Город

     Кыштым я полюбила, если это можно назвать любовью, после отъезда из него.  Он часто снился мне.  Снился город!  Странно.  Снился один и тот же эпизод: я тяжело поднимаюсь в гору, на которой стоит старинная церковь. Сердце бьётся с натугой даже тогда, когда я просыпаюсь.  Долго потом лежу с открытыми глазами, вглядываясь в темноту, будто хочу увидеть эту церковь, и не могу понять, что это? - сон? явь? К чему это снится?

     Я стала тосковать по этому старинному уральскому городу, с его церквями, старинными домами.  Часто, в ночной тишине, когда подступает граница между сном и дремотой, я вижу этот город чётко и ясно, как наяву.  Он подступает ко мне, надвигается на меня своей стариной, неприступностью, кержаческой жёсткостью, а я, незаметно для себя, вхожу в него, этот город, погружаюсь в него и иду, иду по знакомым местам.  Деревянные дома, с низкими окнами и с цветущей геранью, близко стоят у тротуара.  Я невольно смотрю на них.  Хочется заглянуть в окно, зайти в дом, посмотреть на чужую жизнь, непонятную мне, отличающуюся от привычной мне жизни свои бытом, обычаями, нравом.  Прожив в Кыштыме совсем недолго, я поняла, чем жизнь этого города, отличается от жизни в Казахстане: в этом городе люди живут своей жизнью, никого в неё не впуская, особенно чужаков.

     Почему-то сны, связанные с городом, всегда были ясными, правдивыми.  Долго потом не могла прийти в себя: опустошённая и разбитая. С утра боялась наступления новой ночи и этих снов, в которых я постоянно кого-то искала и не могла найти.

     Вот я  опять иду по городу, брожу по заснеженным улицам, ветер гонит снег, метёт метель. Мне холодно, я никак не могу найти дорогу к дому, в котором должен быть тот, кого ищу. Ветер толкает меня в спину и гонит из города к лесу. Я бегу через лес по глубокой лыжне, ноги проваливаются в снег, я задыхаюсь, мне страшно в этом замкнутом пространстве, и я никак не могу догнать кого-то...

     С ужасом просыпаюсь, мне очень холодно.  Опять одна.  Как уйти от всего этого?  Одеяло на полу.  Окно открыто, но вставать страшно.  Укрывшись, засыпаю снова.  А сон продолжается второй серией.  Опять этот город.  Опять снег.  Он медленно падает крупными хлопьями, отчётливо виден в отсветах фонаря.

     ...Налетел ветер, закружил снежинки, раскачал фонарь, потом, усилившись, завыл.  Деревья у бабкиного дома скрипят, но, может, это скрипят под порывами ветра ржавые петли старых ворот?  А ветер уже пригоршнями забрасывает снег в окно.  Начинается буря...  Мне страшно даже во сне.  Почему-то сверкает молния, ветер за окном шумит, раскачивая ветви деревьев, и мечет в окно уже не снег, а капли дождя.  На улице бушует гроза, от которой я вновь просыпаюсь!

     Как страшно быть одной в тёмной комнате!  Во сне я тоже была одна.  Всё перемешалось и буря во сне, и гроза наяву.

     Живя в Кыштыме, я тосковала по родным местам, по Алма - Ате. Теперь же, уехав из тех мест, мне снится уральский город.  Часто вспоминаются запавшие в душу озёра, среди которых раскинулся город, завод Демидова, давно не действующие церкви на островах...  Мне нравится город с его историей.  Всегда хотелось окунуться в его старину, увидеть прошлую жизнь и... себя в ней.  Но я никак не могла смириться с суровостью и неприступностью людей, в нём живущих, я никогда не видела в них участия и сердечности, всегда чувствовала себя чужой среди них.

     С этим городом у меня сложились странные отношения: он никак не хотел меня принимать, хотя, я с уважением относилась к его почтенному возрасту и старине. Всё же, он открыл мне свои красоты, проник в моё сознание и - не оставлял меня в покое много лет.  Снился и мучил.