Урок танго

Лилия Андреевна Потоцкая в распахнутом халате стояла перед старинным зеркалом-псише, пытаясь объективно оценить свою фигуру.
       Объективно, увы, не получалось. Глаза никак не хотели отмечать достоинства, а фокусировались исключительно на недостатках, портя и без того плохое настроение. Говоря откровенно, фигура была не очень, из тех, что называют «яблочко»: крупные плечи, тяжелая грудь, залежи жира на животе и боках.
       Лилия Андреевна скинула китайский, в драконах, халат на пол и осталась в неглиже. Отвратительно! Яркий свет хрустальной люстры, как театральный софит, высветил то, что Лилия Андреевна умело маскировала красивой одеждой. Палеолитическая Венера! Так называл ее третий муж – скульптор Венечка, страстный поклонник пышных форм, Потоцкая же на восхищение мужа огрызалась, ей были омерзительны эти раздутые каменные жабы.
       Лилия Андреевна надела халат, подобрала полы повыше колен, привстала на цыпочки и самодовольно улыбнулась - имелся и свой козырь – стройные ноги с тонкими щиколотками и маленькими ступнями.
       Ногам Лилия Андреевна уделяла особое внимание: регулярно посещала педикюршу и красила круглые, как бусины, ноготки в нежные перламутровые тона, предпочтение в одежде отдавала недлинным платьям и туфлям на высоких каблуках, подчеркивающим красоту подъема. Не менее тучные подруги неизменно восхищались ее ножками и втайне завидовали, рассматривая свои – отечные и с венозными сетками.
       Потоцкая имела возраст еще не преклонный, но уже предзакатный, сегодня ей минуло пятьдесят, поэтому, в преддверии следующего десятка, она проводила ревизию своей жизни. Выходило не очень-то складно: лишние двадцать килограммов; тщательно закрашенная седина; четыре бывших мужа; взрослый сын, успевший к тридцати годам дважды развестись; остеохондроз; нелюбимая работа; гусиные лапки морщин у глаз; ну, и любовник Жорик, давно и прочно женатый и нудный до невозможности.
       Жорик красной нитью прошел через всю ее жизнь: еще в молодости сделал Лилии Андреевне предложение, на которое получил решительный отказ, да так и остался в любовниках, несмотря на свой крепкий и счастливый брак с бывшей балериной, сильно смахивающей на русскую борзую. Любовник он был никудышный: низкорослый, пузатый, жадный, да и трусоват – все боялся потерять свою балеринку. Однако, в жизни Лилии Андреевны он оказался величиной постоянной - после многочисленных мужей и тайных связей, Потоцкая почему-то всегда возвращалась к нему.
       Каждый раз перед очередной свадьбой Лилия Андреевна навсегда прощалась с любовником, высказывала ему все гадости, что скопились к тому времени, порой скандалила, бесилась и обзывалась, но едва проходил первый год семейной жизни, как Жорик начинал наводить мосты. Через общих знакомых передавал ей приветы, потом нерешительно звонил, поздравляя с праздниками, расспрашивал о жизни, затем приглашал поболтать в кафе в обеденный перерыв, случайно попадался на мероприятиях и даже на улице, ну а дальше отношения закручивались по новой - Потоцкая снова влюблялась в него без памяти и бросала очередного мужа. Тощища!
       Лилия Андреевна еще раз повернулась спиной к зеркалу, критически оглядела спину в складках жира, и заплакала от жалости к себе. Пятьдесят! А ведь хочется чего-то необыкновенного. Влюбиться бы без памяти, да вот только в кого? Мысленно перебрала знакомых мужчин – никого подходящего.
       Ровесники почти все лысые, скучные, безденежные, многие уже внуков нянчат, а кто более удачливы в бизнесе – развелись со своими женами и до одури гуляют по ночным клубам с юными нимфами. Мужчины помоложе – тоже какие-то недоделки: то в офисе сидят, уткнувшись в мониторы, то косячки по-тихому дуют в курилке, а то и альфонсы попадаются, подруги все чаще стали рассказывать страшилки о молодых жиголо.
       Пробовала Потоцкая и в Интернет заглянуть, но только побродила по сайтам знакомств, а регистрироваться и вступать в переписку побоялась. На улице тоже знакомиться не станешь, не двадцать – тридцать лет. Да и не сорок уже.
       Еще накануне Лилия Андреевна решила не отмечать день рождения. «Нечего старость праздновать», – отрезала она на расспросы подруг о вечеринке, и вот теперь навалилась такая тоска одиночества, что хоть волчицей вой. Бесцельно прошлась по большой ухоженной квартире, полила цветы, поправила полотенца в ванной, выкурила сигаретку на балконе, выходящем в тихий зеленый двор.
       Дом был хороший, с толстыми стенами и высокими потолками с лепниной. Его построили в сорок шестом для высшего командования Министерства Обороны в честь Дня Победы. Но, несмотря на толщину кирпичных стен, они были со скрытыми полостями, как дырки в сыре, ведущими не то в подвал, не то на чердак – очевидно для тогдашней гбэшной прослушки. Ни генералы, ни адмиралы в доме уже давно не проживали, но жители дома – в основном "новые русские" - при проведении евроремонтов случайно обнаруживали эти устройства и старались не вести в квартирах приватных бесед ни о правительстве, ни о наркотиках, ни о связях и знакомствах с известными личностями. Коллективная память.
       Сама Потоцкая въехала в квартиру около десяти лет назад, к четвертому мужу, получившему жилплощадь в наследство от дедушки-генерала. Андрюша был профессором истории в университете, хорошим, в общем-то, мужем. Но, однажды, Лилия Андреевна приехала домой в неурочное время после свидания с Жориком, и застукала мужа в объятиях юной дипломницы. Андрюша плакал и просил прощения. Разошлись они полюбовно - прощение вымолить удалось, но при этом пришлось профессору выехать из собственной квартиры на жилплощадь Потоцкой в Сокольниках, оставив всю антикварную трофейную обстановку на милость разгневанной справедливости.
       Однако, когда через год разгневанная справедливость, утомленная недостатками Жорика, решила бывшего мужа вернуть, то вновь застала его с той же девицей, проживающей у профессора уже на законных основаниях с крикливым младенцем на руках.
       С испорченным от гадких воспоминаний настроением, Лилия Андреевна уселась в кресло перед телевизором, пощелкала пультом каналы и остановилась на бальных танцах. Пары вальсировали по сияющему паркету, отбивали дробное ча-ча-ча, сливались в эротической румбе. «Вот что мне нужно!» – Лилия Андреевна вскочила и попыталась повторить па из румбы. Вышло неуклюже, но захотелось еще. Решение пришло внезапно. Нужно научиться танцевать, заодно и пустые вечера заполнятся.
       Телефонный звонок отвлек Потоцкую от танцев.
- Алло?
- Лилечка, с днем рождения, любимая!
- Привет, Жорик! Ты где?
- Мы улетели на недельку к морю. Как ты там, веселишься?
- Еще как! Румбу учусь танцевать!
- Румбу?! – Жорик мерзко захихикал, – не поздно ли начинать?
- Пошел ты! – Лилия Андреевна бросила трубку. – Гад обнаглевший, даже цветы не удосужился прислать! Выгуливает свою воблу по морям, думает только она танцевать может! Урод пузатый! Ну, я тебе покажу румбу!
       За неделю она нашла подходящий индивидуальный курс, и в очередную субботу отправилась на занятия.
Танцевальный зал располагался недалеко от дома, на Спиридоньевском, поэтому Лилия Андреевна решила пройтись пешком. Придя в зал, переобулась в открытые босоножки на высоких каблуках-стилетах.
       Потоцкая уже размечталась, как станет обучаться у жгучего мачо, вроде тех, что принимали участие в конкурсе бальных танцев – загорелого и белозубого, однако учителем оказался молодой человек самой обычной внешности, лет двадцати восьми. Он больше был похож на спортсмена – широкоплечий и мускулистый.
– Здравствуйте, я Владимир Николаевич.
– Лилия Андреевна.
– Вы когда-нибудь танцевали аргентинское танго?
–Нет, никогда. Наверное, это очень сложно? Боюсь, у меня ничего не выйдет,- затараторила Лилия Андреевна.
– Аргентинское танго несколько отличается от классического бального. Его танцевать значительно легче, а совершенствовать можно всю жизнь. В Аргентине его называют – милонгеро, что переводится как «близкое объятие». Это танго танцуют на милонгах – вечеринках в барах. Приглашение на танец делается глазами, это тонкий момент на милонге, вы либо согласно киваете в ответ на пристальный взгляд, либо отводите глаза, в знак отказа. Из-за близости между танцующими шаги достаточно просты, вам нужно только довериться и опереться на партнера, не теряя собственной устойчивости. Вот так, правильно.
       Владимир Николаевич показал ученице несколько базовых шагов и основных движений, а затем включил музыку, встал напротив нее, одной рукой взял ее холодную, чуть влажную от волнения ладонь, другую положил на талию. Вдохнул глубоко и тихо сказал одними губами:
– Реально только то, что ты чувствуешь, все остальное - иллюзия. Закрой глаза, расслабься и слушай музыку. – И добавил: – Теперь ты в моей власти.
Лилия Андреевна обомлела, послушно закрыла глаза, и в пространстве растворилось все – ее неуклюжее толстое тело, его молодость, серые зеркала танцевального зала.
       Они стояли на месте, чуть раскачиваясь, перенося вес с ноги на ногу. Лилия от волнения не слышала музыки и все ждала движения, но Владимир не торопился, давал ей время довериться, привыкнуть к нему, к его запаху, к току его крови, пульсирующей в твердой ладони. Наконец, когда она расслабилась и их сердца стали биться в унисон, а мелодия закружила голову, он сделал шаг, слегка потянув ее за собой, – она, не задумываясь, шагнула тоже, еще шаг, еще... Это оказалось легко. Лилия не открывала глаза и покорилась воле учителя. Она танцевала, не отдавая себе отчета, что не умеет, что она не изучала эти шаги, эти движения. Все получалось как бы само собой. Упоительное ощущение мужской власти и собственной неопытности пьянили ее, она чувствовала себя соблазнительной и очень юной. Страстный ритм мелодии, чуть хриплый баритон певца предлагали свободу и раскованность.
       Движения стали сложнее, увереннее; ей привиделся полутемный аргентинский бар, вокруг были люди, любующиеся их парой, мужчины смотрят на нее с вожделением, женщины ревниво находят в ней соперницу, но она увлечена только своим партнером. Они были здесь лучшими, она – стройная и гибкая. Он – уверенный, сильный, опытный.
       В какой-то миг Лилия почувствовала, что Владимир, не удержавшись, прикоснулся губами к ее виску, и охватившее обоих сладострастие еще теснее прижало ее к нему. Их тела вели интимный разговор и понимали язык друг друга лучше, чем когда-либо могли договориться их умы.
       Вдруг Лиле показалось, что Володя мельком взглянул на длинноволосую красавицу поодаль, не сводящую с него черных глаз. Ревность полоснула кинжалом. Лиля попыталась отпрянуть, но крепкие руки держат ее и не дают ускользнуть; она делает шаг в сторону, он, быстро поставив свою ступню, преграждает ей путь. Лиля притворилась покорной. Ее узкая лодыжка медленно скользит по его ноге и обманным движением вырывается из западни, но тут же попадается снова. Его ноги преследуют, ставя новые ловушки; она ускользает, отступив назад, пытаясь перехитрить его. Володя настигает, закрывая путь к бегству, крепко прижимает Лилю к себе и шепчет в ухо:
–Попалась!
Острое ощущение близости сбивает дыхание, они едва совладают с желанием.
       Внезапно музыка закончилась, и они застыли на грани страстного объятия и неловкости. Лилия Андреевна открыла глаза и потрясенно посмотрела на учителя.
–Что это было?– спросила она.
– Урок танго, – ласково улыбнулся Владимир Николаевич.
Беспощадные зеркала отразили молодого танцора и толстую пожилую женщину, но Лилия Андреевна Потоцкая уже не обращала на это внимания. Она отлично усвоила урок. Из зеркала на нее смотрела стройная, загорелая красавица в красном шелковом платье с великолепными ногами.
Первым пострадал Жорик.