Глава 7. Еще об одном способе создания скульптур

      ... Буквально через несколько секунд он почувствовал, что куда-то падает. Спасая от удара позвоночник, развернулся в воздухе на девяносто градусов и сгруппировался. Как это было предусмотрительно! Высота, с которой ему пришлось  упасть на вощеный паркетный пол, была, конечно, не слишком большой, но вполне достаточной,  чтобы сломать что-нибудь, если  шарахнуться об него  спиной.
           В общем, упал он весьма удачно и  ушибся не сильно. Оглядевшись, он понял, что попал вовсе не в метро, а в картинную галерею.  Современное просторное  помещение   ярко освещалось  множеством  светильников в стиле «техно». На стенах висели картины. А в середине располагалось  несколько  «модернистских» скульптурных композиций.  «Модернистких», это значит таких,  только лишь глядя которые практически невозможно догадаться, что они изображают или выражают. Для того, чтобы это понять нужно  дополнительно почитать табличку с их названием.
          Нюрки  поблизости не было видно. Шурка обернулся, чтобы посмотреть, на то место, откуда только что выпал и  увидел большую картину на стене. На картине был изображен хорошо ему знакомый странноватый пейзаж.  На переднем плане  виднелась идиллическая речка с перекинутым  через нее деревянным мостиком,  впадающая озеро, нарисованное  в левом  углу картины.
Цвет воды в озере был ненатурально бирюзовым, как в бассейне с сильно хлорированной водой.
          На противоположном от зрителя  обрывистом  берегу можно было рассмотреть парк. Вдоль его  прямых аллей  плотными рядами стояли белые,  в классическом стиле скульптуры.  Возле озера  можно было разглядеть  неясно нарисованный дворец.    Весь пейзаж был виден, как сквозь белесый туман. 
         На табличке внизу картины  имелась надпись: «Пейзажное построение»  автор – Г.Б. Куролесов.  Прочитав надпись, Шурка присвистнул. Вот те раз!  Оказывается, Куролесов  художник.  Это многое объясняло: Его странное поведение и то, что он себя называл «Волшебником».  Хотя, конечно,  не объясняло их с Нюркой приключений, начавшихся буквально с первого момента знакомства с ним.
         Шурке захотелось взглянуть на картину издали, и он начал медленно пятиться назад, пока не почувствовал, что уперся во что-то спиной. Он оглянулся и увидел высокую стремянку. На ней стоял Куролесов.  От произведенного Шуркой толчка, он только недовольно поморщился, но даже не посмотрел вниз и не ответил на вежливое «здравствуйте». Первое, что  пришло Шурке в голову  было то, что вот человек, который  наверняка видел Нюрку.
        - Извините, что отвлекаю, - начал он, - Вы не видели Нюру с нашей учительницей, они должны были совсем недавно…
        - С бешенной скоростью пролететь мимо  на трехногом стуле с вытаращенными от ужаса глазами, как будто за ними гонится толпа злых дядек. -  завершил Куролесов за Шурку его вопрос.
          И тут же ответил:
          -  Они вылетели вон в то окно под потолком,  ничего не видя вокруг себя. Думаю, скоро ты их встретишь, так что можешь расслабиться. 
          Пока Куролесов говорил, Шурка рассмотрел, что он там  делает на стремянке.
          Куролесов ваял. Он стоял  перед большим проволочным каркасом, отдаленно напоминающим скелет  человека высотой метра в три. Наверху каркаса торчала гипсовая голова, имевшая сходство с головой самого Куролесова. На шее у  Куролесова висела большая холщовая  сумка, из которой он доставал различные вещи и с помощью проволочек, укреплял их на каркасе.
          Вот он достал щипцы для  колки орехов и повесил на месте лучезапястного сустава, потом  извлек из сумы большую пачку прокомпостированных  автобусных билетиков и укрепил их рядом со щипцами. 
         На секунду перевел Шурка взгляд на Куролесова, удивляясь  тому, что даже на время работы тот не снял плаща, а когда вновь посмотрел  на его творение, увидел на   месте щипцов и автобусных билетиков  гипсовую руку.
         - Как Вы это делаете?! - изумленно воскликнул он.
         - Ты что не видишь? Руками, -   ответил Куролесов и, насвистывая, стал прикручивать к  каркасу букетик живых желтых одуванчиков, - а  помнишь, у Ахматовой: «Когда б Вы знали, из какого сора растут…»   
          - Да,  сегодня я увидел целых два способа создавать скульптуры, о  которых раньше и не подозревал. Надо сказать, что  Ваш  мне по-человечески намного более симпатичен, -  сказал Шурка.
           Его слова совершенно  неожиданно вызвали у Куролесова приступ бешеного раздражения. Он прервал свое занятие, выпрямился на стремянке во весь рост и, размахивая все еще не пристроенным в композицию букетиком желтых одуванчиков,  разразился гневной тирадой: 
          - Вот, за что я не люблю детей, так это за то, что они лезут, куда не надо. Но гораздо больше, я не люблю их за то, что, увидев, то чего понять своими маленькими  детскими мозгами, они не в силах, они начинают выносить об этом самые идиотские и нелепые суждения!  Ведь, подумать только,  два юных пионЭра, решили, что в Долине Ставших из  живых людей делают каменные изваяния!    
         -  А что, разве нет? Мы же своими глазами видели -  в свою очередь, возмутился Шурка.
         -  Ну, да, насмотрелись фильмов про мафию. «Ноги в таз с бетоном  и в реку». Своими глазами они видели…. Скажите, пожалуйста, какой сверхнадежный у них источник знаний – их собственные глаза!!!  Глазами видели, головным мозгом обдумывали, Да, ваши глаза годятся только на то, чтобы  ими тупоумные детективы по ТВ смотреть  - прямо-таки, затрясся от негодования Куролесов. 
         - А что,  Вы нас оскорбляете все время. Если я не прав, или чего-то не понимаю, то объясните, - попробовал Шурка перевести беседу на мирные рельсы, - вообще, какой же это разговор, когда Вы стоите вот так на стремянке и сверху на меня кричите. Слезайте и поговорим.
          Однако на Куролесова  Шуркина мирная инициатива произвела совершенно обратное действие. Правда, со стремянки он, действительно начал спускаться, но, к сожалению,  вовсе не для мирной беседы. 
          - Вот как сейчас достану ремень, да как  всыплю тебе по первое число, - вот с какими словами он начал спускаться со стремянки. 
          Шурке  стало смешно.  Они были практически одного роста с Куролесовым. При этом Шурка был  накачанным современным тинэйджером, с малолетства  катавшимся на горном велосипеде, а Куролесов  сутулым курящим сорокалетним человеком, с трудом таскавшем даже свой собственный кейс. Поэтому Шурка, изобразив почтительный испуг на лице, отошел на несколько шагов в сторону и добродушно сказал: «Бить детей не педагогично. Их надо любить и просвещать».
          -  Я сейчас тебя просвещу, да так, что с одного раза станешь просвещенней  самого Ломоносова, -  с совсем не шуточной угрозой в голосе сказал Куролесов, - вот превращу сейчас  в таракана…
          С этими словами он направился к своему кейсу.
          У Шурки мелькнула мысль, ведь и, правда, может превратить…, и он резко повернулся, чтобы  бежать. Надо же было ему при этом  запутаться ногой в каких-то проводах. Он стал дергать ногу, чтобы ее освободить. Это ему довольно быстро удалось сделать, однако попутно произвело еще один неожиданный эффект.
          Как оказалось,  провода закрутились вокруг ножки стремянки, поэтому под действием Шуркиных освободительных движений стремянка  повалилась на незавершенную скульптуру. Легкая и совершенно неустойчивая конструкция  полетела на пол.
         Шурка увидел как, сминается, падая каркас,  как разлетается на кучу всякой всячины,  начиная от сдутого футбольного мяча, потрепанной  книжки «Три Мушкетера»,  старинных заплесневелых монет, детских пинеток, и кончая  запутанной рыболовной снастью,  творимая Куролесовым статуя.         

          И Шурка дал деру.  Теперь, на его взгляд,  он дал Куролесову реальный повод рассердиться. И он вполне допускал, что этот эмоционально неуравновешенный чародей запросто может его превратить в какую-нибудь «бяку», типа таракана. Он  прошмыгнул в ближайшую открытую  дверь и побежал по пустым, увешанным картинами залам в направлении, которое указывали стрелки с надписью "продолжение осмотра".               
           В одном из залов пожилая маленькая женщина в белом  платочке мыла пол. Шурка перешел на шаг, сделал  вид, что интересуется картинами, и улыбнулся уборщице, а  уборщица улыбнулась ему в ответ и показала на небольшую   дверь. Над ней светилась надпись «ЗАПАСНОЙ ВЫХОД».               
           Шурка без колебаний отворил дверь и очутился на  улице. Там было темно, как ночью. Кроме того  дул сильный  порывистый ветер,  все небо заволокло тяжелыми темными тучами, и из них  шлепались на землю редкие, но увесистые капли. Похоже, собирался пойти серьезный дождь. Шурка остановился, соображая, что  делать дальше.               
           Во-первых, надо было понять, где теперь искать Нюрку. Куролесов  сказал, что они должны скоро встретиться, но где? «Как люди раньше жили без мобильных, - подумал он, - ведь просто дико  неудобно».
           Во-вторых, надо был бы понять, в какое место и время он теперь попал.
            Вдруг сверху раздался отчаянный Нюркин вопль: 
           - Шура-а-а!
           Низко по небу неслась она на своем трехногом стуле.  Шурка подпрыгнул, когда она очутилась над его головой.  Он  хотел схватить стул за ножку, но получилось, что  схватил за ногу саму Нюрку.
           Стул  вылетел из-под нее и, потеряв управление,  врезался  с размаху в фонарный  столб. От удара он разлетелся в мелкие  щепки. А вот Шурку, который крепко держал Нюркину ногу, подняло воздух, закрутило и понесло вперед   с нею вместе. Рядом с ними кувыркались в воздухе стая  обезумевших от страха голубей, подхваченные где-то ветром  щепки, мелкие камешки и бумажки.
          Полет продолжался не долго. Вскоре подростки, голуби и кучка мелкого мусора свалились на  цветочную клумбу перед зданием Северо-западного вокзала.   Голуби тотчас улетели. Мусор еще недели две потом можно было увидеть на том же самом месте, а подростки сели прямо в   клумбе и стали смеяться.               
           - Мягкая посадка! - сказал Шурка.               
           - Ты мне ногу чуть не оторвал, - сказала Нюрка,  выдергивая свою ногу.               
           - Я тебя спасал, и если бы ты не брыкалась, то и  спас бы. 
           Они опять стали смеяться.
           -  Да, кстати, а  где математичка? Вроде бы Вы вместе летели? – с деланным пренебрежением спросил Шурка, когда они успокоились. 
          -  Ты тоже ее узнал? -  вскинулась Нюрка, - она унеслась куда-то. Это уже в который раз! Страшно подумать, куда на этот раз ее может занести. 
           - О, как все серьезно, оказывается, нахмурился Шурка, - знаешь, пойдем, зайдем в вокзал умоемся, и ты мне по дороге все расскажешь. 
            - Эти смерчи - дело рук Сапфиры Митрофановны, - убежденно сказала Нюрка,  - она их напускает на меня из-за того, что я у нее из-под носа курицу,  ну то есть Куролесова утащила. 
          -  Что  она, Гингема, смерчи на людей насылать. 
          - Ты мне не веришь! - обиделась Нюрка. 
          - Смотри как темно,  как будто ночь уже.
          - А почему как будто?
          - Да, потому что... Впрочем, сейчас узнаем.
          Они вошли в вокзал и остановились  напротив больших  электронных часов. В середине циферблата горели большие   цифры "2" и "4", указывающие минуты. Исправно бежали по  кругу точки, отмеряющие секунды. А светящаяся часовая   стрелка стояла против цифры "12".
          - Подождем минутку, - сказал Шурка.
       Они остановились прямо посреди зала и Шурка,  с волнением ждал, какая цифра появится  на месте «4»:  «3» или «5».  Появилась «5», и он с облегчением вздохнул.
         - Так, по крайней мере, время, хотя бы, идет вперед. Еще число надо узнать, - сказал он озабоченно.
          Тут Нюрка вспомнила, что совсем недавно проспала «вечность» в пещере на горе. За произошедшими возле озера событиями  и встречей с Шуркой, она совершенно об этом забыла. Действительно, сколько же времени прошло с тех пор? Впрочем, все события, которые  начались после встречи с Куролесовым, были до такой степени странными, что…
        - Слушай, а может, мы с тобой сейчас спим и  друг другу просто снимся? – произнесла она вслух  предположение, которое подводило итог ее  размышлениям.   
        - Знаешь, - неожиданно поддержал ее Шурка,  - эта мысль мне тоже несколько раз приходила в голову, начиная с самой  первой встречи с Куролесовым.
        - Так, а ты  после этого с ним  тоже  встречался?
        - Что, значит тоже, я ведь тебе звонил…, а ты, значит, тоже встречалась… Давай друг другу расскажем,  что с каждым произошло.
        - Давай…,      
        - Внимание, - раздался голос диктора, - скорый поезд  номер 3 отправляется со второго пути.      
          Шурка вспомнил, что у выхода на перрон есть большое электронное табло, на котором высвечивается, когда   отправляются и прибывают поезда, и на нем всегда горит сегодняшнее число. Он скорыми шагами пошел туда, крепко держа Нюрку за руку.
           На табло светилось "12.07.",  и Шурка сказал:
            -  Понятно.
            - Что тебе понятно? Я ничего не понимаю! – начала кипятиться рядом с  ним Нюрка, - тащишь, куда-то, бормочешь что-то себе под нос. Кстати родителям надо позвонить, а то ведь там уже точно с ума сходят. Дай, твой мобильник, а то я свой у Ирки забыла.
            - Мой сдох, так что  звонить придется из автомата, но только я предлагаю пока с этим подождать. Сейчас все объясню. С прохода отойдем. Они отошли к  правой стене и уселись на корточках, прислонившись спинами к  витрине закрытого аптечного киоска. 
            Только они уселись, подошел и встал рядом  парень в джинсовом костюме самого последнего  образца и в линялой кепке ленинского типа. Парень самозабвенно  лузгал    подсолнушки. 
             Взаимные рассказы и слушания заняли у  ребят почти целый  час.  Парень в ленинской кепке все это время без перерыва лузгавший семечки, исчерпал весь имевшийся у него запас. Бросил на пол смятый бумажный кулек, в который он сплевывал кожурки от семечек и  начал ковырять спичкой в зубах.
             Ребята поднялись на ноги, затекшие от долгого сидения.
             - А теперь смотри, что получается со временем. Сейчас… - сказал Шурка, и посмотрел на электронные часы, - 1.30. Причем 12.07. А это значит, что мы с тобой находимся в прошлом относительно того времени, когда первый раз встретили Куролесова.   Однако движемся в «правильном направлении», то есть в свое  будущее.  Я предполагаю, что и ты, и я сейчас спим у себя дома. Так что родителя звонить нет никакого смысла. Они тоже спят. Мы для них никуда не пропадали.
              - Мы с тобой сейчас во сне? – спросила Нюрка, слегка обалдевшая от его объяснений, а, еще больше от предшествовавшего им Шуркиного рассказа.
               Произошедшие с ним приключения впечатлили ее гораздо сильнее, чем ее собственные. Шурка потер лоб, подумал, покачался с носков на пятки, потом потер затылок и вдруг спросил: « А, собственно говоря, что это меняет?»
               - Как это? – не поняла Нюрка.
               - А так, - оживился, Шурка, - если мы сейчас  спим, что ты предлагаешь тогда делать?
               - Проснуться, - моментально ответила Нюрка.
               Тут мимо них прошествовали две юных особы. Они были, может быть, немногим  старше Нюрки, только имели  очень яркий макияж, вычурные прически и одежду. Они подошли к парню в ленинской кепке и начали  с ним болтать, громко смеясь и временами используя  слова ненормативной лексики.
               - Прикольно, давай, попробуем, - согласился Шурка, хотя сам имел другую идею. Они начали предпринимать попытки проснуться. Для этого каждый сначала попробовал себя ущипнуть. Потом они ущипнули друг друга.  Потом попробовали подпрыгивать на месте. Потом корчить друг другу смешные рожи.         
              - Ненорма-А-альные, - пропели хором раскрашенные юные особы, с любопытством наблюдавшие, оказывается, за их упражнениями.
              Услышав это, Шурка с Нюркой переглянулись и буквально  покатились со смеху.
              -  Продолжим, - сказал Шурка отсмеявшись, -  как ты теперь считаешь, мы спим или нет?
              - Не  знаю, - протянула Нюрка, - а кто же тогда там спит дома? То же мы? 
              - Я думаю так, - сказал Шурка, - там спят наши тела, а здесь сейчас  находятся наши  сознания.    
              - Но ведь тела  тоже здесь. Вот они…- с сомнением покачала головой Нюрка, и легонько ущипнула Шурку за нос. 
              Шурка вывернулся, ответил ей символическим щелбаном  и сказал:
              - Хорошо, оставим на минутку версию о том, что мы спим. Тогда нам придется признать реальность волшебства…
              - Шур, у меня от этих рассуждений живот болеть начал. Не могу я больше. Давай больше не будем, пожалуйста.   
              - Ха! Так ведь я сразу говорил,  нет никакой разницы, спим мы или не спим.
              - ? -  удивилась Нюрка
              - Да, это ничего не меняет. Вот ты есть хочешь?
              - Ой, знаешь, как хочу, давай в буфет сходим. А еще, я  в туалет очень хочу. Ну, очень.
              -  А чего больше: проснуться или  в туалет?
              - Ой, в туалет, пойдем скорее...      
          Приведя себя в порядок,  Нюрка вышла из женской комнаты и была не слишком приятно удивлена, обнаружив, что Шурки нигде нет.  «Не хватало,  потеряться, - занервничала она, - ведь договорились, ждать здесь. Куда же он мог деться».  В волнении  она начала бегать по  вестибюлю  вокзала, как вдруг позади нее голос, наполненный шуршанием елочного дождя, спросил: «Что  потеряла?»
            - Ой, где это я?! - от неожиданности вскрикнула она и обернулась.
            - На Северо-западном вокзале, а ты, думала, где? - ответил ей, смеясь, Куролесов.
            Это был он.
            - А... что Вы здесь делаете?
            - А чтобы тебе хотелось? – еще громче засмеялся Куролесов.
            Нюрка не нашлась, что на это ответить и начала озираться  вокруг. Недалеко от них в окружении множества огромных чемоданов  веселилась большая группа туристов из-за рубежа.  «Почему, интересно, иностранцы всегда ездят с такими большими чемоданами?» - подумала она почему-то.
             - Я,  Шурку потеряла, -  со вздохом поделилась она с Куролесовым своей проблемой.
            Куролесов нахмурился, и ничего не ответил. 
            Нюрка сообразила, после того, что ее друг натворил в картинной галерее, напоминание о нем, не может вызвать большой радости. Она даже, подумала, как  удачно вышло, что она встретила Куролесова одна без Шурки и,  воспользовавшись этим, осторожно спросила: «А Вашу скульптуру, теперь можно будет как-нибудь починить…»
           - Починить…, - передразнил ее Куролесов, -  табуретка это тебе, что ли…  Композиция уничтожена окончательно и бесповоротно. 
             Нюрка сочувственно вздохнула, но успела заметить, что Куролесов вроде бы не так уж и сердит, а потому рискнула спросить: «Скажите, пожалуйста, а Вы… - здесь она запнулась, но потом набралась смелости и продолжила, - а Вы не превратите Шурку в таракана, если вдруг встретите?» 
              Куролесов нахмурился, но ответил с усмешкой:
          - Не превращу.
          - Ой, как хорошо, обрадовалась Нюрка, - ведь он  же нечаянно, случайно…зацепился  за шнур, и не мог знать, что… .   
         - Ладно, ладно, уймись, - прервал ее Куролесов, - в Долину Ставших, да еще накануне Дня  становления Вас обоих с поразительной синхронией  тоже занесло совершенно случайно. Хорошо, что все обошлось…
         - А что такое синхрония, - наморщила лоб Нюрка.
         - Это, значит, Одновременно. Не увиливай, - строго сказал Куролесов.
           Нюрка вся напряглась и покраснела. Там, в этом странном месте, которое, оказывается, имело вот такое название: «Долина Ставших», Шурка ничего такого уж не натворил, зато она…
            После только что произошедшего между ними обсуждения сказанных в картинной галерее слов Куролесова про их «глаза, годные только для того чтобы смотреть детективы по ТВ», собственное геройское выступление у озера представилось ей  несколько в ином свете.  Оно казалось теперь совершенно вульгарной, грубой и нелепой хулиганской выходкой, за которую было невероятно стыдно. 
        Однако, Куролесов молчал и ждал от нее каких-то объяснений. Только их у нее все равно не было, так что и она молчала.    
         -  Ладно, пойдем в буфет, -  прервал он, наконец, паузу. Что-нибудь поедим и поговорим об интересном.
           Нюрка облегчено вздохнула и быстренько взглянула на него:
          - Я только Шурку, сбегаю, найду. А Вы не исчезнете?
          - Я буду в буфете,  вон там - сказал Куролесов и показал рукой  в противоположный конец длинного   зала, где справа и слева от табло вели наверх две  небольшие лестницы.   
         Нюрка тоже посмотрела туда. Это было так далеко, и найти там Куролесова казалось  совершенно нереальным. Нюрка вздохнула и побежала  снова искать Шурку.  Долго искать не пришлось, она увидела, как он сам несется ей на встречу.
          Они посмеялись. Опять удивились тому, как люди раньше жили без мобильников.
         - Ты, что не стоишь, где договорились?
         - Да, я  решил все-таки сбегать позвонить себе и тебе домой, проверить как там.    
         - И?
         - Как я и предполагал и я, и ты дома. Оба спим.   
         - А тебя куда носило?
         - Никуда,  я встретила Куролесова. Он ждет нас в буфете, хочет поговорить о чем-то «интересном».
         Увидев, что Шурка, начал пятиться она взяла его за руку и потянула за собой со словами:
         - Не боись, он обещал, что в таракана тебя превращать не будет. И, вообще, не очень сердится, по-моему.
        - Под твою ответственность, - полушутя,  сказал Шурка и пошел за ней. Все же смелый он был парнишка.   
        Они еще раз прошли через длинный вокзальный зал мимо парня в ленинской кепке и юных особ с ярко раскрашенными лицами, которые уже вовсю тусовались среди  группы иностранцев.   Потом они поднялись по правой лестнице наверх, и  Нюрка споткнулась о большую сумку какой-то    женщины, спавшей  на ней тут же на ступеньках.
           ... Куролесов стоял возле буфета и заворачивал в   полиэтиленовый пакет жареную курицу.
            - Вы, знаете, - поспешила Нюрка, - поделиться с ним  последними новостями, - Шурка сейчас позвонил домой и   обнаружил, что он дома. Он говорит, что я тоже дома. Получается, что каждого из нас теперь по двое. Что    же нам теперь делать?
            - Теперь можно делать все, что угодно. Например, поехать в Питер.
            - А Вы поедете с нами?
            Куролесов нахмурился:
            - У меня дела.
            Тут Шурка, до сих пор державшийся поодаль, так и не увидев со стороны Куролесова никакой  реакции, показывавшей, насколько здорово тот зол на него за  разбитую статую, вступил в разговор:
            - А у тебя, что нет дел? Куда это ты собралась?
            - У меня нет дел, - пожала плечами Нюрка.
           Она хотела продолжить, что-то вроде того, что там  уже есть одна Нюрка и хватит, но в это время Куролесов,  который, раскрыв на коленке кейс, укладывал в него  курицу, многозначительно произнес:
            - До утра все равно не успеете вернуться.
            - Как это не успеем? Здесь же полчаса идти пешком, даже если особенно не торопиться - вскинулся  Шурка, - он уже знал, что Куролесов просто так ничего не говорит.
             Вопрос повис в воздухе, а уже сказанные слова не предвещали ничего хорошего.  Они означали, что дорога домой легкой не будет. Шурка начал прикидывать, что можно будет предпринять, если начнутся пространственные казусы, вроде тех с которыми ему довелось иметь дело в окрестностях дачи у «Белых Ворот». 
            - И что с того, вернемся позже, - попыталась успокоить его Нюрка.
            - Некуда будет возвращаться, - сказал Куролесов и  пошел из буфета.
            Пройдя несколько шагов, он обернулся и погрозил Шурке пальцем, как  маленькому:
            - Если бы ты так быстро не дунул из музея, уши бы я  тебе точно надрал. 
            - А как же «об интересном» поговорить, - задала Нюрка вопрос его спине.
            Ответа не последовало, и  ребята  двинулись за ним следом.
            - Слышала? Мы можем не успеть вернуться, и тогда некуда будет возвращаться,  - закричал  Шурка, - Да, ты понимаешь, что это будет значить?!  Немедленно идем домой, а то уже начало первого.
             А Куролесов, выйдя из вокзала на улицу,  остановился,  закурил и сказал:
             - Прекрасная погода. Тепло, тихо, звезды светят.
             Нюрка задрала голову и открыла рот.
             Шурка посмотрел на нее, покачал головой и сказал:
             - Извините, пожалуйста, нам надо спешить домой.
             - Да, - сказал Куролесов, - мне собственно тоже    пора, - он резко бросил сигарету и быстрыми шагами  направился к подземному переходу.
             - Ну вот, - вздохнула Нюрка, глядя ему  вслед, -   так ничего и не удалось узнать.
             - Идем, - бодро сказал Шурка, - только  «до утра», это  значит до скольких? 
             - Я думаю, во сколько кто проснется, во столько у него и утро. А если надо что-то общее найти, то я думаю,  в половине седьмого.
             - Почему?
             - Потому что ночь начинается в двенадцать, это все  знают, а утро, значит,  когда стрелки у часов располагаются на циферблате  точно напротив.
             - Какая-то логика есть. Из этого и будем исходить. Идем.  И договариваемся, по сторонам не зевать.  Влипнуть в какую-нить  историю нам ни к чему, - тоном лидера объявил Шурка, - попробуем  просто дойти до «Белых  Ворот», а потом по Кольцу уже быстро добежим.   
             Они быстро пошли в сторону Каланчевки вдоль фасада Северо-Западного вокзала…
             Возле входа в вокзал еще имела место некоторая  сонная ночная жизнь. Бродили какие-то смутные  личности, толковали о чем-то своем. Сбившись в кучку балагурили     водители такси.  Одна тетка даже торговала цветами с рук,  не боясь милиции. Однако с  десяток шагов в сторону было совершенно безлюдно и  темно.
              Там на Каланчевской улице за железнодорожным мостом горели фонари, и на той стороне  площади у Восточного  вокзала тоже, а здесь, где они шли теперь, было  жутковато. Нюрка придвинулась к товарищу поближе и вцепилась в   его руку. Он же расправил плечи и прибавил шагу.
             Вдруг навстречу им из темноты вышли два милиционера. На боку у одного свиристела рация, а другой крутил в  правой руке резиновую дубинку.   Когда пары подошли вплотную друг к другу, милиционер с дубинкой, широко улыбнувшись, и слегка рассеяв темноту блеском белоснежных  зубов, сказал:
             - Придется вернуться, молодые люди!
             - Что значит вернуться? Мы домой идем, – не понял Шурка. 
             - Это не возбраняется, а даже наоборот.
             Барышню дома заждались, -  серьезно сказал  милиционер с рацией.               
             Нюрка потянула Шурку за руку назад, но он не  двигался с места. Милиционеры тоже стояли напротив  неподвижно. Так они  постояли немного, и милиционер с рацией  снова сказал:
             - Здесь нет прохода, не тратьте ваше и наше время.
             - Идем, -  тащила Нюрка за руку  друга, -  пройдем по той стороне, мимо  Восточного Вокзала. С милицией   спорить бесполезно!
             Медленно, медленно повернулся Шурка и медленно,  медленно, ни разу не оглянувшись, пошел за ней обратно к входу в Северо-западный  вокзал. Здесь Нюрка остановилась и с тревогой посмотрела на Шурку. Похоже, до нее начала доходить  вся нешуточность их положения.  Однако она предприняла  попытку от нее отмахнуться  и спросила с надеждой: «А вот ты говорил,  нет никакой разницы между тем, снится нам сейчас все это или нет?»
          Шурка, когда говорил это каких-то полчаса тому назад, не подозревал о том, насколько все окажется серьезней. А сейчас он всеми фибрами души почувствовал ее маневр, ее стремление заслониться от опасности  ловким каламбуром, каким-нибудь  красивым слоганом. Но он не собирался ей в этом помогать и поэтому  сказал:
          - Да.  Я имел в виду,  все делать надо взаправду, а не понарошку. То есть считать, что сейчас и происходит одна единственная  настоящая жизнь. И не ждать, никакой  другой, более настоящей, которая наступит, после того как проснешься.
          Нюрке понравилось то, что он сказал. Она согласно кивнула, а потом еще немножко подумала и спросила, его подначивая:
          -  А волшебство, чудеса,  магию? Все это ты тоже  будешь принимать за настоящую жизнь?            
          - Я буду их принимать, как неизвестное и  не понимаемое  мною в данный момент,  - серьезно ответил он, - пойдем, нам надо поторопиться.         
            Они пошли к подземному переходу,  и Нюрка сказала:
          - Мне кажется, что я поняла, почему надо вернуться до утра. Если не вернемся, то «те», которые сейчас там спят, продолжат жить без нас, а мы так и останемся тут скитаться. Знаешь, Шур, мне кажется, что мы сейчас, как бы немножко…, - она приостановилась перед тем, как вымолвить  пугающее слово, - мертвые, что ли. Так что, давай уж постараемся  вернуться домой вовремя.   
        Шурка молча кивнул и крепко сжал ее ладонь. 
        На ведущих вниз ступеньках  подземного перехода они к  своему удивлению увидели Куролесова. Он стоял и  сосредоточенно курил.  Почему-то на нем были в темные очки.
          - Не пройдешь здесь, - сказал он, увидев,  ребят.
             - А в чем дело, милиция? - спросил Шурка.
            -  Да нет, там никакой милиции. Сходи, может у тебя получится пройти, - он увидел, что они оба начали спускаться по ступенькам, Куролесов помахал Нюрке рукой, чтобы она остановилась, - ты один иди. 
             - Это еще почему? – насторожился  Шурка.
             - Потому что ты, скорее всего, все равно не пройдешь, а ей и не  зачем. Если человек такие тайфуны может вызывать, что   ему стоит запросто перелететь через площадь.
             - Какие тайфуны?! Да разве это я?  – изумилась Нюрка, -  Ой! Откуда Вы знаете? Я ведь все Вам хотела рассказать. Ведь Любовь Доменовна…, а  Сапфира Митрофановна...
             - Сапфира, - перебил ее Куролесов, кроме той   мелкой пакости, которую устроила сейчас, ничего больше  сделать не может.
             - А ты иди, иди, -  похлопал он Шурку по плечу, время не ждет.
             Шурка ринулся в переход. И сейчас же Пемц!    ударился лицом о край выступа на боковой стене тоннеля.
              - О, черт! - заорал он, хватаясь за скулу.
             - Не поминай его имени всуе, - назидательно сказал   Куролесов и снял темные очки.
             Стало видно, что вокруг правого глаза у него наливается здоровенный синяк. Нюрка ахнула и прикрыла     рот обеими ладонями. 
             - Кто же это Вас так?
             - Тот же, кто и его, - засмеялся  Куролесов, одновременно морщась от боли.
             Потом он снова надел очки и посмотрел на часы:
             -  мне нужно быть на Восточном вокзале не     позже, чем через десять минут.
             - Что же делать? - спросил Шурка, держась за глаз.
             - Ждать, пока чары рассеются.
             - А сколько ждать?
             - К утру все пройдет.
             - К утру?! Да, ведь  мы должны к   половине седьмого обязательно вернуться домой!
           Со словами: «А я-то тут собственно причем»,  Куролесов поставил кейс на ступеньки рядом с собой и принялся расстегивать плащ. И   ребята увидели, что у этого обыкновенного серого   городского плаща удивительная подкладка.  Лиловая, мерцающая и рассыпающая  вокруг волны  искр и маленьких  звездочек.
         Куролесов снял плащ, встал лицом к подземному  тоннелю на самой нижней ступеньке и начал сильно трясти  плащом. С подкладки посыпалась серебристая и золотисто-лиловая пыль, а еще запахло сиренью.  Он тряс и тряс плащ до тех пор, пока весь переход не наполнился этой удивительной пылью.
         Потом он сказал: «Быстро, за мной», сунул плащ под мышку, схватил со ступенек кейс и шагнул прямо в  облако сиреневой  пыли. Через  мгновение его фигура распалась на множество мельчайших пылинок,  едва заметно отличающихся оттенком от той пыли, которую он  натряс из своего плаща. Они еще несколько секунд держались вместе и сохраняли смутные очертания тела Куролесова. Потом из перехода потянуло сквозняком, и  миллионы светящихся пылинок, бывших Куролесовом,  унеслись в переход.
         Шурка и Нюрка, взявшись на всякий случай за руки, смело шагнули за ним…
 Спустя минуту они снова  обрели твердые формы на другой стороне площади трех  вокзалов, и Куролесов, как ни в чем не бывало, закурил новую сигарету.
             - Как Вы это сделали? - спросил Шурка, с не  скрываемым восхищением глядя на него.
             - Против волшебства есть только одно средство -   волшебство, - ответил Куролесов, бросил сигарету и  едва не бегом направился к входу в Восточный вокзал.
               Надо сказать, что возле этого вокзала ночная жизнь протекала гораздо более оживленно, чем возле  только что покинутого ими Северо-западного.
             Здесь не в пример больше было  слоняющихся без каких-то явных дел смутных личностей.
              То и дело подъезжали такси. Люди вытаскивали из машин узлы и  чемоданы и тащили их в вокзал.  Навстречу им из дверей  вокзала другие люди тоже тащили чемоданы и  волокли их к стоянке такси.
              Возле самого подземного перехода, прямо на асфальте   сидело несколько цыганок вместе с детьми. Они ели хлеб с     колбасой и яйца и  бросали скорлупу и колбасные шкурки за  спину. Их дети грызли конфеты и мусорили бумажками.
             Жизнерадостный мегафонный голос вещал:
             - Уважаемые гости нашего города! Не упускайте      возможность совершить увлекательнейшее ночное путешествие, посетить Главную площадь, университет на Голубиных горах, знаменитое Оганьковское кладбище и, наконец,  вернуться утром на то же самое место, откуда уже через несколько минут отправляется наш автобус.  Спешите занять места!
             - Как интересно! У меня прямо голова кругом идет, -  восхитилась Нюрка, - Вот уж не думала, что ночью  на вокзале бывает столько народу.
             - А что ты думала, ночью поезда не ходят? – засмеялся Шурка.
             - Нет, я так не думала. ...А вот мне интересно,  какое у Куролесова дело на вокзале.
             - Да какое дело, уезжает, наверное. Пойдем скорее, -   с этими словами Шурка решительно направился в сторону   железнодорожного моста, и Нюрке пришлось его догонять.
              Под мостом собралась большая толпа. Весь тротуар  оказался перегорожен большими щитами. Подойдя поближе,  ребята увидели, что здесь снимают кино.
              - Ой! - обрадовалась Нюрка, -   Давай посмотрим одну минуточку!
              Шурка поразился легкомыслию и непоследовательности своей подруги, но вслух сказал только: « Ладно, посмотри, а я пока сбегаю, взгляну, нельзя ли отсюда выйти на Бастионную, там вроде бы раньше был проход. Только  стой здесь и ни с места».
              Нюрка кивнула и начала пробираться  в первые ряды  зрителей, плотным кольцом окруживших съемочную площадку.  Она стояла и широко раскрытыми глазами смотрела на всю  эту киношную катавасию. Вдруг к ней подбежала маленькая   женщина с длинным носом,  проверещала: "Ах, вот  она где, эта девчонка!" и   с неожиданной силой вцепившись в Нюркину руку, втащила  ее внутрь круга, залитого светом юпитеров.
              Тем временем Шурка, удостоверившись, что  путь на Новую Бастионную свободен, вернулся за Нюркой.   Раздосадованный тем, что  не нашел ее в том месте, где оставил пять минут назад,   стал высматривать ее толпе и вдруг  увидел на съемочной площадке. Она стояла там, среди   мельтешащих киношников и, казалось, с величайшим   вниманием читала какую-то бумажку. В  то же время    здоровая, толстая тетка заплетала ей волосы в косу. Шурка попытался протиснуться сквозь толпу к ней  поближе, но народ стоял непоколебимо. Тогда он, сложив руки рупором, начал звать ее  через головы:  "Нюрка! Нюрка!" Возмущению рядом стоявших не было    предела. На него зашипели, замахали, а одна девушка     с такой силой ущипнула его за руку, что ее алые от    маникюрного лака ногти разодрали ему кожу. Шурка не    замолчал, а напротив, набрал в легкие как можно
больше воздуха, и, что было мочи, крикнул: "Нюрка! Иди сюда!"
              "Кто-нибудь, уймите его, наконец!" - послышались   возмущенные возгласы. «Кто-нибудь» в лице  громилоподобного любителя кино схватил мальчишку в   охапку, оттащил в сторону, прислонил спиной к киоску,   в котором, не смотря на поздний час, предлагали купить  самые разнообразные фотографии знаменитых культуристов и   каратистов, и молча послал в его нокаут. Свет померк в Шуркиных  глазах, и он мягко повалился на землю.