Желтые розы

 Анатолий Борисов
рассказ
Желтые розы.
1
    Был слегка пасмурный зимний денек, шел моросящий снег, небо освещало матовой белизной замерзшие дома и накинутые покрывалом снега дороги и улочки. В такие дни обычно наваливается тяжелым непреподъемным мешком лень, ее груз останавливает всякую деятельность и хочется просто поспать, укрыться одеялом или окунуться в мир захватывающего романа. В лицах прохожих примечалось это стремление поскорей отдохнуть и всеобщая вялость. Ему это откровенно не нравилось. Для него, предпринимателя Андрея Николаевича Слепкова, этот день был праздничным и подобный настрой, который передавался из окружающего мира в мир внутренний, был вовсе ни к чему. Он торопился. В руках нес тяжелую сумку с подарками, осталось купить только цветы. Он не знал и как-то не интересовался с чем это было связано, возможно, любовь к роману Булгакова или же попросту к цвету, но жена его обожала желтые розы. И как-то немыслимо было вернуться домой в день празднования их первой встречи без надлежащего букета. «Почему именно желтые?», - впервые спросил сам себя Андрей и решил, что по приходу домой обязательно справиться в чем дело. Как назло, уже в котором цветочном магазине на пути к дому цветочницы разводили руками и говорили, что товар этот редкий, покупают его нечасто и навязчиво предлагали купить  что-то другое. Слепков отказывался, слегка злился, когда после слова «нет» уговоры продолжались, и спешно уходил.
  Недалеко от дома  был один цветочный магазин, на который Андрей, правда, мало рассчитывал: нужных роз он в нем никогда не видел, но поскольку был совсем к нему близко, решил зайти, уже подготавливая себя к долгим, изнурительным поискам, которые в случае безжелторозности этой лавки, непременно бы продолжил. Перейдя с трудом через дорогу, так как лень, похоже, навалилась в этот день не только на людей, но и на приборы: светофор безнадежно не работал,  открыл дверь. Колокольчик мягко проиграл свою простую музыку – и его взгляд побежал по стоящим в воде букетам и поначалу не отыскал нужного, но помешкавшись, прибегнул к помощи продавца. Он купил их очень много, получился шикарный букет желтых цветов, переваливающийся в его сильных руках. И хотелось их скорее подарить, удивить свою жену этим банальным подарком. «И почему она все время так удивляется?», - подумал Андрей Николаевич, воссоздавая в памяти образ своей возлюбленной, такой четкий, как красочный фотоснимок, вылезающий быстро, как из полоройда. Впрочем, ему было все равно. Главное она была счастлива, а значит, и он тоже.
  Лавка была позади, а уют дома, такой желанный и манящий, скоро должен был доброжелательно и непринужденно распахнуть свои «руки», приглашая на огонек. И он шел на этот огонек и сетовал на автосервис, который до сих пор не устранил поломку, тем самым заставляя его пользоваться общественным транспортом, и добираться до дома пешком. « А она, наверное, ждет, стол накрыт»,-думалось ему: в этот год они решили праздновать дома. Глаза потянулись к часам, которые блеснули из-под кожи дорогого пальто. Было, примерно, пять. Он невольно обрадовался тому, что каким-то образом  возвращается домой на час раньше. Это объяснялось тем, что быстро были куплены розы и отменена встреча с пройдохой Гнисьевым, коммерческим директором фирмы-партнера, о котором сейчас , конечно же, уже совсем не хотелось вспоминать. Гнисьев был где-то далеко: там - в центре ленивого туманно-пасмурного города. А теперь здесь, совсем рядом с домом, невозможно было думать ни о ком другом, кроме Тани. Ему хотелось поскорее услышать ее голос, почувствовать запах изысканных духов, дотронуться до ее упругой молодой кожи, мягко поцеловать в плечо. В предвкушении этого он ускорил шаг, проходя между двумя циклопическими тополями, окутанными в снежную мантию и выглядевшими по-королевски неприступными. За ними следовали ворота в старый парк, уже начинающий погружаться в вечерние сумерки, которые в сочетании с туманом придавали ему некий налет таинственности. Место не совсем безопасное, но так хотелось попасть поскорее домой, что решено было идти через него – дорогой покороче.По заметенной тропинке с редкими следами людей следовать мимо «умерших» аттракционов, остывших, закрытых кафе, хотя в некоторых из них горели лампочки или фонари, будто напоминая, что остановка жизни в этом месте временная, и что скоро все вновь оживет: и кафе и аттракционы будут заполнены резким шумом  вперемешку с ослепительным солнцем и детскими восклицаниями. Но сейчас пока он шел через парк, то не повстречал ровным счетом никого, и мрачным поскрипыванием кабинок проводило его за пределы этого забытого зимой места чертово колесо.
 Почему-то когда Слепков вышел из парка, захотелось вернуться, что-то влекло его назад, но нет, не в парк, попросту задержаться где-нибудь, зайти кафе, выпить чашку кофе. И чем ближе    к дому, тем сильнее это влечение перерастало в чувство того, что его возвращение несвоевременное, что есть незаконченные дела. «Может, я зря отменил встречу с Гнисьевым», - задумался Андрей Николаевич. А после появилось некоторое беспокойство: вдруг это неспроста, вдруг действительно нужно повременить с приходом. Кафе напротив парка манило вечерними огнями, но придти туда с сумкой подарков и букетом желтых роз казалось ему несколько нелепым. Поэтому подобные мысли были решительно отброшены, к которым уже начали со змеиным шипением примешиваться и другие, совсем, на его взгляд, уже невозможные. Вдалеке, где в поволоке тумана скрывался перекресток, за которым было рукой подать до семейного гнездышка, появилась некая виляющая из стороны в сторону фигура. Андрей и она приближались к друг другу с какой-то роковой неизбежностью, будто здесь, на этой дороге, рядом с рассыпавшимся парковым бордюром, сама судьба назначила им встречу. И было много возможностей ее избежать – вот небольшая дорожка, вновь ведущая в парк, к тому же очень удобная, поскольку вновь можно было срезать путь до дома, вот пешеходный переход на другую сторону проезжей части, однако наш герой  шел прямо, будто и не видел этих путей. Спустя некое количество шагов очертания фигуры стали различимы. Это была молодая девушка- крашенная в блондинка. Корни ее длинных растрепанных волос показывали предательскую черноту. Тонкая махристая на концах дубленка была расстегнута, и под ней красовалась какая-то то ли маячка, то ли блузка, (он так и не смог разглядеть) с вульгарным огромным до неприличия вырезом, на ногах длинные кожаные сапоги, в руке с выкрашенными в темно-вишневый цвет ногтями плескалась своими внутренностями бутылка пива. От нее разило табаком и водкой. Она была страшно пьяна и еле-еле держалась на ногах. Но, несмотря на свое состояние, в ней появились откуда-то силы обратить внимание на прохожего с розами и даже заговорить, когда тот, бросив косой взгляд, безмолвно проходил мимо. Девица демонстративно встала, слегка покачиваясь и будто хватаясь свободной рукой за воздух, в надеже, что воздух ее удержит, но эта остановка нисколько не подействовала на прохожего. Он бесшумной тенью следовал дальше и оглянулся только, когда она заговорила: «Да, такую ты не хочешь. Пьяная шлюха! Розочки кому-то тащишь, подарочки. А…а… ты знаешь, что ей, этой твоей ненаглядной, нужно тоже, что и мне. Но ты думаешь, что она лучше. Нет! Нисколько не лучше! Ты спросишь почему?! Молчишь. Брезгуешь даже заговорить с такой, как я. Но я тебе скажу: потому что я не вру. Понимаешь, я не вру, а она, твоя сука, врет! Да, врет! Вот в чем разница! Ведь что получается: у меня без любви…»,- девица продолжала говорить, но он уже не слышал ее. Она скрылась в сгустающем тумане, таком же бессмысленном и мутном, как и ее слова. Понимание этого было у него совершенно точным: бред пьяной проститутки…
2
   Перекресток был пустынен и безлюден. Слепков легко преодолел его, слегка удивляясь такой аномалии, и почему-то вновь вспомнил недавно услышанный им монолог. Легко додумалась не дошедшая до уха фраза, и он начал рассуждать над тем, что бы ответил, если бы надумал-таки отвечать. Но на ум ничего не приходило, кроме брани. Была какая-то изначально-абсолютная уверенность в ее неправоте, в том, что говорила она все это, потому что была пьяна и расстроена, потому что, видя в нем возможного клиента, упустила его.
  Он шел дворами, в которые вполз вечерний мрак, чтобы быстрее дойти до дома, и пытался ни о чем не думать, но сказанные ей слова не уходили у него из головы, звучали, как тяжелый приговор. И только наконец-то появившийся в поле зрения его дом внес в душу успокоение, заставил забыть дурацкую встречу. Он слегка поскользнулся на узкой дорожке, чуть не уронив свои подарки, чем рассмешил двух девушек, о чем-то без устали болтавших, кто-то спросил у него, сколько время, но Андрей не стал отвечать – настолько сильно было его желание поскорей увидеть Таню. Зазвонил сотовый телефон, но вместо того, чтобы ответить, последовало отключение. Все его сознание сконцентрировалось на двери с домофоном. Сейчас он наберет номер своей квартиры и после нескольких сладких минут ожидания услышит мягкий, веселый  танин голос. Палец его руки уже нажимал кнопку вызова, как вдруг дверь открылась: выходила соседка, жившая этажом выше. И вот что могло броситься в глаза стороннему наблюдателю, но , так сказать, «со слабым зрением», если бы такой был бы: женщина эта была то ли изображала влюбленность, то ли действительно была влюблена в своего соседа. Следовательно, можно было сделать один из двух выводов, наблюдая за ней: либо она потрясающая актриса, которая загубила свой дар, поскольку таковой не являлась, либо уже давно и безнадежно влюбленная. Какой из этих выводов сделал этот сторонний наблюдатель? Не знаю. Но, увидев его, соседка сильно занервничала, лицо ее изменилось: появилось выражение страдания и тоски, которое мгновенно увеличилось при виде подарков и роз. Тут же она попыталась свои чувства скрыть, натянуть на лице улыбку, но тщетно: улыбка выходила нелепая, а в голубых, выразительных глазах накапливалась влага. В этот момент их скрыли веки, и она, молча обогнув соседа, вышла на улицу. После остановилась, будто что-то забыла дома, и немного постояв, направилась дальше, думая о том, что так больше продолжаться не может, что жить здесь, часто натыкаясь на него, просто невыносимо и что нужно как можно скоре переехать. Шла несчастная к одной из своих немногочисленных подруг, жила довольно одиноко – в квартире, доставшейся ей по наследству от умерших родителей, была молода и хороша собой, работала официанткой…
  Андрей проводил ее взглядом, хмыкнул и зашел в подъезд. Считал, что эта соседка, смазливая официанточка, как не раз ее про себя называл, симулирует, просто изображает любовь. Думалось ему так отчасти то того, что она так и не решалась прямо выразить свои чувства, отчасти то того, что просто была не в его вкусе. Ну, а главное его сердце было уже занято настоящей любовью. И с этой любовью разделяли его какие-то несколько этажей. К черту  лифт! Он побежал по ступенькам, оставляя за собой лестничные клетки. Его охватило предчувствие сладкого вечера, ужина при свечах. Сюрприз! Во время бега было решено сделать сюрприз – войти незаметно. Мягко, словно заправский вор, вставить ключ, бесшумно прокрасться  - может быть, она еще готовиться: накрывает на стол или одевает его любимое, черное откровенное платье! И тут неожиданно он – с розами и подарками. Ее улыбка и блеск в глазах, ее радость и горячие поцелуи, его руки, вновь ощутившие радость обнимать ее…
  Ключ вошел в скважину. Через дверь Слепков услышал доносящуюся из квартиры музыку: что-то медленное и завлекательное. Рука неспешно поворачивала ключ, чтобы она не смогла услышать, чтобы непременно все вышло неожиданно… Последний поворот – и вот дверь открыта! Он плавно проскользнул в нее, шелестя розами, и прикрыл за собой. Теперь музыка была вполне различима, и что-то подсказывало ему, что будет совершенно совершенный вечер. Решил не разуваться, предвкушая, что сейчас его ждет нечто такое, что он  не раз вспомнит  до следующего года празднования этого их дня – и было не до мелочей. Поначалу возникли трудности с определением источника звука, пришлось прислушаться: не так-то легко было определить его в пятикомнатной квартире с длинными коридорами, услышать это колебание звуковой волны, но как сладко было идти за ней! Словно на зов сирены, семенить мелкими шажками, приближаясь все ближе и ближе…  и упереться в дверь спальни, но тут так неожиданно без всякого предупреждения по его телу резко пробежала волна, бросило в жар: помимо звуков музыки он теперь слышал и другие. Сначала только женские, поэтому оставалась надежда, что она попросту… Но потом по нервам пробежался мужской голос и острым ножом прыгнул прямо в мозг, больно при этом ударив по самолюбию. Чуть ли не отодрав дверную ручку, Андрей Николаевич открыл дверь спальни! Худшие его ожидания оправдались – там, там на их брачном ложе вместе с его женой, барахтаясь в одеяле, практически побелевший от испуга, был абсолютно голый мужчина. Рядом с кроватью беспорядочно валялась его одежда: рубашка, похожая на убитого, раскинувшись рукавами, всем своим видом требовавшая, чтобы ее убрали с «поля боя», джинсы, свернувшиеся комком у батареи, черные с дырками носки – и где-то рядом с ними красная шелковая сорочка жены. На ней он остановил взгляд, будто бык на тряпке тореадора. Бешенство, граничащее с аффектом, пронзило его рогом предательства. Потеряв над собой всякий контроль, предварительно кинув в жену желтым веником и разбросав подарки, Слепков рванул на ее любовника. Когда расстояние между ними оказалось достаточным для удара, жена, вдруг придя в себя, закричала: «Андрей, я все объясню!». Но Андрей ее не слышал. Он в бесконечной злобе «приложился» по скуле голого и хотел было добавить еще, но тут узнал, кого собственно бьет! Это был друг жены, приятель детства, который так громко кричал «горько» на их свадьбе. Значит, выходило, что практически все время, пока она жила с ним, а это немного-немало три года, она морочила ему голову. Такая догадка как-то ошарашила его, так что взведенный кулак невольно остановился. Андрей обмяк и слез с омерзением с постели. Друг детства прижался к батареи и судорожно начал натягивать на себя джинсы. Он оглядел их обоих, остановил взгляд на жене, которая опустила голову, и ее лицо теперь заслоняла занавеска волос. Она молчала.«Я сейчас уйду и вернусь через пятнадцать минут, - сказал Андрей довольно флегматично, остановился, а после добавил, - и чтобы вас здесь не было… Никогда.» Несмотря на выдержку, с которой с которой вышла эта фраза, в нем все же бушевала злоба. Андрей резко развернулся, отчего полы кожаного пальто взмыли в воздух, и направился к выходу. Чувствовал он себя крайне нелепо и уже ждал позади себя взрыв гиенического  смеха, однако было, на его взгляд, нелогично тихо. И  только официантка, жившая этажом выше, плакала навзрыд, но, к сожалению, ее никто не слышал…