Ложь во всех смыслах. Глава 30

Это был не сон. Это было, просто, знание, пришедшее из ниоткуда. Я видел собственными глазами переход через Пиренеи, а затем, через Альпы, армии Ганнибалла. Из тридцати девяти боевых слонов, шедших с его войсками, через Альпы прошло только девятнадцать. Римские историки могли написать, что угодно потом, но слонов оставалось ровно девятнадцать, остальные погибли при переходах двух горных систем. В солнечных долинах Италии, именно, они, облачённые в стёганные доспехи из вымоченной в морской воде кожи, направляемые опытными погонщиками, защищёнными деревянными башенками, крепившимися на спинах огромных животных, именно они, расстраивали атаки римской конницы, помогая собственной каваллерии. И в битве при Каннах, недалеко от нынешней Барлетты, что на юго-востоке Италии, участвовало семь боевых слонов, которые, одним своим грозным присутствием, заставили малочисленную римскую конницу сдержать атаку на карфагенские фланги, когда, выгнутое подковой обращённой назад, войско Ганнибала взяло в "мешок" семидесятитысячную римскую пехоту. Так было. Мальчишкой, на полу я расставлял десятки маленьких камешков друг против друга, пометив их двумя разными цветами масленной краски, и тем самым представляя их, как боевые порядки враждующих армий. Тяга к реставрации битв древности была маниакальной. Это было неспроста. Засыпая я видел себя одним из младших офицеров армии Ганнибала. Просыпаясь, я вспоминал события, которым минуло более двадцати двух веков. Как такое могло быть? Как мог я вспомнить то, что минуло задолго до меня? Человек не помнит и собственную жизнь, но, лишь, фрагменты из неё. Лев Толстой помнил, как пеленали его няньки. Но дальше?! Дальше нет возможности вспомнить, ибо память человеческая ограничена барьером беспамятства. Но так бывает не всегда. И, вот, говорю, что в каждом правиле есть исключения. А, там, где их нет, означает только одно, что они всё ещё не обнаружены. Истина никогда не находится посередине, истина всеобъемлет крайности, являясь и тем, и другим. И, тот, кто утверждает, что не может быть проникновения в прошлую жизнь, настолько же прав, насколько прав и тот, кто скажет, что он видел прошлое собственными глазами. Тот, кто отрицает подобное событие, не имел опыта, который был у утверждающего, что видел событие собственными глазами, а потому его заключение тоже обретается на прочной основе. Но, так, лишь, до поры до времени, пока не придёт соответствующий опыт. Ложь становится правдой, когда её исповедует большинство. Чтобы правда превратилась в ложь, необходимо лишь время, которое унесёт в иной мир тех, кто знал, как было на самом деле. Мифы создаются уже при жизни знающих, так что же говорить о тех временах, которые наступают после их смерти. Память о прошлых жизнях существует, и это точно также верно, как и то, что человек, с самого первого дня появления на свет, откладывает в кладовые своей памяти каждый миг жизни, до самой последней мелочи. Но, вот, вспомнить всё он не может. Память выдаёт ровно столько, сколько человеку на данный момент необходимо. И исключение приходит, как озарение. И ты вспоминаешь, что было, когда деревья были большими, и, даже, когда тебя самого ещё не было. И, вот, приходят знания о том, чего ты сам видеть не мог. Но, тогда, кто тот, который видел?..
   Вот, знаю, что было изначально: плясуны-нестинары из болгарских деревень, чтобы уметь отделять своё сознание от  собственного тела, научились ходить по углям. И смысл состоял в том, чтобы сознание отделилось от тела. То опыт сознательного умирания, доказывающий, что внутреннее Я и тело суть разные вещи. Когда сознание далеко, тело без него нечувствительно к боли. Знаю, что племя северо-американских индейцев, шайенов, имело в своей практике, испытание для юношей, которые должны были стать воинами, подвешивание на орлиных когтях, которые впивались в кожу испытуемых. А, после этого, каждый из них должен был отрубить себе мизинец левой руки. И, это всё делалось только для того, лишь, чтобы пройти опыт сознательного умирания, отделив сознание от тела. Отсутствие боли, а не претерпевание её, вот, доказательство наличия души вне тела. И знаю я, то, что ныне христиане и мусульмане называют постом, ничего общего с первоначальным опытом не имеет. Голоданием испытывали себя, добиваясь того, чтобы сознание было отделено от тела, и тело бы в таком случае не ощущало бы голода. Тогда, это служило доказательством внетелесного существования. И сексуальное воздержание практиковалось с той же целью. Не было смысла иного в воздержании, как только обучиться опыту разделять сознание и тело. Но, вот, минули времена, и появились монахи, построившие монастыри, в которых плоть свою заключили, а сознание сохранили неотделённым от неё. И пришло время великой лжи. Разговаривают много о праведности, а мысли свои истинные при себе держат, ибо, если станут известны мысли те пастве их, то потеряют священники свою паству. Всё превратили в обряд, смысл которого в том, чтобы человек не задумывался об истине, а слепо веровал в то, во что предки его верили, служившие тому же обряду. Ибо ложь становится правдой, когда её исповедует большинство. Как бросишь толпе:"Очнитесь!"? Толпа сметёт тебя. Как скажешь, что нет смысла в ваших обрядах, если вы ищите божественного? Все зашикают, ответив:"Ты, кто такой, чтобы судить, когда отцы и деды наши в это веровали?" И, вот, говорю, ложь сделалась правдой. Ищут божественного в храмах, тогда, как оно в них самих находится, и искать, прежде, надо в сердце своём. С чем в храм придёшь, если в сердце своём ничего не нашёл? Всё стало пустым обрядом, ибо если бы это было не так, то не делились бы люди на христиан и мусульман, на индуистов, на буддистов и иудеев. Обрядность разделяет и опустошает сердца. Смысл истинный не в обрядности, а в едином опыте, который подтвердит то, перед чем смерть отступает - жизнь не заканчивается с умиранием тела. Всё остальное, что священники говорят, есть чушь, которую многие из них сами бессознательно утверждают, принося ещё больший вред, чем если бы они это делали сознательно. Вместо обрядов человечество, раньше, чистый опыт приобретало, подготавливая себя к осознанному великому переходу. Теперь же, обряды засорили умы, и человек пришедший в храм, выходит из него таким же, как входил. Обманутые обрядом, выходят из храма счастливые в своей обманутости. Они не обнаружили себя истинных там, ибо не за тем приходили. Храм там, где ты есть. Но, кто теперь, вспомнит эту истину? Ведь, если бы вспомнили, отпала бы нужда ходить в храмы и мечети. И, вот, говорю, ближе к истине были язычники, ибо не заключали необъятное в стены ничтожных храмов. Деревья, камни, реки, идолы, были тем, чему они поклонялись. Но это не стены храма, которые ограничивают пространство своими обрядами. Это неизмеримо больше. Но и язычники шли к чему-то, но не в себя самих. Храм там, где ты есть сейчас. Всё остальное - надуманное. Отбрось пост, но, если голодаешь, не думай о еде, которую после поста потреблять будешь. Воздерживаешься, тогда пусть это будет чистым опытом, и тело не захочет телесных удовольствий, если ты можешь отделить сознание от тела. Хочешь не чувствовать боль, и тогда, сознание должно быть отделено от тела. Ты не должен терпеть, боли, страдания, вожделения, и тогда, это уже не обряд, это опыт, который скажет тебе, что тело и твоё Я, лишь, временные попутчики. Посмотрите сколько среди монахов чревоугодников, тогда как других они учат постам. Взгляните сколько прелюбодеев среди них же, ибо презирая секс, насилуют они своё сознание, не сумев отделить его от желающего наслаждений тела. Время стёрло прежнее понимание истины, ибо большинство не поняло сути света данного учителями. И те, кто не понял, были верными учениками учителей. Именно от учеников, пришёл ветер слов, который разметал и рассеял суть полученного миром света. Нет никого хуже последователей, которые решили, что они овладели всей истиной. Это они построили монастырские стены, разделившие народы на праведных и неправедных. И воссияла ложь во всех смыслах, выдаваемая за правду. Кто, теперь, скажет, где истина?..