Глава 4. Попытки миссионерства

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ЦЕРКОВНАЯ ЛАВКА

В этот же день мы с Валентиной добрались до буфета, который был в другом корпусе. Нужно было идти по переходу, ориентироваться по стрелочкам «Буфет». По пути мы разглядывали разные таблички на дверях и бумаги на стендах. Тут я и углядела объявление, что по будним дням с десяти утра до пяти вечера работает церковная лавка. Валентина на скромный листочек не обратила внимания, а я, помня ее аллергию на церковников, не стала ничего говорить.

Впереди было два нерабочих дня, и я с нетерпением ждала понедельника. В понедельник же обрушилось – анализы в семь утра, после завтрака - физиокабинет, лечебная гимнастика, массаж…  Быстро расправившись с этими процедурами, спрятав косынку в карман, я отправилась в церковную лавку.

Дверь была раскрыта, я подвязалась косынкой и замялась у порога. Перекрестилась три раза и вошла. Малюсенькое помещение, скорее подсобка, а не комната. Узкая, тесная, ни окна, ни вентиляции. В таких обычно хранят швабры-коробки… Но ярко горят лампы дневного света, на стенах – иконы, родные, знакомые лики… Горят свечи в двух подсвечниках и на Кануне. На столике разложены иконки, масло, свечи, крестики… В шкафу – книги. Угол до потолка забит пустыми пластиковыми бутылями – в них привозят святую воду. Вода – в пластмассовом бачке, сверху – кружки и ковш.

Работница церковной лавки показалась мне старой. Позднее я разглядела ее и оказалось, что она чуть старше меня.

В тот, первый, раз я обошла все иконы, перед каждой помолилась. Поразил меня лик Святителя Николая. Совершенно живыми, добрыми и внимательными глазами так поглядел он на меня, что я смахнула слезу. Были там прекрасные  иконы Спасителя и Богородицы, Луки Войно-Ясенецкого и других святых, но когда я брела по коридорам до палаты, очи Николая Угодника так и стояли перед глазами, так и смотрели в душу.

Крещение я приняла около десяти лет назад. Заболела лет на пять раньше, и все эти годы искала средство, которое сразу и навсегда избавит меня от свалившейся болезни.

Хотя на самом деле первая атака ревматизма была в шестилетнем возрасте, тогда я неделю ползала на коленках, больно было на ноги встать. Вылечили вроде, а исполнилось тридцать - и болезнь обрушилась, захватила целиком, я оказалась в таком же состоянии, как Маришка сейчас. Только к тому времени у меня, слава Богу, было уже трое детей.

Когда оказалась в «клиничке» первый раз, ходила, как и Маришка сейчас, скрючившись, держась за стенку, и на душе был мрак. До неба встали слова: «Болезнь – неизлечима, вас ждет инвалидность». Около пятнадцати лет прошло с тех пор, и кто бы подумал, что я буду благодарить Бога за эту болезнь? И кто бы мне сказал, что душевные раны болючее физических…
 
Все курсы лечения тогда я благополучно прошла, а болезнь осталась. Продержавшись какое-то время на работе, уволилась, и с головой ушла в самолечение. Читала многочисленные талмуды, к тому времени на лотки хлынула волна всяческой «целительщины», попросту – чертовщины. Чем только я не занималась! Заговоры не читала, нет. Зато обливалась ледяной водой, не ела мяса несколько лет, делала физические упражнения и йоговские «асаны», пила мочу и голодала по субботам… Углубилась в оккультную литературу, и дом заполонили книги всевозможных целителей и оккультистов… Слава Господу, вытащил меня из этого дерьма. До сих пор отмываюсь…
 
В начале болезнь протекала бурно, горячо. Воспаление охватило все суставы, даже челюсть открывалась с трудом. Более всего досталось ногам – я боялась, как бы никто из домочадцев, проходя мимо, не задел ноги, и рукам – не могла дочери косички заплести, чайник поднять… Сейчас даже не верится, что так все было. В те годы я занялась активно разъезжать по целителям, так и попала в дацан.  Это была последняя моя поездка по ламам и экстрасенсам. Тогда произошла удивительная вещь, смысл которой я понимаю только сейчас.

Все вокруг говорили, что на территории дацана находится старенький лама из Тибета. Я вознамерилась его найти. Когда я, изнемогая, начала обход всех строений дацана в четвертый раз, до меня дошло, что ламу я не найду. Кто-то мне не дает это сделать. Тогда я, едва ступая от боли, направилась за ворота, к зданию тибетской медицины. В коридоре слышался нестройный хор детских голосов, в щелку приоткрытой двери я увидела, как бритоголовые мальчишки в халатах повторяют слова на английском языке.

В кабинете директора меня встретил молодой толстый и высокий бурят, на чистейшем русском представился: «Бабу-лама Владимир», и на мои стенания вдруг заявил: «Никто вам тут не поможет. Вам к своим надо».

Каким - своим? Русским, что ли? Да тут, в дацане, русских пасется больше, чем бурят! Он сказал чуть раздраженно: «Вам молиться надо!», и выпроводил меня…

Прошло несколько лет до крещения, и больше того – после, когда до меня стали доходить его слова. Кстати, их повторила и бурятка-целительница из Улан-Уде, которая, взмокнув, пыталась «снять» с меня болезнь. Спокойно проговорила: «Не могу, мне тут ничего не сделать… Богу молись». Кстати, ее устами мне был дан совет сжечь всю оккультную литературу в доме: «Ты уже диагностировать начала. Скоро лечить начнешь. А не захочешь - заставят, ведьмой становишься… Сожги все вот эти книги…». Почему она, служительница падших духов, посоветовала это? Может потому, что заодно приказала уничтожить и православный молитвослов? Но я, ахнув, прижала его к груди…