Часть-1, глава 2. Я ложусь в клинику

             Вот и лето. Но оно, в отличие от весны нынешнего года, совершенно на лето не похоже. Вечера стояли прохладные. Спасибо, что хоть не было проливных дождей с грозами, которых я боюсь так же сильно, как в детстве.  Короче, погоде не радует.
Но обо всём по порядку.
Иногда моя болезнь  имеет и приятные стороны. Оказалось, что мне не нужно  сдавать экзамены за 9 класс. Меня это не особенно обрадовало:  училась я всегда легко. Не особенно и огорчило: поступать я никуда не собиралась. А чтобы  и дальше продолжать ходить в свою родную школу, никаких особых условий не ставилось. Школа—то обычная. Поскольку я усиленно  занималась спортом, то мама и папа при выборе школы не старались нагрузить меня лишними часами английского  или математики. Школу выбрали обычную, районную, ближнюю к дому, без всяких  модных профилей, чтобы я не отставала в учёбе от одноклассников по причине частых отлучек на сборы и соревнования. В общем, моё отношение к этому обстоятельству было самым спокойным. Надо  сдавать — сдам; не надо  сдавать — мне же легче.  Я по этому поводу совершенно не напрягалась. Зато  как это  разозлило моих, так называемых,  заклятых подруг. «Везёт же некоторым,- говорила одна из  местных фрейлин, Олечка Зубова. - И в школе—то  появлялась раз в год  по обещанию, за уши тянули. Знаем мы цену её четвёрок! А тут  и от экзаменов освободили! Вот бы мне так!»   
        - А ты с ней поменяйся! В клинике за неё полежи! Может, и на операцию денег найдёшь!- Мой верный друг и одноклассник,  а также сосед по подъезду, живший двумя этажами ниже меня, Лёха Филатов  меня в обиду не давал.  Да и вообще мои верные друзья, мальчишки, были на моей стороне и  затыкали  рты  всем « вражеским голосам», что особенно злило нашу признанную классную, да и, пожалуй, уже и  школьную королеву, Маринку Загрядскую.  Меня эти дебаты вокруг моей персоны мало волновали в то время.  Да и, благодаря Лёхе, я о многом не знала. Я морально  готовилась к определению в клинику.
Возможно, девчонки были правы: меня как-то не особенно волновало мнение моих  одноклассниц, я жила своей, отдельной от них, жизнью. Часто бывала в разъездах. А, появляясь в классе, получала зачастую очень приличные отметки, не особенно напрягаясь. Когда мне говорили, что учителя меня жалеют, я высокомерно отвечала, что всем людям, к сожалению, Бог  дал разные головы. Я же не виновата, что мне повезло  с мозгами. Спасибо, папе и маме за хорошую наследственность. Это многих  злило и оскорбляло, как оскорбляли меня их напрасные претензии. Да, мне легко давалась учёба, но и учить то, что мне задавали учителя, я не забывала. Не будешь же всем объяснять, что ты прилежно учишься даже за пределами школы. Да и кто в это поверит? Вот такое непонимание и нежелание идти на компромисс и поставили стену между мной и девчонками. У меня до больницы и подруги—то не было. Были какие-то  отношения с девчонками в спортшколе, но они кончались за её пределами. Дружила я с мальчишками, так они не заморачивались по поводу моих  «незаслуженных»  пятёрок, а просто общались со мной, как со своим парнем. И меня это вполне устраивало.
               Но вот и наступил этот  страшный день, 4 мая. Я долго  не хотела просыпаться, лежала с закрытыми глазами и надеялась,  что мама с папой проспят, и нам не нужно  будет ехать  в эту больницу. Возможность попасть туда  в обход  очереди имеет далеко не каждый. И я надеялась, что если мы пропустим очередь, то  нам туда уже ни за что не попасть.  Но когда я всё—таки решилась открыть глаза и взглянуть на будильник, то с ужасом поняла, что  ещё только 4 часа утра. И в таком вот полусонном, полубодрствующем  состоянии я провела остаток ночи, или утра, короче, той части суток, которая была отведена мне на сон перед поездкой в клинику. Проснулось я оттого, что папа гладил меня по волосам.
    - Ирка, вставай, пора собираться,- его ласковый голос и такие родные интонации как—то сразу улучшили моё настроение.- Не дрейфь, дочь. Всё будет хорошо. Ты у меня боец. И, знаешь, я верю, что мы с мамой ещё дождёмся внуков. Главное, помни: у тебя есть любящие родители, дедушки, бабушки.  Мы всегда с тобой. Держись молодцом.
  - Папуля, ты у меня самый лучший! Да, ты и сам знаешь.
  - Конечно, знаю. Расскажи об этом нашей маме и моему начальству, чтоб  и они  не забывали.
  Это  был наш  постоянный утренний диалог. Такие простые, обычные слова. Я даже не могу сказать, было ли время, когда я их  не помнила. Но именно  эти  слова в то  страшное для меня утро успокоили меня, настроили и запрограммировали на удачу.
    Папа, не стал вызывать такси, а  сам сел за руль. Это  обстоятельство, как я теперь понимаю, дало мне понять, что нам предстоит самая обыденная семейная поездка. Волнение улеглось само собой. Я представила, что меня  ждёт чудесное путешествие в неизвестную страну. И всю дорогу думала о каких—то загадочных  странах, живущих  там прекрасных принцах, как водится, на белых конях, нарядах, бриллиантовых  диадемах (Слыхала про такие, но  видеть до  сих  пор  не приходилось.), о разных всяких  разностях  и диковинках,  которых нет ни на белом свете, ни в воображении ни одного  нормального  человека. Но я—то  была не совсем нормальной, мне было простительно. И, самое главное, это  развеяло  все мои страхи и опасения. Может быть,  мне стоит подумать о профессии психотерапевта или, ещё лучше,  психиатра? Себя успокоила, может и другим помочь смогу?  Вот у мамы губы дрожали всю дорогу. Она пыталась что—то говорить, но  как будто забывала слова. Папа клал ей руку на колено, и она замирала. Так мы и доехали до огромного  здания  института кардиологии за городом: у папы одна рука—на руле, а другая — на мамином колене. Полная идиллия.
Наша машина подъехала к центральному входу.  Всё, Рубикон  перейдён. Мы направились к  огромным дверям и, вслед за потоком жаждущих излечения, вошли в этот храм здоровья.   В приёмном отделении было много  разного народа. По обрывкам фраз можно было понять, что здесь находились представители всех  областей и районов нашей, как принято говорить, необъятной страны.  У всех были свои проблемы и диагнозы. И каждый считал свою болезнь самой редкой и неизученной. Господи, нашли, чем гордиться!  Но, слава всемогущему Игорю Анатольевичу, нас здесь уже ждали! Мои родители представились довольно  молодой ассистентке профессора Габриеляна. Её звали Агния. Ну, и имечко.  Она была настроена дружелюбно, постоянно улыбалась. И, надо признать, была довольно  красивой и фигуристой девицей. Мне  понравилось, что со мной не заигрывают, не сюсюкают, как с малолетней зайкой-недоумком, а говорят серьёзно, по-взрослому. Мама с папой отправились на беседу к профессору. А я, сопровождаемая Агнией, пошла  оформлять добровольную сдачу на милость отечественной медицины.  -            
Меня провели в душевую,  в смотровую,  в кладовую и ещё какие—то, очевидно, очень важные помещения, где я мылась,  переодевалась, сдавала свои « особо  ценные» вещи, заполняла какие—то бумаги. Надо  отдать должное Агнии, она меня не бросала и  не торопила. Трусила-то я порядком. А когда все формальности, наконец—то, были улажены, мы вместе с красавицей—ассистенткой  отправились на лифте в нужное отделение.
Там  меня уже ждали мои родители, знаменитый профессор и ещё целая группа людей в белых халатах и с умными  озабоченными лицами. Начался консилиум. Я решила принять со смирением всё, что бы мне ни сказали о моём бедном сердце.  Скорей бы этот день кончился. Родителей жалко. А я сильная, смелая, умная, красивая, добрая  и очень скромная. И все мои потрясающие качества помогут мне в борьбе с болезнью. Вот наворотила. Но вообще—то, я – молодец! И папа так же считает. А я ему верю.