Оставьте что-нибудь голодным провинциалам

В семидесятых годах прошлого столетия мы ещё жили в Москве у Белорусского вокзала. Наверно наша квартира в то время была одной из главных стратегических точек для наших многочисленных родственников, проживавших в других районах Советского Союза. Судите сами. Станция метро Белорусская и Тишинский рынок рядом. Поэтому все приезжающие в Москву родственники останавливались у нас. Они редко сообщали нам о своём прибытии. Мы к этому давно привыкли, не удивлялись и никогда не сопротивлялись.
Тётя Вера заявилась к нам в половине одиннадцатого ночи. Мы уже собрались на покой. Детей давно спать уложили, они наверно уже не первый сон смотрели. Кухню прибрали, зубы почистили, душ приняли, уже переоделись ко сну. Честно говоря, я от усталости едва на ногах держалась, шла к кровати с закрытыми глазами. Тут раздался громкий нетерпеливый звонок в дверь.   
-Мы кого-нибудь ждём?– невозмутимо спросил муж и пошёл к входной двери.
-Не-ет, никто ничего не сообщал,- старательно вспоминала я, не открывая глаз.
Тут в дверь кто-то забарабанил, как с перепугу. От неожиданности я подскочила и завопила:
-Не открывай, Слава! Не открывай! Это беда! Пьянь или того хуже!
Я побежала на помощь к мужу, но он распахнул дверь настежь, и в наш узкий коридор ввалилась сияющая, как медный пятак, с тяжёлой сумкой тётя Вера. 
     -Нито спать собрались? То-то я звоню, а дверь не открывается. Ну, здрасте вам! - громко заявила о себе родственница. –Кончай ночевать, праздновать будем.
-Здравствуй, Вера. Рады тебя видеть. Сегодня пожалуй нам поздно праздновать, рано утром на работу. Давай перенесём это на завтра. После работы попразднуем, - сдержанно встретила я гостью.
-Радость у нас. Моя Танька-вековуха замуж выходит, - с гордостью известила тётя.- Свадьба через неделю. Мы вас ждём. Молодые в пятницу в десять утра идут расписываться. Гулять будем три дня. 
-Почему вековуха-то? Ей только недавно двадцать стукнуло. Она ж только в этом году свой институт закончила, - изумился Слава, до сих пор считавший двоюродную сестру ребёнком.
-Вот-вот, стукнуло. А она всё училась. Её подружки успели детей нарожать, да по два раза развестись, а она училась. Я от стыда перед деревней год глаз не поднимала. Ну, слава Богу, теперь сложилось. Её жених не какой-нибудь, тоже учёный. Жить будут в городе. Свадьбу сыграем  у нас в селе. Вся родня соберётся. Гостей будет больше, чем народу проживает в вашем доме. Мы и самогону наварили довольно. Быка, к счастью, не сдали на мясокомбинат. И кур у меня туча, давно пора порезать, а то кормов на них не напасёшься.  Боров как раз подрос. Я думаю, что пудов на восемь потянет. Остальное с огородов. Всё своё. Конечно, половину мяса продадим, куда такую страсть.
-Вера! Как ты справляешься со всем твоим хозяйством?- я, как рафинированная горожанка, не представляю себе как можно углядеть за огородом и стадом всяких животных и птиц. Для меня одной кошки много.
-Тут дело такое. Как потопаешь, так и полопаешь. Я же не одна живу, муж и дети не лодыри. Трудимся в своё удовольствие. Вы работаете и мы работаем. Под лежачий камень и вода не течёт. Правильно?
-Конечно, правильно. В деревне всё идёт чередом, без суеты, - поддержал свою тётку муж. Наверно ему легко понять. Он вырос в деревне.
-Я приехала приглашать вас лично. Думала долго уговаривать  придётся. У вас всё работа, да работа. Будто другие на печи сидят. Ну чего? Вы в четверг приедите? Или как?
-А как же?! Обязательно явимся! – хором ответили мы с мужем.
-Такое событие! Ну проходи, сейчас маленько отметим,-оживился Славка. Мне пришлось поддержать компанию.
-Я вам сальца деревенского привезла. 
-Ого кусочек. Здесь же килограмма три будет,- муж в восторге. Он, как истинный хохол, балдеет от сала. Я тоже люблю полакомиться хорошим солёным сальцем с мясными прожилками. Положишь его в морозилку и когда надо по тонкому кусочку отрежешь, да с чёрным хлебушком в охоточку...одно удовольствие!
-Кушайте на здоровье. Сало с чесночком усолилось в меру, крепкое, потому как свинью кормили отрубями и жомом  от сахарной свеклы. Это вам благодарность за посылку с конфетами к Новому году. Вот ещё малость самогончику на пробу, тоже вам. В нём градусов семьдесят, не меньше. Ну, скажу вам, получился напиток, как слеза, чистый. Мы сделали настойки на клюкве, на смородине, на вишне, на чесноке, да и так много запасли. Водки тоже купили много, хотя один вред от неё. Винца виноградного красного прикупили. Кваса наварим. Загудим, чтоб память на всю жизнь осталась. Замуж порядочные люди один раз выходят.
Верка суматошная болтушка, но безвредная. Разговор с ней сразу завязывается откровенный. Её сказочное доверие распространяется на всех без исключения. Все в селе её знают и многие любят, зовут по-свойски, по имени, как родственники, без отчества.
-Ну как жених-то? Молодой или взрослый? – мне не терпелось узнать чего- нибудь про жениха.
-Приедите и сами увидите. Ничего говорить не стану, чтоб не  сглазить.
-Ну, ты даёшь, - покрутил головой Славка.
-Коль я приехала, заодно поищу подарок молодым. Вообще у нас принято деньги дарить, но я мать, и пусть от меня память останется. Я у себя в районе поискала, но ничего не приглядела. Может здесь чего-нибудь найду особенного. Ещё мне надо бы купить хороших конфет. Торты мы сами напечём на сливочном масле, лучше московских. Моя крестница, дочка троюродной сестры в кондитерской работает. Ой! Она мастер по тортам. Где только нет наших деревенских. Мы не пропадём. А конфет хороших на кухне не сделаешь. И на прилавке у нас их нет. Так-то. Ещё хочу купить колбаски финской, называется салями, и нашей копчёной или сырокопчёной, чтоб село удивить. Хи-хи. У нас тоже есть заводишко, тоже колбасу делают, но не праздничную, а варёную. В ней крахмала больше, чем мяса. Мясо-то мы и сами умеем готовить. Всяко сделаем хоть окорок, хоть буженину. Горячее с приправами любое приготовим. А вот хочется такое бы... не домашнее.
-Ты думаешь, что здесь всё лежит на прилавках? Не-ет. Времена не те. Искать надо, - с сожалением доложил Слава.
-Да мне-то чего? Поищу. Ещё сыр куплю швейцарский и российский. Сыры мы не делаем, не умеем. Вы завтра на работу, а я вместе с вами уйду. По магазинам погуляю, погляжу, душу отведу, а вечером на поезд. Я уже обратный билет купила.
-Чего так быстро? Хотя бы дня на два приехала. Что за один день сделаешь?- удивилась я. Никто так быстро от нас не уезжал.
-Осталась бы, но дел невпроворот, - коротко ответила тётя.
Посидели мы с Верой немного. Отметили событие. Договорились о приезде. И улеглись спать, потому что утро вечера мудренее. А утром вскочили и в половине восьмого разбежались по своим делам.
День был суетной, но я всё же отпросилась с работы, пришла домой пораньше, а Веры нет. Сходила в садик за детьми, а Веры нет. Муж вернулся с работы. Сели ужинать, а Веры нет. Ну что делать? В милицию заявлять рано, где искать не знаем. Что думать? Уезжает она сегодня или нет? Поезд уходит ночью в двенадцать ноль три. Ждём. Переживаем. Вера заявилась к нам с опрокинутым лицом после девяти вечера. Мы испуганно бросились к ней. Неужели кто обидел бесхитростную бабу?
-Вера! Что случилось?! Деньги потеряла? – завопил Слава.    Моего мужа ничем не проймёшь, но деньги он уважает. По его мнению, деньги - это важно. Это эквивалент труда, пота и здоровья того, кто их честно заработал. Он не скупой, но пустое расточительство не уважает.
-Да чёрт с ними, с деньгами. Главное, ты жива, - вторила я со слезами на глазах.
-Может лучше бы я померла! Не умею я ездить в Москву! Ноги моей здесь больше не будет, - заявила родственница и зарыдала.
Ну дела! Я бросилась на кухню, заварила покрепче чаю, налила его в огромную кружку, насыпала сахару, не пожалела, ещё свежего мёду в чай грохнула. Мягкую булку густо маслом намазала. Принесла, подаю.
-Пей, Вера! Для слёз вода нужна. Пей и ешь булку! Чтоб хорошо поплакать, силы нужны. В булке сила. Ешь.
Напилась наша Вера чаю, съела булку и захохотала. Смеялась, смеялась и заплакала, но уже не так горько. Успокоилась, помолчала и рассказала.
Поначалу она обежала ближние продовольственные магазины. Но нигде ничего интересного для себя не нашла. Бегала, бегала и очутилась в гастрономе у площади Держинского. А там и сырокопчёная колбаска, и финская салями, и сыры разные, конфет горы. Народу не продыхнуть, но продавцов много, кассы все работают. Все стоят сначала к продавцам взвешивать товар, а потом в кассу. Вера тоже встала, присмотрелась. Обслуживают быстро. Она поначалу успокоилась. Но как ни быстро работают продавцы, а очереди идут медленно. Стояла Вера, стояла и вдруг увидела, что люди всё хватают. Всего помногу берут.
-Да что же это они? Либо сбесились! Набирают всего огромными сумками. С голодухи что ли? Это мне много надо на свадьбу. Потом я из провинции, у нас столичных товаров не бывает. А им зачем?– неприязненно подумала провинциалка.
Очередь идёт, но товар-то не бесконечный. Покупатели продолжают набирать всего помногу: и колбасу, и сыр, и конфеты и ещё чего-то.  Вера всерьёз испугалась, что ей-то может и не хватить.
-Ой, разберут всё! – тихо причитала Вера, оглядываясь на людей. Она вертелась, выглядывая исчезающие в сумках свёртки, пыталась заговорить с соседями по очереди. Напрасный труд. Кругом такие все равнодушные стоят. Все одеты хорошо, даже богато. Поняла женщина, что эти люди - москвичи. Так чего жадничают?  Им-то какая разница. Сегодня товар разберут, так они завтра купят. А ей-то уезжать сегодня! Вот беда какая! И Верка не выдержала такого испытания,  заорала:
-Продавцы! Не давайте помногу! Оставьте что-нибудь нам, голодным провинциалам.
Народ на неё оглянулся, и Верка застеснялась. Она уже поняла, что глупость сморозила, не так надо было сказать. Вдруг люди подумают, что она от жадности. А она никогда не жадничала. Кабы не особый случай...
-Я из провинции. У меня поезд вечером, - оправдывалась баба перед народом.
Какая-то ухоженная женщина поняла её и сказала:                -Проходите, я не тороплюсь.                Другие тоже пропустили её вперёд. Когда Верка оказалась перед  продавцом, ей стало стыдно, потому что для свадьбы ей тоже надо было взять всего побольше. Она стала рассказывать про свадьбу и начала просить побольше колбасы, сыра и конфет. Без слов ей дали всё, чего она хотела. Получилось товару килограмм восемнадцать. Это было её счастье. Вера планировала отвезти сумки в камеру хранения и вдариться за подарком. Но... на выходе из гастронома жадную бабу подхватили под руки сильные парни и сунули в машину. Верка обмерла, от испуга даже оглохла и ослепла.
Она пришла в себя, сидя на стуле напротив парнишки в сером костюмчике. Парнишка чистенький, личико приветливое, не злое.
-Парень, ты кто? Я смотрю, а не пойму,– дрожащим голосом спросила женщина.
-Я старший лейтенант комитета госбезопасности, Горяйнов. А вы кто?
-Я? Верка. А где это я очутилась? – Сердце незадачливой бабы ухнуло в пятки.
-Вы в приёмной комитета госбезопасности. Так, кто вас обижает? На что вы жалуетесь?
-Кого? Меня? Никто меня не обижает. Я не жалуюсь. Всё наоборот. Радость у меня. Дочь замуж выходит, - осмелев передохнула Вера. Оказывается её не обвиняют, а защищают.
-Назовите, пожалуйста, своё полное имя и адрес, где вы живёте.  Дальше разговор очень походил на допрос. Перепуганная Вера рассказала всё про себя, объяснила причину приезда, указала адрес и людей, у которых остановилась. Лейтенант всё записывал и повторял одно и то же:   
-Хорошо, проверим.
-Проверяйте, проверяйте. Я никогда не вру. Это любой скажет.
-Ну а теперь, Вера Андреевна, расскажите мне про голодных
провинциалов.
-Я живу в провинции всю жизнь. В магазинах у нас, и правда, на прилавках пусто, зато дома и в холодильниках всё есть. Вот те крест. Кто не ленится, живёт очень даже хорошо.
-Почему же вы в магазине кричали о голодных провинциалах? Вы нарочно соврали? Для чего?
И с этого момента начался очень неприятный для провинциалки разговор, который длился не менее шести часов. Вера оправдывалась, лебезила и плакала, гордо молчала и кричала, просила и требовала отпустить, ругалась и ругала себя за несдержанный язык. Ничего не помогало. Её спокойно спрашивали и спрашивали обо всём и не о чём. Наконец, стало понятно, что по магазинам ей побегать не удастся и она обречённо произнесла:
-Ладно. Одевайте наручники и ведите меня в камеру. Пытать не надо. Ваша правда - я виновата, потому что по глупости оклеветала сама себя.
-Нет, Вера Андреевна, камеры и наручники у нас для опасных преступников. У нас нет лишних наручников для баловства. Да и в камере вас кормить придётся за народные деньги. А денег напрасно тратить мы не имеем права. Я полагаю, что вы осознали свою ошибку. Так что не обижайтесь и идите лучше во свояси. Только не говорите больше необдуманных слов. Вас в магазине слушали и наши доверчивые люди, и иностранцы. Они же подумали, что вы и правда голодаете, и о вас государство не заботится. Какие клеветнические слухи поползут о голодных в провинциях СССР? Ужас. А это нехорошо. Вы поняли?
-Спасибо, товарищ лейтенант. Я всё поняла,- кивала задержанная.
Вера выскочила на улицу. Вечерело. Куда идти с тяжёлыми сумками? От камеры хранения пришлось отказаться. Она не успевала. Решила зайти в ГУМ, но уж очень захотелось есть. По дороге к магазину работала приличная закусочная. Там продавался настоящий обед, но за высокими круглыми столами стульев нет. Вера решила, что она уже насиделась в комнате у лейтенанта, теперь, слава Богу, она может и постоять.                В закусочной народу было немного. Вера взяла полный обед и едва дотащила поднос с сумками до столика. Сумки повесила на крючки под столом. Тарелки поставила на стол и пошла относить поднос. Когда вернулась, сумок под столом не было, а её обед с аппетитом поглощал чернокожий парень. Обида закипела в груди бедной женщины:
-Что же это такое?! День пропал, покупки пропали, да ещё и мой обед на моих глазах едят!
Вера решительно подошла к столу и взяла второе. Чёрный съел суп, а она съела котлету с макаронами. Когда черная рука потянулась за компотом, белая рука опередила и схватила стакан. Хозяйка руки подумала:
-Знай, паразит, наших! Ругаться не стану, научили держать язык за зубами. Я молча докажу. 
Черный парень улыбнулся и ушёл. Вера так настрадалась и разволновалась, что в трясущейся руке не удержала маленьую ложечку, она с тихим звоном упала на пол. Когда страдалица наклонилась за ложечкой, она увидила свои сумки под соседним столом, а на столе остывал её обед. Пришлось съесть второй обед, не оставлять же, если деньги уплачены.
Услышав эту историю от суматошной родственницы, ни я, ни муж не смогли сдержать гомерического хохота. Вера сумасшедшими глазами посмотрела на нас и, схватив сумки, пулей вылетела из квартиры. Я  закричала:
-Вера! Вера! Вернись! Ты забыла кофту!
Но она не оглянулась. Славка, схватив кофточку, помчался за ней. Я не смогла бежать за ними. Я подлейшим образом продолжала хохотать, не в силах забыть её приключения. А Вера на меня смертельно обиделась и права. Она ждала дружеского сочувствия. Как же мне теперь быть? Через неделю ехать на свадьбу или нет? Не ехать - нельзя, вся родня съедется. А с какими глазами ехать к обиженной Вере. Вдруг она не простит? Может мужу удасться смягчить её обиду. И я не знаю, смогу ли сдержать смех, когда опять её увижу. О-ох! Грехи наши тяжкие.