-то не так - что-то явно сдвинулось в окружающем мире искусства.
Когда это случилось, когда мы разучились говорить глазами, когда за сдержанностью жестов перестали видеть такие чувства, как любовь, радость, горе, мечту, жажду новых открытий? Когда?