Об одном забавном швейцарце. Based on a true story

Не кокетничаю - действительно не помню, как его зовут, или звали, швейцарец ли он (а может бельгиец) - не помню! Возможно также, что это какой-то собирательный образ у меня сложился, из разных людей. Вроде бы запомнил я основное.

В общем, вполне себе скандальная история.

А было так. В неком музее (не спрашивайте, в каком) обнаружили подделку. То есть не подделку, как таковую. А нечто, называвшееся Караваджио или Тицианом, но на самом деле на несколько сотен лет младше. Возможно так же, что я путаю, и это был не музей! А просто кто-то что-то услышал - в обыкновенном баре. Под пиво. Какое пиво? Вот за это ручаюсь! Пиво было - Шпатен. Даже не сомневайтесь, дамы и господа. Раз пиво - значит Шпатен. Не Сэм Адамс, не Стелла, не Слон с Ушами, не Кроненбург, не чешский пильзнер какой-нибудь, а именно Шпатен.

Мужик зарвался. Слишком нагло и открыто стал себя вести. Зазнался. С кем не бывает!

В общем, обнаружилась каким-то из этих способов совершенно явная подделка. Картина тем не менее числилась в каталогах, и цена, за которую ее приобрели, тоже там, в каталогах, числилась.

Ну, стало быть, нагрянули к хозяину подделки люди и в форме, и в штатском. А жил он очень хорошо, в особняке на озере каком-то, имел собственный выезд и двух борзых. Одевался только в самое лучшее, фирм не помню, мне не инетересно.

Стали спрашивать люди в штатском - мол, как же так, мужик? Ты чего это! Ты это зря совершенно! Признавайся, сам рисовал?

А он и говорит - сам. А что же. Я ж умею. Я ж не вы!

Ага, сказали люди в штатском. А что еще у тебя есть? И вообще - где оригиналы? Копии ты продал, а где ж оригиналы? В других музеях, небось?

А он и говорит - то, что я продал, как раз и есть - оригиналы. Я бы сказал вам, господа, сколько я их намалевал, этих оригиналов, но вот беда - не помню. И кому продавал - не помню.

Ну-ну, ты не темни, сказали ему. Ты по совести говори. Что значит - оригиналы?

Да вот, мужик говорит, к примеру, в некоем музее (и назвал музей) находится картина Франца Хальса. Знаете такого?

Ну, штатские в каталог глянули, узнали, кто такой Хальс, удивились. Сказали - знаем теперь. Хальс. Семнадцатый век. Ну и что?

А то, говорит им швейцарец, что это не Хальс, и не семнадцатый век. Это я. Лично. Но в манере Хальса.

А где ж оригинал, спрашивают штатские.

Да сколько ж вам можно вдалбливать, головы садовые, говорит швейцарец! Нет никакого оригинала. Я, когда рисую Хальса, или Рембрандта, или, скажем, Гою, я рисую НОВЫЕ картины. Вроде бы их, но новые. Они такие не рисовали.

Люди в штатском сказали - «Ничего не понимаю!»

Мужик им говорит - поконсультируйтесь с экспертами.

А среди экспертов он, швейцарец, числился - известным коллекционером. Проверенным. И оказалось, что многие музеи и частные лица много разного у него за двадцать лет понакупали. И Ботичелли покупали, и Лебрана, и Делакруа, и Пикассо, и Ван Гога. Кого только не покупали у него! И теперь все как один боятся признаться в этом. Еще бы! Заплачено за картины - миллионы дикие. Если теперь признаться, что картины эти - подделки, то придется весь штат (мировой) экспертов уволить к свиньям! Потому что хлеб они свой совершенно зря едят. И только умный вид делают.

А штатские - люди простые. Заявились опять к нему, швейцарцу, и говорят - ты, мужик, понятно, художник знатный. Но как же ты обходил ... заковыки всякие ... ну вот, к примеру, нынче проверить, какого века холст и краски - раз плюнуть. Как же?

А он говорит - скупал всякий хлам по разным местам, и семнадцатого века, и восемнадцатого. Холстины с каракулями, никому не нужные. Каракули либо сдирал, либо использовал вместо грунта. Краски старил специальным способом, для каждого цвета методы разные применял, отдельно.

Да как же это, удивляются штатские.

А проще простого, говорит швейцарец. Я, как вы правильно заметили, художник. Настоящий. Большой. Но я еще и мастер. Тоже большой. И умею сделать вариацию на тему так, что никто не догадается, что у вариации есть автор, отличный от автора оригиналов - источников вариаций. Поняли?

Стали штатские звонить по музеям. Те опять (по вышеуказанным причинам) отпираются, боятся признаваться. Но вот признались несколько, и штатские тут же швейцарцу наручники надели. Если бы все раскрыли, что он намалевал за двадцать лет - сидеть бы ему всю жизнь. Но нашли какие-то крохи, несколько картинок всего, которые он и обязался (швейцарец) из своих средств выкупить. И влепили ему что-то около семи лет. Хотя, конечно, следовало ему не срок давать, а памятник ставить.

Все это - так, преамбула, не важно это. Интересно, познавательно, но не важно! Важное - впереди! Гвоздь программы - грядет, дамы и господа. Готовьтесь!

И вот, стало быть, сидит швейцарец в камере. И в камеру к нему приходит репортер. (Вот оно, главное. Не то, что он репортер - мало ли репортеров в мире. А главное то, что данному репортеру в голову пришел Самый Главный Вопрос, который кто-либо когда-либо мог бы данном швейцарцу задать. Вот откуда что берется, дамы и господа! Казалось бы - никогда никакие интересные вопросы репортеры никому не задают. Они местом дорожат, не так ли. Вопросы должны быть банальные, скучные, чтобы взгляд читателя не задерживался, а шел бы себе (взлгяд) рекламу смотреть справа от статьи. Ан нет - задал хороший вопрос этот репортер. Ну, может у него случайно это получилось. Сорвалось!)

Швейцарец сидит нога на ногу, репортер микрофон включил, и . . (вот оно, главное, дамы и господа! Готовы?)

... и говорит ни с того ни с сего -

- А скажите (говорит репортер) - а сколько времени у вас обычно уходило, чтобы нарисовать «нового» ... ну, Гою, скажем?

- Гою-то? (Швейцарец подумал) Где-то месяца три-четыре.

- И как продавался потом Гоя?

- Все, что я делал, продавалось (отрезал швейцарец, и улыбнулся).

- Быстро продавалось?

- Сразу по объявлении о наличии у меня в коллекции.

- А нового Рембрандта сколько занимало сделать?

- Ну, Рембрандта ... Это да, там нужно было возиться ... Месяцев пять-шесть. Это только собственно кистью работать, не считая остального - холст старить, краски старить, раму придумывать, сажей посыпать, лак сдирать местами.

- Ага. А вот, скажем, Моне вы тоже делали?

- Конечно делал. Очень ходовой художник.

- И сколько занимало сделать новую картину Моне?

- Месяц, полтора.

- А ближе к современности делали кого-нибудь?

- Конечно. Во множестве.

- Ну вот, скажем, Шагала или Пикассо - сколько у вас времени на них уходило?

Швейцарец ответил без паузы -

- Минут сорок.

Вот это и есть самое главное.

Я бы сказал - выводы делайте сами. Но по опыту знаю, что ДАЖЕ ЭТОЙ истории недостаточно в наше время, чтобы кто-нибудь что-нибудь понял, за исключением людей думающих. ДАЖЕ этой истории, дамы и господа!

Поэтому, наверное, нужно будет что-нибудь сказать. Я подумаю и скажу. Со временем.