Шум и Ярость

Шум и Ярость в Москве

Мы решили узнать, чем череват музыкальный поиск для некоторых, считающих себя магическими, музыкантов, играющих сплошные и  странные шумы на бас-гитаре, барабанах и других случайнейших инструментах, передергивающиеся без особого ритма зловещевизгливыми и пугающими электронными и духовыми  аккордами «кто во что горазд» – т.н. нойз («noise» – «шум», англ.). Через популярную социальную сеть двое наших корреспондентов проникли на значимое событие в жизни т. н. нойзеров – т. н.  «сейшн» -  концерт, проходивший в подвале печально известного из-за террористической трагедии Дома на Дубровке, на территории Рокабилли клуба Рок-н-Ролл Паб.

Шум по душе пришелся только одному. 




Я притащился в зал, который был омрачен трагедией с массой убийств беззащитных людей, в мрачно приподнятом настроении. Что может быть лучше, чем провести выступление изрыгающих истошные звуки маструбаторов в подвале этого темного театра.

Две неприятности оказались сразу же, тут как тут. Во-первых, я приехал, а публика – нет. Мне это перестало нравиться со входа: мужчина с распущенными седоватными волосами (т.н. хаером) в единственной своей приличной металлизированной футболке (такие продаются в рок-магазине на Старом Арбате) пытливо рассматривал меня, докуривающего сигарету перед в входом в Рок-н-Ролл Паб. Он, как оказалось, выступал в самом финале этого праздника шума. Он долго вращал кривыми глазами и, наконец, заявил: «у нас триста человек записались в (популярной социальной сети) на концерт!». Поверив ему, я вошел в паб и тут же вышел. Там никого не было, и мне пришлось  снова закурить и предоставить себя на моральное растерзание человеку, которому ВЫСТУПАТЬ (смотрит на меня) и 300 ЧЕЛОВЕК записалось (смотрит опять пытливо) и НИКОГО.

Второй факт оказался хуже первого. Чуть разбавивший кислую обстановку энтузиаст т.н. нойза и мой по совместительству коллега (также готовившийся к выходу на сцену – только его шум был сегодня наоборот, первым) поведал в доверительном и очень ехидно миролюбивом  стиле: «А мы начнем с Мэнсона. Сторрентнули его тюремный молитвослов на полгига и пустим фоном к шуму».

Мы пошли за пивом. Жарило вечернее солнце.

Мне очень захотелось ему врезать. «Как это, позвольте, Мэнсона, это же убийца и большой ублюдок» - сказал я. «Не для печати» - безапелляционно заявил этот человек, в разорванной смирительной рубашке приближаясь к стекляшке. 

Зачем делать шум, вещь, в общем-то, аполитическую и саму по себе не могущую быть приятной, источником еще более неприятных, подтекстуальных звуков.  Зачем призывать к жизни голос убийцы в месте массовой гибели сотен людей?

Мы купили пива и сделали по глотку.
«Это вообще-то вправду секрет» - еще раз уверив в своей странной (в смысле, что далеко не всем понятной) миссии, заявил человек, который, как я ранее узнал у парня с хаером, играет на барабанах босиком.

Дальше было еще хуже, потому что на улице распевалось лето, и я познакомился с беззаботными подружками, лузгавшими семечки у театры, а нам в связи с заявленным началом времени концерта  и тем отвратительным фактом, что я – единственный посетитель, пришлось идти в подвал.

«Музыку» я описывать не буду. Скажу лишь, что в определенный момент, когда голая нога коллеги по газете и энтузиаста нойза вдруг и случайно била по струнам белого Фендера, а руки его, словно отделившись от тела, выстукивали  не ритм – но бой, разный, от трепещущего и вибрирующего ца – ца – ца до гулкого, уверенного в себе бом – бом – бом, а его напарник, в свою очередь, пытался языком (!) извлечь какие-то доселе не приходившие ни в одну талантливую голову звуки из губной гармошки (попробуйте дома засунуть туда язык и дунуть), а на заднем плане что-то невнятно бормотал давно и справедливо казненный (нечеловек, тварь и убийца) и - этот грязный, пустой звуковой фон, отразившись от стен маленькой пещерки паба, вошел в меня... Я кое-что понял.

Я понял, почему я – единственный здесь слушатель (другие СМИ просто не наказывают своих сотрудников так строго). Я понял, кто эти триста несчастных душ, виртуально записавшихся в (популярной социальной сети) на концерт. Я понял, что им не надо было никуда приходить: они и так еще здесь, под залом, в котором произошла самая кровавая расправа последних лет.
Я понял, что они это слышат. И тут же вышел.

К счастью, девочки с семечками еще сидели на улице в лучах заходящего солнца, протягивая ко мне голые из-под юбок ноги без малейших признаков колгот, и я немного пришел в себя в их обществе. Потом вытянул на улицу выглядевшую несчастной брюнетку, пришедшую из-за своего «парня» из так же выступавшей группы «Язык мошки». Я привожу это слово в кавычках, потому что не думаю, что она еще раз с ним встретится.

Мы здорово провели время вчетвером благодаря имеющейся у меня массе смешных историй про нашу газетку.

Не знаю, кого в тот вечер слушали триста человек, подписавшиеся на шум в (популярной социальной сети), но шесть очаровательных ушек точно слушали меня.

А шум в подвале продолжался до утра.
Как оказалось, сотрудники паба тоже покинули здание вовремя.

 
Константин Кавырялкин