Дневник не-человека 8. Что нужно знать...

- И когда ты сможешь закончить их? – Костик нетерпеливо сверлил меня глазами.
Я задумалась:
- Пару дней, если буду спешить. Не больше.
Костик с выражением глубокого удовлетворения еще раз просмотрел принесенные мною эскизы.
- И все-таки ты молодец! И откуда у людей такая фантазия берется…
Я загадочно улыбнулась:
- Наверное, откуда-то берется…
- Сегодня зайдет это дарование. Хочет посмотреть эскизы.
Я озадачено посмотрела на него. Какое дарование?
- Какое дарование? – спросила я уже вслух.
- Нина Жук.
- А-а-а…
- Ладно, все! Иди. – Вспомнив о писательнице, Костик снова приуныл. Я пожала плечами.
- А, по-моему, она вполне нормальная. И книжка у нее прикольная.
Вовчик поморщился:
- Ты знаешь, когда вышла ее первая книга?
Я качнула головой.
- Она ее написала лет пять назад, но никто не хотел публиковать. Потом она вышла замуж за богатенького. Тот сунул кому-надо-сколько-надо и все! Это было где-то месяцев восемь назад. Сейчас вот новую книжонку накропала. Такой же бред за такую же сумму.
Я пожала плечами:
- Ты хоть сам читал?
- Нет. Но какая разница. Полина, ты знаешь мое мнение: я доверяю издателям. Если никто из них не захотел публиковать, значит, книга того не стоит. Вот ты читала. И что, тебе понравилось? Полина, у тебя прекрасный художественный вкус! Я не верю, что тебе понравилось!
Я закатила глаза:
- Значит, ни до кого из издателей не дошел смысл ее книжки. Значит все тупые! Именно такие люди, о которых ее книжка! Недостойные быть людьми!
- Полина… - начал, было, Костик, но я не дала ему договорить.
- Или, значит, они всех печатают за деньги.
Костик испустил страдальческий вздох.
- Иди – работай, Полина. Не нам с тобой об этом спорить.
Я хмыкнула, встала и вышла из его кабинета, гордо задрав голову. Однако уйти красиво не удалось – минуту спустя мне пришлось вернуться к Костику за забытыми эскизами. Шеф, хоть и покачал головой, от вяканий решил обойтись.
*   *   *
…Встав из-за стола, я, с мученическим выражением лица, потянулась и с хрустом выгнулась назад. С чего это, интересно, я так устала? Взгляд заскользил по рабочему столу в поисках часов. Однако они были нашарены лишь спустя несколько минут прямо передо мной, между завалами разнокалиберных карандашей и стерок. Ругать себя я не стала. Конечно! Шутка ли просидеть за картиной четыре часа подряд!
Продолжая на ходу разминать руки и спину, я прошлась по кабинету. До чего же все-таки устала! Может последовать совету Костика и переехать за мольберт? Я усмехнулась. Несмотря на общественное мнение, признававшее удобство превыше всего, и полученную не так давно человечность вкупе со всеми смежными качествами, я признавала, что гораздо лучше картины получаются, если творить их в природном, так сказать, лежачем положении. То есть на столе.
- О-о-ой… - я снова потянулась. До обеденного перерыва оставались какие-то 15 минут. Вновь садиться за стол, жуть как, не хотелось. Я подошла к окну и выглянула на улицу. Что нового за четыре часа?
День сегодня был прекрасный, прямо под стать моему настроению. Особая благодарность Антону.
После нашего знакомства, а точнее после того дня, когда я несколько часов просидела у него на работе в поисках хоть каких-то свидетельств о своих предках, прошло чуть более недели. Антон совершенно открыто показывал мне свою симпатию. Я вновь убедилась, что судить о человеке по первому впечатлению, все равно, что судить о книге по имени автору, как это делал Костик. Слегка занудный и абсолютно скучный, при ближайшем знакомстве Антоша оказался прикольным и заводным парнем, которого работа настраивала на тоскливый лад. (Причем, на столько тоскливый, что мне казалось иногда: еще чуть-чуть, и можно умирать от счастья, наблюдая за минутной стрелкой на часах!)…
Я потянулась и высунулась в окно еще больше.
 Помнится, еще с утра легкий ароматный весенний ветерок то и дело залетал в открытое окно моего кабинета. Сейчас же полдневное майское солнышко согрело воздух, и ветер обволакивал меня его теплом. Несколько минут я просто стояла у окна, раскинув руки в стороны.
*   *   *
Вдруг за дверью послышалось пиликание. Я обернулась. Не слишком люблю этот звук. Именно он каждое утро неумолимо вытаскивает меня из теплой постели. Однако для всех моих коллег, чьи кабинеты находятся поблизости, противный писк Дашиного будильника вызывает другие ассоциации: начался обеденный перерыв. Еще раз, потянувшись, я поплелась к двери.
Навстречу мне шла Галя.
- О, Полина, ты уже идешь?! А то я собиралась за тобой заходить.
- Я тут, Галочка, - улыбнулась я. – Все собрались.
- Почти, - кивнула Галина, - сейчас еще Мариша подойдет.
Вместе с сотрудницей я вышла в «прихожую». Только тут до меня дошло, что в предчувствии обеда, я слишком поспешила и забыла в кабинете сумочку. Пришлось возвращаться.
Оказавшись у себя, я снова почувствовала, насколько устала. Придя сегодня утром на работу, я, особо не церемонясь со своими вещами, попросту зашвырнула их за стол и теперь расслабленно думала, как же достать оттуда сумочку. Присев на кресло попыталась ее выудить. Это оказалось не такой простой задачей. Через минуту я поняла, что так мне ни за что не дотянуться. Несколько секунд я размышляла над проблемой. А вставать и обходить стол вокруг – было просто лень. Приняв решение, я с облегчение упала на мягкое бархатное сидение. Теперь проблема автоматически отпала. Впрочем, вместе со мной. Закинув руку назад, я, не глядя, подхватила сумочку за ремешок. В этот же момент скрипнула дверь. Я не имела возможности видеть лица пришельца, поскольку «отдыхала» за столом, однако между его ножками показались две туфельки, в которых помещались изящные ножки Галины. Туфельки остановились у входа и замерли там. Только тут я сообразила, что меня, лежавшую в кресле тоже не видно…
*   *   *
- Полина… - тихо проговорила Галя. Не было похоже, что она зовет, нет! Она просто сказала. Полина…
Я тихо лежала в кресле, боясь шелохнуться. Снова во мне проснулся давний инстинкт охотницы, которая все знает наперед и умеет главное в любом из миров, жестоких миров – ждать. Оказывается, даже во мне-человеке этот инстинкт не погиб. Он жил где-то глубоко, терпеливо дожидаясь момента, когда придет время все решить. Понятия не имею, откуда в тот момент в моей голове взялись такие мысли, я могла бы заподозрить, что не стала человеком окончательно, что я все еще продолжала быть в душе химерой, но тогда это не имело значения. Я ждала. Я охотилась.
- Полина… - снова раздался тихий голос. Я увидела, как туфельки медленно, но с каждым шагом проявляя все большую решительность, направились в сторону стола. Не того стола, за которым лежала я, а другого – за которым я рисовала…
Галина приблизилась к картине и остановилась.  Пусть я видела лишь ее ноги, но могла бы поклясться чем угодно – Галя рассматривала картину.
Несколько секунд прошли в напряженной тишине. Я лежала, затаив дыхание. Впрочем, это было не трудно. Две тысячи лет практики. Инстинкты и навыки, не смотря ни на что, разные вещи. А пытаться определить, что главнее или важнее для жизни – глупое и безрезультатное занятие.
Полминуты. Я понемногу начала приходить в себя и уже успела несколько раз сама у себя поинтересоваться, чего, собственно, я жду?
Ну, зашла и зашла. Все-таки я никогда не была против того, чтоб, не застав меня в кабинете, сотрудники ждали внутри. Что же им, в коридоре торчать? Галине я всегда доверяла, да, в принципе, я и всем доверяла. Вот: зашла, увидела  уже частично законченную картину, решила посмотреть…
Но что-то тут было не так. Главным образом то, что Галина никогда особо не интересовалась моим творчеством. Не хвалила мои картины и не ругала. Даже смотрела просто из вежливости. Предположить же, что подошла просто от нечего делать, мне что-то мешало. Прошла еще секунда, прежде чем я поняла, чем именно…
Полина…
В это же мгновение вновь раздался ее голос:
- Бездарность. – Я опешила. – Как можно вообще такое рисовать. Хотя бы училась, пока есть у кого…
Интересно, у кого?
- Неужели, я не помогла бы тебе, не подсказала, куда надо направить течение твоего таланта? – Галина скептически хмыкнула, и ее голос сразу же  стал злым. – Если он у тебя есть…
Я закрыла глаза, не смея сделать что-то больше. Я уже жалела, что не встала сразу, когда Галина только вошла. Больше всего на свете я не хотела бы этого слышать, не хотела бы разочароваться в своем отношении к этому человеку.
- А главное, как Костик восхищается! – продолжала девушка свой монолог,  и, не догадываясь о присутствии свидетелей.
- Была бы красавицей… – голос Галины наполнился каким-то новым чувством, неведомым пока мне. Стал громче, уверение, эмоциональнее и…злее… – тоже мне, мулатка-шоколадка…
Незнакомое слово резануло слух. И хоть, мое сознание, помогавшее мне все это время в расшифровке многочисленных человеческих заморочек, утверждало, что ничего плохого в нем нет, ледяной осколок все равно проник в душу, заставляя кровь остывать, а  сердце биться медленнее, размереннее, спокойнее. И ничего хорошего в этом не было.
Всхлипнув в бессильной злобе, Галина ударила по столу. Я распахнула глаза. Впереди покачнулись деревянные ножки стола, словно в раздумье. Сверху посыпались дождем карандаши. Я с трудом заставила себя не шевелиться и дать Галине уйти. Чувствовалось, что если я не совладаю с собой, ей так просто не отделаться.
- Клоунша ты, а не красавица! – уже громко с обидой воскликнула Галина. Неровно, умудрившись за четыре шага два раза споткнуться, она подбежала к двери и, хлопнув ей, вылетела в коридор.
Я медленно поднялась и посмотрела вслед Галине. Что-то знакомое было в ее чувствах. И я уже знала что. Зависть. Только зависть и больше ничего. Зависть – это единственное чувство, скрыться от которого невозможно! И меня от него спасала лишь почти вечность, с человеческой точки зрения, жизни химеры.
А еще мне повезло, что первым человеком в моей жизни оказалась Минерва. Уж ей то явно такие чувства неведомы…
Может, стоило с ней поговорить? Все же я не простой человек. Да, мне дано много, но у каждого из рожденных людьми, и у нее тоже, была возможность получить столько же, и даже больше.
Нет, думаю, все же не надо.
Я встала с кресла и пошла к выходу. Интересно. Мы сейчас идем на обед. Как Галина будет себя со мной вести, если пойдет, и как объяснит, если останется…
*   *   *
Я вышла в «прихожую».
Там уже собралась почти вся наша компания. Ребята весело болтали, пытаясь наверстать упущенное во время работы. Сбоку за столом, склонив голову, сидел Саша, и что-то писал, не глядя на окружающих.
Галя стояла возле него. Она была совершенно спокойна и, как всегда, приветлива. Кивнув мне, она вновь повернулась к охраннику.
- Саша, может, ты с нами пойдешь? А то, что тут одному сидеть? – нарочито весело, но одновременно и как-то без особой надежды спросила она.
Парень, все так же, не оборачиваясь, пробормотал что-то, что при небольшом воображении могло бы означать отрицательный ответ.
Я скептически оглядела сначала его, а затем не слишком большую комнату, не имевшую ни одного окна.
- Саш, а может, и правда пойдешь. Ты же, наверное, устал. А на свежую голову гораздо лучше работается. Поверь! Проверяла лично!
Услышав мои слова, Саша моментально вскинул голову и тут же расцвел.
- А что, ты тоже идешь? – хитро улыбаясь, поинтересовался он.
Я пожала плечами.
- А что, нельзя? Или Вас что-то не устраивает-с?
- Ну, мы же теперь умные! Вместо обедов по архивам ходим-с! – ответил он.
Я усмехнулась:
- Больше не «ходим-с».
Саша вздохнул:
- Наверное, ты права, - произнес он уже совсем иным тоном. – Ладно, все-таки с вами пойду. Развеюсь заодно. – Он поднялся из-за стола.
Краем глаза я заметила, что лицо Галины на миг болезненно сморщилось. Однако когда я к ней  повернулась, девушка вновь цвела приветливой улыбкой. В душе у меня что-то шевельнулось
Стукнула внутренняя дверь.
- Вот и я! – раздался веселый голос Мариши.
Через мгновение вся наша компания высыпалась на улицу.
Сегодня на обеде всеобщее внимание было обращено к извечным соперникам – Лешке и Марише.
Лешка был, мягко говоря, вредным,  художником, занимавшимся в основном рисованием иллюстраций и обложек к книгам и редкими заданиями на презентации. Наша творческая компания в большинстве своем его недолюбливала, мне же он был попросту безразличен. Конечно, не очень хорошо было относиться к человеку подобным образом, но мне тоже не приятно по нескольку раз на день выслушивать, что все вокруг бездари, жизнь жестока, Костик – скупердяй и, вообще один Лешка святой, честный, талантливый и чрезвычайно скромный! После недавней истории, когда Костик настолько дорогой и важный заказ, как картины к презентации книги Нины Жук, поручил не этому «таланту», а мне, Лешка начал демонстративно меня игнорировать и на каждом углу рассказывать о своей тяжкой судьбе и моей подлости. Наши коллеги тихо посмеивались, но с ним предпочитали не спорить. Обычно, на обед Лешка ходил в дорогие рестораны, но в последнее время, после своей последней неудачи, ниспустился до нас, грешных.
Мариша была полной его противоположностью. Насколько я знала, она пришла в салон за несколько недель до моего появления в Нижнем Мире и срезу же стала там своей. Чем-то она напоминала птицу синичку. Маленькая, суетливая, она ни секунду не сидела на месте, постоянно куда-то бежала, постоянно что-то делала и всегда везде опаздывала. Весь рабочий день по салону раздавался ее веселый щебет, причем ни с одной стороны, а постоянно – через каждые пять минут –  с нового места. В собственной мастерской ее было застать крайне трудно, однако работы ее Костик всегда получал вовремя, если не считать опоздания на день-два. Впрочем, с этим он справлялся довольно легко: называл дату окончания срока на день меньше, чем было на самом деле. Но, не смотря на почти хроническое отсутствие Мариши на рабочем месте, бардак, царивший на ее столе нельзя было сравнить даже с моим.
Однако даже притом, что девушка постоянно носилась по салону и моментально втягивала даже самого отъявленного молчуна в разговор, труднее всего ее было назвать сплетницей. Она никогда никого не критиковала и никого не осуждала. Никто и никогда не видел Маришу в плохом настроении, никто и никогда не слышал, чтоб она хвасталась, на что-то или на кого-то жаловалась. Стоит ли говорить, что Лешка не мог терпеть Маришу, еще больше чем меня.
Сегодняшний спор начался именно из-за Лешки. К обычным жалобам на тяжкую жизнь скромного гения в жестоком мире сегодня присоединились стенания на тему «дуракам – счастье». Кто именно заслужил столь лесную оценку, указано не было, но после нескольких «тонких» намеков я поняла, что моей незаметной натурой, наконец, заинтересовалась такая видная личность. Намеки и их причину уловили все, кроме Мариши. Начался бесплатный цирк…
- Мария! – надменно, сохраняя возвышенно-печальное лицо, говорил Лешка.
- Марина… - мгновенно поправляла девушка, - а лучше Мариша…
- Мария! – не обращая на нее внимания, продолжал он. – Пойми! Не каждый в этом мире имеет дар! Не всем уготовано великое будущее…
- А, между прочим, большинство гениев становились знаменитыми после смерти, – снова решила блеснуть Мариша.
Пару секунд Лешка размышлял, являются ли эти слова пророчеством или, хотя бы, намеком (если да, то намеком на что?), но, видимо, результатов не достиг и продолжал распинаться:
- Да, не всем. Но, к сожалению, Мария, не все это осознают. Вот так в нашем обществе появляются некие личности, своим нахальством и беспринципностью затмевающие истинных гениев!
Я с интересом слушала оценку «гения», тактично делая вид, что меня здесь нет. И, вообще, я скромная, ну не люблю я лишнего внимания, люди!
Видя, что никто не перебивает и, вроде, слушают «талант» продолжал:
- Я всегда с жалостью относился, чего и тебе, кстати, желаю, Мария…
- Мариша… – машинально поправила художница, выходя из транса и, видимо, так и не постигнув смысла предыдущей Лешкиной реплики.
Тот поморщился, но продолжал:
- Так вот, Мария, я искренне желаю тебе всегда с жалостью относиться к подобным особам. Они низки и примитивны и не осознаю своей беды! Их век короток. Их творчество ценится лишь такими же, низкими и примитивными, как и они сами… - он оглядел собравшихся. Вся наша компания, за исключением Мариши, коллективно сделала скорбные лица и уткнулась в стол. Лешка удовлетворенно кивнул, обрадованный произведенным эффектом. И продолжал:
- Задача же нас, скромных гениев… - парень снова внимательно оглядел всех. Мы оторвали глаза от тарелок и восторженно уставились на него. Мариша пока не вякала, а тихо сидела, стараясь понять, о чем он вообще здесь говорит.
- Наша задача открыть глаза непросвещенным, помочь им осознать правду, как бы горька она не была! – Лешка попытался выдержать паузу, но, обнаружив, что Мариша снова открывает рот, закончил: - И я готов помочь каждому из вас…
Мариша снова застыла. Саша попытался скрыть улыбку, но, не добившись успеха, закашлял.
- Это очень мило с твоей стороны, Алексей, – с едва заметной иронией произнесла Галина. Я вздрогнула.
Вопреки обыкновению, я сегодня очень внимательно слушала разглагольствования Лешки, пытаясь забыть происшедшее в кабинете. Это оказалось достаточно сложно: Галина была как всегда приветлива и спокойна, ничем не высказывая своего истинного отношения ко мне. Вот и сейчас, пока Лешка переживал свой триумф, она покосилась на меня и улыбнулась. Я кивнула в ответ.
- И кому же ты готов помочь в первую очередь.
Лешка задумался. Покосился на меня, на Маришу… Я удивилась: все-таки мы не единственные, кого он, мягко говоря, недолюбливает. Да и не единственные, кто давал ему для этого повод. Тем не менее, Лешка колебался именно между мной и Маришей. Чего же он нас так ненавидит?!
- Кому? – повторила Галина – еще один вопрос, который меня сейчас мучил.
Леша снова посмотрел на нас. Мариша с сожалением озиралась, видимо, понимая, что достойный ответ придумала слишком полно.
- Кто пожелает, тому и помогу, - снисходительно улыбнувшись, ответил «гений».
- А… - начала, было, Галина, но Лешка снова ее прервал:
- С удовольствием помог бы, например, Полине, – решился он.
Мой взгляд помимо воли скользнул к Галине. Ее зрачок стремительно сузился, а лицо окаменело…
Нет, мгновение спустя она уже овладела собой, но поняла…
За этот миг я сумела ответить на все свои вопросы:
Что значит поведение этих людей?
А что – поведение других?
Кто такие эти люди?
А кто я?
Что я делаю в этом Мире?
Что такое человек?..