Ангел и Демон продолжение

Предательство.

Полдень. Колокола в дальней деревушке только что отзвонили пятнадцать ударов. Дует лёгкий ветерок, шевеля молодые посевы. Рожь, пшеница, овёс... Красота. Рядом берёзовая роща, за ней сосновый бор. С запада и востока небольшую долину окружали два холма. С севера река, тихая и широкая, дарующая людям, живущим здесь, богатый улов. Земля плодородна, и подходит почти для любых плодовых растений. Это одно из немногих тихих мест, оставшихся почти нетронутыми войной, чумой и голодом. Здесь отовсюду пахнет жизнью, если можно так сказать. Небольшая деревня на одном холме и шикарное поместье на другом. Это поместье герцога де Лейли. Народ всегда любил де Лейли. Это благородный род, берущий свои корни из глубокой древности. Благородный не только по своему статусу, но и по своим делам. Сам герцог, когда бывал в поместье, часто ездил в деревню, помогал крестьянам строить, пахать, сеять. Сам работал рубанком, таскал брёвна, ходил с мужиками на рыбалку и так же часто ходил на охоту. Но началась война с соседним государством, и уже год герцог не бывал в этих краях. Оставил он здесь свою жену, потому как в столице стало небезопасно, и потому что его жена должна была вот-вот родить. Не приехал он и полгода назад, когда она рожала. Война шла не очень удачно, поэтому герцог не мог отлучиться даже на час.
Сегодня выдался солнечный день. Крестьяне весь день работали в поле. Детвора бегала по городу с деревянными мечами и играла в рыцарей. Герцогиня решила прогуляться в деревню, поговорить с тамошними девушками. Тем более, сегодня праздновалась в храме свадьба. Герцогиня лично благословила молодых на долгую и счастливую жизнь и подарила им свою золотую диадему, которую молодые тот час с почётом передали храму. Её аккуратно положили на подушку перед большой гравюрой Всевышнего. После свадьбы Герцогиня долго смотрела за работой кузнецов, которые ковали подковы для лошадей. Затем ходила с деревенскими девушками собирать цветы. К вечеру она снова вернулась в храм. Специально для неё целый час церковный хор пел её любимые песни. Герцогиня уже собиралась уходить, когда в храм влетел взболомошеный юноша. Его светлые до плеч волосы растрепались, лицо измазано грязью, дыхание сбивчивое и частое. Он неловко упал на колени перед герцогиней, и начал сбивчиво лепетать почти шёпотом. Священник быстро принёс ему бокал вина, его усадили, дали отдышаться.
- Плохие вести моя госпожа... - говорил юноша сбивчиво. - Герцог, пленён и возможно убит. Барон де Гемраз, предатель! Его подкупили наши враги... И теперь он послал отряд своих воинов сюда... За вами. Он сам хочет стать герцогом.
Никогда не знавшая горя герцогиня поникла. Она не знала, что делать. Муж никогда не подпускал её к делам. Да и не нужно это было. Зачем молодой женщине при таком муже ведать делами. Максимум, чем она могла управлять это этим самым поместьем. Герцогиня опустилась на лавку. Священник молился.
- Я ехал, как мог. Вечером я остановился в харчевне, и встретился с ними там. Я не спал, сразу же выехал к вам и скакал всю ночь. - Юноша доложил всё что, надо, и всё, что было положено.
Вмешался священник.
- Если барон хочет стать герцогом, то не оставит ни одного наследника рода де Лейли, моя госпожа.
Герцогиня вспомнила про дочь, и это вывело её из транса. Она вскочила со скамьи, дала золотую монету гонцу, и стрелой вылетела из храма. Юноша бросился за ней.
- Миледи, надо бежать! Генерал вашего мужа, Ферси спасся и предлагает вам бежать во владения герцога ре Амри!
- Дочь, моя дочь! Она в поместье! Нельзя, чтобы её убили! - единственное, о чём думала сейчас герцогиня - это её дочка.
- Миледи, боюсь, если мы отправимся в поместье, то не успеем до прихода отряда барона...
Герцогиня повернулась к нему и одарила юношу таким взглядом, что он тот час же заткнулся. Мать, есть мать. И нет ничего для неё важнее, чем её дитё. Они пришли в конюшню. Конюх подал герцогине её породистую лошадку, тихую и спокойную. И тут юноша понял. Всё понял. Вот что значило - благородство. Герцогиня села на лошадку по дамски, и вела её не быстрее рыси. Когда они уже были у ворот поместья вдалеке, на самом горизонте показались облако дыма. Воины барона гнали лошадей галопом. Юноша спрыгнул со своего коня и сразу же объяснил всё страже. Четырём бравым ребятам, прошедшим обучение лично у герцога. Они согласились защищать свою госпожу до последней капли крови. Тем временем герцогиня  поднялась наверх. Достала свою дочку из маленькой кроватки и позвала одну из своих служанок.
- Ты вроде бы тоже недавно родила? - спросила у неё герцогиня.
- Да миледи.
- Возьми мою дочь, если будут спрашивать, скажи, что родила двойню. Проверять думаю, они не будут. Никто не знает, что у меня есть дети.
- Хорошо миледи.
В детскую вошёл юноша. Несмотря на то, что он был молод, сразу сообразил, что детскую надо переоборудовать.
- Надо вынести детские вещи, занести, стол. Сделаем вид, что это кабинет. - Слуги быстро со всем справились. Как раз к тому моменту, когда снизу раздались крики. Повалил дым. Недолго лязгало оружие. Солдаты барона сразу начали мародёрствовать. Юноша выбежал из детской. На лестнице он встретился с трёмя мародёрами. Один нёс золотую чашу, другой шёлковые занавески, третий тащил целый фарфоровый сервиз. Юноша, недолго думая, выхватил меч и удалил первого, от удара он пошатнулся, и все трое покатились с лестницы. Ранение было не серьёзным, - помешала кольчуга. Внезапно из коридора полыхнуло пламя и обожгло юноше глаза. Двое весьма напуганных, но зато не раненых солдат опомнилось, и накинулись на бедного гонца. Один меч направил в шею, а второй в сердце. Первый удар юноша успешно отбил, а второй не смог. Он падал на пол, опираясь на меч. Кто-то схватил его, за ворот и потащил наружу. Кажется, это был муж той девушки, которой герцогиня отдала свою дочь. Но сделать он не успел. Дом начал понемногу разваливаться, огромное бревно из перекрытия накренилось, а затем и вовсе упало, прямо на них. Раздались мужские крики сверху. Кажется, солдаты добрались до герцогини.
- Простите меня миледи... Я не смог выполнить свой долг. - после этого глаза юноши закрылись.
Он очнулся от детского плача. Попробовал подняться, на что тело отозвалось болью в груди. Меч прошёл мимо сердца, но, кажется задел лёгкое. Юноша поднялся, превознемогая боль. Рядом лежала закутанная в пелёнки девочка, по-видимому, дочка герцогини. Других детей в доме не могло быть. Он взял её на руки, но пошатнулся и чуть не выронил. Несколько раз кашлянул с кровью, всё-таки лёгкое задето. Юноша не знал, сколько ещё сможет продержаться, силы покидали тело. Он вышел из потухшего дома. Шёл сильный ливень, что делало ситуацию только хуже. Так он быстрее потеряет остатки тепла и энергии... Снова закашлялся. И не думая, пошёл по дороге, с ревущим ребёнком в руках. Его не заботило, почему девочка оказалась рядом с ним, куда делись солдаты и почему он остался жив. Он посчитал это подарком Всевышнего. Начало смеркаться. Последние силы покинули юношу. Он упал без чувств посреди лесного тракта, аккуратно положив на землю свёрток с ребёнком.
- Прощай, моя молодая госпожа...



Старая часовня.

Полдень. Колокола начали бить. Это пробудило ото сна молодую девушку. Она грустно осмотрела сад монастыря. Всё как всегда. Розовые фламинго в количестве шести штук отдыхают в монастырском пруду. Монах-конюх занимается лошадьми. Молодые монашки кормят уток, кур и других домашних птиц. Девушка вышла из тени беседки, обвитой кустами роз. В своём белом одеянии она смотрелась словно святая, только сошедшая с церковной гравюры, её длинные золотые кудри немного выбились из-под монашьей рясы. Она ещё раз оглядела двор монастыря. И опять не заметила ничего нового. В свои двадцать неполных лет она лишь раз выходила за стены монастыря. Это случилось, когда то ли по ошибке, а то ли и ещё для чего, ворота монастыря не закрыли. Вместе со своими подругами они тогда сбежали в лес, где их и увидел отец-настоятель. Он долго ругался и заставил их потом долго молиться в часовне и взял обещание больше никогда не нарушать правила. Девушка села на траву в тени беседки, вдохнула свежий лесной воздух. Ничего не хотелось делать. Конечно, это не хорошо, даже сами мысли об отлынивании от работы считались как минимум неправильными. Девушка достала из-под рясы листок бумаги, деревянную дощечку, карандаш и принялась рисовать. Она делала то, что лучше всего у неё получалось. И гравюру святой Эльзы, что висит в часовне, рисовала она одна, и рисовала без ложной скромности, с себя. Немного изменила черты лица, скулы чуть повыше, нос немного подлиней, глаза чуть дальше от переносицы, лоб немного больше, подбородок чуть острее и на картине вылитая святая. Девушка тихонько засмеялась и принялась рисовать. Когда она не знала, что конкретно рисовать, она рисовала молодого утончённого юношу, лет двадцати пяти, с кудрявой чёрной головой. Он даже скорее получался похожим на девушку. Странно, но этот образ не покидал её. Запахло жареным мясом, - значит скоро обед. Но девушка не останавливалась. Рисование всегда увлекало её. Молодые монашки, о чём то перешёптываясь, прошли мимо. Всех позвали к обеду, но девушка не услышала, она продолжала рисовать. Прошло, наверное, минут двадцать, а она всё рисовала и рисовала.
Через час в монастырь въехал обоз. Шла война, и шла уже не первый десяток лет. После того, как герцогство де Лейли развалилось, бароны перегрызлись между собой за обладание землёй. Всё время кто-то побеждал, кто-то проигрывал. Богатства и святыни возили от одного монастыря к другому. Вот и сейчас в монастырь ввезли новую порцию награбленного. Обитатели монастыря быстро слетелись к телеге с добром и уже через пятнадцать минут все знали, что привезли гравюру Всевышнего, нарисованную лично святой Еленой. По преданию, Елене было видение, и она нарисовала Всевышнего по одному лишь воспоминанию. И сколько больше не пыталась она что-либо нарисовать - ничего не получалось. По такому торжественному случаю накрыли большой стол. Вместе с обозом приехали и два городских монаха, которые направлялись в бывшую столицу. Отец-настоятель так и стелился перед ними, достал из погребов самого старинного вина, зажарили самых жирных кабанов. А молодую монахиню обрядили в обслугу. Все пировали уже больше часа, когда её послали собирать посуду. Она медленно ходила между пьяными мужиками, которые иногда пытались ущипнуть её за мягкое место, и собирала тарелки, поднимала с пола покорёженные кубки. И вот набрав целую гору посуды, она уже направилась на кухню, когда посмотрела чуть вверх. Над длинным столом на стене торжественно висела картина молодого утончённого юноши в красных свободных одеждах, с кудрявой чёрной головой. Картина выполнена в классическом стиле так, что можно разглядеть всё до мельчайших деталей. На фоне облака и тучи, грозно сверкающие молнии. Она вгляделась в картину и та будто ожила. Засверкали молнии, подул ветер, медленно поплыли грозовые тучи. В одной руке юноша держал меч. Он был опущен лезвием вниз. Рука с мечом была полностью вытянута вниз и немного назад, Другая рука вперёд на уровне пояса. Ладонь раскрыта, пальцы оттопырены, будто он хочет поймать ветер. Одежды развиваются. Девушка смотрела прямо ему в глаза, а он устремил взгляд куда-то ввысь. Раздался голос. Он не был низким, но одновременно он и был им. Все звуки пропали, стался лишь голос. Он гремел в ушах, и девушка не могла ничего разобрать. Казалось, что одновременно говорили ещё тысяча таких же голосов. Но посреди всего это шума она разобрала фразу. Единственную фразу. Затем она повторила её. Повторило громко и вслух.
- Нуиал, найди дитя, последнюю надежду Империи!
В столовой висело молчание. Все испуганно и одновременно обоготворением смотрели на девушку. Посуда из рук девушки рухнула на пол. Она медленно оторвалась от картины, которая застыла, но теперь юноша смотрел не в сторону, а на неё. Чувства девушки сложно передать. Её буквально трясло, ей казалось, что сейчас она сделала что-то плохое, да и разбила целую гору посуды. Не в силах дольше сдерживаться она обмякла и упала в обморок.
Проснулась от того, что кто-то облил её холодный водой.
- Святой отец, как можно! Это же девушка. - Голос отца-настоятеля.
- Я в этом сильно сомневаюсь. - Незнакомый голос.
Девушка резко вскочила, брыкаясь ногами и руками, и придя в себя, осмотрелась. Комната настоятеля. Стол, куча бумаг, пара картин, шкаф и сундук с одеждой. Ну и конечно кровать, на которой она лежала.
- Кати, ты в порядке?
В знак согласия девушка покачала вверх-вниз головой.
Святым отцом оказался мужчина тридцати лет с короткой чёрной бородой. Он отошёл к окну, скрестил руки за спиной и начал изучать монастырский двор.
- Думаю, она поедет с нами в столицу. Надо показать её Архиепископу.
- Но святой отец, разве может она покинуть монастырь до тридцати?
- Для встречи с архиепископом мы можем сделать исключение из правил.
- Но всё-таки я настаиваю на официальном разрешении...
Спустя пять минут святой отец и настоятель яростно спорили о дальнейшей судьбе Кати. Она сама, ничего не понимая, сидела на кровати в мокрой рясе с открытой головой. Это верх неприличия и каждая уважающая себя монахиня не сможет перенести такого позора. Но голова её слишком была забита другими вещами, да так что девушка не могла вспомнить своё имя. Пережитое ею потрясение мало кому бы удалось пережить. Да кто же сможет спокойно говорить со Всевышним?!? Его голос вдавливает в землю, заставляет дрожать, сразу становится страшно... Да она теперь ещё получается и святая. Раз на неё снизошло откровение Всевышнего, то точно святая. Ей трудно было понять, что теперь она не такая, как все. А меж тем два церковника уже лаялись. Никто не хотел отдавать святую другому. Ведь на этом можно неплохо нажиться, да ещё и быстро взобраться наверх церковной иерархии.
- Может у неё самой спросим??? - отчаянно кричал святой отец, понимая что проигрывает в споре.
- Э-э-э... Кати, что ты хочешь? Остаться здесь, или уехать в столицу?
Как же глупо было задавать подобный вопрос. Конечно, она хотела. Сменить эту душную, монотонную жизнь в монастыре на бурную столичную...
- Я... Мне надо подумать, отец. - Обратилась она к настоятелю. - И... можно мне ещё взглянуть на картину?
Они оба немного странно посмотрели, но согласились.
- Конечно, дитя моё.
Через несколько минут все трое стояли перед картиной. Она висела на том же месте. Только теперь всё выглядело иначе. Никаких столов, никаких людей. Только просторный зал и свет, падающий из окна в потолке на алтарь перед картиной. Кати остановилась прямо перед ней. Молодой юноша стоял всё в той же позе и смотрел куда-то вверх. Внезапно для неё картина ожила... Но теперь на ней юноши не было. Лишь грозовые облака и раскаты молний. Девушку обдало ветром, её волосы разметались по плечам, монашеская ряса хлопала подолом на ветру. Церковники ахнули. Для них картина не изменилась, и монахиня для них стояла неподвижно, ни один волосок не выбился из аккуратно уложенной причёски.
- У неё побелели глаза...
- И смотрит будто вдаль.
Для девушки же картина всё больше походила на окно, простое окно, к которому можно подойти и открыть... И она так и сделала.

Чистилище.

Там было холодно. Дул пронизывающий ветер. Под ногами был серый каменный пол со странными узорами. Тоже холодный. Одежда её сильно изменилась. Лёгкое серое платье, изодранное до неузнаваемости... И больше ничего. Оно сильно развивалось на ветру, открывая самые сокровенные части тела. Вокруг лишь облака, каменный пол и такой же каменный трон. Никаких цветных украшений. Трон вырезан из цельного куска камня, украшен резьбой и различными узорами. На троне задумчиво сидит человек... Или нет...
Рафаил медленно вышел из транса. Перед ним на полу сидела странная молодая девушка в рваном платье и глядела на него. Ветер взметнул часть её одеяния и взору архангела открылся плоский животик с красивым пупком. В одно движение он подлетел к ней и закрыл большими белыми крыльями от ветра.
- Кто ты есть, неприкаянная низменная душа и как здесь оказалась?
Крылатый человек был высоким. Четыре метра ростом. Он взял девушку на руки, как маленького ребёнка. Она покраснела. Но ощущать себя в руках ангела очень приятно. Его лицо всё это время оставалось задумчивым. Казалось, что с неё он Рафаил говорит так, между делом.
- М-меня зовут Кати. - Только и смогла ответить небесному существу девушка.
- Кати, здесь холодно и, я вижу, ты мёрзнешь. Перейдём в другое место.
Через секунду они оказались в весьма странном сооружении. Четыре стены. Каждая длиной в тридцать метров. Широкие окна, деревянный пол. Но что самое интересное - нет крыши. Яркое солнце ласкает кожу, птицы поют, подушки летают... Только что мимо них пролетела одна. Почти всё пространство внутри сооружения занимали подушками. Среди подушек можно различить две фигуры. Кудрявый юноша, как поняла Кати, и есть Всевышний. Вторая - женская. Длинноволосая, смуглая, в странных синих обтягивающих штанах с карманами. сверху в обтягивающей, тоже странной майке, в такой, что её немаленькая грудь выпячивает и ясно подчёркивает её достоинство. Эти двое веселились, кидаясь друг в друга подушками. Первым к Рафаилу с монахиней на руках вышел Всевышний. По-приятельски поздоровался с Архангелом. Рафаил поставил Кати на землю. За Всевышним из-под подушек вылезла и девушка... Да... Кати навсегда запомнила это лицо. Его нельзя было описать. Нельзя, потому что любые миллиарды комплиментов и эпитетов всех языков, произнесённых одновременно, лишь умалили бы его красоту. Это была идеальная девушка. Она приятно улыбалась. И когда она проронила только одно слово: "Привет!" Кати поняла, что влюбилась... Точнее могла бы влюбиться, если бы была мужчиной. Впрочем, ей не ведома была любовь, за свою жизнь она видела лишь мужчин-церковников. Скорее она ощутила некую привязанность. Кати чувствовала, что без этой девушки её жизнь будет неполной и никому не нужной. Она перевела, с большим трудом, взгляд на молодого юношу. Всевышний пристально изучал взглядом Кати, ничего не стесняясь. Он никак не мог понять, кто это и как она здесь оказалась.
- Рафаил, кто это? - недовольно спросил Всевышний.
Рафаил рассказал про их встречу.
- Странно... - Кудрявый юноша косо посмотрел на девушку, с которой он кидался подушками. - Тогда как ты здесь оказалась?
Теперь Кати рассказала про случай в монастыре и про картину.
- Странно... - Всевышний плюхнулся спиной на большую гору подушек. - Странно... - повторил он.
- Странно, это твоё любимое слово брат! - Радостно сообщила ему девушка в странной одежде. - Всё тебе надо пояснять. Девушке было видение от Всевышнего, значит теперь она святая, а раз святая, значит, заслуживает находиться, хоть иногда, здесь - в чистилище!
- Странно... - Снова протянул юноша, чем вызвал смех у Рафаила и странной девушки. Кати до сих пор находилась в каком-то провале мысли и лишь тупо хлопала ресницами.
"А может это сон?" - почему же эти мысли пришли ей в голову только сейчас? Наверное она снова потеряла сознание и спит... Точно!
"Но раз это сон, то я могу делать всё, что угодно?"
"Нет!" - раздался чужой голос у неё в голове. - "Это не сон. Ты была избрана на роль святой, которая спасёт будущее. И своё, и моё."
Кати скосилась взглядом на странную девушку, без сомнения это её голос... Но кто она?
- Извините за вопрос... - Наконец-то у неё появился голос? - Ты архангел Рафаил... - Кати ткнула в него пальцем.
Архангел согласно кивнул.
- Ты Всевышний. - как поразительно быстро она перешла на "ты".
- А кто ты? - Кати ткнула пальцем почти в лицо странной девушке.
- А я, так мимо проходила! - Разозлилась странная девушка. - Сама бы сначала представилась!
- Я?
- Ты!
- Я... Я... - В голове у монахини крутилось много мыслей, и она боялась ляпнуть лишнего. - Я... Я... Я - Кати...
Странная девушка прыснула. Сложилось такое ощущение, что девушка забыла своё имя.
- Кати... Ренуар... - девушка покраснела.
- Знаешь, мы тут немного подумаем, а ты пожалуйста возвращайся обратно... - Всевышний хлопнул в ладоши.

Яд.

Кати не успела даже вдохнуть. Её будто вывернуло наизнанку, бросило с такой силой, что казалось, у неё сломался позвоночник. Буквально во всём теле она ощущала слабость. Руки дрожали, глаза не поворачивались без боли. Сердце стучало с бешеной силой. Кати сильно напряглась и посмотрела в одно из больших зеркал, почему-то окружавших её. Из окна в потолке бил тусклый вечерний свет. И при слабом освещении она через силу увидела себя. Волосы доставали почти до пола, ногти страшной длины. Она так и стояла в церкви напротив картины с молодым кудрявым юношей. Вокруг зеркала... Что же случилось. Она с силой, насколько могла, отодвинула одно зеркало. В церкви пусто. Даже свечи не горят. Холодно. Пошатываясь, дошла до входных дверей. К счастью не заперто. Толкнула одну и вышла наружу... Вокруг лежал снег. Сильный мороз. Два стражника с алебардами и доспехами поверх тёплых меховых колетов. Странно на неё смотрят. Будто Смерть увидели... Да и правда, сейчас она была похожа на Смерть. Один в ужасе отшатнулся назад, споткнулся, упал. Второй убежал. Неужели девушка с такими ногтями и правда так ужасна? Второй встал. Тоже побежал. Кати, ничего не понимая, побрела медленно по узкой тропке на кухню. Хотелось есть, пить и согреться. Через несколько минут набежали священники с четверокрестием в руках. (Четыре креста, расположенных, как сетка - символ тамошней церкви.) Все кричали, осеняли то себя, то её святым знамением, но приблизиться не решались. У Кати уже всё плыло перед глазами. Она, уже не контролируя ноги, брела по инерции. Наконец запуталась в ногах и беззвучно плюхнулась в сугроб... Священники загалдели пуще прежнего. У кухни стояло несколько солдат. Один молодой офицер о чём-то с ними беседовал. Они решили пойти и посмотреть. Через несколько минут один солдат вернулся к офицеру, который пренебрежительно остался у кухни, и доложил, что святая очнулась.
- Скажи мне, Малек, а почему же они тогда остановились? - с удивлением спросил офицер.
- Потому что святая лежит в сугробе, господин Рафаэль!!! - радостно прокричал солдат.
- Что-о-о??? В сугробе? В такой-то мороз??? Чего же тут радостного, она ж замёрзнет!!! - ничего больше не сказав, офицер побежал к толпе.
- Но она же святая... - Обижено пробурчал солдат, но потом понял, что все святые были обычными людьми и часто умирали по глупости.