Гость желаний

Что будем делать?-Слова напрасно искали выход, эхом мечась по пирамиде, от стены к стене. На дне ее стоял треугольником стол, обитый синим, как пламя бархатом.

Присяжные сидели по четыре за бедром.

«На смерть?»-Второй вопрос, повторив все маршруты первого, в бессилии упал камнем под ноги судьям.
Молчание было признаком единогласия.

«На кофейной гуще…, никто не возражает?»-И снова лишь гул, беспомощно падающих на дно слов приговора.

Через мгновение, в руках присяжных уже белели немытые, еще с прошлого раза, дешевые чашечки «пегаса».

Еще через мгновение, пережаренный, почти горелый кофе, оставил после себя лишь вкус каких-то рваных воспоминаний, и чашки одна за другой выстроились напротив своих владельцев.

Демоны были очень довольны, но скрывали сосущую их страсть невоздержанности.

Новый, все еще пахнущий чьими-то невинными руками бархат стола был теперь весь вымазан кофейной гущей, как вымазывают кровью жертвы вора.
 Он походил теперь на тряпку, негодную даже на то, чтобы смотреть на нее с сожалением.

Они умели марать все едва появившееся.

«У меня катастрофа…автомобильная…»-Первый голос кашлял и хрипел, задыхаясь от наслаждения картиной на стенках «пегаса».

"Горит, горит!"- закричал второй, "смотрите!"- И действительно; мелькнувшая по мокрому, вымытому только что жирным дождем асфальту, спортивная машина вылетела за приделы ночи в страшный кювет.

 И, как негодная была брошена судьбой на плотоядные камни.
Уставшая от долгого падения она, наконец, остановилась перед своим последним мгновением- надеждой зашедшегося в слезах младенца….
Секунда милости…
и металлические лохмотья вспыхнули сексуальным огнем.

Хозяин чашки покрылся весь пузырями.

Он продолжал зачем-то дальше кашлять от дыма, чем вызвал рев эйфории у своих товарищей.

"Убийство, у меня убийство!"- закричал женским голосом проклятый присяжный.

"Ревность?"- Спросил председатель.

"О, да!"- Проклятый залился безумным смехом.

"Ясно...,"- прошипел тот-из его рта, дрожа от напряжения, показался желтый змеиный язык.

За столом началось трудное представление.

Трупы, щедрыми горстями валились в могилы и из них. Не удивительная черная смола горела, и уже была без своего девственного тока.

Власть над беззубым безумием голой девкой отдавалась самой тьме. Она звала в зрители спасение, коброй бросаясь на прохожих. Улицу сменял лес, подземелья, глухие дома, немыслимая высота и, наконец, какой-то цикл.

«Суицид, у кого суицид!?»-Председатель хватал за худые кисти своих присяжных и вырывал их, убедившись в отрицательном результате.

«У кого суицид!?»-Чудовищным разрядом взорвался он.

Наступила упругая тишина.

"Не сдвинуть!"- Он разодрал себе ребра и выбросил на стол пищащее на воздухе сердце! Оно жабой поползло обратно. Но председатель отвернулся от серого куска.

"Не сдвинуть...,"- прошептал он, опустив  на колени бесполезную голову.

 Удушающее молчание съедало одну за другой безобразную мысль присяжных.

Пирамида упала на бок. На свое место...