Быличка

Быличка - рассказ о нечистой силе,
в достоверности которого не сомневаются.

В деревне снова крики. Соседка вызвала местного участкового, так как до смерти испугалась ущербного Смирнова, машущего топором. Ни свет ни заря он поднял с кровати детей и велел им выдвориться вон, а сам отправился в сарай за только что наточенным топором. Морока тем временем подступала с запада, а соседка, убитая ужасом, причитала, жалея детей.
Он было хотел ворваться в избу, но его благоверная успела запереть дверь изнутри.   
К тому времени подоспел местный участковый, который давно уже был знаком с проблемами Смирнова.
— Что бабка, опять он топором машет? — Поднял с земли ошалевшую старуху.
— Опешила дура, прости старую, но сил моих больше нет взирать на всё это, да и скотина моя вся яловая, глаза проплакала, воли не видать.., — заплакала, — убил бы ты его, пошто у тебя оружие имеется?
— Да что ж ты глупости сеешь спозаранку, небось счастья лишена в летах уходящей жизни.
—  А толь я вру по глупости иль не смекаю очевидного? Чаю я, только не серчай, что супостат он тебе...
— Супостат?
— Умильно поглядываешь ты на половину его, вот и дал ты ей взрасти ростки надежды на путное счастье, взглядом радеешь о ней, на что Смирнов и гневается, не понимает за что, но чувствует, что в сердце её образ чужого...
— Ты, бабка, в кручине своей разумом помешалось!
— Неудольная она у него, а он то, поди, страдает, что никак осчастливить её не может, вот и сердце ретивое ему покоя не даёт.
— У меня своё счастье имеется, мне чужого горя не надобно.
— Ведаешь ли ты, что сам себе лжёшь? Убьёт он её, перед детьми убьёт, зарубит загнаную, горемычную...
— Я постараюсь ей помочь.
— Ведьмой он её зовёт, не к добру это, не к добру.
А Смирнов уже во всю обухом по дверям стучит.
— Открой, ведьма лживая!
— Папенька, не надо маму обижать!
— Дети, глупые вы ещё, не мать она вам, не мать!
— Папенька...
— Ведьма она, а маму вашу утопила, сучья дочь, я же чувствовал, шо нечисть в дом забралась. Открой дверь, ****ь этакая! — У него вдруг слёзы пошли. — Я эту суку вместе с домом спалю!
— Папенька помилуй!
— Шо же вы, отпрыски мои, меня за рукав тянете, когда я с топором в руке? — Молчание, — В стойле скотина вымирает, вы всё время хвораете... она это всё делает, когда мы спим, колдует ведьма.
— Смирнов, успокойся!
— Начальник, вы понимаете, начальник, если я её сейчас не зарублю, конец всем нам, где жена моя знать хочу, молчит сука...
— Ты опять пил?
— Шо вы начальник, я трезв, как стёклышко... Сучка, детей моих есть вздумала, тварь чёрная...
— Опусти топор наземь!
— Она детей моих собиралась съесть, молвила, шо смашное у них мясо... 
— Да что за бред!
— Я не спал, слышал, как она с бесами разговаривала, о том, шо сердце младое бесценно...
— Ты и впрямь рассудком...
— Открывай дверь черемная, шоб тебе в аду гореть! — И враз взламывает дверь, так что стреха затрещала. 
Он заходит в хату, а на полу лежит испуганная жена с перерезанным горлом. Кровь, запачкавшая неглиже, стекала на пол.
— Боже милостивый, кто же тебя так? — В миг Смирнов переменился.
— Возьми меня на кровать, — хриплым голосом бает благоверная.
Он кладёт топор, поднимает её окровавленное тело с полу и доносит до кровати. Он тут же выбегает во двор:
— Детям не входить!
— Он всё ж её погубил! — расплакалась бабка.
— Чем сетовать, карга, лучше за врачом сбегай, спасти ещё можно...
— Что ты наделал дурень? — Взялся за голову участковый.
— Это не я, Христом клянусь, — и тут же, осознав всю сложность ситуации, возвращается к окровавленной супруге.
— Ты вернулся? — прозвучало слово из далека.
— Прости меня грешного, — падает перед ней у кровати, — Христом ради, прости, не желал я зла, ни тебе, ни детям. Чёрт в меня вселился, а ты такая баская по утру...
— Не лги! — Улыбнулась она.
— Не лгу, — смотрит на порез на горле, — кто же это тебя так невзлюбил?
— Не важно, ты мне лучше доброе дело сделай.
— Какое?
— Прибери дом, гости будут.
— Сейчас и приберу.
— Иди в клеть, и принеси серебряное ведро, да поживей, а то мне недолго осталось.
— Хорошо.
— Наполни ведро водой из криницы, что неподалёку от дома, облей пол в избе и протри досуха.
— Она ж высохла давно?
— Не высохла, поверь мне. — И он побежал с ведром, наполнил воду в ведро, и начал бежать обратно. По дороге он никак не мог понять, зачем супруге его вода из грязного бочага.
Во время того, как он начал мыть полы, в дом вошёл участковый, подошёл к умирающей, и сняв головной убор, начал целоваться с потерпевшей. Смирнов сначала не понял, но потом как-то засмущался.
— Это чтоб она не умерла, — извиняюще молвил участковый. Затем она раскорячила ноги и он залёг на неё. «Боже, что же это происходит», – подумал Смирнов.
— Ты главное, родной, не думай, — продолжила благоверная, — возьми теперь стол накрой, яства, чтобы гостям сытно было.
— Хорошо, сейчас сделаю.
Он начал накрывать на стол, как вдруг со двора начали доходить песнопения и шум бубенцов. Он выглядывает и видит хоровод в пресловутой пляске. Все одеты в нарядные одеяния. Люди танцевали, с умилением смотря на детей.
— Это гости! — Выкрикнула жена. Он вернулся и стал смотреть, как она предавалась ласкам с участковым.
— Она же истекает кровью! — Обратился он к участковому.
— Я знаю, я ничего не могу с собой поделать... что происходит, Смирнов?
— Всё будет хорошо, — молвила супруга, немного постанывая.
— А сейчас, дорогой, иди в сарай и вытащи большой серебряный котёл. Разведи костёр, чтоб разогреть котёл. Потом возьми ставец с шестока и отравляйся на погост, черпни там земли,  высыпь её в котёл.
— Зачем?
— Потом узнаешь.
Он развёл костёр в центре хоровода, поставил на него котёл, побежал на кладбище, черпнул земли и начал бежать обратно, как вдруг в его голове раздались грустные голоса детей:"Папенька, папенька, миленький, спаси нас..."
"Боже ж мой, что же я делаю?" – подумал Смирнов.
Прибегая, он высыпает землю в котёл, а сам мечется душой.
— Я сделал. — А участковый всё лежит на её исхудалом теле, пытаясь лобзать неокровавленные места.
— Я знала, что ты сильный духом, на то и замуж за тебя вышла.
— Наполнить водой котёл?
— Не надо, дождь наполнит. Поймай кота, и подвесь у крыльца...
— Не слушай её! — Вырвалось из уст участкового.
— Кота?
— Да.
— Кот, у соседки есть, но...
— Кто виноват, что я в крови свой лежу, а ли не ты?! — заорала супруга, — Махал топором, я ж как лучше хотела...
Он поймал кота и подвесил у крыльца, в то время как странные, чужие люди окутывали своим безумием детей. Он посмотрел на своих детей, и у него пошли слёзы; как это так, что он противиться не в силах?
— Кот мёртв, — сказал он чуть слышно...
— Теперь подойди к красному углу и помолись на икону. — Что тот и сделал, —Рясной всякими пряностями будет ужин, милый ты мой.
— Шо же ты со мной делаешь? — Упал на колени.
— А теперь разболакайся до наготы, — он послушно разделся, — встань, возьми топор и беги прочь с улыбкой на лице и со слезами на глазах туда, где тебя никто не найдёт, но где ты найдёшь буяву свою. Маши топором на любого, кто на пути твоём станет.
И Смирнов совсем обнажённый выбежал из избы, а перед ним соседка с врачом. Он враз замахнулся на неё, она как попятилась назад.
— Чёрт окаянного попутал! — заорала она.
— Беги дура, буги! — Смеясь и плача, прорычал Смирнов. И в этот момент ударил гром и рассекла небо молния, и полил ливень, и начал заполнять котёл. Прежде чем убежать прочь от дома, он силой воли прошёлся по толпе бесноватых узурпаторов. Дети же кричали ему, прося спасти их, но он смог зарубить лишь тройку взъерошенных лошадей.
Ветер шёл ему навстречу, а капли обжигали его обнажённую плоть. Ноги двигались торной дорогой. Когда же он добежал до росстани, ноги выбрали третий путь – путь через отаву, а затем по луде через реку, после которой чернело раменье, – там мне и быть, – подумал Смирнов. Единственное о чём думал голый Смирнов с топором в руках, так это о детях своих, о том, что никогда больше их не увидит, и не снискать ему покоя, даже после кончины своей.

Исполать всем тем, кто со злом борется, но крах всем тем, кто его не признаёт!