Прощай любовь

               
  Вот интересное наблюдение, столько лет город носил  в названии имя  Ленина. А блатные, упорно называли его Питер. И еще,  вся страна была безбожная, носили соответственно возраста  Октябрятскую Звездочку, Пионерский Галстук, Комсомольский значок, Партийный билет, а блатные открыто носили крестик. Как будто знали и ждали, что все это временно, и скоро все вернется.      

           По всему было видно, что мое поведение, на судебном заседании добавило отрицательных черт, к моей характеристике. И я не удивился, что оказался вновь, на строгом режиме. И хотя с Женькой какое то время мы теряли друг друга, и в эшелоне были в разных вагонах, но здесь на штрафнике встретились вновь.  Первое о чем он спросил, написал ли я письмо домой. Конечно, не моргнув глазом, соврал я. Правда, в тот же день отправил письмо. Ответ получил, но в нем про Галю, не было ни слова. В отместку, я написал домой грозное письмо. Если они мне, про нее не напишут, писать им больше не  буду вообще.


 Признаться, при всем моем бесшабашном поведении, у меня в голове, что только не ворочалось и тоска и страх и не известность, когда это все кончится и кончится ли вообще. И мысли о Гале. Воспоминание о ней растревожили меня.  Что мне еще надо было? «Лицом к лицу, лица не увидать. Большое,  видится на расстоянии». Золотые слова.  Вспомнилось из детского стиха слова мужика, -такая корова нужна самому. Я уж подумал зря я решил отдать ее Женьке. Но письмо полученное мной расставила все точки. Мой брат Валерий, морочил мне голову в письме, всяко оправдываясь, рассказывая мне, что девиц разных на свободе много. Главное тебе вернуться. Наконец, приписал, - Галя вышла замуж за милиционера. И адреса они не знают. - Вот видишь. Написал я ему. – Какая пара, один ловит, другая судит, симфония.


А сам отреагировал так, что стыдно до сих пор. Умнее не придумал, как написать письмо, на адрес суда:    Настал конец жилой глупейшей сцены.
                Союза двух пылающих сердец.
                Я с нетерпеньем ждал измены,
                И говорю с восторгом, наконец.
                Мне сожаленья пошлого не надо.
                И было б глупо вспоминать с тоской.
                Я выпил сок из кисти винограда
                А кожуру пускай жует, другой.
 Я искал ее потом, мне страшно хотелось извиниться перед ней.  Но потом я решил, что письмо это, она могла не получить благодаря  цензуре.  И успокоился. Но это все было потом. 


 Между прочим, в те времена к приговорам добавлялись нагрузки, в народе говорили  «по рогам и по ногам» Имеется в виду поражение в правах, и 101км проживание, от крупных (режимных) городов. Поражение, озвучивали при чтении приговора. А вот про 101км умалчивалось. При освобождении, это было сюрпризом.   Мне нельзя было, подъезжать к Ленинграду ближе, чем 101км. Правда, мне было предоставлено место поближе  г. Мга. За нарушение сажали обратно с удовольствием. Но потом я решил, что письмо это, она могла не получить благодаря  цензуре.  И успокоился. Но это все было потом.