Глава 2. Попытки миссионерства

ГЛАВА ВТОРАЯ. СОСЕДКИ

Я ступила в знакомый когда-то коридор, и, пока ждала медсестру, наблюдала за одной больной. Это была молодая женщина, с короткими красными волосами, в дорогом спортивном костюме, желто-фиолетовом. Она шла, сгорбившись, с выражением омерзения ко всему вокруг. Я тихо вздохнула, когда медсестра повела меня в ту палату, за дверью которой исчезло это унылое существо.

В палате было пять кроватей, свободных – две. Я выбрала ту, что подальше от раковины. По левую сторону оказалась кровать знакомой унылой особы, по правую – стройной бабушки с узлом желтых крашеных волос. Наискосок, у противоположной стены, сидела на кровати молчаливая темноволосая женщина моих лет.

Я коротко доложила, откуда я, как зовут. Ответила на уточняющие вопросы бабушки – сколько детей и есть ли муж, и взялась разбирать вещи. Наконец, с удовольствием улеглась на кровати.

Соседки мои справа и слева возобновили прерванный моим появлением диалог. Они оказались медсестрами, им было о чем поговорить. Я лежала под их тирадами, как под перекрестным огнем, и раздумывала – покормят ли меня сегодня ужином? Или вновь поступившие должны питаться подножным кормом? На обед я опоздала, и хорошо, потому что он мне, как выяснилось, и не полагался.

Бабушка, Светлана Ивановна, оказалась очень бодрой старушкой. Между делом сообщила мне, что недавно, лежа под системой, «улетела», потеряла сознание, ее вытащили с того света. Говорила она об этом спокойно, почти беспечно, и я пыталась понять – почему? Хотя на шее ее была золотая цепочка с золотым же медальоном, на котором я узнала Святого Николая, верующей ее назвать было нельзя. С Маришкой, той, в ярком спортивном костюме, ее коллегой и собеседницей, они защебетали о заговорах. Попытались исписанные листочки вручить и мне…

Пришлось мирно, но твердо сказать:
- Нет, нет, я этим не занимаюсь.
 
Маришка глянула на меня с изумлением:
- Помогает же!
- Помогает, - согласилась я, - но это грех. Есть молитвы, вот их и нужно читать.

Слова эти вызвали у моих собеседниц разную реакцию. Светлана Ивановна призадумалась, Маришка же тщательно сложила листочки, разгладила их на коленке и убрала в тумбочку:
- Обязательно попробую, Светлана Ивановна!

Одна соседка напротив была безучастна. Она, когда знакомились, назвала свое имя, я его тут же забыла, а теперь пыталась вспомнить. Эти две были заодно, я же искала душевной поддержки.

Раздался клич медсестры:
- На уколы! – и мы со Светланой Ивановной остались вдвоем.

- Маришке – тридцать два, она четыре года назад схоронила мужа, - торопливо осведомляла меня Светлана Ивановна, - жаль ее, такая хорошенькая, молодая. Похоже, у нее то же заболевание, что и у вас с Валентиной («ага, вот имя третьей соседки!» - подумала я). Но у вас дети, у тебя трое, у нее двое, а у Маришки деток нет…

Если честно, Маришка меня занимала мало, Валентина интересовала меня куда больше. Когда отправились на ужин, я пристроилась к Валентине. Она была ниже меня ростом, такой же комплекции, как и я, то есть средней. Волосы у нее были чуть курчавые, каштановые, до плеч. Чуть скуластое лицо и слегка раскосые темные глаза ясно говорили, что в ее роду были буряты.

Не помню, о чем мы переговаривались по дороге в столовую и обратно, но она явно повеселела. Видимо, в компании двух говорунь ей не давали и слово вставить, она обрадовалась новой собеседнице.

Я сразу почувствовала к ней необъяснимую симпатию, родственность, и впоследствии оказалось, что мы совершенно одинаково думаем, и, не сговариваясь, в два голоса, говорим одно и то же. Много до боли родного, своего, нашла я в ней, кроме одного. Но об этом потом.