Клюшка

    Вообще-то ее звали Мария Ивановна Клюшкина. Но, как правило, в большой коммунальной квартире редко кто оставался без прозвища.
    Клюшка была сухощава, ходила всегда согнувшись в три погибели, в старых чулках «в резинку», в какой-то застиранной до дыр немыслимой  красной кофте и такой же застиранной и выцветшей юбке в цветочек. Зимой на улице и дома она носила подшитые валенки, а летом – драные сандалии. Также неизменно из года в год на ее голове в холода красовалась бесформенная клочкастая шапка из потертой временем  куницы, а летом – скорее серый, чем белый, - сатиновый платок, прихваченный под подбородком.
     Клюшка была глуховата и, может быть, поэтому была всегда не в духе, раздражена, ворчлива и готова напасть на первого встречного. Иногда казалось, что она  - вечный борец за «правильную» жизнь, но  борьба эта  всегда была окрашена едва сдерживаемым гневом. Мрачное  выражение лица, хмурые насупленные брови и тонкие поджатые губы не сулили ничего хорошего. Ее грубый голос, начиненный матерными словами, с шести утра до двенадцати ночи  настигал каждого, кто попадался ей на пути.  Она много курила, отчего голос ее был хриплым и басовитым.
     Клюшка была одинокой. Никто не знал, была ли она замужем, или нет, были ли у нее дети – она была мрачна, нелюдима и болезненно насторожена ко всему и всем. Ее побаивались и тихо ненавидели.

     Слева от комнаты Клюшки жил старик-инвалид по прозвищу Костыль. Он часто спотыкался о высокий порог, ведущий в большую коммунальную кухню, падал и дико орал «Помогите!». Так как явление это удручало своей регулярностью, коммунальный народ чаще всего не реагировал. И только Клюшка, как это ни странно, выползала из своей комнаты и, кроя инвалида трехэтажным матом, тащила его в нужном направлении.
      К старику захаживал  бомжатского вида сынок, и они к обоюдному согласию вместе пропивали пенсию старика, после чего тот стучался во все комнаты поочередно и, поминая  сына неприличными словами, просил в долг «до завтра».
Наиболее сердобольные давали, но редко, ибо сами были небогаты, да и долг из деда было не вытрясти, о чем знали все соседи. Получив желаемое, дед напивался в одиночку.
 
      Справа от Клюшки жила молодая девица по прозвищу Мартышка. Никто не знал ни имени ее, ни фамилии. Она снимала комнату у сбежавшей из коммуналки пожилой женщины.
      Мартышка густо красилась, густо приправляла себя вонючими дешевыми дезодорантами, одевалась крикливо, если не сказать вульгарно, и носила неприлично короткие юбки, за что ежедневно подвергалась громогласной  и грубой критике всех соседей. Это ее ничуть не тревожило. Она охотно участвовала во всех коммунальных баталиях, ловко огрызалась, безжалостно хамила в ответ,  всячески показывая свое превосходство над оппонентами, часто нахально врала и никому не давала спуску.
       Мартышка принадлежала к армии девиц-завоевательниц, наводнивших большой город в поисках лучшей жизни. Она имела цель и уверенно шла к ней, несмотря на частые, но временные трудности. В большом городе она научилась курить и отчаянно дымила на коммунальной кухне в минуты своих неудач, за что подвергалась яростным нападениями Клюшки.
       Пить Мартышка боялась, хотя иной раз просто так не без удовольствия составляла компанию уже немолодой паре любителей пива. Это мероприятие на коммунальной кухне она называла посиделками. Услышанные здесь сплетни брала на вооружение и при случае ловко их использовала в своих целях. 
       Иногда Мартышка громогласно плакала на плече  у кого-нибудь из любителей пива.

       Сами любители пива жили напротив Клюшки. Они были единственными в квартире, кто не имел прозвища. Их четырехлетний отпрыск Пахом, которого Мартышка звала Паханом, вечно торчал в коридоре, так как его папа и мама либо выясняли отношения, либо что-то праздновали с себе подобными поклонниками спиртного. Надо отдать  им должное  шумели они редко. Зато Пахом не просто гонял по длинному коридору на трехколесном велосипеде, но и громко сигналил в клаксон и звонок, который будто специально его папаша добавил к шумовым средствам велосипеда.
        Конечно, Клюшка, выскочив в коридор, поднимала крик, безжалостно изгоняла Пахома в кухню и закрывала за ним  дверь. После этого она устраивала скандал его родителям, которые в этих условиях не оставались в долгу и защищали своего отпрыска всеми доступными и недоступными способами. До рукоприкладства, правда, не доходило – боялись: мало ли что придет в голову  Клюшке. Ее вечно подозревали в мстительности, часто  на это намекая.
 
        В самом дальнем конце коридора в двух комнатах жила одинокая женщина с десятилетней дочкой. Она появилась в квартире не так давно и проживала вместе со своей  тетей – владелицей комнат. Сведения о том, что женщина разведена каким-то образом  просочились в коммунальный коридор, после чего  ее называли не иначе как «Разведенка».
        Люди эти жили тихо, в комнаты свои  старались пробираться незаметно, никому на глаза не попадаясь. Пищу готовили у себя, лишь изредка появляясь в общей кухне, где их и подкарауливала Клюшка со своим вечным недовольством.
        Замкнутый образ жизни этой семьи больше всего  подстегивал  любопытство коммунальщиков. Время от времени, обычно после пивных возлияний, последние делали попытки проникнуть за таинственную дверь  семейного убежища, придумывая для этого повод и каждый раз выбирая из своих рядов нового посланца.
        Их неизменно встречала Очкастая -  хозяйка этой самой большой площади в квартире. Она была подчеркнуто вежлива и холодна, всем своим видом показывая нежелание вести разговор. После коротких фраз,  дверь, как правило, быстро закрывалась перед носом подвыпившего посланца, который возвращался к компании с новой темой для разговора о жизни «ржавой интеллигенции».
        Очкастую Клюшка трогала редко. Иной раз казалось, что ее она даже уважает.

        Пожалуй, самой уязвимой жертвой Клюшки была молодая иногородняя аспирантка Людочка, получившая комнату в наследство от своей бабушки. В коммуналке она именовалась Зачуханой. Она вечно все путала, то хватая неосмотрительно брошенный чужой зонтик, то забывая о своем дежурстве по местам общего пользования.  По причине своей рассеянности она обычно ни с кем не здоровалась.
        И вправду зачуханная,  Людочка часто приходила домой поздней ночью, громко гремела засовами в прихожей. Клюшка, казалось, только и ждала случая, чтобы наброситься на бедную аспирантку. С мрачным выражением лица, используя непечатную лексику, она отчитывала Зачуханную, а та второпях отгавкивалась и стремительно исчезала за своей дверью, оставив злющую Клюшку с невыработанным ресурсом.
        Училась  Людочка в аспирантуре и работала в Циклотронной лаборатории Университета. Здесь, вместе с другими коллегами, иногда оставалась на ночь, чтобы использовать отпущенное время для работы по своей научной теме. Это  было связано с исследованием каких-то таинственных частиц, которые можно было обнаружить только во время так называемого  «пучка» во время работы циклотрона, на что всегда высокое начальство отпускало лишь  ночные часы.
Клюшка ее особенно не любила. Она подозревала ее в разврате.
        Иногда, вечно озабоченная аспирантка  в коротких просветах своей беспросветно-деловой жизни собирала подруг. Для Клюшки это было тяжелым испытанием. В такие дни Зачуханая носилась из своей маленькой комнатки в кухню и обратно, никого и ничего не замечая, всячески ублажая своих подруг чаем с заранее приготовленными пирожными. Она почему-то всегда оставляла пирожные на своем кухонном столе  - как считала Клюшка - «для всеобщего обозрения» и «специально, чтобы ей завидовали».
        Нередко прямо на глазах у бдительной Клюшки Пахом не упускал случая утащить хотя бы одно пирожное для себя лично. Возмущенная Клюшка стучала в комнату родителей Пахома, чтобы не столько наябедничать, сколько отчитать их за безалаберное отношение к ребенку. Крепкие выражения подчеркивали ее возмущение.
        Доставалось и Зачуханой: «Носится -  ничего не видит, чуть ребенка с велосипеда не сбила». Поскольку из комнатки аспирантки неслись взрывы молодого смеха, Клюшка ворчала: «Ржут, как лошади, бездельницы…».

        Зачем я так подробно и много пишу про обитателей коммуналки? – А для того, чтобы вы, мой читатель, почувствовали то самое время, которое, как и предыдущие времена когда-нибудь канет в Лету. И только оставленные им следы будут радовать археологов и историков.
        И пусть очевидцы скажут свое слово так, как оно звучало тогда.

        Итак, это было время, когда совершенно разные люди были вынуждены жить бок о бок друг с другом. Это не всегда получалось гладко, и часто дело кончалось трагедией, но в то же время жизнь предоставляла жителям коммуналок возможность развить в себе некие качества характера, если хотите – духа, которые скорее всего даже не имеют названия в нашем человеческом лексиконе, но безусловно имеют немалое значение для многоразовой жизни. И качества эти невозможно было бы развить в иных условиях. Начальники и коммуналки придуманы совсем не зря! 

        Так получилось, что вечно напряженных взаимоотношений с Клюшкой первой не выдержала Зачуханая Людочка. У нее был трудный период.
        Напряженная жизнь заставила Людочку устроиться на еще одну, дополнительную работу. Она везде не успевала, работа в новом месте не ладилась, аспирантская тема забуксовала и грозила провалом. Свободного времени не оставалось, встречи с подругами и другие мелкие радости жизни отошли на второй план. А тут еще свалилась на Людочку нежданная любовь.
        Молодой человек, ее коллега из Циклотронной Лаборатории, часто помогающей ей в работе, все чаще и чаще приглашал ее то в кино, то на вечеринку в компанию, то на прогулку за город. Она не могла не соглашаться.
        Такие отношения были большой редкостью в ее жизни. После каждого такого мероприятия ей приходилось сидеть ночами, чтобы наверстать упущеное. 
        Это не осталось незамеченным для общественности, а так как молодой человек провожал Людочку до дома, Клюшка «опасалась» за ее нравственность и  в поздние часы была особенно бдительной. И конечно, выговаривала Людочку с употреблением привычных для нее бранных слов.

        Любые отношения должны иметь динамику. В противном случае они тают без следа. Так и любовь имеет свое развитие, если она настоящая. Симпатия плавно переходит во влюбленность, а влюбленность – в любовь. У одних любовь   сначала опирается на духовную близость, а  позже подкрепляется близостью физической. У других -  наоборот.
        У Людочки все застопорилось. Чувства и отношения, не развившись, начинали остывать, грозя ледниковым периодом. Этому немало способствовала бдительность Клюшки.
        Мобильных телефонов в то время не было. Общий аппарат висел на стенке в коммунальной  прихожей, и часто чуть ли не все соседи бывали свидетелями чужих разговоров.
        Молодой человек часто нарывался на Марию Ивановну, как он почтительно называл ее,  прося позвать Людмилу к телефону. Скорее всего, он принимал Клюшку за Людочкину родственницу и явно побаивался ее сурового тона. Поначалу звонки были частыми,  и Клюшке это совсем не нравилось. По этому поводу  она постоянно предъявляла претензии Людмиле, подчеркивая в своей излюбленной манере, что никого не обязана  звать и больше не будет делать это, а если «тот тип» не прекратит звонить,  «вообще скажет «этому проходимцу», что она думает о Людочке и о нем самом.
        Аспирантка боялась этого пуще всего, так как молодой человек не знал, что Людочка живет в коммуналке. Она всячески скрывала этот факт. Почему-то ей было стыдно и страшно говорить ему об этом. Молодой человек был из интеллигентной семьи и вряд ли стал бы слушать матерный язык Клюшки, а повесив трубку, прекратил бы общение, приняв Клюшку за члена Людочкиной семьи.
        В общем, Людочка запуталась в своих отношениях.  Не только привыкнув к своему ухажору, но и влюбившись в него по уши, она очень боялась его потерять.

        И тут случился пренеприятнейший инцидент.
        В этот день Людочка пришла с работы пораньше. Она дежурила по квартире. Придя с работы, она перво-наперво вынесла помойное ведро. Именно с него и начался весь сыр-бор. Вернувшись с улицы, она собиралась помыть ведро в ванной комнате, но тут раздался телефонный звонок, и она, оставив ведро возле своего кухонного стола, бросилась в прихожую. Клюшка в это время что-то стряпала на своем столе, вплотную стоящем рядом с Людочкиным.
        Звонили соседям, и Людочка позвала их к телефону. Когда она вернулась в кухню, Клюшка, уперев руки в бока, уже поджидала ее . «Ну, чистая паучиха» – подумала Людочка. А Клюшка уже начала наступление.
        - Я тебе сейчас это ведро на голову надену (мат-перемат)! – сердито заорала она на Людочку.
        - С чего это так?! – с вызовом спросила Людочка.
        - А вот так хочется! (Мат-перемат!) – был ответ.
        - А не боитесь, что мне тоже хочется? И прямо сейчас!!! – не растерявшись, ляпнула Людочка.
        - Учти, не потерплю вонючее ведро у своего стола.(Мат-перемат), - на твоем стоять будет!(Мат-перемат). Я тут (мат-перемат) еду готовлю, а ты  (мат-перемат) приперлась и все мне провоняла!  - был ответ.
        И пошло-поехало!..
        Народ на крик повыскакивал, баталии начались. На Клюшку набросились всем коллективом – уж больно достала всех. А Людочка тихо скрылась в свою комнату и разрыдалась. Терпеть дальше сил больше не было.
        Ночью, зарывшись в подушку, Людочка стала прикидывать план  по обмену жилплощади и к утру твердо решила идти в обменный пункт, где можно было подыскать варианты обмена.
        И конечно днем не нашлось ни минуты, чтобы посетить этот самый пункт обмена.
        А вечером следующего дня случилось непредвиденное.

        Дело в том, что у Людочки назревал день рождения, причем дата была почти юбилейной. Тридцать пять – это серьезно.  На горизонте замаячили гости.
Людочка уже предвкушала встречу с друзьями, что в последние месяцы практически не происходило. Со своим другом она собиралась отпраздновать это событие отдельно и, пользуясь  случаем, обсудить их остывающие отношения. Этот вопрос очень волновал ее еще и потому, что  работа их оставалась общей, но было заметно, что личные отношения все чаще затрагивают и профессиональную сферу.
        Для  предстоящего торжества Людочка, экономя свое дифицитное время, заранее накупила массу дорогих продуктов.
        И тут сломался холодильник.
        Жаркое лето не оставляло шансов на сохранение основы для пира и, как назло, был выходной день: кроме Клюшки и ее самой, в квартире никого не было.
        И Людочка решилась. Идти на поклон к Клюшке.
Когда-то очень давно подруга-психолог уже учила ее, как вести себя с Клюшкой. Но кто же будет слушать тех, кто входит в список близких людей?
        И вот теперь советы подруги всплыли в памяти. Первым делом надо было рассмотреть не только удачное стечение обстоятельств, но, как учила ее подруга,  учесть и проиграть негативное развитие событий. Это было сделано со всей тщательностью. И правильно. Именно таким сценарием началась … впрочем, все впереди.
        Послушайте, что было дальше.

        Людочка, которая после таких переживаний опять выглядела Зачуханой, робко постучала в дверь Клюшки.
        Ответ не последовал. Может, спит… - подумала Людочка, - подожду.
        Повторная попытка через двадцать минут удалась. Из-за двери послышался скрипучий голос Клюшки: «Чё надо?!»
        Людочка, дрожа от страха, как можно более жалобным  голосом, как ей показалось, не сказала, а проблеяла: «Мария Ивановна, умоляю, можно к Вам на минуточку?». Шаркающие шаги последовали к двери. Дверь чуть-чуть приоткрылась, и в щели показался Клюшкин нос. «Чё надо?» - снова спросила Клюшка.
        Людочка, как могла более сладко и ласково сделала попытку объяснить Клюшке создавшуюся ситуацию и попросилась пустить ее в холодильник до вечера. Та молча выслушала объяснения, чуть шире приоткрыла дверь, оглядела Людочку с головы до ног, будто видела ее впервые. Последовала тирада в адрес непутевой  аспирантки, приправленная словцами, соответствующими случаю.
        - Ты бы к дурам своим шла. А то только ржут да разврат чинят, а помочь не хочут. А то  бы к хахилю своему, тож, небось от тебя сбежит, небось скоро.Все шляется, а толку нет, прохиндей!.. Чё ему от тебя надо? Дура ты – таж, как  твои глупые курицы (имелись в виду подруги)!..
        Людочка уже почти была уверена, что дело провалилось, но, помолчав, Клюшка  буркнула: «Давай твою…(непереводимое слово)»
        Людочка мужественно выдержала весь напор Клюшки. И, ловя удобный момент, сквозь щель сунула Клюшке пакет с продуктами.
        - Смотри-ка, дура ты ученая,  пакет-то влезет ли?
        - Влезет-влезет – поспешила заверить Клюшку Людочка.
        Ответа не последовало. Дверь захлопнулась. Людочка торопливо перекрестилась и сбежала в свою комнату.
        К вечеру мастер холодильник починил. Идти к Клюшке не хотелось, а деваться некуда.  «Надо бы что-то ей сделать хорошее, - подумала Людочка. Все-таки пустила в холодильник, а все могло бы быть иначе.»
        Клюшку никто толком не знал, и Людочка долго думала, чем бы ей угодить. Конфеты? Пирожное? – А вдруг у нее диабед? Тогда слов «приятных» наслушаешься…надолго хватит. Может фрукты?
        Ну да, фрукты – решила Людочка и накупила целый пакет винограда, черешни и киви. Когда она все это принесла домой, стало понятно, что целый мешок фруктов прогневает Клюшку. Слова «Мне чё их солить что ли!» уже звучали в голове Людочки. Располовинив  пакет, Людочка отправилась к соседке.
        Сидя в старинном просиженном кресле, Клюшка смотрела сериал. Шел фильм про войну.
        Людочка робко постучала. Никто не ответил. Постучала громче. Клюшка зашаркала к двери, но по своей обычной манере  дверь не открыла. «Кого там несет?» - последовал вопрос. Людочка ответила.
        Клюшка, не удостоив ее ответом, прошаркала обратно и, приоткрыв дверь щелью, сунула Людочке пакет с провизией.
        «Ну, вот, так и знала… Что теперь мне-то делать? Придется караулить Клюшку на кухне…». И Людочка, затаившись за своей дверью, стала прислушиваться к шагам в коридоре.
        Совсем скоро сериал по ТВ закончился, и Клюшка через кухню проследовала в туалет. Когда она появилась на кухне, Людочка заметила, что глаза у Клюшки красные и вроде бы заплаканные.
        У Людочки невольно вырвалось: «Что-нибудь случилось?».
        Клюшка не ответила, но Людочка последовала за ней и, несмотря на немой протест Клюшки, вошла за ней в комнату.
        Это было неслыханное нахальство, но что-то заставило Людочку поступить именно так, как она поступила. Да и старуха можно сказать не очень-то и сопротивлялась.
        Клюшка уселась в старое кресло, вынула носовой платок и вдруг начала хлюпать носом, пропуская между слов матерные междометия. Она по-настоящему плакала.
        Людочка, бросив пакет с фруктами на стул,торопливо пододвинула к себе скамейку для ног и присела на краешек. На нее вдруг нахлынула щемящая жалость к этой одинокой старой женщине. Людочка взяла ее безвольно лежащую на коленях руку в свою. От этого жеста участия Клюшка дрогнула всем телом и, сделав попытку выдернуть руку, замерла, на какую-то минуту даже перестав хлюпать носом.
        «Что случилось-то, Мария Ивановна?» - снова спросила Людочка.
        - Руку-то отдай! – сказала Клюшка, видимо приходя в себя.
        - Конечно, Мария Ивановна, конечно… Это я так…
        Людочка отпустила Клюшкину руку  и, воспользовавшись моментом, добавила: Вот, я Вам фрукты принесла. Это за доброту Вашу. Спасибо. Выручили Вы меня с холодильником.
        Клюшка ничего не ответила, но слезы вдруг снова градом потекли по ее морщинистым щекам. Казалось, что никогда в жизни она не слышала  таких слов и теперь не смогла сдержаться.
        - Что же случилось-то? – снова спросила Людочка, - Я готова помочь Вам, только скажите…"
        И Клюшка заговорила, да совсем не так, как всегда. Без матерных слов и выражений. Видимо все, о чем она вспомнила, было слишком серьезным и значимым для нее.
        - Вота фильм плохой смотрела. Врут они там всё. Я в блокаду всё повидала. Такое во сне не увидишь. Жить не хотелось от таких видов. Жестоких дел много было. Я-то знаю – всю войну трупы закапывала. Прямо тут, почти в городе…
        Своих детей собственных – пятеро их у меня было – похоронила сразу один за другим. Слабенькие они у меня были. Как отец-то их  на фронт ушел, так есть стало нечего. Последненьких – брата да сестру к церкви снести хотела – может, кто и подберет из сердобольных, да девка-то моя по дороге в церковь-то и преставилась. Я мальчонку обратно снесла, пожалела, а потом отдала его соседке своей, как она из города подалась. А позже-то их потеряла. Может, и жив ещё, да где его искать-то. Соседка, видать, померла где-то. Не вернулась. По Ладоге они уходили, а там все бомбежки. Может, и утонули оба.
        Потом мужа своего встретила. Уже блокада к концу шла. Без ног он вернулся. Да не долго я его на себе-то  таскала. Помер вскоре. Худой сильно был. Сама его и закопала. Чой-то меня вот только Бог не берет. Ненавижу всех. Уйти бы куда. Все вспоминаю, какие все злые-то, без жалости живут. Знаю - не любят меня. И ты тоже не любишь…
        Она замолчала.
        Глазами, полными слез, Людочка смотрела на Клюшку.
        - Ну, ты  чего, девка, разнюнилась-то? Не ты, а я тут  чего-то…с войной-то этой…
        Она не договорила и снова захлюпала носом.

        Так долго они сидели. Уже почти стемнело. Наконец, Людочка засуетилась и, несмотря на слабые протесты Клюшки, вызвалась приготовить чай.
        Клюшка безвольно осталась сидеть в кресле.

        С тех пор они стали лучшими друзьями – Зачуханая и Клюшка – обычные обитатели Питерской коммуналки.
        Людочка при случае приносила Клюшке лакомые кусочки, как могла, баловала старуху. Она ухаживала за ней во время хворей и вела от ее имени переговоры с соседями, которых Клюшка продолжала прессовать.
        К собственному удивлению Людочка начала поверять ей свои тайны, и вскоре стала исключением для Клюшки.Конечно, старуха по-прежнему учила ее жить, но после Людочкиной просьбы мат в ее адрес уже не позволяла.
        Через какое-то время Клюшка размякла, отогревшись в заботливых руках Людочки. Да и у Людочки все потихоньку наладилось.
        Так и покатилась их жизнь дальше, жизнь двух женщин из разных поколений, без особого труда понявших друг друга.
        Да и надо-то было так мало – каплю душевного тепла.
        Вот только сына Клюшкиного найти не удалось...