Кризис среднего возраста

    О том, что у нее начался кризис среднего возраста, Анна Ивановна подумала, когда однажды внезапно, поддавшись ей самой непонятному импульсу, купила у цыганки в подземном переходе алые кружевные трусы-бикини и алый же бюстгальтер. За свои 50 лет Анна Ивановна  никогда не носила яркого белья, только беленькое или бежевенькое. Черное было верхом эротизма,  и надевала она его два раза в год – 23 февраля и 8 Марта, когда особое настроение мужского и женского праздников требовало привнести какую-то изюминку в обыденную семейную любовь. Муж оценивал ее посыл и старался соответствовать. Но время шло, и ночи под знаком черного белья, даже такие редкие, тоже стали обычными,  и последний раз накануне 23 февраля Анна Ивановна обнаружила, что забыла купить себе новую пару. Ну и ладно, подумала она, и, подарив мужу носки и носовые платки, легла спать в другой комнате.
Сложив свое приобретение в пакет, Анна Ивановна открыла сумку и поняла, что положить пакет туда не может. Трехлетний Илюшка, любимый и единственный пока  внук, по одному ему принадлежащему от рождения праву, всегда заглядывал в сумку «бабы Ани», не успевала она переступить порог, проверяя, какое доказательство своей любви она принесла ему на этот раз. Анна Ивановна представила, как он с восторгом понесет показывать свою яркую находку и не нашла в себе ни мыслей, ни чувств, которые позволили бы ей сохранить естественное выражение лица под удивленными взглядами домашних. «Какая-то я закомплексованная»,- подумала Анна Ивановна, вспомнив слово, в последнее время назойливо лезущее в уши со всех сторон. Соседка Анны Ивановны по площадке, Олька, тоже без конца повторяла его, восторженно рассказывая о тонкостях науки-психологии, изучаемой ею по книжкам в мягких обложках, купленных на лотках в метро.
 Таким образом, проблема внесения покупки в дом встала во весь рост и  на некоторое время даже заслонила собой пока еще непонятное чувство, вызвавшее желание эту покупку совершить. Получив техническое образование и проработав всю жизнь в конструкторском бюро, Анна Ивановна имела способности к рационализации  и, немного подумав и обнаружив дальше по подземному переходу платный общественный туалет, она купила билет, вошла в сверкающую кафелем кабинку, сняла платье и надела  купленное белье  на себя, прямо поверх надетого утром. Рабочий день тек как обычно – проекты, чертежи, совещания, но Анна Ивановна все никак не могла сосредоточиться и, в конце концов, ее рассеянность привела к тому, что начальник спросил, здорова ли она. «Не совсем»,- ответила Анна Ивановна и ее отпустили пораньше домой. Старшая дочь, живущая с родителями и сидящая в  декрете  с обожаемым Илюшкой, встревожилась, увидев так непривычно рано вернувшуюся домой мать, пошла за ней в спальню, расспрашивая, что к чему и рассказывая домашние новости. Анна Ивановна стала переодеваться, когда дочь вдруг внезапно замолчала - в зеркале на шкафу отразилась немолодая полнеющая женщина, стоящая посреди комнаты в двух бюстгальтерах и трусах. Причем, алые надеты поверх белых, а кружевные  трусы – прямо поверх колготок. Не найдясь, что сказать, Анна Ивановна схватила с кровати халат и, стараясь себя прикрыть,  стремительно прошла в ванную. Открыв воду, она посмотрела на себя в зеркало. Смотри ты, подумала Анна Ивановна, покраснела, и глаза блестят. Румянец сделал  лицо моложе и нежнее, она прикрыла указательными пальцами морщины около глаз и слегка надула щеки.
«Ну ведь это же я , Аня,   та самая Аня, что и 30 лет назад. Тогда почему же  кажется, что меня больше нет? Почему кажется, что все зря – и я, и мои мысли, и мои чувства? А  жизнь   так ничтожна по сравнению с вечностью? Может, и правда, есть этот кризис, есть?…» Стоя под душем, Анна Ивановна повторяла  заговорные слова, вычитанные Олькой в какой-то книжке: «Куда вода – туда беда, куда вода – туда  болезнь, куда вода – туда печаль».
В это время старшая дочь позвонила младшей, живущей  с мужем неподалеку и страшным шепотом рассказала ей об увиденном. Сестры решили, что в семье случилось ЧП –  у матери кто-то завелся. Когда Анна Ивановна вышла из ванной, в кухне ее ожидал семейный совет. Дочери наперебой заговорили о том, что ничего страшного, что все понятно, что все мы люди-человеки, и иногда хочется полетать, что полеты полетами, но есть семья, и это главное, что папа ведь такой хороший, такой добрый и терпеливый, и что ломать свою жизнь в таком возрасте просто глупо. «Ломать свою жизнь  глупо в любом возрасте», -  подумала Анна Ивановна, глядя на своих молодых и красивых дочерей. «Все-таки, они совсем другие. Вот мне и в голову бы не пришло говорить что-либо подобное своей матери. А эти говорят, и хотят летать и летают. Вот только любой намек на крылья у родителей вызывает у них настоящую панику. Оно и понятно – каждый хочет, чтобы родовое гнездо было оплотом, крепостью, тихой гаванью или еще чем-то, не таким красивым, но таким же прочным. А крылья, их ведь можно и подрезать.»
Анна Ивановна взяла телефон и позвала Ольку придти прямо сейчас, попить чаю и рассказать дочерям про кризис среднего возраста. "А им-то зачем?",- удивилась Олька,- "Молодые еще". "Ничего",- сказала Анна Ивановна, - "пусть знают, за плечами не носить". Олька не заставила себя ждать и, радуясь благодарным слушателям, вдохновенно поведала об этом ужасном времени, когда жизнь у же почти прожита, все, что могло случиться, уже случилось и не знаешь, что делать дальше. И так сильно хочется хоть что-то изменить, что не спишь ночами и белый свет тебе делается не мил. «Но что же делать»,  -всплеснули руками дочери. «Менять жизнь, причем радикально», - сказала Олька.- «Место жительства, квартиру, мебель , работу и ,даже, в отдельных случаях, мужа. Слышали ведь – «Седина в бороду – бес в ребро».
Беса в ребре отвергли сразу. Поскольку денег на новую  мебель и квартиру  не было, запланировали переставить старую, обновить обои, и в отпуск ехать не в Кисловодск или Крым, как обычно, а купить матери горящую путевку в Египет, чтобы она там смогла, прижавшись щекой к пирамиде, прикоснуться к вечности. А красное белье подарить Ольке. На том и порешили.
Ночью, лежа возле мерно похрапывающего мужа, Анна Ивановна думала о песках и сфинксах ,  и   о том, что даже великая наука-психология не может до конца разобраться в тех винтах и шурупах, из которых сложены люди-человеки.  Вот пугает она всех этим кризисом среднего возраста, пугает, а у нее, у Анны Ивановны, он прошел за один день. С тем и уснула.