Часть III, действие 2

Сцена 1 (21)
Затемнение. Освещается фигура Фотия.

Фотий (читает по свитку пергамента): «Князю Ростиславу Моравскому от Императора Михаила послание… Радостно видеть мне, что славяне, бывшие прежде злейшими врагами и неприятелями нашими, есть ныне первые друзья и союзники наши… По окончательному падению обрского каганата, мы ещё более укрепились в едином стремлении к миру и посильной помощи друг другу как в единых помыслах, так и в вере единой и истинной… Бог, который хочет, чтобы каждый пришёл к познанию истины и достиг большего достоинства, увидев веру твою и старание, сотворил и ныне в наши годы – объявив буквы для языка вашего – то, чего не было дано никому после первых времён, чтобы и вы были причислены к великим народам, что славят Бога на своём языке. И так тебе послали того, кому Бог объявил их, мужа честного и благоверного, книжника и философа. Прийми же дар этот, что ценнее и больше всего серебра и золота, и драгоценных камней, и всего преходящего богатства, и пойди с ними спешно упрочить это дело и всем сердцем искать Бога. И не отвергни общего спасения, но подвигни всех, чтобы не ленились и ступили на путь истины, чтобы и ты, приведя их старанием своим к познанию Бога, принял за это воздаяние в этом веке и в будущем, за все те души, что уверуют в Христа Бога нашего от ныне и до конца времен, и оставил память о себе у будущих поколений, как великий цесарь Константин».

Затемнение.


Сцена 2 (22)
Освещается сцена. Палаты князя Ростислава Моравского. Ростислав, Константин, посланцы от князей.

Ростислав: Вести у меня для тебя тревожные. В Константинополе, по приказу императора убит кесарь Варда. Обвинён в измене и убит Василием Македонцем. Тебе говорят что-либо эти имена.

Константин: Жаль мне убитого кесаря. Основал он университет наш во дворце Магнавра, и много учёных мужей и богословов пошли в мир оттуда. Сгубили же его, как я полагаю, его подозрительность, корысть и жажда власти. Что же до Македонца Василия… знаю его плохо. И с кем он будет, когда и сам прорвётся к власти – сказать не ведаю.

Ростислав: Так ты полагаешь, что…

Константин: Михаил император сам лишил себя последнего своего защитника.

Ростислав: Как полагаешь ты, намерения Империи в отношении Моравии нашей… могут ли измениться от событий этих?

Константин: Мне трудно судить, ибо не политик я. Намеренья мои остаются прежними.

Ростислав: Здоров ли ты, Константин Философ? Слышал я, что недуг ужасный побеждаешь ты духом своим и тем даёшь пример силы веры своей.

Константин: Духом Святым держусь я, княже. Видит Бог: три года, как мы с братом моим пришли в земли твои, и многое сделано, и будет сделано впредь, пусть не нами, но учениками нашими.

Ростислав: Слышал я, что Климент, ученик твой, тоже здесь.

Константин: И Климент-болгарин, и Горазд-мораванин, и Наум, и Агеларий, и многие другие, и те, что были раньше, и те, кто пришли от Коцела князя, и те, кто был обучен в это время.

Ростислав: Так ты простил ему?

Константин: Прощать учит нас Христос. Было, и ученики Его вели себя непоследовательно, но на то и Бог спустился на землю, чтобы учить нас как подобает жить человеку.

Ростислав: Милостив и благословенен Бог христианский… Слышал я, что запретил ты ученикам своим хулить и преследовать веру отцов наших.

Константин: Нельзя и невозможно слепо уничтожать то, что пришло от предков. Понять это и возвысить веру старую до веры новой – вот к чему должна призывать церковь христианская. Нельзя сказать, что корни плохи, потому что питают они цветы и листья дерева, и подрубать корни нельзя, ибо завянет и умрёт древо. Христос пришёл объединить народы и веры старые переплавить и слить воедино. Как во всех народах существуют единые праздники и единые печали, единые обычаи и единые правила и законы, так и христианские вероучители должны не выкорчёвывать старое, но мыслить здраво и мыслить прежде всего о том, как воспитать в человеке Бога.

Ростислав: Слышал я также, что не все разделяют твои убеждения, и что нареканий на тебя много, и из Константинополя, и в особенности из Рима. Рукополагаете священников, не имея прав на это, как ариане. С ирландской церковью дружбу завели…

Константин: А что? Их идеи во многом созвучны нашим. Читывал я некогда Пелагия, епископа ирландского. Буквицы, коим отмечают они начала глав – почему не перенять? Извилисты они, как сама мысль… А колокола, коими сзывается народ на общую молитву? Это же глас Божественный! Беседовал я и со священниками ихними, и хороша появилась идея – замкнуть письмена наши в круг, где буквы «яз» и «аз» друг в друга переходят…

Ростислав: Упрекают тебя также в том, что, дескать, обязан ты воспитывать священников, а сам что делаешь? Раздаёшь священный дар – грамоту и мастеровым, и торговцам, и простым людишкам. Что сделают они с этой грамотой? На что она им?

Константин: Поможет она общаться ближе человеку с человеком, человеку с Богом и Богу с человеком. Ведь пишет человек не самому себе – Богу пишет, и получает письмо не просто от кого-то – а от Бога. Укрепляет грамота веру в себя, помогает людям находить и понимать друг друга. Не станет грамоты – и войны будут бесконечны.

Ростислав: Святой ты человек, Константин… И в твоей святости счастье твоё… Знаешь ли ты, что епископы западные недовольны миссией вашей, и что епископ Вихинг проклинает и тебя, и грамоту славянскую, что принёс ты на земли наши? И что Людовик Германский объявил крестовый поход против нас и готовит войска, чтобы с трёх сторон в земли моравские вторгнуться? А племянник мой, Святополк, на запад всё посматривает… А если это действительно так – боюсь, несладко нам придётся.

Константин: Знаю, княже… Не словом и убеждением желают действовать они, а огнём и мечом. И не вера святая ведёт их, а жажда власти, гордыня и мерзость, приходящая от того диавола, коего воспитали они в душе своей. И имя мерзкое произносят они чаще, чем имя Господне, и растоптать пытаются семена, посеянные Богом Истинным в сердцах и мыслях человеческих.

Ростислав: Как ты думаешь… Бог христианский… Он поможет ли нам отстоять наши земли?

Константин: Я не пророк. Я всего лишь скромный посланник. Я стремлюсь, пока я жив, нести людям Слово Божественное. Всё, что я могу тебе сказать: пока мы здесь, то будем делать то великое дело, во имя которого пришли. А что до того, что совершится потом… Пусть даже смерть, пусть даже смерть мученическая… Важно ведь, княже, не то, что по смерти скажет тебе Бог. Важно, что ты скажешь Богу. Не кривил ли душой, пытаясь словесами библейскими прикрыть диавольские намерения свои. Не принижал ли, не оскорблял ли достоинства человеческого. Не отрёкся ли от Слова и веры своей…

Ростислав: Достойны слова твои, достойны… Предчувствую я, правда, что добром дело это не кончится. И что мечи германские падут на головы невинных. И что не уцелеет под ними никто, будь он язычник или христианин, пишущий и молящийся Словом славянским. И что не уцелеть и мне подобно старому дереву, что уберегало от дождя, и первым же раскололось под ударом грома… И – не говори мне об унынии, Философ! Знаю, знаю, и читал я, и много слышал проповеди твои! Мечи и у нас найдутся добрые, и пока живём – будем отстаивать страну свою и народ свой… Позвал я тебя, однако, по делу иному.

Константин: Готов выслушать тебя со всем вниманием.

Ростислав: Славянские князья, соседи наши с востока, Аскольд и Дир, а также северский князь Олег… Посланников их ты видишь перед собой.

Посланники и Константин обмениваются взаимными поклонами.

Ростислав: Будучи давними врагами Империи Византийской, и многажды воюя с вами, и будучи искони теми, кого язычниками называют, они, тем не менее, решили, что негоже и далее вражду свою лелеять. Запад всё ближе придвигается к Востоку. Священники западные уж и молитвы славянские велят писать на латинице. Объединиться мы можем только с вами, и вера единой должна быть.

Константин: Я всего лишь скромный миссионер, и не посол, и не могу вести таких переговоров.

Ростислав: Да, конечно. Но ведь грамоту свою ты им можешь дать? И учеников, и последователей своих? Тех, кто обучить этой грамоте может и Слово Божье на Восток понесёт далее, пускай покамест смиренно и слабо, но письмена славянские да противустанут письменам иноземным!

Константин: Я готов поделиться Словом Божьим со всяким, кто придёт ко мне, будь то князь или простой пастух, ревностный христианин, иноверец или язычник. И письмена дам, и тексты, и людей отправлю, дабы обучили. Всё, что объединяет людей, угодно Всевышнему. А кстати, княже… А пошлю-ка я с ними ученика своего, Андрея. Он крещён и воспитан был ирландской церковью и свято верил в древнего кельтского бога Езуса. Общаясь же с нами, воспринял он учение Истинного Бога Иисуса, Бога Слова человеческого и Божественного, и веру христианскую понесёт, и язык найдёт общий со всяким. Как ребёнок, он бескорыстен, старателен и прост, и верю: семена добрые посеет он в душах человеческих…

Ростислав: Радостно мне слышать слова твои. Ах, если бы все миссионеры христианские были бы столь великодушны, как вы!.. Скажи, Константин Философ, а это правда, что за тобою толпами ходят дети? И что ты чудесным образом умеешь обучить любого и письму, и чтению, и счёту, и не берёшь за то ни денег, ни подарков, кроме как поесть немного?

Константин: Обучать играя – это же традиция старая. Слава брату моему Мефодию, он и материал писчий добыл, и пригласил рисовальщиков славных и старательных. Понимаешь ли, княже, дети – они как ангелы святые, ищут они красок и света, и просто так запоминать значки букв им неинтересно. Вот и придумали мы изготовить много-много таких карточек-иконочек с картинками…

Ростислав: И что же видят в них ученики твои?

Константин: Буквы. И буквы эти – живые… Представь себе, вот, например, я, посланник, Апостол, стою за столиком. Моя фигура и доска стола. Какая это будет буква?

Ростислав: Так, дай подумать. Наверное, это «Аз»?

Константин: Верно. Далее, представь, что в кресле восседает великая Дева. София, Премудрость земная! Видна она сбоку и протягивает вперёд руку с факелом Истины. Какая буква?

Ростислав: «Буки»?

Константин: Конечно. А вот другая фигура. Святитель Николай на троне благословляет двоих паломников, что по обе стороны склонились перед ним в поклоне…

Ростислав: Постой, дай подумать… Это буква «Дэ»?

Константин: Это буква Д, «добро». И называется она ещё «духовник», то есть священник, беседующий с паствою своей.

Ростислав: Как же ты назвал эту новую азбуку свою?

Константин: Можно назвать её «буковицей». Можно назвать «Таровица» или «беседа». Ну, служит она верно в обучении грамоте, а папе римскому я её показывать не буду. Папа Николай с епископами тут же обвинит меня не в язычестве, так в ереси, не в ереси, так в язычестве…

Ростислав: Постой. Так ты намерен отправляться к папе римскому? Когда же?

Константин: Думал, что поеду ещё нескоро, года через полтора… Но теперь слова твои, и боль твоя, княже, вынуждают меня поторопиться. Быть может, вмешательство папы поможет тебе и народу твоему противостоять натиску германскому… Отстаивать мы тебя будем, княже. Ты, здесь – с мечом стальным, мы, там – с мечом духовным. Так, бок о бок и пойдём… Здесь, за нас, останутся ученики наши. Они достаточно опытны и святы, чтобы и далее продолжать наше дело.

Ростислав: Скажи, какой награды вы с братом ждёте за дела свои?

Константин: Ты сам сказал об этом. Ни денег, ни подарков, ни иных наград нам не надобно, да и зачем всё это тем, кто всю жизнь проводит в походах… Дай нам немного пищи на дорогу, и да будет благословенна рука дающего.

Ростислав: Я велю сопровождать вас до границы с Паннонией. Времена неспокойные, по дорогам кто только не ходит. Доходили до меня слухи, что Вихинг епископ замышляет покуситься на жизнь вашу.

Константин: Всё в руках Божьих… Не надо нам, княже, никакой охраны. Кому какое дело до двух скромных паломников… А там… Да, хотел бы я, признаться, умереть на родине, в Салониках. Но через Болгарию сейчас не проберёшься и путь на родину закрыт. Наверное, это и есть великий Суд – вместо этого ехать в Рим и прямо испрашивать встречи с папой.

Ростислав: Дорога вам предстоит неблизкая…

Константин: Вначале мы посетим старого друга нашего, князя Коцела Паннонского, погостим у него немного. Потом, после этого отправимся в Венецию и там, отправив грамоты, будем дожидаться ответа папы.

Ростислав: Что ж… Признаться, мне тяжело будет расставаться с вами, особенно с тобою, Константин Философ. Многое ты посеял в душе моей.

Константин: Не грусти так, княже. Даст Бог – ещё увидимся.

Ростислав: Даже на смертном одре буду вспоминать тебя и Слово твоё. Доброй вам дороги и удачи тебе в новой миссии твоей.

Константин: Держись, княже. Где бы я ни был – буду вспоминать гостеприимство твоё и тревоги твои. И молиться за тебя и народ твой. Дабы уцелеть под полчищами немецкими и веру истинную отстоять.

Ростислав: И… и всё-таки я прикажу дать вам охрану в дорогу. На границе встретят вас и сопроводят далее «волки» Коцела-князя… Ах, как же я благодарен тебе за долгожданный мир и союз с ними!

Константин: Благодари не меня, а Слово, нас в мире и дружбе связавшее!

Затемнение.