Глава 1. Попытки миссионерства

ПОПЫТКИ МИССИОНЕРСТВА
Маленькая повесть

ГЛАВА ПЕРВАЯ. АНДРЕИЧ
Очередь к ревматологу еще не набралась. В холле перед кабинетом, где стоял  ряд металлических стульев, сидели две женщины. Одна – «я только спросить», вторая – с талончиком №7. Я сказала, что у меня талон №2, и решила никаких разговоров не затевать.

Дело было перед очередным ВТЭКом (комиссией для определения группы инвалидности), и для меня посещение ревматолога было чистой формальностью. Сейчас придет Альбина, напишет диагноз пострашнее, чтобы наверняка вторую группу продлили, и - все в порядке…

Очередь понемногу росла, начались обычные разборки: идти по номерам на талонах или в порядке живой очереди. Мне беспокоиться было нечего, иду второй, в крайнем случае - третьей. А вот первая, с талоном №7, волновалась. Ничего себе, прийти ни свет, ни заря и оказаться отброшенной в конец очереди, мало ли что на талонах пишут! С нею не соглашался талон №1, который только что заявился. Очередь гудела.

Вместо Альбины появился Андрей Андреич. Я его уже сто лет не видела. И он, конечно, меня забыл.

Андреич был из породы ужасно некрасивых мужчин, которые жутко нравятся женщинам. Держался он, маленький, хромоногий, широконосый и узкогубый, крайне надменно, разговаривал бесцеремонно, но ему все прощалось. За что? Я думаю, что грубость и злость порою лучше безразличия. Все-таки внимание, пусть и со знаком минус.

Едва вывернув из-за угла, он рявкнул, вернее, вякнул голосом, не допускавшим возражений:
- Заходим по талонам!

Очередь, сопя и ворча, послушно перестроилась. Я зашла:
- Здрасти… - и поняла, что точно меня не помнит.
- Чем лечитесь? – начал он допрос.

Я терпеливо перечислила.
- Все?! Это не лечение! Это только обезболивание! Вы – не лечитесь, уже много лет! Вы должны лечь в больницу!
- Кто же против! – с жаром подхватила я, - Сколько лет уже «мест нет, мест нет»!
- Я выпишу лекарства новые, пролечитесь, - уже спокойнее забубнил он, царапая что-то неразборчивым почерком в карточке, - приедете через месяц, сначала – на прием ко мне, потом – в отделение кардиологии.
- Спасибо, до свидания!

Ответа не последовало.

… ВТЭК я прошла благополучно, даже слишком. То ли каракули Андреича помогли, то ли нынешний приказ Президента о бессрочных пенсиях, но в этом году меня совсем не мучили. Мельком осмотрели, даже не приказали раздеться и делать упражнения, дабы убедиться, что суставы не гнутся. А когда объявили, что дают вторую бессрочную, я завопила на весь кабинет:
- Ой, спасибо вам, люди добрые! Здоровья вам!! И деткам вашим!

Домашние мне заявили:
- Ну и смысл тебе в больницу ехать? Бессрочную ведь дали.
Но я, запомнив возмущение Андреича по поводу «нелечения», решила – еду. Вдруг нашлось лекарство от моей болезни, и я выйду из больничных стен если не исцеленной, то хотя бы подлеченной…

…И в этот раз у кабинета ревматолога шел обычный спор: в порядке живой очереди или по талонам. Я пришла, кажется, восьмой или десятой, но в талоне стояло №1, и все ждала – явится Андреич, цыкнет, и я пойду первой. Но, опоздав на полчаса, в кабинет прошествовала незнакомая молодая врачиха, высокая, с двухцветной шапочкой волос. Макушка желтая, снизу свисали коричневые пряди. Указаний относительно талонов она не дала, и торжествующий народ пошел в порядке живой очереди.

«Андреича на вас нет!» - вздохнула я и терпеливо сидела до обеда.

Узрев мой талон, врачиха нахмурилась:
- Почему вы не вошли сразу? Вам же ложиться в отделение, тем более – первая очередь?!
Что ей скажешь? Не с боем же пробиваться.
 
Врачиху я разглядела потом уже, на обходах в палате. Кареглазая, смуглая, яркогубая, внимательно-отстраненная. Особенно в те моменты, когда объявляла:
- Вам нужно купить лекарства, за свои деньги. Они дорогие, но без них не обойтись… И пройти дополнительное УЗИ, платное.

Ее прекрасные карие очи смотрели куда-то в сторону, а больной мысленно перебирал содержимое своего кошелька и с холодком в груди думал, что, однако, придется просить у городской родни в долг. Здоровье дороже.

Андреич носился по другим палатам, я в число его пациентов не попала. Встречая в коридоре, иногда здоровалась, иногда – нет. И все подавляла в себе желание спросить его о чем-нибудь. Но – зачем? Мне что, душевных ран мало? Тысячи и тысячи проходят через палаты. Конвейер. Каждая душа просит участия. На всех не напасешься.

Я помню его совсем молоденьким, но он и в то время был ершист и не располагал к душевному общению. А нам, больным, всем хочется любви и внимания…
 
…В первый день, пройдя через приемный покой, мы с санитарочкой отправились в кардиологию. Она, на вид школьница, с марлевой шапочкой на голове, знать не знала, где это отделение, но признаться в этом не хотела, и завела меня аж на шестой этаж. Пришлось самой выловить первую попавшуюся медсестру и узнать, что кардиология, как и много лет назад, находится на третьем. Санитарка шла сзади и шмыгала носом.